Утренняя месса была короткой. Лестер смиренно преклонил колени перед алтарем и, закрыв глаза, просил у Отца сил для скорой встречи с армией Фйеля. Он не мог знать наверняка, но подозревал, что раз основные силы сейчас в блокаде под Трансуолом, ему придется лицом к лицу встретиться со старым другом. Это было жестокое испытание и без того пошатнувшейся теперь нравственности Лестера, и он был к нему не готов. Всю прошлую ночь он не мог уснуть, ведь графиня покорила его своей надменной красотой и сдержанным интригующим нарядом. Воспоминания о ее хрупких плечах, чуть приоткрытых губках и черных, как смоль, волосах до сих пор стояли у него перед глазами, даже здесь, в этом богоугодном месте. Оставалось только умолять Богов пощадить его распущенную душу и простить, ведь плоть слаба. Лестер закрыл глаза и еще крепче сжал свои четки для молитвы, но его всё еще не отпускало чувство, как будто графиня где-то рядом, совсем близко, и это мешало ему сосредоточиться. Кроме него, на мессе присутствовали еще обитатели поместья и все они в едином порыве были погружены в свои собственные думы. Наконец, закончив, мужчина медленно поднялся на ноги и оглянулся. Царила величественная тишина, нарушаемая только ели слышным шорохом накрахмаленных подолов платьев «цветника» Контессины Барди, состоящего из всевозможных племянниц, кузин и просто дочерей местных баронов. Лукрецию, к слову, так Лестер и не повидал, сколько не искал ее глазами. В таком игнорировании герцог мог углядеть то, что в глазах девушки он стоит, конечно, выше клопа, но значительно ниже таракана. Или девушка совсем-совсем не грешит, ей просто не за что просить прощение перед Богами.
Зато графиня мессу не пропустила. Мужчина боялся разглядывать ее прямо, ведь кому то (в первую очередь самому себе) это могло показаться вызывающе. Но отказать себе в удовольствии нарушить сладкий полусон графини он тоже не мог, поэтому, стараясь не шуметь и сложив руки за спиной, он направился к ней.
- Доброе утро, миледи. – девушку рядом с ними выразительно глянула на Лестера, как бы намекая, чтобы тот вел себя тише, и он тут же убавил тон. – Прошу простить. – Теперь он находился совсем близко к ней, их глаза глядели в одном направлении, а чтобы сказать каждое слово, приходилось опускать голову низко, к самому уху Ее Светлости. Нельзя было отрицать, что такая близость была Лестеру по душе. – Не мог не поздороваться с гостеприимной хозяйкой, приютившей меня. 
Начинать разговор в подобном месте, конечно, кощунство, но начинать когда-то надо. Если сейчас, собравшись с духом и воодушевленный, Лестер не сделает это, он не решиться никогда. Да, дать слово было проще, чем взять его обратно. Подбирать себе невесту всё же нужно, но приятней это делать в изысканном обществе, предаваясь изысканным развлечениям при королевском дворе.
Внезапно хор, состоящий из совсем еще юных мальчиков, затянул псалом, напоминающий о том, что месса подходит к концу и все присутствующие, как один, сложили руки в финальной молитве. Хоть Лестера и сбили с мысли, он последовал всеобщему примеру и так же сложил руки. Наконец хор замолчал и зал стал быстро пустеть, однако, герцог с места не сдвинулся, рассчитывая, что и его собеседница останется.
- Уделите мне всего пару минут перед завтраком?

Отредактировано Lester Fosseler (2014-12-22 12:08:38)

