Взбесившийся Марис терзал море своим бичом. Стоны ветра сдавливали виски, а Грешник сражался за свою жизнь. Почти полностью спущенные паруса трепало и обдавало ударами брызг, а нос брига утыкался в очередную пенную волну. Временами Двейну казалось, что их настигла кара Бога. Мариус разгневался на матросов, не принесших ему жертву. Судно, точно щепка, скинутая в водяной вихрь, стонало и скрипело. Деревянное дно подобно брюху животного скользило по живой водяной шкуре, щупальцы волн били Грешника в лицо, желая сломать бушприт. Ветер закладывал уши своим свистом и Барлоу почти ничего не слышал, что ему говорили шатающиеся и падающие не раз матросы. Сменив штурмана, вцепившись в штурвал, пират не давал кораблю накрениться на бок, ведя его вперед с усердием умалишенного. Бешеное море радовало душу, заставляло сердце сжиматься в трепетном ужасе и  неразумном блаженстве. Побелевшие от напряжения пальцы сжимали штурвал, очередная волна окатывала с ног до головы, а мощный деревянный странник океана взбирался на очередной пенный гребень.
- Сле-е-е-е-….а-а-а. – неясный крик, потонувший в воздушном потоке коснулся уха Двейна. Но Двейн не спал, зорко смотря вперед, щурясь и часто моргая от соленых брызг, постоянно попадающих в глаза, старпом оскалился. Его бледное лицо с черными полосами на обнаженной шее и подбородке исказила безумная гримаса. Резко крутанув штурвал влево, выкрикивая тонущие в вое шторма команды, он вцепился в дерево с удвоенной силой. На миг в океане образовалась тишина, всего одного мгновение. Затих ветер, стихло море, только давящее непонятное скольжение чего-то большого мчащегося прямо на них приближалось с каждой секундой.
Фшшшшшиииихххх…
Тишина оборвалась ударом, бриг подскочил вверх, вынырнув носом, прорезав бушпритом влажный воздух, взлетая передней частью своего мощного тела ввысь. Удар был глухим, монотонным и длинным. Канаты заскрипели под стать дереву, крики людей утонули в плачевном завывании нового порыва ветра. Грешник взобрался на гребень волны-убийцы, застонал всем своим дном, оставшиеся неубранные паруса наполнились воздухом и заставили корабль лететь вниз прямо в раскрытую пасть бездны. Черная с темно-зелеными разводами и белыми хлопьями, она приближалась. Огромный рот океана втягивал их в себя, грозя поглотить подобно гигантскому кашалоту. Грешник ударился о черную воду, нырнул и выскочил снова ввысь.
- Ветер  слабеет!
Боцман, вцепившийся, как и все моряки, в канаты и любую поверхность, смог добраться до Двейна, прокричать ему на ухо и словить безумный блеск в глазах старпома. Хохот, разразившийся на судне, растрепал и разнес ветер. Барлоу хриплым сорванным голосом проорал нечто ему в ответ, кивнул и гаркнув, затянул пиратскую песнь. Которая смолкла, увы, быстро, соленая вода попадала в рот, забивала нос, отчего сам старпом чаще сбивался и терял постепенно бешеный запал от сражения и танца с разъяренной стихией.
В этот шторм Грешник потерял пятерых матросов. Двоих смыло волной сразу. Одноглазый старый пират отдал свою душу Марису, не закрепив один из тросов как следует. Мокрый трос был страшнее сабель и залпов пушек. Гибкая смертельная змея хлестнула моряка по телу, сломав ему ребра, отшвыривая к мачте. Попытка спасти и поймать бессознательное тело унесла жизни еще двоим пиратам. 
Но успокоившийся Марис дал вздохнуть всей команде. Он наградил их громом и яркими молниями, затихая, наверняка найдя кого-то другого на ком и сорвался гораздо сильнее. Небо посветлело, словно не было недавно никакого шторма и даже намека на него, Грешник рассекал морскую гладь легко и спокойно. На самой палубе кипела работа. Матросы отдраивали палубу, боцман вновь трясся за весь такелаж, отдавая громкие команды. Паруса наполнялись ветром, дерево высыхало. Кипящая работа муравьев-людей на судне не прекращалась, юнги таскали ведра с водой. Плотники устраняли поврежденные участки на корпусе, свесившись на веревках с бортов. Подменивший Двейна штурман прокладывал путь домой, пока они не наткнулись на тело. Чужое кораблекрушение подняло дух команде, жадные к наживе пираты восторженно смотрели на все чаще появляющиеся обломки уничтоженного штормом чужого судна.
