Шуршание ненавистных юбок подвенечного платья и оглушительный стук сердца в висках – вот тот свадебный марш, который слышала принцесса. Каждый шаг давался легче предыдущего, быть может, оттого, что желание казаться неуязвимой было намного сильнее обиды. С гордо поднятой головой невеста прошествовала между гостями, не взглянув ни на одного из них, не пытаясь искать в их взглядах жалости, боясь увидеть насмешку. Никто из них не догадывается, что чувствует сейчас принцесса. Лишь идущие позади фрейлины минутой ранее видели истинное состояние Элизы, впрочем, как она ни старалась держать себя в руках, актрисой она была неважной. Чем ближе девушка подходила к алтарю, тем больше ей казалось, что она отдаляется от прошлой жизни, от Хельма, от родных. Все, что она любила, c каждым шагом отдалялось. Ещё шаг – последний, самый сложный, будто бы пересекая невидимую черту, за которой лишь мрак. Елизавета поравнялась с будущим мужем, все ещё стараясь не смотреть на него. Его же взгляд на себе она чувствовала каждой клеточкой кожи, инстинктивно хотелось отвернуться, укрыться где угодно, лишь бы никогда не чувствовать на себе этого скользкого, обжигающего холодом взгляда.
Едва септон начал церемонию, Лиз почувствовала, как накатывает дурнота. Каждое слово священника, каждая молитва звучали как приговор. И все происходящее – словно в тумане, в пелене то и дело накатывающих слез. Машинально Лиз повторяла слова обета, заученные наизусть и не выражающие ровным счетом ничего, что в них должно быть заложено. Обет – это ведь священное обещание быть верным супругу и любить его вопреки всему на свете. Для принцессы Хельма слова обета были словно опорочены, ведь давались они не просто «нелюбимому», а ненавистному мужчине. В какой-то момент торжественной проповеди Элиза словила себя на мысли, что скучает. Ей вдруг стало абсолютно плевать на происходящее вокруг, будто бы разуму удалось убедить сердце – все происходит не с ней, не с принцессой Хельма. Она лишь зритель, безмолвный свидетель чужого несчастья. Уставившись в одну точку, так и простояла Елизавета всю церемонию, чудом только успевая вяло повторять слова обета.
Возможно она в конце концов окончательно поверила бы в то, что это лишь глупый сон – сюрреалистическое видение от выпитого зелья, если бы не финал. За спиной зашевелились гости, очевидно, предвкушая самое интересное - последний обет и поцелуй-печать.
-Этим поцелуем я неклянусь Вам в любви и непризнаю Вас своим мужем перед людьми и Отцом-Создателем, - слегка дрожащим, но королевским тоном повторила принцесса, после каждой клятвы про себя добавляя отрицание. Если бы могла, она бы скрестила пальцы за спиной, как в детстве. Но детство внезапно закончилось. Лиз сжалась, как маленький зверек, куда-то пропала вся её наигранная бравада. Грубые пальцы сомкнулись на подбородке и заставили поднять взгляд на него… Она ожидала увидеть жалость, презрение, вожделение в конце концов… но встретилась с отсутствующим взглядом полного безразличия. Пустота – вот все, что выражали голубые глаза лорда Зимнего Перевала, такие же, как вечные льды его обожаемых земель. И торжество, будто бы принцесса стала его ещё одной победой, трофеем, привезенным с охоты.
Гнев накатил внезапно, словно обжигающий нарастающий ком в груди. Если бы она только могла впиться ногтями в его лицо…если бы у неё хватило смелости на такой шаг. Но всё, что Элиз смогла сделать – сцепить до скрежета зубы, повторяя себе, что необходимо дышать. Просто дышать. Однако даже это стало для неё слишком дорогой роскошью -  её губы грубо накрыли чужие, забирающие последний воздух. Элизабет успела лишь вцепиться ногтями в запястье мужчины, тщетно надеясь причинить ему хоть какую-то боль – хотя бы так отомстить за своё маленькое горе. 
Точка невозврата пройдена.
Елизавета Найтон стала женой Тэма Уоллеса.
