Утро выдалось хорошее. Солнце, поднимаясь из-за крепостной стены, роняло свои теплые лучи на крыши Ардора, заглядывало в окна и мягко напоминало еще не встававшим с постели лежебокам о том, что работа сама себя делать не будет. В узких, похожих на колодцы, переулках, еще таилась ночная темень, но и отсюда ее активно прогонял шум просыпающегося города. Тут проскакала лошадь, таща за собой по брусчатке груженую повозку, тут лавочник оповестил всех желающих о наличии у него лучшего во всем Ардоре товара, тут залаяла собака… Город оживал, и с каждым мгновением наполнялся все новыми и новыми звуками.
Тайрисских холм, на вершине которого располагался просторный особняк графа Аллея, находился в юго-восточной части города и считался районом спокойным и респектабельным. До стоявших здесь мрачных каменных громад, принадлежавших высшей моргардской аристократии и придворным пэрам, звуки бурлящего города доносились в самую последнюю очередь, а долетев, словно из уважения к титулам местных обитателей, всегда звучали приглушенно. А вот солнце любило башенки здешних особняков. Только показавшись над горизонтом, их первых оно касалось своими лучами и, довольное, грело спины сидящих на водостоках горгулий. Вот и сейчас, скользнув по каменной стене, лучик солнца нырнул в приоткрытое окно и осветил постель Лукреции Грациани, камер-фрейлины королевы Моргарда, прошлым вечером пережившей обыск в покоях своей госпожи, страшный допрос у мастера над шептунами и потерю ребенка. Только стараниями Эдварда Листера, личного лекаря Брайена Хоука, ее собственную жизнь удалось спасти. Она пережила кровопотерю, которая не могла не сказаться на ее самочувствии, но в остальном теперь уже была физически совершенно здорова.
Скрипнула входная дверь. В комнату мягко вошел хозяин дома. Посмотрев на спящую фрейлину, он скривил правую половину рта то ли в улыбке, то ли в усмешке, некоторое время постоял неподвижно, затем прошел к стоявшему посреди комнаты креслу-качалке и сел в него. Он не спал со вчерашнего утра, и сейчас усталость постепенно начинала к нему подкрадываться. Кресло было удобным, как приятно было бы откинуться на спинку, прикрыть глаза и хотя бы часик вздремнуть. Но нет, такой слабости Хоук себе позволить не мог… пока что не мог. Его глаза заметили движение век фрейлины, кажется, она просыпалась.
- Утро на дворе, - чуть подавшись вперед и внимательно глядя на Лукрецию, сказал он. – Просыпайся. Как ты себя чувствуешь?

Отредактировано Bryan Hawke (2015-03-23 16:43:41)

Кресло покачивалось с едва слышным скрипом, через открытое окно доносились отдаленные шумы просыпающегося города. Кроме этих слабых звуков ничто не отвлекало Хоука от голоса фрейлины, но и этого было вполне достаточно. То ли усталость то ли забавная шутка собственных ушей, не желающих признавать укор в словах Лукреции, заставляли его предпринимать существенные усилия, чтобы вычленить их из общего шумового фона. Коротко скрипнула дверь и в комнату скользнула серая тень - огромный мохнатый пес по кличке Туз как ни в чем не бывало устроился у ног Брайена и, подняв лобастую морду, задумчиво посмотрел хозяину в глаза. Хоук улыбнулся, протянул руку и приласкал пса. Для тех, кто знал как Брайен Хоук использует своих гончих, подобное проявление нежности, вполне вероятно, показалось бы довольно странным, но люди, ближе знакомые с лордом Белфраем, знали - он души не чаял в своих собаках и не считал чем-то зазорным есть с ними с одной тарелки и спать в одной постели.
- Нет, - меланхолично ответил Хоук, - Мы с тобой просто поговорим. Ты ведь не против?
На его лице на мгновение появилась едва заметная усмешка - над самим собой. Вопрос, против ли Лукреция или нет был по определению риторическим, а запугивать фрейлину дальше у мастера над шептунами не было никакого желания. Он понимал, что в последнем уточнении не было ни капли смысла и произнесено оно было исключительно по привычке, но сделать с этим ничего не мог... да и не хотел.
- Только давай начистоту. Свой выбор между кровью и слезами ты уже сделала и сделала самостоятельно. Возможно тебя это удивит, но он не доставил мне удовольствия. Если ты действительно веришь, что я бросил бы тебя голодным свиньям, то... - Хоук сделал паузу, подбирая слова, но, не найдя в памяти ни одной более дипломатичной формулировки, со вздохом закончил, - то ты просто дура. Ну а кроме того, у моего личного лекаря была сегодня бессонная ночь, потому что все то время, которое он мог спокойно провести в своей постели, он потратил на тебя, чтобы ты сейчас имела возможность дышать, разговаривать и смотреть на меня волком.
Хоук сидел полуприкрыв глаза и рассеянно почесывая загривок пса, удобно разместившего свою морду у него на коленях. Пес тихо поскуливал от удовольствия и периодически бросал любопытные взгляды на Лукрецию.
- Чей это был ребенок?

