Это безумие! - Марцеллус, с трудом пробившийся в покои королевы, вскочил на ноги, услышав короткий, но содержательный рассказ Анны. Когда они ехали сюда, он явно надеялся на то, что герцог откажет Мирцелл в её нелепой просьбе, и она уедет в безопасный Моргард. И уж точно он не думал, что его любимая племянница снова станет чужой женой уже через шесть дней!
Анна закрыла глаза. Она знала всё, что он скажет: что нужно было ехать к отцу, что не стоило бы соглашаться на эту сомнительную честь, что не просто так герцог не женат в свои 27 лет, и его помолвки так и не доходили до слабоголового финала. Он боялся за Анну, которую с детства привык опекать, и Мирцелл понимала его волнения, так как сама уже не раз задумывалась об этом, как только проснулась впервые в этом чужом замке.
Она пленница. Привыкшая за год первого брака к подобному отношению, Анна поначалу даже не заметила подвоха - стража у дверей, молчаливые служанки, которые помогли ей одеться и принесли завтрак. Отказы Абра впускать к ней дядю... Её не выпускали даже в часовню, священник пришёл к ней сам, спокойно выслушав исповедь принцессы. Лестер так же не появлялся - Абр сказал, что он уехал по делам. Анна попала в эту ловушку, и не желала корить себя за глупость дальше.
А что ей оставалось? Уехать в Моргард, выждать год траура, а потом выйти замуж за какого-нибудь графа. Мод или оставить тут на закланье или увезти с собой, навеки лишив титула, который достался ей от рождения. Отказать герцогу, что бы спустя какое-то время её тело нашли в реке или в лесу? Отказаться сейчас и сбежать? Как, если этот мулат постоянно находится рядом (Анне даже казалось, что он и не спит вовсе), а так же весь замок напичкан людьми Лестера? У неё не было иных вариантов, как стать его женой спустя неделю.
Марцеллус уехал в тот же день - по просьбе Анны он едет за Мод. Если брак будет заключён, малышку привезут в этот замок, что бы здесь началась её другая жизнь. До момента заключения брака, Анна не хотела подвергать дочь опасности, и не собиралась это обсуждать ни с кем. Марцеллус уехал, оставляя свою племянницу наедине с раздумьями. Никто не мог развеять её сомнения и убедить в том, что будет хорошо. Она снова чувствовала себя тем же маленьким ребёнком, который когда-то покидал Моргард, отправляя навстречу человеку, которого видела лишь на картинах. Сейчас всё было так же - она не знала своего будущего мужа и эта неизвестность пугала её. Поль Гонтран, пожилой аббат, приходивший к Анне каждый день, видя страдания юной души, пытался как-то её утешить, рассказывал какие-то истории, раскрывая для неё личность её будущего мужа. Мирцелл кивала, но эти слова её не трогали - про Чарльза ей тоже рассказывали тысячи прекрасных историй, но разве это сделало её брак лучше? Она постоянно сравнивала своего мужа и своего жениха, и это сравнение, хорошенько подкреплённое её воображением, лишало покоя окончательно. Брачный договор, довольно жёсткий, про который ей так же говорили каждый день, оставлял Анну равнодушной - она ничего не понимала во всех этих бумагах. Будь тут отец, он бы возмутился по всем пунктам, но Дариона тут не было, поэтому Анна просто кивала, готовая поставить свою подпись. Ей нельзя вмешиваться в политику герцога? Лестер обещал ей, что она и её дочь будет в безопасности, в остальном его политика и методы управления её не волновали. У неё будет жалованье, защита, возможность воспитывать дочь и собственный замок. Более она ничего и не требовала.
Даже довольно грустный слова аббата про то, какой будет её жизнь после свадьбы будет безвольной и печальной, так же не вызвали в Анне каких-либо чувств, только кривую усмешку и лёгкое еканье сердца. Она знала это и уже привыкла к тому, что она чья-то собственность. Отца, Чарльза, теперь Лестера. Ей не обещали любви, герцог сразу об этом сказал, поэтому Анна уже не питала никаких иллюзий. Она готова ко всему, привычка подчиняться сейчас сыграла с ней злую шутку.
К свадьбе ей сшили платье - ей дорожное, увы, было безнадёжно испорченно и явно не подходило даже для тайной церемонии. Анна выбрала красный бархат, цвет Гасконии, в надежде так польстить герцогу. Вспомнилось первое свадебное платье, яркое, тяжёлое, казалось, что полностью из золота. Сшитое по моде Хельма, оно казалось Моргарской принцессе чертовски неудобным и неприятным. И как она сумела провести в нём целый день? Это платье было куда скромнее, сшитое по моде Гасконии, но тоже непривычное для Анны.
