-  Но одно я знаю наверняка: женщинам присуща удивительные крайности.
Не смотря на всю двусмысленность ситуации, ее тонкость и интимность, их разговор был совсем не о ее женских прелестях, к которым супруг прикасался совсем не двусмысленно. Его ладони лежали на ее грудях как на его собственности, уже без "можно"и "разрешите". Дыхание его щекотило и одновременно обжигалоей то шею, то ухо, то терялось где то в волосах еще не распущенной прически.
- А мужчинам значит нет?
Кристиана облизала губы и вздохнула воздуха побольше. Резговор плелся, перетекал, его канва была причудлива и прихотлива. Она играла откликами того спора в Дарингшире, той непосредственностью и огнем, но к ней теперь добавлялась та самая пикантность, словно атлантийские специи, от которых щекотало в носу и глазах, и дрожью отзывалось на коже. Так не могло быть тогда, когдаведомаясвоимупрямствомонахотела его злить и... поцеловаласама. Странно... это чувство никуданеушло. Ей хотелось злить его и сейчас. Смотреть на то, как онвсостоянии справлятся сее"дурным" характером. Как он упрямо идет вперед. Сдерживая себя. Пытаясь ейчто то доказать. Ведь до этого, чем заимались мужчины бывшие в ее жизни, те, кто стояли вышеее и от кого зависилаее судьба и жизнь. Влучшемслучае немешали ей делать то, что она делала лучшених. В остальном старались раздавить и подавить. Сломить тот стержень и стремление быть кем то.
- Мужчины хотят править и повелевать жизнями и при этом хотят что бы им сдавались добровольно и не боялись?
Конечно это был своеобразный отсыл и к Синей бороде и просто желание раззодоривать супруга так и дальше. И к этому присоединялось еще что то... что то неуловимое, то, что скрашивало все это действие, во время которого он говорил, а она его не боялась. Отвлекаясь сама на словесный бой и не допуская всвою голову проошлые мысли и воспоминания, позволяя ему прикасатся кней и ее телу, так как ему хочется.  В иной ситуации она бы мысленно молилась произвести все, как можно быстрее и покончить с этим...
- Мужчины хотят быть суровыми и страшными переддруг другом и при этом, что бы женщиы восхищались ими и не боялись. Это как? Устрашать врагови нравится женщина!? Это невозможно, потому, как женщина существо слабое и еще менее бестрашное, чем мужчина.
Она бросила взгляд на ладони супруга, убирающего декольте платьяк низу. Оно опустилось где то к поясу. На плечо съехала лямка кружевной сорочки. А он вернулая к тому, что его занимало сейчас более всего.
По какой причине грудь считалась однимиз самых привлекательных женских прелестей? Предназначенная для кормления ребенка она волновала мужской ум и фантазию, куда сильнее. И Кристиана до этого довольно искустно прятавшая эту свою часть тела наблюдала, как мужчина с нескрываемым удовольствием прикасается к ней.
Нравилось ли ей это? Он был совсем не груб. Наоборот очень ласков, нежен, аккуратен. И она могла поклястся, что сам опасался напугать ее своими желаниями и действииями.
- Или ты все еще желаешь видеть во мне непримиримого тирана и тюремщика?
- А я желала  этого?
Прикрыла слегка глаза, и комнота погрузилась от этого еще в больший сумрак. Прислушалась к его голосу, приглушеному, урчащему, убаюкивающему. К общимощущениям по шее и верхней части спины прибавилось щекотании пышного ворота его плаща. Ведь до сих пор, обнажив ее грудь он оставался совершенно одет. Почему то Кристианаулыбнулась этой мысли. Желания шли вперед всего остального. Вели его, минуя любые нейдобства. Он хотел прикасатся к ней, а не думать о собственной одежде.
- М, так значит, это твой коварный план?
- Кто же сознается в собственном коварстве и планах?  Уж темболее не женщина. Разве что только супруг скажет, что ему милло коварство и хитрые планы его супруги и сам будет просить об этом, говоря, что это заставляет бежать его кровь сильнее, а сердце бится отчаянее. Мммм Эдвардбудет любитьковарную Кристиану сильнее, чем Кристиану с "непокладистым" характером?
Кристиана тихонько засмеялась. Что ж... некоторым мужчинамнравтся "фам фаталь". Сказанно, как раз по гасконски. Женщина-рок, женщина-загадка, женщина-стрела, пробившая сердце. Капризная, лукавая, опасная.