Слова Лукреции не сразу достигли разума Хоука. Пару мгновений он молча сидел и рассеянно глядел на фрейлину, потом вдруг улыбнулся одними губами, наклонил голову и, прикрыв глаза рукой, рассмеялся. Его плечи беззвучно ходили ходуном и единственным звуком, который бы это сопровождал, было тихое поскрипывание кресла в такт их движениям. Пес поднял голову, отошел от хозяина на шаг и встал посреди комнаты удивленно поглядывая то на Брайена, то на Лукрецию. Так Хоук смеялся примерно с минуту, затем потихоньку успокоился и поднял голову - на его глазах выступили слезы.
- Прости, - все еще подавляя смех, сказал он, - но ты не дура, ты дурочка. Маленькая наивная дурочка.
Он сделал качательное движение и, рывком встав на ноги, подошел к окну. Пес последовал за ним.
- Любой человек на моем месте испытывал бы к тебе сочувствие, - заговорил он, стоя спиной к Лукреции. - Я сам головой понимаю, что мне должно быть тебя жалко. Но, в своей жизни, я видел столько смертей и страданий, что могу тебе сказать с полной уверенностью - то, что случилось с тобой это не горе, это благословение. Благодари Мать-защитницу за то, что она оградила тебя от несчастья и разрешила от бремени до того, как Мод или Дарион узнали о твоей беременности.
Он повернулся и, оперевшись спиной о подоконник, посмотрел на фрейлину.
- Так уж получилось, что наш король, да будет благословенно его имя, обладает рядом выдающихся качеств.
В голосе Хоука пропала усталость и появились необычные для него нотки дружеской иронии. Тот факт, что Лукреция до сих пор смотрела на него как на смертельного врага и явно винила в смерти своего не родившегося ребенка он, судя по всему, пока что в расчет не брал, полагая их продуктом романтических идей, роившихся в любой симпатичной семнадцатилетней головке.
- Он красив, умен, смел, харизматичен, дьявольски хитер, а еще умеет, не придавая этому особого значения, трахать все что движется почти в неограниченных количествах. Скажем так, он истинный король, и в траханье, в том числе. Так что смею тебя заверить, моя рыжая прелесть, вероятнее всего, ты даже не последняя в очереди.
Хоук внутренне улыбнулся, вспомнив историю о том, как Дарион однажды чуть было на глазах у Мод не оприходовал ее собственную сестру. Первое время этот эпизод вызывал у Брайена приступы гомерического хохота и искренней зависти способности Его Величества добиваться успеха у женщин. Однажды он даже пытался убедить Мод в том, что это смешно. Зря. Мод обиделась... причем сильно. С тех пор Хоук старался в разговорах с ней вообще не поднимать тему их с Дарионом семейной жизни.
- Послушай добрый совет, держись от Дариона как можно дальше, благодари Мать-защитницу, что она избавила тебя от его ребенка и, самое главное, если все образуется, в жизни своей не вздумай рассказывать Мод о том, что была беременна от ее мужа.

