Его Светлость пребывал в неблагоприятном расположении духа с самого утра. Правда, любая сторонняя персона, доведись ей побеседовать с графом Вильфором, ничего подозрительного в его поведении бы не заметила, но разве от верных слуг скроешь истину, тем более если они знают тебя с пеленок? Вот и Лионель не смог. Виной тому было письмо, полученное графом прошлым вечером. Ему казалось, ночь поможет сгладить поднявшиеся откуда-то из самых мрачных глубин его сознания воспоминания, однако этого так и не произошло. Леди Лилиан, даже находясь под сенью монастырских стен, успешно бередила кое-как зажившие раны племянника, заставляя того переживать гремучую смесь из вины, раскаяния и тоски.

Ощущения отнюдь не из приятных. Помимо личной драмы, положение графа еще и осложнялось вестями об увеличивавшемся количестве жертв эпидемии чумы. Новости эти принес ему стюард, который еще отца Лионеля знавал зеленым юношей. Он застал графа сосредоточенно раскладывающим пасьянс, что было одним из точных признаков того, что над замком сейчас нависла приличных размеров невидимая грозовая туча. Когда десятку треф накрыл валет, судорожно сжавший в ладони лилию, Бернард будто бы невзначай поведал о том, что Уно, пегий жеребец Лионеля, совсем оправился после травмы, а погода сегодня обещала быть пригожей и ясной. Разумеется, такое известие принесло свои плоды.

- Скажи псарям: пусть готовят собак. Едем на охоту, Бернард, - сообщил граф, не поднимая головы, но из голоса его уже исчезло напряжение. Бернард лишь улыбнулся краем губ и тотчас же отправился исполнять веление. Назревающий кризис был преодолен c блеском, и стюарду оставалось лишь порадоваться, что такая малость смогла отвлечь господина от тяжких дум. Оставалось лишь пожалеть, что рядом с ним не было братьев и сестер, их присутствие никогда не давало графу отдаваться хандре всецело.

Еще на пути к лесу собаки, прекрасно знавшие дорогу, вдруг засуетились. Нинет, любимая гончая графа, зашлась визгливым лаем, вырывая повод из рук псаря.
- Да что с ними такое, кого унюхали, - пробурчал себе под нос долговязый Родни. Поблизости никого не наблюдалось, так что подобная реакция собак казалась по меньшей мере странной. Или подозрительной. Уж не засаду ли почуяли? Гончих тянуло влево, и граф, вынужденный заставить Уно замедлить шаг, заинтересовался, отправил людей посмотреть, что же так встревожило гончих. Чуть поодаль раздались изумленные возгласы, держаться в стороне от происходящего стало решительно невозможно и вскоре Лионель Вильфор с нескрываемым любопытством рассматривал незнакомую молодую женщину, чей внешний вид буквально кричал о том, что она нездешняя. Оторвать взгляд было сложно. Длинные темные косы змеились по плечам, черный плащ скрывал под собой легчайшее воздушное одеяние, совершенно несвойственное гасконке, как, впрочем, и любой уроженке Хельма, насколько граф мог судить.

- Тут и вепря никакого не надо, вот вам и трофей, - ляпнул Родни, нарушая тишину, которую чтили даже умолкнувшие собаки. Впрочем, на него уже никто не обратил внимание. Лионель склонился к незнакомке и с облегчением констатировал, что та жива, но находится без сознания. Он не знал о ней ровным счетом ничего, но незначительные мелочи указывали на то, что простой горожанкой дама явно не была. Таких ухоженных рук не может быть у крестьянки, не всякая дворянка обладает такими тонкими чертами лица. Лионель поймал себя на мысли, что хотел бы взглянуть молодой женщине в глаза. Но прежде следовало привести ее в чувство, причем простого похлопывания по щекам было недостаточно.

- Поохотимся в другой раз, - улыбнулся граф своим спутникам и поднял "трофей" на руки. - А сейчас вернемся.

Экономка Коринна даже не попыталась скрыть своего изумления, когда увидела Лионеля с незнакомой девушкой, но повиновалась распоряжению подготовить для гостьи комнаты и позвать лекаря. Устроив незнакомку на постели, граф велел почистить ее дорожный черный плащ и немедленно доложить ему, как только манипуляции лекаря возымеют действие и дама очнется. Графом овладело какое-то радостное возбуждение, предвкушение новых впечатлений, резко отличавшихся от привычного жизненного уклада. Едва только услышав о том, что гостья пришла в себя, он уже был у дверей. В нем словно пробудилась отцовская опрометчивость и тяга к романтическим и подчас абсурдным действиям, только тем и объяснял стюард поступки Лионеля. Впрочем, вполне возможно, что он лишь начал новую игру.
- Как вы себя чувствуете? - поинтересовался граф с искренним участием в голосе. - Где же мои приличия? Лионель Вильфор, граф Грайстоншира, к вашим услугам. Я прошу прощения, что распорядился доставить вас к себе, однако вы были без сознания. Пришлось решать самому.