- И раз уж тыупрямишьсяи говоришь,что это не декольте заставило блистеть твои глаза ярче и не отрывать взгляда от меня, то что же тогда вызовет твой интерес  и... большую любовь?
Зашептала Кристиана чувствуя как тело ее и в большей степени грудь нагреваются от его прикосновеий. Стаовилось как то тревожно жарко.

- Разве я хотел повелевать и править тобой?
- А разве нет?
Кристиана выразительо   повела обнаженными  плечами, играя с вниманием своего супруга. Ведь во всех женщинах заложена женщина-загадка, женщина-кошка, женщина-обольстительница, особенно введьме.И если на долгое время Кристиана хотела перестьть быть женщиной, то ведьмой она оставлась. Не возможно перестать быть ведьмой. Это то, что сохранило ее и закалило. А значит и ее скрытую способность повеливать мужчинами.
- Разве супруг мой не чтит святое писание, где сказано, что жена должна слушатся и почитать мужа своего, а он повелевать будет ей безраздельно? Разве слово замуж не обозначает быть за мужем, а не даже рядом и не упаси боги впереди?
Кристиана продолжила играть плечами и одновременно подняла ладони, как бы в смущении прикрывая обнаженную грудь. Но, это было все тоже продолжение игры.
- Или мой супруг впечатлен историями о далеких амазонках, которые ценили женскуюжизнь выше, чем свою и несмирялись с тем, что мужчина встанет рядом с ними, а не то что прикажет им что то?
- Но я стараюсь… все исправить,
- И как же?
Тут же перехватила она, слегка отодвигаясь, но супруг шагнул перед ней и... начал раздеватся, точнее скинул с себя меховой плащь и положил на кресло рядом. От чего она немного замялась и осеклась. Ну, не собирался же он ложится спать в одежде. Точнее спать он и не собирался, об этом говорили его глаза, в которых уже пылал огонек желания. Не смотря на то,что близость между ними была всего один раз, Кристиана всем своим естествомвпиталав себя то,что успела почувствовать и заметить. Совершено все. Поворот его головы, слегка  наклоном, когда он разглядывал ее, так, чтобы это не выглядело слишком самодовольно и не пристойно. Сдержанная и мягкаяулыбка, чтобы не слишком выказывать свою радость и нетерпение. Дрожание ресниц, когда он был совсем близко с ней.  И вот сейчас они снова рядоми онведет ее к постели.
Кристиана испугано заморгала, смотрянасвою постель. Чтож...они ночевали уже всоседней комнате и оннесделал ровным счетом ничего, чтобыей не понравилось. Да, он не требовал от нее тогда близости... как сейчас. Даи сейчас если бы онавоспративилась, он бынестал. Верно же? Она вопросительно уставилась на него, но в этот момент его губы уже легли на ее обнаженную грудь и она задрожала всем телом. Страх? нет, волнение. Волнение от прикосновеий. Неописуемое. Яркое. Сильное. Стало тяжело дышать и горячо. Неудобнно. В гортани образовался большой комок и она постаралась прокашлятся. От этого стало еще более неловко и жарко. О Богиня! Так будет всегда?! Эта не понятная пытка, когда разум, чувства и тело вступают в настоящий бой друг с другом. И нет возможности пока понять, кто возьмет верх.
- Хочешь сказать, что я суровый и страшный?
О... сейчас она уже не знала. Его губ жгли нежную кожу, к которой вот так никто не прикасался. В дрожании она прикрыла ладонью лицо. Слюнявые и противные домогательства ее прошлого супруга к ней были гадки и по рассуждениям святых отцов, действительно грешны. Он хотел ублажать себя. Он хотел повелеватьбезраздельно и владеть ей, как предметом личного пользованья. Он хотел все только для себя! В его остекленелых и пьяных глазах плясал огонек безумия и похоти. Грязной и липкой как смола.
- Эдвард...
Она сжала губы и простонала его имя, силясь поднять его взглядснова до своего уровня.
- Скажи, что любишь меня...скажи снова и снова... Скажи, что если не захочу, не будешь...
Кристиана посмотрела на него с мольбой, сжав его большие и разгорячеые ладони.
- Скажи, что ....
Оназамялась.
- Просто скажи, что любишь меня.