- Спустить вельбот и лодку!
В вельбот забрался Двейн, руководя гребцами и желая быстрее собрать добычу, оставленную штормом. На соседней лодке пираты подтягивали крюками тела мертвых матросов и сдирали с них одежду с мелкими драгоценностями. Уолтер громко смеялся и прикрикивал «тянуть того толстяка к себе». Барлоу поднял руку захлебнувшегося очередного матроса и ножом отрезал ему пальцы. Снял с них два золотых кольца и обрубки кинул в воду. Корм для рыб сегодня будет знатный, Марис выбрал себе жертву.
Окинув внимательным взглядом растерзанные отшметки палубы, доски и рваные лоскутки парусины, он уже собирался давать команду возвращаться. Лодки наполнились содержимым, став пузатыми и не столь поворотливыми и быстроходными. С мертвых снимали сапоги и оружие, забирали кошельки, потроша их как убитую добычу в лесу.
Тихий плеск волн утихомиривал и вводил в своеобразное гипнотическое состояние. Едва различимый другой всплеск коснулся уха старпома, сначала ему показалось, что он ослышался. Мало ли, мелкая волна бриза наткнулась на кусок фок-мачты. Но всплеск повторился, изменившись и отличаясь от привычного звука. Повернувшись, вглядываясь и ища причину, Двейн резко изменил курс небольшого вельбота. Уходя вправо, не устремляясь обратно к Грешнику, старпом нутром чуял, что не зря это делает. Что-то было в воде, что-то двигалось и вносило в мертвую тишь над уничтоженным судном непонятное волнение.
- Там человек!
- Очередной корм акулам!
- Мистер Барлоу, можно мне его ботинки?
Кусок борта покачивался на волнах, вместе с ним и человек. Одна его рука обхватывала обломок, вторая оказалась в воде. Именно второй он инстинктивно водил в воде и пытался схватить за свое деревянное спасение. Зацепив гарпуном его за пояс, дергая на себя и притягивая к борту вельбота, Двейн приподнял голову мужчины, натыкаясь на признаки жизни. Ноздри человека жадно втягивали воздух, трепетали. Губы несколько раз дрогнули, но в сознание тот не приходил. Лицо, отчего знакомое, всплывало в голове, но не показывало и не называло себя. Вглядываясь в него, Барлоу предпочел бы швырнуть незнакомца в пучины океана, освободив его от уже не нужной ему добычи. Но чутье подсказывало это не делать, а Двейн привык ему верить. Затянув с двумя матросами «живого» в вельбот, старпом поигрывал ножом. Острым концом зацепил ворот одежды на дышащей добыче,  затем этим же лезвием повернул его голову влево, рассматривая его черты лица.
Поднявшись на Грешника, запрыгивая на палубу и дожидаясь, пока матросы поднимут честно награбленное и снятое, старпом молчал, стоя рядом с капитаном. Тело человека сгрузили на палубу, сбросив его как морского тюленя или убитую гарпуном акулу. Предугадав вопрос Гордона, Двейн сплюнул на палубу и сжал рукоять ножа на своем поясе.
- Лицо мне показалось знакомым. А ты знаешь, простые лица я редко запоминаю.

Отредактировано Dvein Barlow (2015-01-11 00:11:27)

Мою голову сковала пульсирующая сильная боль, но, в данный момент, я был рад это почувствовать. Если есть боль, значит, я жив. Пока что это единственное, что я осознал, приходя в чувства. Слышался какой-то тихий шум, снова привычное покачивание…, с трудом я открыл глаза, пытаясь привыкнуть к свету. Буквально несколько секунд мне потребовалось для того, чтобы окончательно убедиться: я жив. Но где я? Как вообще это произошло? Я не помнил ничего, а голова предательски раскалывалась на части, от чего я невольно зажмурился и попытался привстать. Стало еще хуже, словно ударился не только головой, но и всеми конечностями тела по отдельности. И все же, даже несмотря на подобные неприятные ощущения, сейчас куда большее внимание привлекало помещение, в котором я находился. Глаза уже привыкли к свету, так что беглым взглядом я успел оценить  обстановку. Нас кто-то подобрал? Очевидно, – тут же подумал я, ведь лежал на койке в каюте. Кто-то позаботился о моем состоянии. От этого невольно воспылаешь надеждой на то, что оказался в кругу союзников, а не врагов. Но все мои размышления были прерваны чьим-то голосом. Я моментально повернул голову и только сейчас обратил внимание мужчину, чьего присутствия до того даже не заметил. Нахмурившись, я молча выслушал его, не задумываясь о том, правда все это или нет. Меня не убили. Это уже о многом говорит.