- Заплетите волосы, - коротко приказала Анна, а служанки замерли в нерешительности. Согласно традициям, невеста должна была идти к алтарю с распущенными волосами. Но когда королева повторила свой приказ, они всё же убрали её волосы в высокую причёску. В Анне не было той чистоты, которую символизируют распущенные волосы, и герцог это знал.
Спускаясь на ужин, Анна волновалась. Поприветствовал будущего мужа коротким реверансом, она села, уткнувшись в свою тарелку. Кусок не лез в горло, но всё же Анна заставила себя немного поесть. Пила она тоже мало, боясь опьянеть и опозориться. Разговор за столом не вёлся, отчего Анна волновалась ещё больше, думая, что неугодна своему будущего мужу. Хотя, так оно и есть.
Сглотнув, она кивнула на предложение герцога, хотя неясно, кому этот кивок предназначался - Лестеру или её тарелке. Встала же она самостоятельно и выпрямила спину, поднимая подбородок, пытаясь таким образом казаться увереннее, чем на самом деле. С трудом улыбнувшись спине герцога, Анна пошла следом, на всякий случай, взяв с собой служанку. Светловолосая Абель полюбилась Анне за эту неделю - она, казалось, искренне симпатизирует будущей герцогине, а ещё её имя и волосы чем-то напоминали Анне Аделину, и мысль о любимой фрейлине утешала.
Лестер ждал её перед договором, на котором уже поставил свою подпись. Договор казался Анне больше, чем тот, о котором говорил аббат, но значения она этому не придала. Какая разница, что там написано, если этот брак всё равно состоится?

Кажется, когда она поставила свою подпись, все будто бы выдохнули. Лестер, поняв, что она всё же поставила свою подпись, вышел ещё раньше, чем слуга закрыл чернильницу. Он как будто намеренно игнорировал Анну, и женщину это пугало ещё больше. Он выглядел каким-то замкнутым, рассерженным, будто бы недовольным своей невестой. Анна, боявшаяся кому-то не угодить, особенно тому, от кого зависит её будущая жизнь, пыталась понять, чем вызвала неодобрение, учитывая, что они почти не виделись... Поправив платье, женщина пошла следом за своим будущим супругом.
Часовня была тихая, как и вся ночь. Вся эта свадьба была настолько тихая и мрачная, что Анна вздрогнула. Как же это ярко контрастировала с её первой свадьбой (Анна никак не могла перестать сравнивать), которая проходила в главном соборе Хайбрэя и на которой присутствовала вся знать Хельма, а так же королевская семья Моргарда и представители Фйеля. Тогда Анна с трудом слышала голос священника, а сейчас слышит даже шелест платья служанки, находящийся на другой стороне часовни. Всё должно быть не так.
Считалось, что невесты перед свадьбой боятся консумации брака. Того таинства, о котором никто не говорит, а замужние подружки округляют глаза, опуская странные намёки и непонятные фразы. Анна знает, что будет после церемонии, но всё равно боялась. Нет, не ночи, а самого герцога, этого незнакомого человека, который склонился рядом с ней на молитвенной скамеечке. Какой он? Чем интересуется, что любит? Кого любит? ласков ли он с людьми и будет ли он нежен с женой? Его собственность. Служанки наперебой нахваливали герцога, показывая, что завидуют будущей герцогини, но Анна делила их слова на два. Обжёгшись на молоке, она отчаянно дула на воду, изначально примеряя себя с мыслью, что её брак будет неудачным, а муж - тираном. Возможно, это было неправильно, но она ничего не могла с собой поделать - детская впечатлительность делала своё дело, отравляя мысли принцессы.
Лестер ответил на вопрос священника быстро и без промедления. Правда ли он так страстно хотел видеть её своей женой или просто видел чего-то, чего не видела Анна? Делает ли он это ради неё, что бы защитить и уберечь от Генриха или у него свои интересы? Здесь все ищут свои выгоды. Увы, это было так. В конце концов, герцог не обещал ей пылких чувств, которых она явно не вызывала. Но здесь я буду в безопасности. Как и моя дочь. Это было достаточно для того, что бы испытывать хотя бы симпатию к этому человеку, вне зависимости от его помыслов.
- Да, - Анна так же быстро ответила на вопрос, поднимая взгляд на священника, он её осуждал. Не за быстроту ответа, а за то, что она вообще пошла на этот брак. Ей положено нести траур, горюя по усопшему супругу, а не отдавать себя другому человеку раньше, чем тело короля успело остыть. Подняв глаза на иконы, Мирцелл поняла, что боги так же осуждают её. Отцу-Создателю плевать на мысли, на помыслы, на причины, которые заставляют людей делать что-то. Ему важно лишь то, что бы люди жили по святым законам, один из которых Анна нарушала прямо сейчас.
