После свадьбы её положение никак не изменилось - она всё ещё чувствовала себя гостьей этого богатого замка. Всем заправляла леди Доррет, а Анна благоразумно не лезла в дела снохи, понимая, что вряд ли сможет с ходу научиться управлять этим огромным и незнакомым ей замком. Впрочем, она вообще не стремилась знакомиться со снохой, что было у них взаимно. Зато целиком погрузилась к приготовлению этого места к прибытию принцессы. Лестер великодушно позволил ей самой выбрать покои, которые после оборудуют под детскую для Мод. Анна целый день ходила по замку, заходила во все свободные покои, что бы оценить начальную обстановку, вид из окна, наличие комнат, попутно мучая бедного Абра тысячей вопросов, ответы на которые он не всегда знала. И, правда, откуда ему знать, кто здесь жил и умирал, в каких годах, а не было ли здесь чего-то плохого? Но слуге стоит отдать должное - он ни жестом не выдал то, что новая хозяйка его утомила, зато радость в его глазах, когда Анна всё же сделала свой выбор, была видна невооружённым глазом. Наверное, этот мавр тысячу раз пожалел, что его хозяин вообще решил жениться.
Впрочем, всему замку досталось от Мирцелл, которая считала дни до прибытия дочери и, как казалось, оживала на глазах. Что бы как-то скрасить ожидание, а так же успокоиться, герцогиня лично руководила процессом подготовки. Слуги, рабочие, даже сам Лестер оказался втянут в круговорот всех этих событий, поводом для которых служил довольно прозаичный приезд двухмесячного ребёнка. Служанки отмывали покои, рабочие скоро переделывали безликие покои в радующую глаз детскую. Анна лично за этим следила, не позволяя слугам ни малейшей оплошности. Лестеру же приходилось за ужином выслушивать краткий отчёт того, что было сделано и что ещё осталось. Впрочем, в его присутствии герцогиня старалась сдерживаться, всё ещё испытывая робость и страх перед ним. И всё же умудрилась надоесть, иначе как объяснить то, что в день предполагаемого приезда принцессы её муж просто пропал?
Всё было готово, оставались кое-какие незначительные мелочи, которые доделают потом. Анна с чувством глубокого удовлетворения оглядывала комнаты, которые ещё пару дней назад могли стать пристанищем какого-нибудь не особо важного гостя. Они были достойны принцессы, и это всё, чего хотела добиться Анна. Рядом с ними так же были покои, которые женщина после хотела оборудовать под себя, дабы не стеснять герцога, занимая его комнаты. Они находились достаточно далеко, что бы детский плач не мешал Лестеру ни работать, ни отдыхать, но достаточно близко, что бы ему не пришлось искать жену по всему зданию. Это было личным триумфом Анны.
В ночь перед приездом она почти не спала, встав на рассвете к великому неудовольствию заспанных служанок. Одевшись в одно из платьев, которые ей так же позволили заказать, что бы соответствовать своему новому статусу, Анна ходила по коридорам, пугая слуг и проверяя последние приготовления. Нет ли пыли в покоях дочери, сверкают ли окна? А балдахин выбит? Покои проветрены? Кормилица проснулась и готова принять ребёнка? Анна не была уверена, что предыдущая кормилица останется при Мод, всё же у женщины была своя семья в Уортшире, которую она вряд ли покинет ради принцессы. А ещё нужна была гувернантка, штат слуг, личная охрана… Но это всё могло и потерпеть несколько дней.
Анна волновалась и боялась за дочь, за себя, за их встречу. Помнит ли её эта маленькая девочка? Подросла ли она? Жива ли она вообще? А если их нашли слуги Генриха? А если...? Анна не знала, как она будет жить, если её дочь умерла, если регент добрался до неё раньше, чем её мать. Конский топот отвлёк её от этих мыслей, заставляя, подобрав юбки, побежать во двор, что бы лично встретить дочь, оказаться первой, кого девочка увидит в своём новом доме. За ней спешили её служанки, которые явно уже устали от своей новой хозяйки.

Спустившись вниз, Анна постаралась взять себя в руки, восстановить дыхание и идти так, как полагается идти герцогини. Но услышав требовательный и какой-то недовольный плач ребёнка, Мирцелл снова позабыла про все правила приличия, ускорив шаг. Буквально сбежав вниз по лестнице, женщина увидела Лестера, на руках у которого был белый свёрток с ребёнком. Он оказался быстрее неё и уже как-то неумело держал принцессу. Судя по голову, которым он спрашивал про Анну, он был чем-то недоволен, и эта мысль оказалась сродни ушату с холодной водой. Чем ребёнок мог так огорчить своего отчима? Неужели невинным плачем?
- Я здесь, милорд, - Анна аккуратно взяла у него с рук маленькую Мод, перестав обращать внимание на других людей, пытливо и жадно вглядываясь в лицо дочери. Она потяжелела, Анна чувствовала это. Волосы стали чуть темнее, будто бы показывая, что девочка не унаследовала платиновых локонов матери, пойдя в русого отца. Взгляд голубых глаз казался светлее из-за слёз, но хныкать девочка перестала, завороженная блеском камней на груди у своей матери. Мод казалась здоровой, но всё же Мирцелл подняла взгляд, решая задать несколько вопросов кормилице.