Отпустила его ладони, обхватилаего лицо ладонями ипритянув к себе жарко поцеловала.

- Я же предпочитаю не повелевать, а уважать.
- А еще упрямится, настаивать, добиватся своего, завоевывать...
Кристиана замолчала,смотря на супруга в упор.
- И не отпускатьсвоего и отстаивать?
Настойчивость хорошая мужская черта. Но, граф Вусторский был неприятно настойчив. Неприлично...и отталкивающе. Где лежит та самая грань настойчи в поведении  мужчины, которая в состоянии не оттолкнуть, а привлечь. Если бы Эдвард вел себя подобным образом, то когда бымв ней взыграло желание высоко задирая колени ускакать, как испуганная лань. Кристиана совсемне любила, когда ее преследуют, как зверя и жертву. И пожалуй тогда в Дарингшире Эдвард Брайтон чуть не перегнул палку со своей настойчивостью и желанием добитя своего. Быть может это общая гасконская черта. И сейчас, точнеевот в такие моменты длянее было важнее всего почувствовать, что у нее есть выбор. Что ее не станут преследовать и загонять, как беспомощьное животное.
- Любовь пришла внезапно и неожиданно, но в ней я ни капли не сомневаюсь.
Онамолчала, слушая его так внимательно, как только могла. Превратившись в слух и осязание. Впритываякаждое его слово, каждыйвдох и выдох. Тогда...в монастыре Дерби она боялась его, как мужчину. Сейчас боялась, как мужа. Точнее боялась, что все может изменится, после официального согласия короля и ласковый супруг превратится в ревнивого и бескомпромисного Синего
бороду.
- Почему... почему ты думаешь и уверен, что это любовь?
Она по привычке сжала губы. Так делала всегда, когда сильно волновалась.
- Откуда ты можешь знать? У тебя так было уже или... или ...как вообще люди решают, что это любовь. Что чувствуют...
Кристиана сглотнула и отступила. Несуразность ее вида, всетаки беспокоила ее, как женщину. Обнаженная почти до пояса, с платьемнелепо топорщясимсягдето на поясе, со спущенными бретелями сорочки. Не сильно обворожительное по ее мнениюзрелище и не сильо удобое, перед совершенно одетым мужчиной.
Кристиана отступила еще жальше и придерживаясь за колонну постели, стянула и без того приспущенный верх платья. Это было несильно удобно и просто. Пушныенижние юбки не хотели пролизать серез не дл конца расшнурованный корсаж. Справившись с этим она вернула бретели сорочки наместо и превратилась в подобие ангела, рисуемого монахами в книгах или на мозаиках храмов. Вся в белом, струящемся, сзолотыми волосами, правда пока прибранными в прическу из прихотливых кос и завитков в переплетении жемчуга.
- Что ты чувствуешь?
Она подняла на супруга бездоннно зеленые, как опасные болота, свои глаза с поволокой и тенью сомнения. Нет, она сомневалась не в нем, а в том, то ли же самое, она чувствует к нему и как это описать. Как выразить!?
От волнения ладонни ее вспотели и онавытерлаих о подол пышной кружевной нижней юбки, шелестящей, каккрылья птиц, при ее ходьбе. Если до этого в их поведении был порыв. Окрыление. Опьянение. То что будет теперь, когда он вступил "во власть". Что и как изменится? Ведь браковполюбви Кристиаа почти не видела. А уважения... одного уважения теперь и сейчас ей бы было мало. Ей хотелось того, горячего, умопомрачительного, волнующего, глубокого чувства, способного нести накрыльях из любой пропости. Но веро ли онапонимала стремления и чувства своего супруга. Быть может его интересовало лишь теплое семейное ложе.

- Ты бы хотела, чтобы я уехал?
Она вскинула голову и нахмуилась. Что бы было, если бы он уехал и не вернулся? Пожалуй ничего. Мир не остановился бы и тем более не рухнул, если бы ее нечаянная фантазия или нелепая мечта не сбылась. Она и дальше бы продолжила свое размеренное существование, еще больше погрузившись в дела и изучения премудростей врачевания, спасая и излечивая других. раз ее спасти и излечить никто не сумел. или даже не попытался. ведь кто будет смотреть а серую утицу, да еще ту. что не желает, что бы на нее смотрели и тем более трогали. это же не арядный павлин, на которого хочется любоватся. Хотя, голос у этого красавца, еще та мерзость.  Нет, ничего бы не изменилось. она бы проглотила одинокую слезу и замкнулась еще больше, решив, что мужчины не для нее, окончательно.