Когда зал наконец опустел, Лестер взял на себя смелость аккуратно приподнять ладони миледи, собранные в замок, и обхватить своими ладонями. Такой доверительный жест мог бы символизировать дружбу и доверие, но на самом деле герцогу просто не терпелось прикоснуться вновь к ней. К ее шелковистой коже, которая так загадочно сияла золотом под тусклым светом утреннего солнца, пробивающегося сквозь узкие окна под самым потолком.
- Моя госпожа, мой сон был не спокоен, но не из-за перин, нет… - начал он. На самом деле его утро было омрачено не только бессонницей и мечтами о  вдове, а еще и бездарным слугой из поместья, что не мог справиться с элегантным синим шарфом, что сейчас красовался на шее герцога. Он купил его на Балморе у местного купца за бешенные деньги, но не многие гасконцы знали, как обходиться с таким редким шелком. В общем, утро явно не задалось, а уже сегодня следовало бы выдвинуться в путь, армия уже ждала его…
- Я остался оскорбленным до глубины души безразличием вашей дочери! – нарочито печально говорил Лестер. Одну руку он осторожно положил графине на тонкую талию, так, чтобы можно было контролировать ее движение. На грани возмутительного.  – Я понимаю, что молодые девицы застенчивы, как юные розы, но такое игнорирование, видят Боги, не дает мне покоя…
Пока он говорил, ему удалось плавно переместиться за спину к Контессине и обхватить ее за талию, положив свою голову на плече, так, что последние слова он уже договаривал ей на ухо. Что в этот момент руководило безрассудным лордом? Одно только слепое желание, а запах здешнего ладана дурманил похлеще любого вина. Вдова должна носить омерзительное белое платье, без единого кружева, тесемочки или ленточно, но только не Контессина Барди, нет. Ее наряды, в купе с иронично-снисходительным взглядом только еще больше будоражили воображение, вместо того, чтобы призывать скорбеть вместе со вдовой. Лестер слышал, что в здешний краях было принято, чтобы вдова носила белую креповую вуаль, непременно ниспадать с чепца до колен, а символ вечной скорби, но герцог только мечтал о том, чтобы увидеть свою загадочную госпожу в таком одеянии. Странно, но даже в своих самых смелых фантазиях она виделась ему в этой вуали, недоступная, скорбящая, но такая желанная. Вдова должна улыбаться только печальной, трагической улыбкой, и это Контессина умела сполна. От одного только легкого движения ее губ Лестер терял рассудок и был готов отдать пол герцогства за единственный поцелуй.
- Вы должны понять меня, я – мужчина, я не умею ждать!
Его губы были так близко к шее графини, что хотелось всенепременно впиться в нее, но в его останавливало то, что они в храме Божьем, и ограничился лишь горячим дыханием.

Отредактировано Lester Fosseler (2014-12-23 05:44:29)

От такой реакции Лестер оторопел. Он ждал чего угодно от непредсказуемой вдовы, только не подобных речей. Сначала он в недоумении глядел на графиню, а затем неожиданно для себя рассмеялся. Те игры, в которые играет с ним Контессина не могли не нравится, но в своем возрасте Лестер уже вдоволь наигрался в такое.
- Ох, госпожа, как я могу устоять перед Вашей непосредственностью?  - наконец продолжил он. Руки мужчины незаметно соскользнули с подола платья графини, а Лестер взял себя в руки. Несмотря на игривое настроение, правила этикета никто не отменял, а будь здесь хоть один не нужный свидетель, Лестера бы перестали пускать на порог дома любого уважающего себя семейства.  Лишь на мгновение он прикоснулся тыльной стороной ладони к нежной коже щеки Контессины и тут же опустил.
- Красота Вашей дочери поразила меня, как только я ее увидел. – теперь его голос стал строже, но улыбка все еще не сходила с губ. Разве мог он быть серьезен, когда перед ним пылают румянцем такие щечки! Дабы отвлечься от назойливых мыслей, он сделал шаг назад, развернулся по часовой стрелке и, сложив руки за спиной, принялся расхаживать взад-вперед по молитвенному залу. Смиренные взгляды с икон как будто провожали его немым укором.
- Она само совершенство, но видят Боги, я не достоин совершенства!  - как вчера Лестер помнил тот вечер после охоты, когда он сделал комплимент матери Лукреции, не подумав, что следует поберечься. Тогда он и вообразить не мог, что Контессине вздумается испытать на нем силу своих чар. А он еще не совсем окреп после жестокого отказа Фебы и так желал женского внимания. Графиня не только изъявила удовольствие, что увидела Лестера, но и от души порадовалась, что он преодолел все невзгоды. Такие знаки внимания в купе с действенными чарами Контессины, были расценены Лестером как явное «Да» и он решил более не скрывать свои намеренья.
- Лукреция еще дитя, а мне нужна… - вдруг остановился он и призадумался. А кто нужен ему? Любой мало-мальски значимый барон мечтал бы заполучить себе в невесты или любовницы молоденькую девицу, но Лестеру почему то было нужно не только тело, он хотел обладать женщиной полностью, ее мыслями, ее волей. А если в прелестной головке совсем нет ума, то зачем она такая нужна? – А мне нужна Вы!
И это звучало настолько категорично, что скорей напоминало приказ, чем трепетное признание. Из уст Лестера всё что угодно звучит слишком резко и драматично, таков его характер. Он вновь стремительно прильнул к графине так близко, что чувствовал своей грудью, как бьется ее сердце под прочной тканью корсета: взволнованно и быстро.
- Я не стану ничего предпринимать, мы забудем этот разговор, сегодня же вечером я покину Ваш гостеприимный дом, если вы не скажите «Да».  – Напряжение между ними было столь велико, что Лестеру казалось, что он ощущает собственным телом всю тяжесть момента. Если Контессина сейчас согласится, то он ввяжет и ее и себя в опасную историю, которая может поставить жирный крест на их репутациях. А для Лестера это может стать первой дружбой такого характера с женщиной. Никогда прежде он не хотел быть так близок в красавицей более чем одну ночь. Правда была еще жена дядюшки Кеннета, но молодой лорд настолько боготворил ее, что представить в своей постели просто не мог. – Скажите «Да»!  - От переполняющих его чувств, голос становился все тише и прерывистей.  Как он решился на подобное распутство прямо в доме Божьем? Верно говорят в народе, что Лестер Фосселер продал душу дьяволам, ослеплённый жаждой власти.  Вот они, его дьяволы, лезут наружу, не дают покоя, и он не может найти спасение ни в молитвах, ни в боях.
Вдруг кое-что отвлекло мужчину от бездонных глаз своей собеседницы. И когда он повернул голову, его будто ледяной водой окатило: в раскрытых дверях стояла девушка, лет пятнадцати. Ее светлые, мышиного цвета глазки округлились, а рот открыт, как будто она вот-вот закричит. По накрахмаленному чепцу на голове и стопке свежих полотенец в руке Лестер догадался, что девушка, должно быть, служанка. Глупая служанка много опасней, нежели умная, потому что с ней сложнее договориться и она, как правило, не умеет держать язык за зубами. Поймав на себе ядовитый, практически змеиных взгляд герцога, девушка мгновенно развернулась и скрылась из виду.
- Проклятье! – выпалил Лестер ей в след. Лики со старинных икон всё еще неодобрительно глядели на опальную пару.