- Анна, - требовательный голос с малозаметным акцентом нарушил все планы молодой герцогини. Слуги успешно скрыли от её взглядов Зарина Мирцелла, дядю короля Дариона и двоюродного деда самой Анны. Он, поняв, что его появление прошло незамеченным, выступив вперёд, завладев вниманием своей родственницы, - у тебя очаровательная дочь, - Анна же покрепче прижала к себе дочь, будто бы дед мог забрать ребёнка у неё из рук. Его взгляд был серьёзным, а тон, несмотря на показное дружелюбие, не сулил ничего хорошего.
- Лорд Мирцелл, - Анна кивнула на лёгкий поклон барона, поворачиваясь к Лестеру, - милорд, позвольте представить Вам Зарина Мирцелла, моего двоюродного деда. Лорд Мирцелл, это мой супруг, Лестер Фосселер, герцог Гасконии, - поцеловав дочь в лоб и глубоко вдохнув младенческий запах, женщина с неохотой передала ребёнка кормилице. - Вам покажут, какие покои оборудовали для принцессы. Я приду к Вам сразу же, как только смогу, - пока служанки и кормилица уходили, Зарин уже что-то ответил Лестеру на представление Анны, но что королева не услышала.
Она бы сбежала наверх, прикрываясь дочерью, но что-то ей подсказывало, что это не самый лучший вариант. Мирцелл был явно чем-то недоволен, и Анна могла наверняка сказать, чем именно. Её скорый брак вряд ли получит одобрение короля Дариона, особенно, постфактум. Неужели Марцеллус сумел предупредить Моргард о затеи принцессы? Впрочем, её дед считался путешественником, поэтому в Гасконию его мог привести случай. Ты и, правда, в это веришь?
- Я рада видеть Вас здесь, милорд. Надеюсь, мой отец, королева Мод и её дети в добром здравии? - Как и ожидалось, при упоминании Мод, Зарин чуть поморщился. Значит, последние вести об измене королевы были правдой. Анна похолодела, переживая за свою мачеху и двух близнецов, которых она родила своему мужу в апреле этого года.
- Король Дарион и его сыновья здоровы, и надеются, что здорова и ты, - Зарин смерил свою внучку внимательным взглядом, будто бы искал отличия от той Анны, которую видел последний раз год назад. Да, она стала старше, пережила своего мужа и родила дочь. Это оставило отпечаток на ней, и сама принцесса Моргарда это знала. - Отец написал тебе письмо, надеюсь, что ты прочитаешь его, - мужчина достал письмо, скреплённое личной печатью короля Моргарда. Сердце Анны тревожно забилось, когда она взяла пергамент из рук деда. - А сейчас тебя ждёт дочь, как я понимаю, - тон чуть смягчился, но взгляд всё равно был враждебным. Он не одобряет моего выбора, - пронеслось в голове у Анны, но спорить она сейчас не хотела, трусливо перекладывая всю вину на плечи мужа.
- Вы правы. Простите меня, милорды, - Анна склонилась в реверансе, после чего поспешила наверх. Спрятавшись в одной из ниш, Анна сломала печать, вчитываясь в письмо, заранее зная, что его содержание не придётся ей по душе.

Письмо было суховатым и, судя по подчерку, писалось не в лучшем расположении духа. Как правило, письма отца были пропитаны любовью, по крайней мере, Анна искренне надеялась на это. Сейчас ей не оставили места для иллюзий - это было письмо не отца к дочери, а короля к своей подданной. Деловым языком её отец выражал своё неудовольствие "её выходкой", о которой он узнаёт "не от своей дочери". Было ясно, что именно Марцеллус всё ему рассказал и явно сгустил краски, вызывая у короля необоснованный гнев. Он просто за меня боится. Анна пыталась успокоить себя этой мыслью, продолжая читать. Хотя, было бы разумнее бросить письмо в огонь ещё запечатанным.
Её отец надеялся на "благоразумие герцога Фосселера". В чём именно это благоразумие выражалось, в письме не пояснялось, но что-то подсказывало Анне, что именно сейчас Зарин взывает к благоразумию её мужа. Их брак легко разорвать - тайное венчание, свидетели-слуги, которым никто не поверит. Брак не был консуммирован, а значит ещё не вступил в силу - не придётся даже требовать развода. Но Анна отчего-то не хотела расторгать брак, за эти три дня она практически не видела мужа, а в день свадьбы он её порядком напугал, но сейчас её устраивала её жизнь. Рядом с Мирцелл была её дочь, у неё была определённая свобода и слуги, которые не обсуждают её за спиной (или делают это более искусно, нежели предыдущие). Брак не вызывал у неё неприязни, а супруг - презрения. Если Лестер от неё откажется (а дед Анны умел убеждать), её увезут в Моргард. Вряд ли её жизнь с незнакомым графом будет лучше, чем та, которую она имеет сейчас.