Но, теперь... теперь сложнее сложого, было представить, что он не смотрит на нее вот таким взглядом, как сейчас. Мягким. Теплым. Согревающим и одновременно снизходительным, словно даже не сженщиной, а еразумным ребенком говорит. Прячет руки за спину, что б не дай бог она не подумала, что о может дать им волю. Будет непонимающе топтатся на месте, казалосьбы рядом со своей собственностью. как не крути и что бы о там не говорил, она теперь его. и так до гроба. Не важно, чьего. Будет путатся объяснить ей что то, за место того, что бывластно сжать и сказать ты моя. И пусть слова его были совсем не пылки и страстны, как признания менестреля, это было и лучше. Чаще всего красивые слова врут, облекая все в искрящуюся мишуру и тафту завораживающих нарядов, а внутри совсем ничего. Быть может, когда нибудь потом, когда она привыкнет к нему на столько, что мысли о прошлом никогда не возникнут в ее голове, и он скажет что нибудь на подобие трубодурской песни и это не вызовет у нее страх и подазрения.
Сердце страсть воспламенила
Так, что даже тело
И в снегах бы не застыло,
Где кругом все бело.
Лишь учтивость воспретила
Снять одежды смело, -
Ей сама любовь внушила
Крепнуть без предела.
Любви мила страна,
Что Донною славна.
Не пизанская казна -
Не в богатстве дело!

- Если бы я захотела, ты бы уехал...
Сдержанно улыбнулась она.
- Или предпочел бы быть не любимым мужем?
Кристиана улыбнулась чуть веселее. Ведь он выглядел вот так не просто убедительно, а терзающесердце. Аоно унее было, несмотряна облик снежной королевы или сильфы, спустившейся сзаснеженных Алых гор. Северные легенды и сказки говорят, что сильфы обитают на облаках или в окружающем воздухе, но их настоящим домом являются вершины гор. В этом отношении они  напоминают  хайбрейских фей.
- Хотя... этого не отнимешь... в гасконцах есть какая то магия. Необычаемая. Очарование. Ведь даже страшному Синей бородеудалось внушить молодой женепо началу расположение к себе.
Супруг стоял и не двигался с места, как тот мужчина, что насамомделе увидел в горахсильфидуи боялсяееспугнуть. Внешне сильфы выглядят как красивые девушки с прозрачными с радужным отливом крыльями, похожими на крылья стрекоз. Сльфы редко спускаются с гор, но у них нет мужчи и потому они ищут его себе среди людей. Бабка рассказывалаей так. Это были истории ее северных народов.
Вот и оначувствоваласебя, как сильфида, которая встретила  понравившегося ей мужчину. фу. Какой корявый слог. Дажев голове это звучит отвратительно. Понравившегося? Кристиана сморщилась сама себе. Мужчину, которого онапожелала поцеловать, после первого дняразговоров. Захотелазаглянуть ему в глазаи прикоснутся. Прикоснутся рукой и...душой, что бы заглянув под этот самый покров ощутить, что он судьбой даннаяей половинка.
Вот и сейчас... Она винновато опустила подбородок. Нет, он ни вчем не провенился и ни чем это не заслужил. Разве только тем, что он мужчина.
Кристиана медленно сделала шаг к нему обратно. Посмотрела ему в глаза.
- Мои сомнения рождены не тобой.
Тихо проговорила она.
- Мои сомнения родились спервой минуты, когда моя скула ощутила крепкое касание кулака Фредерика, в тот день, когда после смерти моего отца он расторг помолвку содниммоим женихоми отдал менясвоему другу, без моего на то желания и согласия.
кристиана пальцем коснулась петли его бесконечных пуговиц ннакафтане. Ох ужэта гасконская одежда.... опять мучится растегиваяих. хорошо... если неспешно, то можно рассказать почти всю заунывную историю ее брачной жизни. Астоит ли?
- А потом... потом они укрепились восьмью бастардами моего супруга. И это только те, о которых я знаю.
Она тяжело вздохнулаи принялась медленно, одной рукой растегиватьбесконечный ряд пуговиц.