- Единственный? – без всяких приветствий и представлений, тут же переспросил я, посчитав это куда более важной для себя информацией. Со мной были люди. Может, я чего-то и не помню, но этого мне не забыть. – Вы уверены? – хотя, если и вправду прошло несколько дней, море могло поглотить весь экипаж следом за кораблем, так что дожидаться ответа незнакомца я не стал, по его тону и без того понятно – он уверен.
Но как так вышло, что я, без сознания, выжил, а другие нет? Уже окончательно усевшись, я устало потер  пальцами переносицу. И в этот момент я не смог не обратить внимания на отсутствие кольца, которое сопровождает меня чуть ли не всю мою жизнь. С меня его сняли или его так же унесло море? Ответа на этот вопрос не было, а я и виду не подал, что вообще им задался. Да и сомнений в собеседнике пока что не возникло. Через минуту я вновь поднял голову, окидывая взглядом помещение, а затем и самого мужчину, Эбедина Майрза, как он сам представился. Вроде как, обычное судно, никакой враждебности, никаких подозрений. Впрочем, родители учат с детства: не доверяй незнакомцам. Вот и я не собирался, тем более находясь в такой ситуации: без памяти и без команды. Некоторые считали меня чересчур недоверчивым, но именно это качество порой и спасает жизнь.
- Благодарю, - протянул я капитану, принимая от него кружку с водой. Его лицо мне явно незнакомо. Я сделал несколько глотков, только сейчас почувствовал резкий запах, исходящий… от меня же. – Роберт Лэнгдон, - наконец-то уверенно представился я, не желая открывать свою личность ровно до тех пор, пока окончательно не буду уверен в намерениях мистера Майрза. – Признаться, я даже не знаю, где мы оказались. Шторм быстро сбил корабль с пути, а затем… так же быстро уничтожил.
Я ничего не сказал о своей деятельности, но пусть считает меня дилетантом в морском деле (частично это так, но не настолько, чтобы не знать, где мы оказались и как). Вздохнув, я протер лицо рукой. Чувствовалась слабость, а еще дикое желание поскорее очутиться дома. Удивительно, что я выжил. Удивительно, что попал на судно с благосклонным экипажем. Как-то слишком много удивительного…
- Вы спасли мне жизнь. Этого достаточно и я, несомненно, постараюсь отблагодарить Вас за все сделанное. Мое судно шло на Латиф, что в Глостершире, - в этом городе пересекались всевозможные торговые пути, подозрительного ничего быть не должно. – Но не смею Вас обременять. Куда держит путь «Ночная звезда»? – поинтересовался я, надеясь на то, что у меня будет возможность высадиться хотя бы где-нибудь по пути.

Собираясь выждать подходящий момент, Двейн увлекся. Вслушиваясь, что там происходит за дверью, пират совсем не обратил внимания на тяжелые шаги. А зря. Сзади на него мчался как минимум линейный корабль под именем Абимбола.
Черный великан прошел как таран, сбив Барлоу с ног. За ним к радости не проскочил никто, сам  пират оказался  распластанным как морская звезда на деревянном полу. Но судя по возгласам, там явно что-то происходило. Капитан, (и какого черта он подозрительно так замолчал?!), чертов квартирмейстер, и неизвестный.
Чертыхаясь и приподнимаясь, Двейн снова уловил нить разговора. Глаза сами по себе округлились, недоверие сменилось эгоистичной радостью. Ведь как они могли натолкнуться на Корону? Это практически тоже самое, что искать иголку в стоге сена! Но
мрачная улыбка тронула губы старпома, не зря он выходит принес жертву Марису до шторма. Да, крыса верещала и не хотела отдаваться в объятия океана. Но нож вспорол ей брюхо и закончил мучения. Все же быть жертвой самого Мариса – очень достойная роль. Конечно, Двейн переживал. А не обидится ли Бог такой… Мелкой жертве. Но проведенный по всем традициям язычником ритуал и вложенные в тельце кое-какие ингредиенты должны были порадовать Мариса.
