О добром нраве графа Вильфора знал весь Грайстоншир. Знал, слагал хвалебные песни о широте души Его Светлости, мягко подтрунивал над наивностью графа и глубоко сожалел, что тот все никак не обзаведется отпрысками, хотя покойная леди Мина преставилась уже три года назад и пора было бы и подумать о супружестве. Но даже этот недостаток в умах большинства жителей графства успешно нивелировался многочисленными видимыми и невидимыми достоинствами Лионеля. Он, впрочем, платил своему народу той же монетой, был настолько близок к простым людям, насколько это себе мог позволить человек его положения, и никогда, никогда не боялся попасть в беду в Грайстоншире, с некоторой долей гордости отмечая, что такой популярности редко достигал кто-либо из его предков, кроме славного Аристида. Если бы кто-то сказал ему, что опасность может подстерегать Лионеля в пределах его родного графства и даже неподалеку от родового замка, он бы от души рассмеялся, забыв о манерах.
И очень зря.
- Милорд, прошу, помогите, любезный милорд, умоляю, - запричитал незнакомец, кинувшийся наперерез Лионелю. Вороная кобыла Дея - недавний подарок приезжавшей погостить сестрицы Селии - тотчас же встала на дыбы. Граф резко наклонился вперед и ослабил поводья, памятуя о том, что дергать за них, как минимум, бессмысленно. Когда Дея успокоилась, а отчаявшийся бедняга отошел чуть в сторону, Лионель спешился. По словам оборванца, его беременной жене, де, стало дурно, он боялся, что если оставит ее одну, то она непременно умрет, и потому ждал хоть кого-то, кого можно попросить отправиться в ближайшую деревню за помощью. Но никак не ожидал, что повстречает здесь кого-то из знати. Лионель согласился взглянуть на занемогшую супругу крестьянина и, привязав поводья Деи к ветке дерева, отправился вслед за своим проводником. В голосе незнакомца он не заметил фальши, оснований что-либо подозревать у него не было, в собственном графстве он заслужил репутацию столь высокую, что в Грайстоншире проще было найти ведьму, чем того, кто питал к Вильфору ненависть.
Разумеется, в чаще его ждала вовсе не страдающая женщина, а четверо молодцев самого разбойного вида. Откуда только взялись? Бернард не сообщал ему никаких новостей и слухов о шайке, орудующей в лесах и охотящейся на сердобольных людей, значит, они только-только ступили на кривую дорожку. Лионель оглянулся на своего спутника, уловил в его взгляде нечто, отдаленно напоминающее раскаяние, и схватился за рукоять меча. Завязалась битва. Графа сложно было упрекнуть в плохом ведении боя, но с пятерыми ему сладить было тяжело. К тому же, бросив свои силы на одного из негодяев, Лионель пропустил тот момент, когда один из нападавших ударил его по голове. В глазах помутнело, на краткие мгновения наступила оглушительная тишина, а затем ее прорвал новый голос. Женский. В вялотекущих после удара мыслях вспыхнуло было изумленное "Неужели это жена вернулась?", но тут же погасло. Лионелю было дурно, и, воспользовавшись тем, что все внимание было обращено к незнакомке, он оперся о ствол ближайшего дерева, жадно ловя ртом воздух, которого, как назло, не хватало. Люди вокруг двигались чересчур резко, голова закружилась, и больше никаких попыток сдвинуться с места Вильфор не делал. Ровно до того момента, как чувство реальности к нему вернулось и он увидел, что же все-таки происходит. Статная женщина в одиночку билась с его противниками так яростно, будто в нее вселился бес. Будь Лионель трусом, он бы бежал. Но он им не был.
Женский крик словно придал ему дополнительных сил, и граф вновь ринулся в бой. Координация движений его подводила, сказывался недавний удар по голове. Он оглянулся на свою невольную защитницу, заметил алое пятно, и это окончательно вернуло его в строй. Сражаться против женщины... Что за поразительная низость, что за подлое коварство! Меч вошел в грудь замешкавшегося противника, но тут Лионеля настиг второй вероломный удар, нанесенный исподтишка. Перед глазами полыхнуло белым. Пальцы разжались, граф так и не освободил свое оружие из плена чужого бездыханного тела. Вильфор осел на траву, закрыв глаза от невыносимой боли. А открыв их, увидел лишь темноту и ничего больше.
- Отец... Отец-создатель, я ничего не вижу, - прошептал Лионель, все еще не веря. Должно быть, последствия удара по голове дали о себе знать. Он на ощупь попытался коснуться ушибленного места, задел подушечками пальцев что-то липкое, кажется, кровь. Голос прозвучал, словно гром среди ясного неба. Вильфор едва не вскрикнул, привыкая к своему новому положению. Он ослеп, он не увидит больше лиц сестер и братьев, не увидит красоты пейзажей Хельма. От безысходности хотелось выть, но рядом был человек. Незнакомая раненая женщина, спасшая ему жизнь. И как бы ни было ужасно положение графа, он не мог позволить себе расклеиться в чужом присутствии. Стиснув зубы, граф сделал судорожный выдох. Стало чуть легче.
- Я жив и даже почти цел. Как вы? Я помню, вас ранили. Мне не хватит слов, чтобы выразить свою благодарность за то, что вы не остались равнодушны к моей беде и спасли меня. Но я боюсь, сейчас я все равно не в состоянии вообще что-либо выразить, - он услышал громкий лязг совсем рядом и вздрогнул. Затем повернул голову к источнику звука в надежде, что женщина там.
- Я потерял зрение, могу лишь уповать, что временно. И вам, и мне нужен лекарь, давайте поможем друг другу. Ближайшая деревня на востоке, в нескольких милях, оттуда рукой подать до замка. Я - Лионель Вильфор, граф Грайстоншира, я щедро награжу вас и позабочусь о том, чтобы от вашей раны не осталось и следа. Будьте моими глазами. Прошу вас.
Речь его к концу становилась путаной и быстрой из-за того, что паника пересиливала здравый смысл, а два ощутимых удара по голове еще никого не делали великолепным оратором.