Отредактировано Bryan Hawke (2015-03-26 11:22:49)

Все гневные стрелы, брошенные в него Лукрецией, Хоук встретил терпеливым молчанием и взглядом в котором ясно угадывалось - "не убедила". И не то, чтобы он не верил фрейлине, очень даже верил, вот только оценивал произошедшее исходя из несколько иных критериев, нежели она, и как ни старался, для всех задействованных в этой истории сторон видел исключительно выгоду.
- И почему все видят в моих действиях какой-то скрытый смысл? - с улыбкой спросил Хоук, когда Лукреция договорила. - А может быть ты мне просто понравилась. Ведь сумела же ты произвести впечатление на Дариона, чем я хуже?
Он многозначительно подмигнул Лукреции, но, не удержавшись от усмешки, махнул рукой и не стал развивать тему.
- Что я от тебя хочу?
Пожав плечами, он смерил ее серьезным взглядом.
- Да ничего. От тебя нет никакой пользы. Ты не можешь сообщить мне ничего ценного, я не верю в то, что ты замешана при дворе в чем-либо, кроме амурных дел, к тому же ты, пережила свою первую в жизни серьезную потерю и, судя по всему, намерена, теперь с головой погрузиться в пучину горя, которое, как тебе кажется, не способна пережить... Как ты сказала, имеешь ли ты на это право? Почему нет, имеешь. Я ведь тебе не кормилица и не отец родной, чтобы учить тебя жизни и отговаривать от глупостей.
Улыбка Хоука стала холодной, а в голосе появились стальные нотки.
- Есть только одна проблема. Так уж получилось, что я не желаю тебе смерти. А значит, сейчас я оставлю тебя в покое, но под присмотром, чтобы ты, не приведи Отец, по недомыслию не совершила чего-то непоправимого. Когда же ты до конца оправишься физически, я соберу тебе самое необходимое и под надежной охраной отправлю к родителям в Орллею, где ты будешь в безопасности, а у меня не станет болеть голова о том, какой фокус ты выкинешь завтра. А вот зачем ме это нужно - это уже мое дело.

Отредактировано Bryan Hawke (2015-03-28 08:24:52)

Хоук слушал Лукрецию и старался при этом не улыбаться, ну а если улыбаться, то, по крайней мере, не слишком весело, чтобы не разрушить всю серьезность и историчность момента. Семнадцатилетняя фрейлина учила мастера над шептунами, как лучше поступить в сложившейся политической ситуации и ему, во имя Отца и Матери, это доставляло удовольствие – да, подобная история стоила того, чтобы остаться в веках.
- Твоя забота трогает, - все еще сдерживая улыбку, произнес Хоук. – Нет, правда, ты первый человек в моей жизни, который уговаривал бы меня не жертвовать собой ради своей безопасности.
Он прошел по комнате и, встав позади кресла и облокотившись руками на его спинку, вновь повернулся к Лукреции. Пес, все это время, следовавший за ним по пятам, в этот раз фыркнул и остался у кровати фрейлины, свернулся рядом с ней калачиком и, прикрыв морду хвостом, сделал вид, что уснул.
- И ты туда же? – посмотрев на пса из-под изогнувшихся бровей, произнес Хоук. – Ладно-ладно, Туз, я тебе это припомню.
Собаки мастера над шептунами на самом деле очень редко (если не сказать больше) шли против воли хозяина и всегда очень тонко чувствовали его настроение, о чем Лукреция, впрочем, знать, конечно же, не могла.
- Вот видишь, даже собака на твоей стороне, - в голосе Хоука звучала усмешка. - Что я могу поделать? Придется подчиниться.
Веселость и нежная забота в исполнении Брайена Хоука были такими же, как все, что он делал: довольно навязчивыми, немного маниакальными и пугали до мурашек. Даже притом, что сейчас он, кажется, говорил вполне открыто и без обиняков, слова вроде «Я могла бы догадаться и раньше» в отношении его намерений казались более чем смелыми.
- Но как же нам тогда с тобой поступить? – пожав плечами, спросил он. – Если отправлять тебя в Орллею ты мне не советуешь, а присмотреть за тобой обязан… Остается только одно, взять тебя в штат. Скажи мне, ты хочешь помочь своей госпоже? Мне бы пригодился свой человек среди фрейлин Ее Величества – сейчас бабочки начнут разлетаться, кто куда, и выйти на них будет гораздо проще через кого-то, кого они хорошо знают.

Отредактировано Bryan Hawke (2015-03-29 17:07:07)