Топот ног на палубе усилился, складывалось ощущение, что по палубе гоняет рой людей, от одного борта к другому, раскачивая бриг. Чертыхнувшись громче, собираясь немедля разобраться какого морского дьявола там творится, Двейн совершил безуспешную попытку встать. По нем прошлись. Блеснувший сапог квартирмейстера в проеме двери не предвещал ничего хорошего. Коротко и тихо рявкнув, сцепив зубы от прострелившей искры боли в пояснице, Барлоу едва ли не как крыса захотел зашкребсти ногтями по дереву. Злость сковало горло. Но куда страшнее был летящий на ветре радости Абимбола из каюты капитана, тут уже и о ненавистном Эвандаре забудешь.
- Абимбола стоять!  - язык оказался быстрее мысли. Быть с раздавленной головой от ноги чернокожего убийцы старпом не желал, не такого конца в виде расколовшейся точно переспевший арбуз головы он хотел себе. Двейн едва ли не провыл это приказ на высокой ноте, перекатываясь в сторону от ног гиганта как можно дальше.
- На палубу! Чего замер?!
Поднимаясь под приказ капитана, отряхиваясь и приводя себя в порядок, Барлоу помышлял о том, что следует выкинуть одну бочку за борт, с пусть и ценным счетоводом, но слишком часто приносящим беды.
Матросы уже исполняли приказы. Судно ожило, превращаясь в муравейник. У юнг весело блестели глаза, Аластер проверял в сотый раз сам корабль, представляя сколько ему будет работы после абордажа. Сам Двейн задержался на несколько минут в своей каюте, отыскав саблю, беря её с собой. Оказываясь на верхней палубе пират с задумчивостью осмотрел фигуру Роберта со спины, его манера двигаться и стоять… Вот в такой позе, осматривающей все и вся, неожиданно снова заставили Двейна испытать неясное непонятное узнавание.
«Где-то я его видел… Определенно видел.»   
- Добро пожаловать на борт Грешника, мистер Лэнгдон, -  отсалютировав шляпой, Двейн улыбнулся. Правда его улыбка мало походила на добрую и приветливую. Толкнув плечом Роберта, продвигаясь вперед, пират оскалился от одного вида будущей добычи.
Вспомнить кто этот субъект можно будет потом, сейчас главное добычу за хвост не упустить.
- Абимбола, где Алден?! Уолтер, Джек – к штурвалу! Эй, малец! Да, ты твою ж мать! Лезь наверх, высматривай Неудержимого!
Отдавая команды, пробираясь к носу Грешника, Двейн оценивающе осмотрел их причину долгой охоты. 
- Можно взять на таран. У нас достаточно парусов и ветер нам сопутствует. Книппелями срежем им мачты, мы успеем развернуться и догнать их. Корону потрепало и знатно, она идет медленно и запала на один бок. Что скажешь, капитан? 
- Капитан… Боги говорить о большой добыче! Абимбола слышать Богов!
- К бою! Аластер, кошки и сети на тебе! – направившись к штурвалу, Двейн кивнул Гордону. На таран они уже не успевали, оставалось действовать по старинке. Стрелки расположились на марсах грот и фок мачтах, нацелив аркебузы. Часть матросов оказалась у бортов с кошками, сетями и баграми.  Оставшиеся подтаскивали бочки с железным ломом и бревна к полуюту, меж двумя бортами.
- Больше матрасов к фальшборту! Аластер, не жадничай! - прикрикнув на боцмана, рассмеявшись, Двейн повернул лево руля. Ветер наполнил паруса, неся бриг вперед к добыче. Догоняя её, становясь параллельно ей, они все выжидали команды. Под холодное и резкое «ещё» и «ждать», пока бушприт не преодолел еще нужные метры.
Команда затаилась и замерла. Стрелки застыли в марсах, прицеливаясь. У многих град катился ручьем по лицу и спине. Губы многих подрагивали в голодном оскале, глаза блестели от мерцающей совсем рядом Короне с её богатой наживой в трюме.
- Пли!- вторив Капитану, проорав на всю палубу, Двейн не ощущал ничего, кроме дикого и безумного восторга. Грешник содрогнулся, пушки громыхнули, выпуская дым и ядра из своих ртов.  Черные раскаленные снаряды взлетели в воздух, прорезали воздух и сверкнули, падая с небес на мачты и палубу Короны. Правый борт судна оказался в огне, который пытались тут же затушить. Грот явно треснул и накренился, паруса пылали и сворачивались, превращаясь в пепел, как старый пергамент.   