Отредактировано Lester Fosseler (2014-12-29 16:42:05)

Яркий солнечный свет, проникший в комнату из окна под самым потолком, озарил лицо герцога и тот сразу взбодрился. Ему следовало уехать из этого поместья еще на рассвете, но нет, он решил расставить все точки над «I» и  теперь расплачивается за свое безрассудство. Слова воды, как маленькая точка на небе перед дождем, разрослись в настоящую хмурую тучу, готовую вот-вот превратиться в мощный и весьма опасный ураган. Действительно, готов ли он разрушить всю упорядоченную свою жизнь и на руинах построить новую, бок о бок с леди Контессиной?
- Стоит ли мне отвечать на этот вопрос, миледи? Вы и так всё знаете… - нервы его были натянуты как струна, и он едва держал себя в руках, чтобы не наговорить графине через чур откровенных вещей.
- Что ж, я понял, что ваш ответ – не «Да!». – более прохладным тоном продолжил он. Контессина отдалилась, и Лестер не торопился преодолеть ту расстояние, что образовалось между ними.  Просто она еще не готова принять такие новости. А герцог терпелив, он будет ждать столько, сколько понадобиться. Он всегда будет где-то рядом, напоминать о себе, напоминать о своих желаниях и намерениях. Ведь впереди у него целая вечность, если завтра не помрет.
Молча, медленно, словно лунатик, он направился к выходу, оставляя графиня в полном одиночестве.
- Я непременно еще вернусь, миледи, если на то будет воля Богов. – он подошел совсем близко в дверному проему и чуть повернул голову, желая еще разок глянуть на графиню, но тут же осекся и продолжил. – На завтрак я не останусь, меня уже ждут во дворе…  -  и умолк.
Жизнь брала свое, и Лестеру следовало сейчас сосредоточиться на предстоящей битве, а мысли о прекрасной вдове отложить на потом. Уже сидя в седле, он еще раз глубоко, как в последний раз, вдохнул особый пьянящий воздух поместья Борромео, затем снял шляпу и сделал реверанс в сторону окон, принадлежащих будуарам графини. Затем громогласно объявил о своем отбытии и скрылся за воротами. Стук копыт еще недолго отзывался эхом в тяжелом зимнем небе над поместьем.