Однако несмотря на свою надежду, её отец сообщал, что "не винит свою дочь в этой ошибке - Отец-Создатель знает, что она шла к алтарю не по своей воли". Анна готова была нервно рассмеяться. В свой первый брак она шла не по своей воле - Лестер же был практически осознанным выбором. И, к сожалению, Отец-Создатель это знал. В отличие от короля Дариона, который считал свою дочь неразумным ребёнком, предлагая её иное спасение от этого брака, на случай, если герцог Гасконии всё же будет упорствовать. И от этого плана (вернее, его часто, ведь вряд ли отец выдал бы весь свой план "неразумной дочери") Анна почувствовала, что у неё встают волосы дыбом.
Она должна была поехать в Хайбрэй, падая в ноги регента, со слезами просив его защиты. "Генрих Найтон - человек чести", он позволит Анне вернуться в Моргард, попутно сделав её вдовой во второй раз. Ведь герцог замышляет измену, иначе зачем ему жена без приданного и с чужим ребёнком на руках? Если Анна выдаст планы герцога Генриху, то непременно заслужит прощение. Правда, это прощение будет стоить её мужу жизни, но ведь он "заслужил подобную участь".
- Мадам? - проходившая мимо служанка увидела резко побледневшую. Анну и решила уточнить, всё ли с ней хорошо. Сложив письмо и убрав его в карман платья, Анна попыталась улыбнуться, направляясь в покои дочери. Видеть родственников не хотелось. Герцогиня не могла даже подумать о том, что её отец предложит её подобное... решение. Что бы она добровольно сдавать в руки человека, пытавшегося её убить? Предала человека, который обещал её защиту? Это безумие! Неужели все эти слухи правды? Неужели моя семья действительно заслуживает этого осуждения и порицания, которое получает от Хельма? Женщина взяла на руки Мод, которая явно с интересом оглядывала новую для неё обстановку. Ради своей дочери она пошла на этот брак, а ради мужа от него не отречётся. Если он уже не сделал это первым, покрыв тебя позором, - ехидно шепнул внутренний голос. Она не знала, что можно было пообещать герцогу, что бы он отрёкся от их плана, но сомневалась, что для её отца есть какие-то ограничения в плане цены. За свою дочь он готов отдать многое, и Анна это знала. И боялась этого.
- Мадам, его Светлость просил передать, что бы Вы ничего не планировали на предобеденное время - он желает прогуляться с Вами, - слуга склонился в поклоне, передавая Анне пожелание герцога, она кивнула, чувствуя, как сжались её пальцы. Мод не понравилась слишком крепкая хватка матери, и она недовольно захныкала.
- Передайте герцогу, что я с радостью составлю ему компанию на прогулке, - голос герцогини слегла дрожал, но всё сделали вид, что не заметили этого. Он принял предложение и хочет сказать мне об этом лично. Женщина передала ребёнка кормилице, попутно задав те вопросы, которые хотела задать ещё внизу. Ответы немного успокоили её, а так же помогли отвлечься. Мод была абсолютно здорова, хорошо ела и никаких повторных судорог у неё не наблюдалось. Вечером Анна планировала показать дочь гасконскому лекарю, что бы тот убедился в правдивости слов кормилицы. Та и правда не смогла остаться в Гасконии, хотя всем сердцем привязалась к девочке. Получив щедрое вознаграждение (в которое входила и плата за молчание), она практически тут же отбыла обратно в Уортшир, а принцесса Мод попала под опеку новой женщины, которая тут же радостно над ней заворковала.
Убедившись, что всё хорошо, Анна пошла в сад, где её должен был ожидать герцог. Он и правда был там, всё такой же хмурый, каким был на момент её ухода. Она уже даже начала привыкать к его беспричинно рассерженному виду.
- Я надеюсь, мой дядя не утомил Вас? - Анна старалась говорить спокойно и беззаботно, будто бы не догадывалась о том, в чём была суть их беседы. Впрочем, она и правда могла ошибаться. Но письмо, что жгло огнём карман, снова и снова напоминало, что её собственная семья объявила им войну.

Легонько опираясь на руку герцога, Анна пошла вслед за ним, внимательно слушая то, что он говорил. Он выглядел спокойным, говорил деловито и как-то суховато, каким был и тон её отца. Все мужчины, которые окружали Анну, так или иначе использовали её в своих целях, но Анна, ввиду своей глубокой веры в людей, предпочитала не замечать этого, пологая, что люди просто знают всё лучше, нежели она. И сейчас, когда печальная правда наконец-то появилась перед его глазами во всей красе, женщина чувствовала себя беспомощной и безумно уязвимой. Отец хочет использовать её, повторно продав с наибольшей выгодой для Моргарда. Да, Анна это прекрасно знала, когда шла замуж за Чарльза, но надеялась, что, помимо государственного блага, её отец старается и для блага дочери. Да, роль королевы - это предел мечтаний любой девушки, но Анна хотела иного. Воспитанная на балладах и чужих рассказах, она хотела любви, которую никогда бы не получила от своего мужа. Второй раз она шла к алтарю, заранее зная, что любви в этом браке не будет - будущий супруг сам сказал ей об этом сразу же после заключения помолвки. Анна шла на этот союз, видя определённые выгоды не только для себя и для дочери, но и для Моргарда и своей семьи. Герцог Гасконии - более чем хорошая партия даже для принцессы, тем более, что он не потребовал даже приданного. Да, принцесса знала, что выгоды герцога и без её приданного были велики, но всё же считала этот брак взаимовыгодным. Она надеялась, что отец оценит этот ход, поддержит её, а не посоветует разорвать этот брак любым способом.