- Перезаряжай!
- Снести Фок-мачту!
- Кракен тебе в задницу, а не Грешник!
- Алден, отправь его на дно к рыбам!
Сжав пальцы на штурвале, выкручивая его, направляя Грешника на сближение с Короной, Двейн вдохнул соленый морской воздух. Ветер обласкал лицо пирата, в редких проскальзывающих лучах солнца между тучами почудился бич Морского Бога. Бриг несся вперед, рассекая воду и волны, ударяясь носом о морские гребни. Паруса подрагивали и трепетали от ветра, наполняясь воздухом и надуваясь. На палубе воцарился гогот, проклятия и восторженные вопли. Почудился крик чайки, который не мог быть слышен в едином рыке голоса всей команды. Что чувствовал пират? По спине прошелся холод, желудок стянуло железной рукой. Дух наживы сплотил их в одно целое, связал всех вместе, сковал одним разумом и единственным инстинктом. И не было ничего прекраснее в жизни, чем этот момент размером в одну десятую мили, разделяющую Грешника и Корону.

Отредактировано Dvein Barlow (2015-01-15 23:50:39)

Звуки выстрелов и крики не стихали. Пусть меня не было наверху, но я прекрасно представлял, что там творится, ибо сам некогда становился жертвой нападения пиратов. Море нынче совсем лишилось безопасности, стоит покинуть территорию Хельма, как тут же возникает опасность наткнуться на таких же алчных и падких на деньги людей. Но если раньше я мог поучаствовать, сейчас мне только и оставалось, что ходить из угла в угол по капитанской каюте, и прислушиваться к шуму в ожидании, когда все закончится. Несомненно, все происходящее, как и тот факт, что я не могу ни на что повлиять, вызывали злость и раздражение, я невольно желал этому судну погибели. Пусть «Корона», или как там зовется тот корабль, победит! Желание призрачное, но оно было. «Грешник»…, - мысленно повторил я название судна, которое проронил человек, толкнувший меня еще до начала боя. Название знакомое, но я был в таком завиденном состоянии, что воспоминать и копаться в голове, по правде, как-то не хотелось. Тут уже вопрос серьезнее: что же делать дальше? Печально, что я даже выйти не могу. Лицо лучше не светить, мало ли что они знают об Эдварде Баратэоне…
Трудно сказать, сколько прошло времени, но внезапно все стихло. Вернее, слышались крики, суета, но бой явно закончен. Я тут же выглянул через окно, с жалостью отмечая, что желание мое не сбылось. Судно выглядело плачевно, и я догадывался, какое будущее его ожидает, его и оставшийся в живых экипаж. Десятки людей барахтались в воде, готовые столкнуться лицом к лицу со своей смертью Я видел кровь, видел смерть, сам убивал. Еще свеж в памяти кровавый конфликт с графством Сомерсет, в результате которого погибли сотни людей, так что я не испытал особой жалости (сейчас это бы было слабостью), но искренне пожалел о том, что такие люди, как пираты, вообще существуют на этом свете.
Резкий залп и то, что осталось от судна, вспыхивает и горит ярким пламенем. Все кончено, мне осталось лишь вздохнуть и задуматься теперь о своей судьбе. Сомнений в том, что выгоднее оставаться Лэнгдоном, у меня никаких не было. Но что делать дальше? Что предложить? Денег, разумеется. Но в разумных пределах, дабы ни у кого не возникло сомнений в том, что я всего лишь купец, а не зажиточный граф. Я задумчиво потер пальцами бороду, а затем накинул дублет. Застегнуть его я не успел, снаружи послышались шаги и голоса, а через секунду в каюту заглянули те, кто меня пленил. Опять же, я был молчалив. Лучше открыть рот тогда, когда обратятся. Впрочем, для таких людей, как я, это непросто, совсем непросто, особенно когда два пирата сидят, веселятся и общаются так, словно меня здесь и вовсе нет. Особенно подбивали на действия вскрики женщины (ну воспитывали меня иначе, что ж поделаешь). Но я терпел, старался молчать, и молчал, пока капитан, фамилия которого явно не Майрз, не упомянул моих людей. В сторону намеки, я прекрасно понял, что одного из них ожидает.
