− Она мертва, − не своим, глухим и безэмоциональным голосом, произносит Поллюкс. – Когда они поняли, что не каждая рыжеволосая женщина, покидающая королевский дворец − непременно леди Вербурга Кителер, то были весьма опечаленны сим прискорбным фактом.
Что же, это не удивительно. Не обнаружив в собственных действиях ничего, что могло бы хоть как-то послужить поставленной перед ними цели, исполнителям непременно нужны будут виноватые, которых можно будет не только оболгать и выставить произошедшее делом только лишь их рук, но также выместить на них свое раздражение. Таковыми, к несчастью, слишком часто становились люди, не имеющие никакого отношения к выяснению отношений между враждовавшими сторонами.
− Не тревожься, сестрица, − голос мужчины, всегда такой чистый и ясный, сейчас лишен присущей ему мелодичности. – Может и к лучшему, что её земные мучения окончены. 
− Известно, кто это был? – спрашивает Вербурга.
− Как и всегда, имена и даже титулы, ни для кого не секрет, − замечает Поллюкс. – Но свидетельствовать против них никто не будет.
− Мне это и не нужно, − Верховная ведьма поднимается из-за стола, и сощурившись всматривается в высокое узкое окно. – Последнее, что меня беспокоит – это суд людской. Пусть ими займется Эдельвин.
Её дочь, её плоть и кровь, и её карающий меч, что настигает своих жертв жестоко и неотвратимо.
− Сейчас? – вкрадчиво вопрошает мужчина. Он не спорит, нет, и уж точно не противоречит. Он прекрасно знает, что умением правильно распорядиться ресурсами, приумножив имеющееся и задействовав уже достигнутое – этим высшим политическим искусством – леди Кителер владела в совершенстве. Она умела не только защищать, но и сохранять. Однако, он также знал, что молния не бьет в одно и то же место дважды. Второе «чудо», связанное с их родом, может породить ненужные вопросы.
− Почему же нет? – интересуется Вербурга. – Я спасла короля от смерти, и боги забрали взамен ту, что во много раз превышала Найтона добродетелью и мудростью, – слишком резко, и она это понимает, но остановиться не может. Её защитница, её щит – убита, и душа ведьмы жаждет мести. – Уж конечно они не будут против принять в своих чертогах и тех, кому обязаны такой удаче.
– То есть нас? – уточняет Поллюкс. Женщина шумно и вместе с тем обессилено вздыхает. Брат, конечно, прав, нужно взглянуть фактам в лицо и не восставать против неизбежного. Это своеволие не принесет ничего, кроме вреда, а первыми пострадают её близкие. – Обещаю, что позже все устроится. Утешься же, сестрица. Королева почтит нас своим вниманием скорее, чем ты думаешь.
«И скорее, чем мне хотелось бы», – подумалось леди Кителер.
– Все готово и замерло в ожидании Светлейших гостей, − поднимаясь из-за стола, произносит Вербурга.
− А ты?
Женщина лишь усмехнулась. Разумеется, она была готова. И доказала это через несколько часов, когда замок вобрал в себя поток гостей, насчитывающий отряд в три десятка мечей, множество горделивых знаменосцев и рыцарей, а также немногочисленных присягнувших наемников и вольных всадников. Над рекой из золота, серебра и полированной стали, ветер, словно шаловливое призрачное дитя, теребил королевские знамена.
Ко времени, когда гости начали спешивать, конюхи двинулись, чтобы увести коней. Стоило королеве спуститься на грешную землю предков ведьмы, Поллюкс преклонил колено, чтобы поцеловать кольцо королевы, когда та приблизится, Вербурга же церемонно раскланялась. После официального приветствие и совершения всех формальностей, лорд Кителер уверил Её Величество, что замок и все его обитатели в полном распоряжении королевы и её гостей, а затем обернулся, призывно протягивая сестре руку.
− Если миледи угодно, я провожу Вас в свои собственные покои, где Ваше Величество сможет отдохнуть после долгой дороги, − произносит женщина, приблизившись. Братец, между тем, наслаждался, играя роль главы дома, а Вербурга, почтительно склонившая голову, предпочитала молчать, обдумывая с чем явилась Анна Мирцелл и как принимающей у себя сию очаровательную монаршую особу, справиться с этим нагрянувшим в лице юной королевы испытанием. Пусть её не было во дворце, когда там находилась леди Кителер, однако, придворные вполне могли доложить венценосной, что женщина, излечившая её мужа, вела себя достаточно властно и уверенно – совсем не так, как положено скромной незамужней сестре мелкого графа. Не за тем ли она явилась, чтобы лично взглянуть на поведение той, кому обязан жизнью её супруг?