Сейчас и муж отречётся от неё, передавая обратно домой. Она не винила его за этот поступок - как ни крути, Дарион был королём и умел покупать нужных ему людей. Возможно, поняв, что поддержки Моргарда не будет, Лестер сам отдаст её в Моргард, понимая, что выгоды от этого брака меньше, чем он сам того желал. Анну снова никто не спрашивал, решая всё за неё.
Дядя уже уехал. Анна была удивлена, но отчего-то ощутила облегчение - если дядя уже уехал, значит, он не заберёт её прямо сейчас. И точно не будет искать общения с ней, словесно передавая волю её отца.
- Я подозревала... как я понимаю, Вы дали ему ответ, который не пришёлся по нутру моей семье? - Анна старалась не выдавать своих чувств, но внимательно смотрела на лицо своего мужа. Он сильно рискует ради какого-то призрачного выигрыша. Ради неё. Это было удивительно, как и его следующие слова. Он советуется с ней? Спрашивает её мнения? Анна споткнулась и едва не упала, удивлённая речами герцога. Ранее её никогда никто не спрашивал, не считая каких-то бытовых мелочей. И уж тем более её слова никогда не решали её судьбу.
- Мой отец любит меня, - начала Анна, упрямо веря в свои слова. Дарион Мирцелл любил свою старшую дочь, это знали всё, в том числе и сама Анна. Она была светом его жизни, пока у него не появились наследники мужского пола. Удивительно, как сильно можно не любить свою жену, но обожать дочь, рождённую от неё. Анна всю свою жизнь жила с мыслью, что отец заботится о ней, о её безопасности, о её будущем. И сейчас не могла признать то, что он хочет вернуть её не ради неё самой, а ради тех выгод, которые может посулить её брак с нужным человеком. Анна бы не удивилась, узнав, что уже просватана своим отцом.
- И он волнуется обо мне и о моей дочери. Я надеюсь своим письмом развеять его опасения и убедить, что на брак с Вами я пошла по своей воле, - Анна говорила аккуратно, надеясь успокоить герцога, но и не унизить своего отца. Возможно, её письмо и правда поможет успокоить отца? Может, она всё же ошибается? Её отец знает лишь часть правды - то, что Анну заставили снять траур и выйти замуж снова. Возможно, наслышанный о репутации рода Фосселер, Дарион Мирцелл и правда боится за свою дочь, поэтому пытается её спасти от этого ужасного брака? Анна надеялась на это.
Любит ли она Моргард? Скучает ли? Лестер смотрел прямо ей в лицо, не давая возможности ускользнуть от ответа или хотя бы подумать. Он ждал ответа, будто бы ожидал, что она отречётся от своего детства, той земли, на которой была рождена. Смог бы он отречься от Гасконии?
- Да, скучаю, - поняв, как звучат эти слова, женщина добавила, - там прошло моё детство, которое запомнилось мне светлым и безоблачным, там остались мои друзья и люди, которых я знаю с детства. Там моя семья. Но я не смогу вернутся в тот мир, в котором я жила до замужества. Всё поменялось, как и сам Моргард. Если я вернусь домой, то снова выйду замуж по указке отца, как и положено послушной дочери, но..., - Анна, расхрабрившись, положила свою ладонь на руку герцога, легонько сжав, - я уже Ваша жена, милорд. Я поклялась Вам в верности и вручила Вам свою жизнь и жизнь своей дочери. Если Вы отречётесь от меня, отправляя меня домой, потому что того потребовал мой отец - я пойму Вас, - но никогда не прощу. Анна кашлянула, отводя взгляд и облизывая губы. Как бы то ни было, сейчас всё зависит от герцога и его решения. Анна примет его, каким бы оно не было - выбора у неё нет. Вы обещали, что ни один волос не упадёт с моей головы, пока я рядом с вами.

Он думал о будущем. Видимо, это всё, что его действительно волновало. Анна уже не была уверена, готова ли идти на такой риск, когда можно оставить всё так, как оно есть. Здесь она и её дочь в безопасности, зачем им эта корона и этот трон? Но таковы были условия сделки, и Лестер, естественно, хотел получить свою часть. Поэтому Анна просто кивнула на его пылкую речь, не решаясь ни спорить, ни как-то иначе противостоять его желаниям. Он знает лучше, возможно, видит всю ситуацию, которая Анне не особо-то и интересна.