- Чего ради вы держите меня здесь? Явно не для забавы. И вы получите достойный выкуп, но только за всех моих людей, целых и невредимых, - особый акцент я сделал на слове «всех», ненавижу заключать сделки с такими людьми, но, право же, сейчас выбора у меня немного. Хотя говорил я уверенно, пусть не сомневаются в наличии средств, как и в том, что они будут предоставлены, при определенных условиях.
Я стоял подле койки, стараясь не смотреть на женщину и развлекающегося пирата. Кто он там, помощник или квартирмейстер, в это я не вдавался. Хорошо, что меня отвлекло обращение капитана, в ответ на которое я, правда, лишь усмехнулся, открыто демонстрируя свое отношение к предложению. Ром? С этими людьми? За эту жалкую победу и из этих грязных чарок? Вот уж! Одно было хорошо: капитан готов обсудить выкуп, нужно лишь договориться о приемлемой цене. Приятно, что пираты хотя бы деловой хватки не потеряли и все еще гонятся только за деньгами. В этот момент я замечаю свое кольцо. Так вот, что с ним случилось. Вот же…! – мысленно пытаюсь выругаться я. Меня не интересуют драгоценности, утащи он что-либо другое, я бы стерпел, но это слишком ценная вещица, притом совсем не с точки зрения денег.
- Сколько же вы хотите? И за кольцо тоже,  – настал час приступить к делу, однако всхлипы девчонки не только вызывали негодование, но и… мешали думать. – Да хватит уже! – наконец-то не выдержав, рявкнул я на мужчину, сидящего с капитаном и тут же сделал резкий шаг вперед, смотря на того озлобленным взглядом, готовый хоть сейчас дать кое-кому по лицу.
С тем, кто слабее, управиться легко, а решится ли он что-нибудь сделать мне? Знаю, я в невыгодном положении, да что там, я покойник, стоит только перегнуть палку, но порой, разум над поступками не властен, да и деньги им ведь нужны, а я их могу дать…

- Да Аластер всегда ворчит, ему всегда всего мало! Палатка для шлюх, ром, солнечный берег… Работа? – представив себе очередной островок, или тихую бухту, Двейн почти поддался соблазну пофантазировать дальше. Как обычно капитан сумел обломать всю красоту картины, напомнив о работе. Осекшись, ведь прямо на глазах рассыпалось такое видение, Барлоу поблагодарил Мариса, что ему не придется вести дело с квартирмейстером. Уж лучше с пьянчугой врачом, к тому же на пару с ним всегда можно выпить рома. – Есть парочка не плохих бухт, тихих, спокойных. Подлатаем Грешника, команда не успеет потратить все деньги. Наймем шлюх и займем пиратов делом продолжения их рода. С врачом я поговорю и осмотрю раненых, а вот за фальконетами пошлем нашего канонира. В прошлый раз он выбил нам неплохую скидку. Порох и снаряды тоже на нем. Отправим с ним Абимболу, его внешний вид очень помогает добиться желаемой цены.
Замолчав, снова что-то вспоминая, Двейн скривился и заявил как можно спокойнее.
- С квартирмейстером вести дела не буду!
Отвлекаясь от девчонки, но не собираясь её пока выпускать и отдавать команде, старпом предпочитал внимательно слушать. Изредка поглядывая на треуголку в руках Гордона, пытаясь понять, чем же она лучше его собственной шляпы. Длинные яркие перья несомненно раздражали и делали из элемента одежды нечто пижонские и лишенное вкуса. Придержав девчонку за локоть, не дав ей сбежать, пресекая очередную попытку, Двейн рыкнул и дернул на себя.
Дальнейший разговор вызывал в голове пирата непонятные размытые воспоминания, отрывки фраз и вспышки некоего осознания. Нахмурившись, выгнув правую бровь, Барлоу скептически уставился на Роберта, потом на самого Гордона.
- Три жертвы? Капитан, Марис будет доволен, а океан - на нашей стороне. Все будет сделано в лучшем виде.
Что такое безумие? Безумие в глазах Барлоу при возможности сделать очередное жертвоприношение росло. Удовольствие от самого процесса стало для пирата-язычника зависимостью крепче, чем ром. Блеск в глазах старпома пылал ярче, пальцы сильнее, до боли, сжали локоть девчонки, оставляя на нежной коже синяки.
- Насколько нам хватит того, что мы награбили?
Переспросив, замерев и уставившись в одну точку с мечтательным выражением лица, Двейн издал столь довольный и сладостный вздох, что  стало всё ясно. Палатка для шлюх. Нет, много палаток для шлюх! Реки рома. Нагие искусительницы, развратницы, ублажающие истинных мужей, с кружками крепкого напитка, завлекающие в свои объятия. Ром, женщины, ром…
- Трюм Короны был наполнен до отказа. Ты можешь предложить больше?