− Следуйте за мной, Ваше Величество, − молвила Вербурга, увлекая королеву в лабиринт винтовых лестниц и пролетов. Покои для себя, Верховная ведьма выбирала не столько роскошные, сколько уединенные. В конце концов, уют и изящество убранства можно было создать со временем, тогда как обеспечить тишину, представлялось задачей куда более сложной, учитывая, что у всех стен, даже проверенных, домашних, имелись уши. Особенно теперь, когда в замке было столько гостей. В пору было воздев руки к равнодушным небесам, пожаловаться на принесшую их нелегкую, вот только это было бы несправедливо. Ибо леди Кителер прекрасно понимала, что принесла их легкая, жажда наживы, к примеру, а может статься, что королевских милостей, почестей, да и всего того, что надеются получить или выпросить у венценосных.
Когда тяжелая дверь отворилась, пропуская дам в покои ведьмы, королева, с присущей ей вежливостью оценила старания Вербурги, чем вызвала у неё искреннюю улыбку. Следующие слова Анны, однако, едва не обратили её оскалом волчицы, почуявшей загнанную и окровавленную лань. Благо, что владеть собой женщина могла и умела ничуть не хуже, чем врачевать. Доведенный до совершенства стараниями искусных архитекторов «фасад», неизменно приятное выражение лица, отшлифованные манеры – вот все, что было позволено увидеть Её Величеству Анне Мирцелл. Разыгрывать эту сцену было не впервой, посему не было причин, по которым зрительница заподозрила бы в столь чистом исполнении даже намек на фальшь.
Ведьма была готова поставить на карту все, что имела. Однако, прекрасно знала, что королева Хельма не сделает того же. а потому нет никакого смысла начинать партию на таких условиях. По крайней мере, для Верховной.
− Признаться, я не думала, что слухи о моих талантах дошли и до королевского двора, − почтительно произносит леди Китерел, – и была удивлена получив послание. Я лишь скромная врачевательница, которой выпала честь послужить короне верой и правдой. Надеюсь, Его Величеству более никогда не придется пользоваться услугами лекарей, и он проживет долгую, счастливую жизнь. Как и вся его семья, − добавляет Вербурга успокаивающим тоном, в котором нет ни намека на покровительственность, кою допустить в обращении с монаршими особами было бы не только верхом невоспитанности, но и вопиющим нарушением этикета. Хотя, что греха таить, проявить подобно неуважение было бы весьма уместно, учитывая, что королева вздумала вести столь опасные для неё в доме, где она – лишь гостья и лишенная магического дара, заурядная женщина, пусть и королевской крови. Разумеется, ведьма поняла, что именно Анна имела ввиду своим зловещим обращением, ведь одним из полезнейших политических достоинств, было умение считаться с фактами, не восставая против неизбежного. Подобное своеволие всегда заканчивалась весьма плачевно для всех участников. Однако, сейчас, она всеми силами, всеми средствами, что находятся в её распоряжении, будет пытаться помешать вызнать Анне истинное положение дел, как делала до сих пор. Королева только подозревает, прямых и бесспорных доказательств у неё на руках наверняка нет, и влияние в то числе и на короля, не настолько велико для действий хоть сколько-нибудь решительных. Когда же тайное станет явным, непреложным фактом, Вербурга, пусть это и будет нелегко, смирится, не жалея стараний, кои могли бы помочь завязать с этой женщиной дружеские отношения, если это покажется возможным. Если же нет – придется рассматривать вполне реальные возможности устранить юную королеву, дабы секрет ведьмы был унесен Анной в могилу. Разумеется, Леди Кителер, как и всякая умная женщина, не любит войны (не суть важно, касается ли это открытых военных действий, или же холодной войны). В принятии решений, подразумевающих физическую расправу, она тянет до последнего, скрываясь от тяжелого (и не только лишь для неё) выбора и жалея, что нельзя предоставить выбору сделаться самому и разрешиться так, как ему будет угодно. Войны она находит варварством, и потому предпочитает искать пути разрешения любых кризисных ситуаций в переговорах, добиваясь победы в искусном поединке умов. Едва лишь достоверно выяснится, что тайна её раскрыта, что ж тогда неминуемо будет пролита кровь, если обеим сторонам это угодно. Пусть преумножение собственного величия огнем и мечом – прерогатива мужчин, ничто не помешает женщине защищать собственные интересы и претензии все теми же способами, сколько бы они ей не претили. И Эдельвин еще придется приняться за наказание тем, что хладнокровно убили безвинную.
− Если Вашему Величеству угодно, я удалюсь, чтобы Вы могли отдохнуть… − нарушила, наконец, затянувшееся молчание Вербурга.