И, правда, в Моргарде у герцога были друзья, которые явно входили в совет короля. Принцесса чуть склонила голову в бок, решая угадать, кто же из моргарских лордов имеет более тесную связь с Гасконией. Это не преступление и даже не измена, Анна была бы благодарна, если бы кто-то из советников отца заступился за её мужа, раз она сама не в силах сделать это. Её поездка в Моргард может быть лишь в один конец - обратно её не выпустят. Поэтому человеку подле Дариона, который попросит отца хотя бы повременить с расправой, был более чем кстати.
Нет! Он просил её о предательстве Мод и лжи Отцу-Создателю. Анна резко распахнула глаза, даже как-то отодвинувшись от своего мужа, насколько позволяли крепкие объятья. Она не станет клеветать на свою семью, что бы они не сделали. Конечно, Мод ничего не грозит, в Моргарде не поверят словам какой-то глупой и уже чуждой принцессы, но всё равно это предательство и ложь. Как она может, положив ладонь на Книгу Света, ровным голосом обвинять свою любимую мачеху и всю свою семью в том, что они не делали? У Анны не было никаких доказательств, что Мирцеллы и, правда, имеют отношение к гибели королевы Адрианы. А если они и правда сделали это, Анна не выдаст их даже под угрозой собственной смерти, по крайней мере, так думала она сама. Король Дарион мог обвинить Мод в измене, но её чистая душа не имеет никакого отношения к колдовству, это Анна знала наверняка.
То ли почувствовав настроение Анны, то ли так и не заметив её реакции, Лестер вскорости покинул свою жену, ссылаясь на неотложные дела. Принцесса улыбнулась, провожая мужа взглядом, а после закрыла глаза, ещё около получаса просидев на скамье. Отец требовал, что бы она предала мужа, муж - что бы она предала своего отца. Каждый из мужчин хотел получить как можно больше выгоды от её слов, но ни один из них не думал о чувствах самой Анны. Она буквально полчаса назад думала, что вырвалась из порочного круга долга, что перестала быть просто куклой, но сейчас снова осознавала, что ошиблась. Эта ошибка может дорого ей стоить. Может, отец прав? Анна неосознанно положила руку на карман, через ткань платья нащупывая письмо. Ей нужно просто сказать правду. Лестер и правда настаивал на свадьбе и он и правда предложил совсем иной план. Но, если подумать, план самой Анны был куда ужаснее, и это она прибыла к нему, а не он к ней. Она не могла обвинить его ни в чём, ровно, как и не могла обвинить Мод по его указке.
Что бы как-то отвлечься, герцогиня пошла в покои дочери, весь день проведя с ней. Она, носившая имя самой дорогой для Анны женщины, была живым напоминанием о планах герцога, от которых кровь стыла в жилах. Она не предаст Мод, не предаст отца. То, что она делает сейчас - это непослушание, а не предательство, это можно простить. Она трусливо искала выход и понимала, что ей нельзя ссориться с Моргардом - если что-то случится с Лестером, лишь отец сможет уберечь ей от плахи. Поэтому хотела усидеть на двух стульях, сохраняя хорошие отношения с обеими сторонами.
Остаток дня прошёл продуктивно: лучший лекарь Гасконии (по его собственным словам) осмотрел малышку, придя к заключению, что она полностью здорова. Яд не оставил никаких следов на неё, к огромному облегчению её матери. Самой Мод явно не понравились руки лекаря, поэтому её потом минут десять успокаивали. Недовольство принцессы было хорошо слышно на всём этаже, но Анна надеялась, что герцогу они не помешали. После женщина поговорила с кормилицей, узнав её получше. Шарлотта была матерью четверых детей, недавно родила пятого. Эта женщина лет тридцати уже нашла общий язык с Мод, приходя от принцессы в полный восторг. Она же посоветовала хорошую гувернантку, но в этом вопросе Анна хотела посоветоваться с мужем за ужином.
Ужинала она в одиночестве: Абр, на её вопрос о Лестере, ответил, что тот занят письмами и не выйдет. Женщина приказала отнести ужин в кабинет своего супруга, что бы напомнить ему о времени. Сама же она почти не ела, всё ещё обдумывая слова мужа, пытаясь найти хоть какую-то зацепку для вежливого отказа от участия в этом чудовищном спектакле. Качая на руках дочь, Анна так же была погружена в свои мысли, из которых её вывел громкий женский голос, доносящийся откуда-то снизу. Слов было не разобрать, но говорила она очень уж эмоционально. Вздрогнув, женщина передала дочь няньке, поднимаясь на ноги. От долгого сидения практически без движения, болела спина.
- Что случилось? - Судя по голосу, женщина была явно разозлена, и это внушало герцогине тревогу. Могло ли случиться что-то ужасное? Служанки пождали плечами, показывая, что ничего не знают. Мод снова захныкала, недовольная лишними звуками в своих покоях. Поправив платье, Анна решила идти на голос, что бы лично выяснить, в чём дело.