- Я понимаю, что северянки не самые пылкие жены и я была юна, но тогда... я старалась понравится своему первому мужу. Но...ему больше нравилось вино и доступность, или то, что первым попадалось под руку.
Кристиана сглотнула.
- Я понимаю, что брак составленный по абсолютной неволе и знании не сдержанного и неуправляемого характера супруга не может быть примером романтичных фантазий юной девы. Но и тогда я пыталась примирится, до последнего момента и быть послушной...
Она снова сглотнула.
- Покуда боясь за собственную жизнь, мне не пришлось поставить на дверь щеколду. Потому что я могла стерпеть многое, но не мужчину, в сапогахв моей постели снеостывшим запахом другой женщины, раздирающей на мне одежды.
Накороткое время она замолчала, снова посмотрев ему в глаза.
- Нам говорят наш долг терпеть. Наш долг подчинятся. Вынашивать и рожать детей. Но от мужчины... мужа и господина. А не от животного, развратника и насильника. Так что неи Эдвард... не ты сотворил мои страхи, сомнения и то, что я чувствую, или наоборот не чувтвую. И мне правда, очень, очень жаль...
Кристиана закончила растягиватьряд пуговиц на его кафтане и аккурато потянулаего зарукав. К себеи к постели одовременно. Селанаещенеснятое покрывало.
- Мне жаль, что твой выбор пал не натакую распрекрасную и яркую гасконку, с которой ты согодня танцевал. Жаль, что как бы я и не старалась, сразу мне не перепрыгнуть ту пропость, что мне самой пришлось выстроить между мой и...мужскиммиром, что бы выжить. Мне жаль, что я не могу бросится к тебе нагрудь и не изливатся в сладострастных речах о стреле, пронзившей мое сердце в первый миг, как я тебя увидела.
Кристиана печальо улыбнулась и положила руки себена колени.
Это был торг? Базарный день, где купцы раскладывают свой товар? если так, то слишком грубо и открыто. Неужели Фредерик все уже решил и пообещал этому мужчине. А ведь она, даже не успела хорошенько рассмотреть его.
Что он из себя представлял? Высокий, крепкий, по военному коротко стриженный, с аккуратной бородой. Черты лица...мужественные, на первый взгляд даже суровые. Серьезный взгляд.
- Я тоже рада знакомству.
Она проговорила это как то тихо и совсем не уверенно.
- Ну, мой брат уже расписал все мои достоинства. смею вас заверить милорд, что это абсолютно все достоинства. Иных у меня нет. Хотите поговорить о моих недостатках?
– Ваш брат… прямолинеен. Но явно гордится Вами.
В ответ она еле сдержала себя, что бы громко и бурно не выдохнуть. Гордится? Да знает ли он, этот незнакомый и незваный гость, что брат, как последний торгаш желает продать ее куда...подороже. Уж, настоящая братская любовь, и забота, и гордость.
Кристиана замедлила шаг, когда брат удалился и позволила себе совершенно откровенно смотреть на графа не отводя насмешливого взгляда. Вот кто прямолинеен и даже наивен! Он правда так считает?! Ему не претит, то, что он сам выступает в качестве покупателя, которому бесхитростно показывают товар.
Ну что ж... желая получить что то, не желает ли господин граф посмотреть товар с изнанки?
- Вы действительно желаете это слышать?
Вот еще одна непростительная прямолинейность от гостя. Но не смотря на это, он начинал ей нравится. Где то там, глубоко в душе. В этом она пока сама себе не признавалась.
- Что ж.
Не останавливаясь в высказываниях, продолжила Кристиана, что бы граф не успел прервать ее своими умозаключениями. Вопрос был просто риторическим.
- Я не уважаю мужчин.
- Но я... ты... ты первый мужчина, которого мне хочется уважать и .... слушать. И... целовать.
Она повернулась к нему лицом и посмотрела смущенно из под ресниц.
- И что бы ты меня целовал.

Отредактировано Kristiana Larno (2020-03-20 21:26:40)

- Я все понимаю, поэтому ни на чем не настаиваю, ни к чему не принуждаю.
Кристиана как то удрученно и виовато вздохнула. И ее без того узкие и худощавые плечи совсем сникли.
- И зачем это тебе?
Вырвалось у нее приглушенно.
- В том смысле, что ты... ты достаточно молод, богат, знаменит и...красив и ты...ты идеал для многих искательниц замужества. И не только...замужества.