Что бы как-то утешиться, женщина скосила глаза на своего теперь уже мужа, в надежде найти у него поддержку. Но Лестер не смотрел на неё, а его лицо, освященное свечами, испугало её ещё больше. Прикусив губу, Анна смотрела на иконы, мысленно моля Создателя простить её за её грехи осознанные и неосознанные, ведомые её и неведомые.
Кажется, только что она сочеталась браком с самим дьяволом.

Вот и всё. Эта тихая церемония, чем-то похожая на театральное представление, была завершена. Лет в 13, под впечатлением одной из баллад, Анна вместе со своими фрейлинами мечтала вслух о том, как сочетается таким тайным союзом с прекрасным молодым человеком, скажем, с сыном барона, который точно не чета принцессе. Но он будет храбрым, красивым и безумно её любить. И вот сейчас подобная тайная церемония прошла, но её муж был герцогом и вполне мог претендовать на её руку после окончания траура. И не любовь привела их обоих под своды этой часовни. Очередная мечта Анны была исполнена совсем не так, как она сама того желала.
Герцогиня Гасконии. Анна смотрела на то, как маленькие рубины сверкают в пламени свечей, и лёгкая улыбка всё же появилась на её лице. Ей было приятно, что её супруг помнит о своих обещаниях и вообще задумался о том, что бы порадовать её пусть даже такой мелочью. Возможно всё будет лучше, чем я думаю.
Он ей не поцеловал. Даже не прикоснулся, опустив руку, на которую надел кольцо. Она ему настолько противна? Чарльзу она была противна, он сам это говорил. Возможно, слова окружающих о её красоте - это наглая ложь? Всё же в Гасконии ценятся совсем иные женщины, до которых миниатюрной принцессе никогда не дорасти. Несмотря на какую-то обиду, Анна почувствовала облегчение от осознания того факта, что мужу неприятно быть с ней. Значит, он не будет посещать её спальню, а если и будет, то это будут редкие встречи, назначенные её лекарем. Анна знала это, потому что проходила нечто подобное.
Когда вышли слуги, Анна хотела идти за ними в замок, но герцог решил иначе. Он смотрел на неё... странно. То ли дело было в тёмных глазах, то ли в том, что в часовне царил полумрак, но Анна готова была поклясться, что вышла замуж не за того человека, которому обещала. Она не знала Лестера Фосселера, но помнила его как человека приятного и галантного. Сейчас же с ней был кто-то другой, в чьих глазах было что-то незнакомое ей, но пугающее. Анна неосознанно сделала шаг назад, думая о том, как же развеять эту странную атмосферу.
- Я благодарю Вас за подарок, милорд, - получилось тихо и как-то неловко. Анна облизнула губы, решая сделать ещё одну попытку вернуться в замок, полный слуг и других людей. Никто из них ей не поможет, потому что они верны герцогу, но они хотя бы будут. Она не успела сделать даже шага, как Лестер взял её за руку и куда-то повёл. Держал он грубо, сильно, отчего не было ни единого шанса вырваться. Поэтому Анна поспешила за ним, придерживала подол платья свободной рукой. Лестер шёл быстро, его шаг был равен двум шагам Анны, поэтому ей приходилось едва ли не бежать за своим мужем.
Они шли не в замок. Замок они обогнули, направляясь куда-то дальше. Принцесса не понимала, куда они идут, но надеялась на объяснения герцога. Может, он приготовил ей сюрприз? Или ночевать они будут не в замке, а в домике (может, это традиция дома Фосселер?), но в голову всё равно лезли мысли куда более пугающие этих простых предположений. Анне отчего-то казалось, что ей не понравится вся эта затея.
Оказавшись в лодке и наконец-то получив свободу, Анна неосознанно вцепилась пальцами в деревянное сиденье под собой, с непониманием глядя на своего мужа, который уже орудовал вёслами. У неё было несколько минут на то, что бы отдышаться и собраться с мыслями. Всё же Анна старательно держалась за мысль, что это просто прогулка, хотя вид герцога всё больше пугал.
Когда же он остановился, пересев поближе, Анна сделала над собой усилие, что бы не отодвинуться. Было холодно, а её платье не подходило для долгих прогулок, поэтому женщина зябко поёжилась, стараясь выглядеть спокойной. Получалось плохо.
- Я не понимаю о чём Вы, - язык практически не слушался Анну. У Лестера были холодные руки, и от его прикосновения по коже принцессы побежали мурашки. "В случае Вашей смерти, Лестер Фосселер будет опекуном принцессы Мод". Женщина наконец-то всё поняла. Ему нужна была эта свадьба и этот договор. Сама Анна ему не нужна, а сейчас и вовсе лишняя фигура в его плане. После её смерти он получит принцессу, чьи права может защищать и которую может посадить на трон.