На первом этаже было несколько слуг, увидев Анну, они склонились в поклонах и тут же разбежались. Было очевидно, что их сюда так же привело любопытство, но герцогиня не подала виду. Дверь в гостиную была приоткрыта, то ли сквозняком, то ли любопытными слугами. Но голос явно доносился оттуда и оглушал Анну. Говорили быстро, с гасконским акцентом, поэтому Анна не понимала и половины слов. Заглянув в щель, герцогиня увидела кричавшую женщину и... собственного супруга, который говорил тише, чем его собеседница. Затаив дыхание, герцогиня начала прислушиваться, стараясь не думать о том, как некрасиво поступает по отношению к собственному супругу.

Женщина была красива. Даже сейчас, в гневе, она была по-своему очаровательна. Тёмная кожа, тёмные волосы, красивая фигура. Она разительно отличалась от светлой и хрупкой Анны как внешне, так и внутренне. Герцогиня бы не смогла вот так кричать на любого человека, тем более, на мужчину. А Фантина могла, причём не стыдясь своего крика, не извиняясь и обращаясь к герцогу так, будто бы он её давний друг. Или любовник. Поняла Анна, когда женщина сделала шаг вперёд, поднимая руку. Увы, обзор у Мирцелл был плохим, поэтому она не могла видеть, что она там делала, но в это время её лицо было наполнено какой-то нежностью.
Анна не могла понять весь разговор, но суть поняла. Эта женщина и правда была близка к герцогу, причём куда ближе, чем его молодая жена, связанной с ним клятвами брака. Причём они были вместе не так давно, и сейчас женщина не хотела покидать своего богатого любовника. Сама она, судя по наряду, была явно более низкого сословия и, судя по словам Лестера, была замужем. Анна поджала губы, но отнеслась к этому спокойно - этот грех остаётся на совести этой женщины, а что до измен Лестера, то принцесса не в праве требовать от него верности. Чарльз тоже имел официальную фаворитку, почему же её второму мужу прыгать вокруг неё, не глядя на других женщин? Их брак основан не на любви, а на соглашении, а то, что он так и не посетил её спальню, достаточно красноречиво говорит о его нежелании приближать к себе жену. Возможно, на какое-то мгновение в саду. ей показалось, что этот брак может быть иным, но сейчас она окончательно распрощалась с иллюзиями, не чувствуя по этому поводу ничего. Он мне ничего не должен.
Анна тихо охнула, услышав звук пощёчины. Фантина, держась двумя руками за покрасневшую щеку, повернулась на звук, встречаясь взглядом с испуганной и ошарашенной герцогиней. Ни разу принцесса Моргарда не видела, что бы кто-то поднимал руку на женщину, даже Чарльз, при всей его ненависти к жене, не посмел причинить ей физическую боль. Конечно, служанка могла поймать оплеуху за плохую работу, но то было совсем другое. Лестер же ударил женщину, которую если не любил, то симпатизировал. Если подобное он может сделать с той, к которой питает чувства, что он может сделать с нелюбимой и ненужной Анной?
Когда, проследив за взглядом своей пассии, Лестер так же обернулся к двери, то он мог увидеть побледневшую и испуганную Анну, которая, как ей самой казалось, приросла к полу, не в силах ни уйти, ни что-то сказать. Молчание затягивалось, да и сама герцогиня чувствовала себя неловко. Поэтому с трудом сделала шаг вперёд, выходя на свет.
- Я прошу прощения, что помешала Вашей беседе. Просто услышала крик и хотела проверить, всё ли в порядке, - язык не слушался, поэтому красивые фразы получались неровными и будто бы чужими. Анна обращалась к книге, лежащей на столе, не глядя ни на мужа, ни на его собеседницу, но чувствуя, что взгляд женщины прожигал её насквозь. Потом Фантина издала какой-то смешок, выражавший то ли насмешку, то ли обиду.
- Это и есть твоя "другая женщина"? - Передразнила она, делая шаг к Анне. Герцогиня выпрямилась, показывая, что её чужие слова совсем не задевают, - девочка, сколько тебе лет? Ты хотя бы созрела? - Фантима явно не давала Анне больше 13, решив, что эта девчонка даже не понимает, с кем связалась. Наверное, думает, что Анну герцог нашёл в какой-нибудь таверне и нарядил в дорогие одежды. Королеву Хельма она никогда не видела, а если бы и видела, то вряд ли узнала.
- Мой тебе совет: беги отсюда, пока можешь бежать. Пока твоё тело не нашли у подножия башки... или не выловили из озера. Или ты предпочитаешь яды, Лестер? - Отвернувшись от Анны, явно теряя интерес к молчаливой бледной девочке, Фантима снова повернулась к Лестеру. Анна же сглотнула, вздрогнув при упоминании озера. «А сейчас, моя дорогая, я Вас убью» Она хотела забыть про события дня свадьбы, но не могла. И снова ощущала тот липкий страх, который сковал её в деревянной лодке, когда рука мужа покоилась на горле, а она сама чувствовала, что ему требуется всего одно движение для окончания её жизни и их брака.