Позади раздался топот, то Коринна неслась со всех ног с подносом в руках. Полы ее полотняного платья при ходьбе оглушительно хлопали, словно гусиные крылья.
- Выпейте. Это юлеп с настойкой дягиля, сразу придаст вам сил, - граф улыбнулся тепло и открыто, протягивая даме кубок. - Что же произошло с вами? - задал он-таки главный вопрос.
Коринна приготовилась было слушать, обрадовавшись, что ее никто не замечает, но Лионель обратил на нее взгляд, исполненный доброты, и та поспешила скрыться, мучимая угрызениями совести и досадой одновременно. Вильфор же остался с дамой наедине, и это... не могло не радовать.

Дело принимало интересный оборот. Бесхитростность незнакомки Лионелю даже понравилась. Когда слишком долго скрываешь свои истинные чувства, облачившись в доспехи под названием "хорошее воспитание", любая искренность кажется глотком свежего воздуха. Кроме того, вкус юлепа и впрямь был далек от амброзии, так что в оценке лекарства он, в общем-то, был солидарен с мнением своей гостьи. Зато действовать начал сразу, что граф отметил с заметным удовлетворением.

- Конечно, есть. Сейчас принесут, - поспешил заверить даму Лионель, опустив пустой кубок на низенький столик. Стоило ему бесшумно приотворить дверь, как все догадки подтвердились. Конечно же, Коринна никуда не ушла и внимала самым тщательным образом. Любопытство экономки сработало ему на руку, так что та была отправлена на кухню с требованием прислать скорее не только вино и завтрак для гостьи, но еще и отыскать служанку порасторопнее для личных нужд незнакомки. Все равно в связи с отъездом братьев и сестер забот в замке стало чуть меньше, так что кого-то свободного Коринна непременно найдет, в этом граф не сомневался.

- Нет, не знаете, - признался граф и, заметив испуг в глазах дамы, никаких попыток к сближению не предпринимал. В общем-то, у него была возможность солгать, придумать что-то и заставить потерявшую память женщину в это "что-то" (а оно в устах Лионеля могло еще и звучать относительно правдоподобно) поверить. Но хорошее воспитание, не раз доставлявшее графу множество проблем, включая сложные взаимоотношения с совестью, не позволило ему совершить гнусность или, как бы охарактеризовала дурной поступок незабвенная Лилиан Вильфор, "изменить правду в лучшую сторону". Ничего менять Лионель не стал.

- Но я надеюсь, мы познакомися и станем добрыми друзьями, - оптимистично решил граф. - Вы в Хельме, если конкретнее, в Гасконии. Графство Грайстоншир. В общем-то, вы вольны идти куда пожелаете, но я бы посоветовал вам какое-то время пожить в моем замке. Хотя бы, пока память к вам не вернется и последствия ушиба не пройдут, - он коснулся собственного виска в задумчивости. Предстояло еще выяснить, есть ли что-то, что незнакомка помнит о себе или же тайна ее личности полностью скрыта под тенью забвения.

- Оставлю вас ненадолго. Служанка выполнит все ваши прихоти. Если понадобится одежда, одолжим что-нибудь у моей сестры на первое время. Когда вернусь, скажете мне, что вы помните о себе, хорошо?
Стоило ему выйти, как у дверей граф вновь повстречал Коринну и едва не рассмеялся при виде ее серьезной мины. За экономкой семенила молоденькая востроносая девушка, видимо, служанка, которую он велел приставить к безымянной даме. Сам же Лионель, отыскав замкового кастеляна Альбера, велел ему узнать, не хвастал ли кто из жительниц ближайших деревень новыми украшениями. Сильный ушиб на голове, холеный вид, полоски более светлой кожи на пальцах, проколотые уши и... полное отсутствие ценностей. Жертва разбойного нападения, не иначе. Странно, что над незнакомкой сжалились и оставили ей одежду, знавал Лионель знатных леди, которых грабители обчищали до нитки, сдирая даже последнюю рубашку. Куда же она направлялась? Никакого сопровождения, свойственного хельмовским благородным дамам. Впрочем, даже по нескольким словам Вильфор успел понять, что здешний язык для дамы - чужой.