Он её не получит. Анна с трудом подняла взгляд на своего мужа, пытаясь улыбнуться. Он не получить Мод. Он не знает, где она, а Марцеллус не привезёт её без приказа её матери. Эта мысль придала Анне сил, но она всё ещё не могла пошевелиться, испуганно замерев.

Закрыв глаза, Анна приготовилась к худшему. Она практически чувствовала, как его пальцы обвивают её шею (она была уверена, что его длинные пальцы вполне смогут это сделать) и сдавливают, лишая её необходимого для жизни воздуха. Или как он редко толкает её за борт, глядя, как потяжелевшее от воды платье утаскивает её на дно не хуже любого камня. Она и правда была готова к смерти, вернее, готова была её принять, не осознавая, что творит. Но герцог не причинил ей вреда, даже отсел, отчего-то прокляв её гордость. Гордость? Можно ли назвать гордостью осознание простого факта: кричать и молить бесполезно. Никто не услышит, а если услышит, то не придёт. А если придёт, то не для того, что бы спасти. Хельм за что-то ненавидел это невинное дитя, по крайней мере, так думала сама Анна, обобщая сотню знакомых человек на целое королевство. Она пыталась призвать к благоразумию своего первого мужа, а в ответ получила упрёк в лицемерии. Все люди упрекали её в том, в чём она никогда не была сильна. Это было даже забавно - никудышная актриса получает лавры лучшей лицемерки.
Анна аккуратно открыла глаза, видя, что они снова приближаются к берегу. Что это было? Почему он передумал, и было ли у него вовсе желание лишить её жизни? Это была проверка? Ещё одна нелепая и непонятная Моргарской принцессе традиция? Анна чувствовала, что запуталась окончательно и уже не знала, что будет дальше. Он потащит её в башню и попытается столкнуть? Или поведёт в лес и...? Однако шли они к замку. Это несколько приободрило Анну, но всё же бежала она с неким беспокойством, не зная, что за демоны скрываются в этом замке. Возможно, утонуть - это было бы не самой худшей смертью?
Увидев дверь своих покоев, принцесса с облегчением выдохнула - там не было ничего страшного. Вся обстановка осталась от Лестера, и лишь несколько незначительных вещей, вроде гребня для волос или ленты на спинке стула, показывали, что здесь неделю жила женщина. Анна боялась здесь что-то менять, подозревая, что вскорости переедет в другие покои, предназначенные герцогини.
В этих покоях принцесса почувствовала себя в безопасности - здесь она знала каждый сантиметр и знала, что здесь нет ничего, что могло бы угрожать её жизни. Кроме человека, зашедшего за ней. Но сейчас она хотя бы примерно знала будущий сюжет и была готова к тому, чем должен был закончиться этот вечер. Она думала, что завтра всё изменится, что этот мужчина перестанет её пугать и снова станет тем герцогом, к которому она уже привыкла и прониклась искренней симпатией, будто лучи солнца что-то могут изменить.
- Я подготовила Вам подарок, милорд, - Анна кашлянула, взяв со спинки стула шёлковую рубашку. Она приехала сюда фактически без всего, и не могла одарить его подарком, которым был бы равен её перстню. Но Абр с радостью исполнил её просьбу, принеся нитки и отрез шёлка. У принцессы была неделя на подготовку и сейчас она держала всё, что могла дать герцогу, кроме самой себя. Рубашку, с вышитым на груди гербом Фосселеров, собственноручно вышитым Анной. Она слегка покраснела, передавая свой дар в руки своему супругу.
Ещё раз оглядев покои, Мирцелл поняла, что именно её тревожит - здесь не было её служанок. То ли они уснули, утомлённые ожиданием (увы, женщина не смогла бы сказать, сколько времени проходила их ночная прогулка), то ли просто спрятались, не желая попадаться на глаза своему господину. Анне было всё равно на причину их отсутствия, её волновало лишь то, что её платье, как и все остальные, имело сложную застёжку, кучу шнурков и крючков, которые ей самой не распутать вовек. Уже потянувшись за колокольчиком, Анна замерла, поворачиваясь к своему мужу.
- Вы позволите вызвать служанок или сами поможете мне с платьем? - Анна почувствовала, как горят у неё щёки. Что бы как-то скрыть смущение, она отвернулась в сторону, где заметила два кубка и кувшин с вином. Налив в один бокал немного вина и сделав долгий глоток, Мирцелл постаралась успокоиться и не думать о том, что герцог может просто повалить её на кровать и задрать юбки. И, если честно, она бы совсем не удивилась такому повороту событий.