- Я прошу прощения, - сдавленно сказала Анна, обращаясь то ли всё ещё к книге, то ли уже к мужу, после чего пошла к выходу из комнаты, чувствуя, что вполне может лишиться от страха чувств.

Покинув гостиную, Анна ускорила шаг, опасаясь преследования герцога. Она сама не знала, куда идёт, просто чувствовала, что ей нужно уйти как можно дальше от этой комнаты, от герцога и его любовницы. Ноги сами несли её наверх, к покоям дочери, будто бы маленькая девочка в силах защитить её от мужчины, который вдвое старше неё. Хотя, не защиты Анна просила у Мод, а сил.
Абр, внезапно возникший прямо перед ней, заставил вздрогнуть и отпрыгнуть назад, будто бы этот молчаливый слуга может взять её за запястья и волоком потащить обратно. Герцогиня не знала, что с ней сделает муж за то, что она это слышала. Если Фантима была права хотя бы в чём-то, то судьба Анны уже решена. Он казался мне другим. Принцесса Моргарда всегда хвасталась своей проницательностью и умению видеть людей насквозь. Но весь Хельм сумел её одурачить, притворяясь друзьями. Генрих, который называл её сестрой и всячески поддерживал любой начатый ею разговор; фрейлины, которые садились рядом с ней, говоря о чём-то своём, но неизменно оберегавшие госпожу; Томас, который врал ей о состоянии короля прямо в лицо... и Лестер. Обаятельный гасконец, обещавший ей безопасность. Может, отец был прав? Да, Дарион преследовал интересы Моргарда, но он всё равно любил свою дочь и постарался бы сделать её жизнь как можно лучше. Он выдал её за короля, думая, что в роли королевы Анна будет счастлива. А сейчас не одобряет брака с герцогом, потому что знает о нём что-то, чего не знает Анна, никогда не интересовавшаяся ни слухами, ни политикой. Отец пытался её уберечь, но его упрямая дочь решила, что знает лучше. И сейчас мечется глазами по коридору, не зная, куда ей бежать в этом тёмной и притихшем замке.
За время, пока Абр неосознанно преграждал её путь, Лестер сумел нагнать свою жену, жестом приказывая слуге удалиться. Или как-то иначе, Анна не видела его лицо и старательно прятала своё - испуганное, бледное. Абр ушёл, и Анна могла в одно мгновение взлететь по лестнице наверх, но она не шевелилась. Бесполезно было бежать - это был его замок и его земля. Его слуги не помогут ей, а его стены не укроют. Он мог обещать ей защиту от Генриха, от Ретелей, от отца, но не от самого себя. Поэтому Анна замерла, закрывая глаза и вознося краткую молитву Отцу-Создателю.
Он не касался её. Анна готова была к прикосновению его холодных пальцев, но он её не тронул. Зато начал говорить, извиняясь за то, чему она была свидетелем, не извинялся ни за любовницу, ни за пощёчину. Он считает это верным. Герцогиня сама не осуждала его за наличие других женщин, но не могла поверить, что он смог поднять руку на женщину, что бы она не говорила. Неужели, когда-нибудь его дорогие перстни оставят красные полосы и на её щеке лишь потому, что её речи не пришлись по вкусу её мужу? Или потому что у него плохое настроение, а Анна попала под руку? Женщина, воспитанная на красивой обложке рыцарства, не могла принять, казалось бы, такой простой жест, как пощёчина.
- Вам не за что извиняться, Ваша Светлость, - голос Анны звучал глухо и тихо. Она боялась сказать что-то громко, будто бы сам звук её голоса мог разозлить её мужа. Или что она расплачется, как ребёнок, если он заставит её говорить громче. Лестер был прав в одной - она не должна была питать иллюзий на счёт него и их брака, не должна, но упрямо на что-то надеялась. Хельм не смог до конца вытрясти из неё романтическую дурь идеалистически настроенной девушки. Она всё ещё надеялась в счастливый конец, который бывает во всех балладах и сказках. И совершенно зря, ведь он сам сказал ей, что не любит её так, как прекрасный принцы любят спасённых ими принцесс.
Видимо, её речи всё же не пришлись ему по нутру. Когда Лестер грубо развернул свою жену, Анна вжала голову в плечи, пряча лицо и глядя глазами на сапоги мужа. Она старалась не дрожать от страха, того самого, который охватил её на свадьбе, но не могла. Она вздрогнула, как пальцы герцога властно, но всё же мягко, взяли её за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Анна подчинилась, не видя в его глазах ничего, кроме отблеска свечей. Чего он хочет добиться? Хочет показать свою власть над ней? Испугать и держать в постоянно страхе?