В голове звенели монеты, Двейн с внимательным прищуром уставился вновь на Лэнгдона. Мог ли тот предложить больше? Сумма за спасение величиной с трюм брига? В это верилось мало, но если это было правдой, то значит перед ними не простой купец?
- С чего нам не кинуть за борт всех четвертых, капитан? Ведь наша добыча столь велика, что даже вес этих четверых в золоте не будет составлять и десятой части награбленного? Четыре жертвы вполне удовлетворят Мариса и удача будет нам сопутствовать еще долгое время.
Когда дело касалось жертвоприношений, Гордону приходилось всегда сдерживать Барлоу. Если бы было можно, то Двейн перерезал бы всю живую добычу и взялся бы даже за команду. Начав предварительно с квартирмейстера.
От мысли расчленения Эвандера, водружения его головы на бушприт, старпома отвлекла далеко не девчонка, пытающаяся проползти мимо него на коленях, встретившая преграду в виде закрытой двери.
«Бара… Как?!»
- Это случайно не тот ублюдок, который повесил Везунчика Джонни? Помнишь, капитан? Всё в бароны метил да клялся адмиралов истребить. Как сейчас помню, Джонни  успел оплевать сапоги с камзолом графа Бэйлора да про его женушку верещать такие интересные истории. Но в петле Везунчик болтался с придурковатым выражением лица. Хотя, отдать должное лорду, освободил море от одного идиота.
Хмыкнув, отходя обратно к столу, наполняя себе снова кружку, Барлоу облокотился ладонью о деревянную поверхность, не примяв карты и какие-то листы с каракулями. Делая небольшие глотки, он снова пытался припомнить Баратэона.
«Хм… что-то похож. Нет. Хотя… Если он станет ко мне задницей, то сходство есть.»
Поминая Лорда только со спины, ведь он видел его лицо издалека, мельком, Двейн пытался сравнить габариты этого купца и того человека.
- В том году я был в Бурсе, и не помню, чтобы кого-то награждали. К тому же, вы, господин Роберт, хотите сказать, что сам Эдвард Баратэон отдал вам свой фамильный родовой перстень? Такими украшениями не разбрасываются. Даже если вы совершили рыцарский подвиг хельмского масштаба, в чем я откровенно сомневаюсь. К тому же, раз вы купец, потерявший ныне свой корабль и, следовательно, груз, то выходит вы в убытке, не так ли? Будете утверждать, что ваше состояние велико и это не помеха? Странный вы купец, Роберт. Может, вы не тот за кого себя выдаете?
Допив до дна, с громким звуком поставив кружку на стол капитана, Двейн неожиданно поглядел на свои руки. Он так и не стер кровь с ладоней, что его в принципе не волновало.
- Капитан, позвольте принести четыре жертвы Марису.  Этого… - указав на Лэнгдона, Барлоу загорелся очередным безумным азартом резать, убивать и поклоняться своим богам. Руки уже чесались, отчего на автомате выхватив нож и поигрывая им, Двейн принялся вдохновлять капитана. – Так и быть, как купца, повесим на бушприте.  Еще двоих освежуем и скинем за правый и левый борт, в качестве оберегов оставим их… Руки или ноги. Впрочем, на веревке висеть может что то, что то. И одного прибьем к корме. Марис будет доволен, если мы отдадим морю их внутренности. Головы можно оставить.
Старпом выжидающе уставился на Гордона. Говоря с серьёзным лицом, Меченный не учел, что от его слов будет вопить та самая девчонка от ужаса.
- Нет-нет, крошка, тебя я расчленять не буду, не волнуйся. Тебя ждет другое.
Успокаивал Барлоу своеобразно, улыбаясь и забывая, что в его руке нож.