Маленькая принцесса до конца осознал – это не сон. Вот только страха больше не было. Странная смесь злости и безразличия накатила волной, и принцесса почувствовала смертельную усталость. Скорее от безысходности, нежели по собственному желанию, она ухватилась за руку теперь уже мужа, дабы пройти в пиршественный зал. Снова поднимать на него взгляд она не решалась, безразлично смотря перед собой и не заостряя ни на чем своего внимания. Со всех сторон были слышны поздравления - такие фальшивые и наигранные, что хотелось рассмеяться над этими неумелыми актерами. Вот только смех был бы не радостным, а скорее безысходным, переходящим в истерику. Одному Отцу-Создателю известно, как в этом театре абсурда принцессе удалось сохранить самообладание. Она снова чувствовала нечеловеческую усталость – единственным желанием было сесть. В окружившей её толпе Лиз вдруг поняла, что упустила руку Тэма, отчего находится совершенно одна среди новых «подданных», пытающихся как-то польстить красоте и молодости невесты. Благо, откуда-то появилась Марго, ни на минуту не отходящая от принцессы во Фйеле. Лиз схватилась за руку фрейлины, как за спасительную соломинку. Марго лепетала что-то приободряющее и успокоительное, но Лиз не  слышала слов – лишь звуки. И от страшного шума стук в висках усиливался с каждой минутой. Едва шевеля ногам, невеста добралась до стола молодых, не слишком рассматривая кушанья. Пир – последнее, что её сейчас волновало. Впрочем, как и внезапно пропавший куда-то жених. Ей было не стыдно молиться о том, чтобы он вовсе не пришел. Чтобы она стала вдовой прямо в день свадьбы. Господи, какие только сумасшедшие мысли не посещали голову принцессы сегодня.
Элиза попыталась собрать себя по частям. Вокруг разворачивалось театральное действие, где вино лилось рекой, а каждый считал своим долгом выкрикнуть тост во славу молодых.
Это не со мной, - прикрыв глаза, сама себе сказала принцесса. Но приступ паники давно прошел, осталась лишь пустота, такая же, как тогда – в глазах Лорда. Ей даже нравилась эта пустота – после стольких волнений было приятно совершенно ничего не чувствовать. Элизабет знала -  спасительное чувство с ней ненадолго – она просто слишком перенервничала и устала. Тело ныло и каждая мышца жаждала сна. Завтра будет хуже, - думала Лиз. Завтра снова будет приступ паники и слезы, снова будет тоска и неприятие всего происходящего. Но пока…пока она сидит за столом в гордом одиночестве – новая принцесса Фйеля, Леди Зимнего Перевала.
Едва девушка прикрыла глаза, стараясь абстрагироваться от шума, как снова рядом с ней -  будто электрический разряд… Холодок по спине и Лиз резко распахнула глаза – рядом с ней снова сидел Тэм, лениво  попивая из своего бокала. Его присутствие каким-то мистическим образом вызывало животный страх, поднимающийся откуда-то из самых глубин. Контролировать это чувство было невозможно, ибо никогда ничего подобного принцесса не испытывала. Но кроме страха теперь была злость. Чистой воды гнев, ибо, не смотря на все мирные договоры, именно этого мужчину подсознательно Лиз обвиняла в своих несчастьях. Его делала виноватым в том, что надела подвенечное платье и обещала ему свою душу и тело перед людьми и богом. Однако было и ещё одно чувство, ранее совершенно не ассоциирующееся с устрашающим Лордом Уоллесом. Отвращение. Охмелевший, с выпущенной рубахой и слегка растрепанными волосами он мало походил на наследного принца, скорее напоминая пьянчужку из захудалой таверны. Лиз поморщилась, даже не собираясь додумывать, откуда у Лорда такой вид. Ей хотелось, чтобы он снова исчез туда, откуда пришел, лишь бы его не было с ней рядом.
Принцесса украдкой бросила взгляд на уже изрядно подвыпившую толпу. Во Фйеле, надо сказать, пили намного больше и куда более крепкие напитки, поэтому свадьба грозилась быстро перерасти в попойку. Элизабет это уже не заботило, очевидно, что свою свадьбу она представляла совершенно иначе. Девушка слегка кивнула, как бы отвечая на вопрос Лорда. Да, она видела этот люд. Эту толпу. Сборище дикарей, выряженных в торжественные камзолы. И она совершенно не сомневалась – это сборище действительно способно на разрушения. Ей вообще казалось, что жители Фйеля могут только разрушать, так же, как и их королевская семья. Однако сейчас подобная угроза не заставила вскипеть даже гнев, прочно засевший в районе груди.
-Если этот люд, как Вы назвали своих подданных, решится пойти на земли Хельма, то он, будьте уверены, утонет в собственной крови, - холодности и резкости собственного тона удивилась даже принцесса. Если бы их разговор слышал кто-нибудь, хорошо знающий Элизу, он бы ни за что не поверил, что подобные слова сорвались с её губ. Елизавета всегда отстаивала идею мира и уж тем более не могла никогда и никому угрожать подобным образом. Тем более в такой спокойной манере. Сама же она списала это на усталость и тот факт, как же сильно ей хотелось показать Лорду - она его не боится. Лиз была уверена, что он считает совершенно иначе. И он был прав, вот только знать ему об этом было совершенно не обязательно.
Рука потянулась за бокалом. Красное вино слегка обжигало горло, придавая храбрости. Собрав всё мужество, оставшееся в хрупком теле, она в упор посмотрела на принца. Пусть считает это вызовом. Пусть считает это чем угодно, но никто и никогда не посмеет угрожать её родине.