- Моё поведение оскорбляет Вас? - Как-то глупо переспросила Анна, снова отводя глаза, глядя куда-то за герцогом. - Я не хотела вызвать Вашего неудовольствия, - заученный фразы. Герцогиня залезла в свой панцирь, из которого сегодня пыталась вылезти. - Я надеюсь, Ваша возлюбленная не сильно оскорблена моим появлением? - Наверное, это было уже лишним, но Анна не могла сдержаться, наконец-то заглянув в глаза герцога. Лишь на секунду, после чего снова отвела взор, как-то съежившись в ожидании удара.

Её выходка прошла незамеченной или же Лестер сделал вид, что не заметил. Его реакцией на её слова была обличена в короткий приказ отправляться к себе, напоминая о том, что он тоже её посетит. Анна молча кивнула, уходя в указанном направлении, впрочем, герцог исчез из её вида куда раньше. Анна, поднявшись по лестнице, оперлась спиной на лестницу, наконец-то выдыхая. В его присутствии она даже боялась дышать, а его слова и его улыбка внушили ей искренний ужас. Впрочем, герцогиня сама виновата - её неосторожные слова, сказанные в минуту слабости, сделали этот вечер таким. Вовремя прикусить язык - и сейчас она бы готовилась ко сну, а не сжимала пальцами ткань платья, боясь идти в свои покои. Впрочем, за этим страхом пряталось ещё и жгучее желание, что пугало её ещё больше.
Если сегодня их брак будет консуммирован - пути назад не будет. Анна это осознавала и пыталась найти хоть какую-то причину, что бы этого не допустить. Сослаться на женское недомогание? Служанки выдадут её с потрохами. Уснуть раньше, чем он придёт? А если разбудит? Сбежать прямо сейчас? Это было вовсе безумие, ведь в этом замке уже тихо посапывала её дочь. Поэтому, собравшись с духом, Анна всё же пошла в бывшую спальню герцога, где уже во всю копошились служанки, все как одна склонившиеся в реверансе перед ней. Ей подготовили ванну, позволив недолго расслабиться в горячей воде, после чего насухо обтёрли и одели в лёгкую сорочку. Гасконские сорочки отличались от тех сорочек, которые носила Анна - они казались легче и прозрачнее, особенно, если встать напротив свечи. Свечи тоже погасили, погружая и без того мрачную комнату в мягкий полумрак.
Анна сидела на стуле, пока служанки расплетали ей волосы, проводя по ним частым гребнем. Волосы, наконец-то освобождённые из плена шпилек, сейчас приятно легли на плечи и спину. Служанки не стали заплетать их в косу, как делали всегда перед сном, так и оставив светлым ореолом вокруг головы герцогини. Анна, глядя в зеркало, нравилась сама себе - мысли о том, что сейчас произойдёт, заставили её щёки порозоветь, скрыв мертвенную бледность. Светлые волосы и лёгкая сорочка делали её по-настоящему невинной. Не зная о наличии Мод, Анну и правда можно было принять за непорочную невесту в первую брачную ночь.
Одна из девушек, которая расчёсывала ей волосы, тихо сообщила о любви герцога к аромату ванили. «Надеюсь, эта твоя пассия знает, что ты делаешь с женщинами?» Анна вздрогнула, вспомнив о словах Фантимы. Страх снова взял своей холодной рукой за горло, слегка сдавливая. На секунду она забыла о произошедшем, но сейчас весь тот разговор всплыл в памяти. заставляя побледнеть. Служанки, заметив изменение в настроении госпожи, тут же начали уверять её, что они не хотели её оскорбить или обидеть, они просто думали, что так будет лучше...
- Всё хорошо, вы правы, ванильное масло - это хорошее решение, - Анна выдавила из себя улыбку, не зная сама, чего хочет добиться от Лестера, создавая непорочный образ. Он не тронул её в первую брачную ночь, но почему? Назвал ребёнком. Неужели за три дня она могла разительно измениться? Может, стоит оставить всё как есть в надежде, что и сейчас у него не будет желания прикасаться к нелюбимой жене. Но служанки, получившие разрешение герцогини, уже запрыгали вокруг неё, ловко касаясь намасленные пальцами шеи, мочек ушей, запястья, груди и живота. В воздухе запахло сладковатой ванилью, отчего у Анны на секунду закружилась голова. Впрочем, дело могло быть не в запахе.
Убедившись, что всё в порядке, девушки ушли, изредка бросая на Анну взгляды и хихикая. Одна из них даже что-то пробормотала, вроде как пожелание или напутствие. Женщина не расслышала. Оставаясь в одиночестве, Анна быстро осушила кубок с виной, чувствуя, как холодная жидкость приятно вскружила голову. В конце концов, эта Фантима его любила. Пусть она показалась Анне грубой, всё равно она любила герцога, иначе не унижалась бы так перед ним. Или любила Гасконию, которую он представлял (хотя Анна не думала, что можно ради богатства терпеть боль и требовать ещё). Возможно, женщина сказала те слова лишь в приступе злости или ревности. Но если она любила Лестера. значит, было за что. Он не причинит мне вреда.
Появившегося в дверях герцога, Анна встретила с приятной улыбкой, пусть и слегка побелела при его появлении, надеясь, что её волнение не заметно в полумраке спальни.