Перед глазами Кристианы снова встала качая бедрами и выставляя на показ очень эффектные холмы грудей темноволосая гасконка.
- В том смысле зачем тебе ждать, если ты можешь, мог  не ждать любую из... завидных хайбрейских или лучше гасконских невест или женщин.
Она запнулась и снова тяжело вздохнула. Как это было тяжело чувствовать себя так неловко, когда до этого не приходилось лезть за словом в карман. Верно говорят, что когда человек влюблен, о теряет весь свой дар красноречия. Женщина превращается в смущенную дурочку, а мужчина в соляной столб.
Но, теперь вздыхать уже поздно. Он ее, а она его. И этот факт как то невероятно тепло согревал ее сейчас. Он ее! А не какой то там гасконнки...хотя...под ребром от воспоминаний о ней, что то неприятно ныло. Эта черная грива волос. Этот жгучий взгляд! Если бы она могла смотреть на мужа, хотя бы отчасти так похоже и говоряще. Неужели он не видел?!
- Разве... разве тебе достаточно любви неловкой и неумелой женщины, если ты достоен и привык к большему?
Ведь привык же? Кристиана пытливо уставилась на супруга и наверно продолжила бы сверлить его глазами, если бы не...не этот жест, точнее движение, точнее приближеие, которое никак не могло оставить равнодушным даже самую бесчувственную женщину. Хладнокровие конечно было присуще Кристиане, как никому из других женщин, но Эдвард был прав, да и она в своих размышлениях. Ему было присуще необычайное обаяние. Магическое. От которого не было защиты. Быть может, именно по этому на него так смотрела та гасконка.
Его губы каснулись ее ладони и она задышала так, слово это были снова поцелуи ее обнаженной груди, и она снова заходила волнообразно под тонкой и почти прозрачной тканью сорочки. Нежность порой убийственнее любой страсти. Нежность способна завоевывать города и без боя брать замки. Откуда он это знал? Ах, да, он же был опытен, в сравнении с ней... и сколько замков пало перед этой убийственой нежностью взгляда? Кристиана задержала дыхание, закрывая глаза. Что она должна делать с этим? Показывать или не показывать ему то, что ей нравитсяи волнует? Если онуверитсяв том, чтоейнравится, будет ли он пользоватсяэтимпротивнее или во благо... Она не понималаэтой путанной вереницы собственных мыслей, но одно было ясно, вот сейчас, так рядом, близко, вот в такой позе, целуя ей руки овызывал в ней такую бурю чувстви ощущений от которой становилось тяжело дышать, а уши закладывало. И оначувствовала себя как то слабо, уязвленно и беспомощьно, не смотря на то, что это о стоял перед ней на коленях. И это было щемительно сладко. В первые хотелось продолжеия. Нет, не потому, что такнадо было. Не потому, что нельзя было емуотказать или обидеть. А для себя. Самой себя. Потому что это было приято. Это было волнительно. Это было щекотание где то под кожей, раскатывающееся теплыми волами по телуи выступающее на плечах мурашками.  Не это ли чувствует влюбленная жещина рядом с мужчиной. Или просто женщина, любующаяся невероятно красивым и мужественным мужчиой, который теперь был ее.
– Кто знает, а вдруг сама судьба столкнула нас, чтобы ты разбудила меня, а я вернул тебе что-то, что ты давным-давно утратила.
- Ты веришь в судьбу?
Кристиана заставиласебя вновь задышать. Судьба... Проводы Богини. Сплетеные нити жизней. Онавспомнилашкуру волкаи кровь зверя, окропишую их путь к алтарю. Да, их брак неможет быть не счастливым... не может!
- Что бы ты разбудила меня.
- Разбудила тебя?
Кристиана дрожащими пальцами косулась его подбородка. Обвела его. Потом более уверено провелапо скуле туда и обратно, наслаждаясь мягкой щетиной.
- Разве ты спал? Разве твояжизнь не устраивалатебяилиты в чем то чувствовал недостаток?
Она уже более игрво приподняла бровь.
- Когда я встретила тебя в Даригшире ты выглядел вполне довольным и счастливым жизнью. И тебя все устраивало. Разве, что неповиновение и упрямство дамы. Но так ведь ничего не измнилось.
Кристиана перевела ладонь наего волосы. О!Они нравились ей безумно.