Мое положение с каждой секундой усугублялось все сильнее и сильнее. Возникал вопрос: продолжать мне уперто отстаивать свою лже-личность или сказать правду? Ничто не убережет меня от последствий, но сомнения капитана не гарантировали мне жизнь даже в случае, если я останусь Робертом Лэнгдоном. Подозрения его старшего помощника очень скоро вынудят отдать на радость их выдуманному богу меня, а не кого-либо другого. И все же пока что у меня были ответы на все вопросы мистера Барлоу. Нет, я не собирался оправдываться, просто хотел доказать реальность собственной истории. Для этого пришлось назвать собственное имя. И оно никому не понравилось. Вспомнили какого-то Джонни… Не сказать, чтобы от моей руки пали сотни пиратов (было их гораздо меньше), но по именам я никого особо не запоминал. Благодаря этому у меня и получилось отреагировать на эти слова капитана и его помощника с правдоподобным непониманием, аля «кто этот Джонни и какое он имеет отношение ко мне?». Что ж, не удивлен такой реакции. Будем играть до последнего, надеясь, что капитан поверит и не станет прислушиваться к своему старшему помощнику.
- Вы еще и религиозны, - протянул я, не скрывая своего сарказма. Пираты, убийцы и воры, еще и верят в богов. Я знал об этом, но никогда не перестану удивляться. После я вновь посмотрел на  Барлоу, который подошел ближе. Я и шагу назад не ступил, продолжая смотреть в глаза пирату. Ничего хорошего в моем взгляде не читалось. – Нет, подвиг совсем не хельмовского масштаба. Я всего лишь спас Эдварду Баратэону жизнь. Вам и вправду не понять, - достаточно спокойно протянул я, будучи полностью уверенным в том, что граф Баратэон именно так бы и поступил, если бы кто-нибудь спас ему жизнь. Откуда я это знаю? Потому что я и есть Баратэон!
Больше я ничего не стал говорить. Чем больше оправдываешься – тем больше подозрений вызываешь. Пусть капитан сам решает, верить этой версии или нет. В конечном счете, на все можно придумать объяснения. Даже на то, что при потере груза, я все еще остался зажиточным купцом. А что если там груза вообще не было? Много ли пираты нашли из обломков судна? Куда я шел с пустым кораблем? Да хоть к любовнице! Иными словами, была бы фантазия, ответить можно на любой вопрос, но я меру знаю.
Казалось, капитан призадумался, он вообще напоминал человека, который не спешит делать поспешных выводов. Но вот его помощник, со своими неиссякаемыми подозрениями, все время все портил. Каким бы рассудительным ни был человек, если ему постоянно говорить  том, что я совсем не тот, за кого себя выдают, рано или поздно этот человек поверит. А если не поверит, то перестрахуется и попросту вздернет меня на рее. Моим козырем оставалась та самая неизведанность. Почему-то мне казалось, что пираты, так или иначе, задумываются: а есть ли у меня, на самом деле, те богатства, которые я обещаю? Если я и вправду богат, а они меня убьют? Нет, не время раскрывать свою личность.
В какой-то момент капитан  судна решил что-то проверить. Ох не понравилось мне это, но сопротивляться или выдавать свое негодование я не стал, вместо этого, просто добровольно вышел из каюты. Делать мне это особо не хотелось по понятным причинам: еще кто узнает. Но выбора нет. И вот мы оказываемся на палубе. Происходит то, чего я и опасался. Теперь вся команда смотрит только на меня и пытается узнать в моем лице кого-то знакомого. Поначалу все молчат, но потом все же слышится чей-то голос. Я не бросаюсь оправдываться, это бы смотрелось как согласие. Я лишь усмехаюсь, после чего смотрю то на капитана, то на Барлоу. И я готов был что-то придумать, да только после слов того неизвестного мне человека, и некоторые другие начали согласно кивать головами. «Да, он это», - слышалось где-то в толпе. Мне оставалось лишь сжать челюсть и глубоко вздохнуть. Возможно, я могу как-то опровергнуть эти слова, но есть ли в этом смысл? Раз подозрения есть, значит не за горами пытки или и вовсе смерть.  Барлоу от своего не отступит, и капитан мне уже не поверит.
- Мой отец не носил это кольцо, - наконец-то уверенно протянул я, поворачиваясь лицом к капитану. Казалось, я вновь пытаюсь оправдываться, как-то типа «моя отец не носил кольцо, потому что мой отец вовсе не граф Бэйлор», но это лишь на первый взгляд. -  Оно было ему слишком велико, зато мне оказалось в самый раз. Поздравляю, мистер Барлоу, - улыбаюсь я старшему помощнику капитана, который и выказал первым сомнения. – В одном вы ошиблись: купец из меня все же неплохой, - в каком-то смысле, мы тоже купцы, ибо торговыми вопросами занимаемся ничуть не реже, нежели всеми остальными, а может даже и чаще. – Потому мне есть, что предложить за своих людей.