- Как вам гасконское вино? Когда-нибудь пробовали такое? - перво-наперво поинтересовался Лионель, возвратившись в покои своей гостьи. Ему хотелось вытянуть хотя бы крупицы информации, узнать, была ли здесь незнакомка раньше. Слава гасконских вин не гремела на весь Хельм, были сорта куда более популярные и известные.
- Удалось ли вам вспомнить что-нибудь о себе? Может быть, имя? Как бы вы хотели, чтобы я обращался к вам?

Что за диво, гасконский наряд, который тотчас же превращал любую женщину в объект восхищения и едва ли не языческого поклонения, казался на гостье чересчур... закрытым? Лишним? Неподходящим? Лионель не мог подобрать нужного слова. О нет, она была по-прежнему невероятно хороша, однако ее сковывать ее красоту жестким корсетом по последней гасконской моде казалось сущим преступлением против природы. Отчего-то ничего подобного Лионелю в голову при взгляде на любую другую даму не приходило. Подозрения графа, что молодая женщина прибыла издалека, лишь усилились. Оставалось ждать хоть каких-то вестей от кастеляна. Появление в окрестностях знатной дамы, путешествующей инкогнито и обладающей запоминающейся и притягательной внешностью, не могло пройти незамеченным. Никак.

- Я примерно так и понял, - кивнул граф. - Но не бойтесь, мы найдем ваш дом, где бы он ни был. А пока можете оставаться у меня столько, сколько пожелаете. Надеюсь, моя компания вас не сильно отяготит.
Служанки яростно растирали вино по полу, словно пытаясь задержаться в комнате подольше и узнать, к какой развязке приведет очередное рандеву гостьи, о которой с легкой руки Коринны уже пошли слухи, и хозяина.
- Я принес ваши вещи. Уверен, их было больше. Надеюсь, в будущем мы найдем все остальное, - он положил на столик аккуратно свернутый черный плащ, внутри которого покоилось невесомое одеяние Клавдии. - Вы, верно, куда-то спешили и путь ваш пролегал через мои земли. Осталось только выяснить, куда именно вы так торопились, что отправились в путь без должного сопровождения.

Вильфор окинул внимательным взглядом свою гостью. Вино было ей явно не по вкусу, стало быть... Быть может, Атлантия? Тамошние женщины носили похожие наряды, хотя, впрочем, несколько более целомудренные, как казалось Лионелю. Да и все они отличались некоторой... стеснительностью, что ли? Клавдия уж точно не стеснялась собственной красоты, не опускала глаза в пол. Такая женщина привыкла к восхищению, которое она не может не вызывать. И это невольно наталкивало на мысль, что стоило копать еще глубже. Он надеялся, что похищенные драгоценности, если их все же отыщут, прольют свет на таинственную историю Клавдии. Имя, которым нарекла себя гостья, также наводило на определенные размышления. Возможно, надо было мыслить шире, куда шире. Замахнуться западнее Атлантии, например.

- Да, вина в Гасконии не отличаются ни исключительным букетом, ни крепостью. То ли дело орллевинское, - на губах Лионеля появилась мечтательная полуулыбка. Несмотря на пассивную антипатию, царившую между гасконцами и орллевинцами вот уже много веков, некоторые аспекты быта западного герцогства были Вильфору по душе и отказываться от маленьких удовольствий во имя приверженности призрачной традиции он не собирался.
- Но, увы, они, как и все хорошее, быстро заканчиваются, так что приходится довольствоваться местными винами. Чем действительно славится Гаскония, так это гостеприимством. Обещаю, вы в этом еще не раз убедитесь. И наше радушие еще нивелирует все те неблагоприятные обстоятельства, которые отняли у вас память, помяните мое слово.
В его словах сквозила уверенность. И если над одними традициями граф не стеснялся смеяться, то над этой - никогда. Гасконское гостеприимство и приветливость были одними из столпов, на которых покоилось все благополучие этого процветающего края. Во всяком случае, если долго убеждать себя в этом, невольно начинаешь верить.

- Знаете, я придерживаюсь мнения, что лучше единожды увидеть. Не откажете ли мне в удовольствии прогуляться вместе с вами по саду? А в дальнейшем, как только ваше здоровье улучшится, мы сможем совершить конную прогулку или даже отправиться с вами на охоту. Здешние пейзажи весьма живописны. Вы когда-нибудь охотились?
Лионель подал Клавдии руку. В конце концов, полезность свежего воздуха никто не ставил под сомнение, если только больной не страдал от простуды, а в саду, только-только оправившемся от зимы, должно было быть чудо, как красиво сейчас.