- Дама по прежнему упряма и несговорчива.
И он обещал отрастить ихдлинее, что бы пальцыпросто утопаливних!
- И это будет ужасное противостояние твоей магии, коварой, обольстительной, и этого самого упрямства.
Она улыбнулась, несмотряна то, что продолжала испытывать волнение от его такого близкого присутствия рядом сней.
- И что ты хочешь вернуть мне?
При этих словах, она сама чуть чуть наклонилась кнемуиприблизилась, приподнимая его за подбородок, распологая так, что бы он снова потянулся к ее губам.

Сон. У каждого он свой. У кого то вполне спокойный и безмятежный, как у Эдварда, а у кого то затянувшийся тревожный в перемешку с кошмарами, как у Кристианы. И она почти привыкла к этому, уже не осознавая, что наверое, где то есть другая жизнь. Вот, как сейчас. Мужчина подле неторопливо снимающий ей обувь и так женеспешно ведущий беседу. Непринуждено. Тихо. Без рамоки ограничеий. этикетов и высокого самомения. Она прямо таки застыла,боясь пошевелится, потому, как никогда не смогла бы представить ни Фредерика, ни Эдама за таким занятием.
Фредерик любил женщин, но красивых, утонченных и даже в большей степени слабых и надломленных, с которыми он мог поиграть в игры в рыцаря. Легкодоступные и веселые были не в его вкусе. Быть может и потому она ощущалаего взгляд насебе из подтишка. Он любил аблюдатьза ней. Но и при всем этомон врядли быснизошелдо дамыи ее обуви. В конечном счете для этого естьслуги. Эдам так вовсе не считал это ужным. Он освобождался от своего семени и желания, где ему приспичело и с кем попало. Одежду он мог разве что задрать или разорвать.
И сейчас сон был более чем волшебный. Кристиана попыталась даже проморгатся. Нежные поглаживания и ухаживаия супруга не могли не вызвать восторг и восхищение. Она постаралась запечатлеть это в памяти, как тот образ на заметенной и заснеженной дороге, где встретила его в метель с окрапленным кровью оружием и с взглядом тревожно горящим и одовременно радостным. Можно ли было представить себе, что вот сейчас, откинув ее ботинок онпримется совершать что то ей совершенно неприятое? Ударит ее,стащит на пол и шипя сквозь зубы зарычит о том, что ему надоело возится сней и он хочет получать свое без особых проблем и ухаживаний.
Кристиана снова заморгала. Одновремеокрасеяот собственных чудовищьных мыслей. До какой же степеи исказилось ее представление о нормальном общении с мужчинами. О том, что близость между мужчиной и женщиной может выглядеть совсем не так. Неужели она уже отбросила в сторону ту ночь, где сама воссидала верхом на супруге и торопила приблежеие его удовольствия, сзамиранием сердцаи желанием слушая, как он называл ее своей королевой? И после этого она продолжает удивлятся его обходительности?
- А еще я хочу, чтобы ты получала удовольствие. Во всех смыслах этого слова.
Кристиана прищурилась. Она конечно не была невинна и глупа и потому могла предположить, о чем говорит мужчина в минуты уединеия своей жене. Что он хотел донести ей? О том, что ненао боятся его ласк и прикосновений? Что он хочет чего то большего? Чего то,мо чем она не зналаили не понимала? Чего то, что умела и могла чероволосая гасконка? От досадынасамусебя Кристиана закусила губу. Слишком часто в ее голове всплывал образ той женщины. А разве она сама не красива? Разве она не наблюдалавосхищенные взгляды со стороны мужчин. Разве она сама себе не нравилась в отрожении зеркала, а другие женщины не шепчутся с завистью? Почему она должнасомневатся в том, что видит сама и находит в отражении взгляда своего супруга. Он был искренен и покане давал повода сомневатся в этом.
- Ты имеешь в виду удовольствие от... от...твоих прикосновений?
Она пытливо смотрела нанего сверху вниз.
- Ты сомневаешься? Но... но мне нравится то, что ты делаешь.
Кристиана остановила взгляд наего лодонях, гладящих ее ногу в молочного цвета чулке.
- Мне нравится, то, что ты говоришь.
Ее щеки окрасил румянец от тех слов, что онсказал про ее ноги.
- И если ты думаешь, что в силу своей холодости, я восприму твои действия и слова, как что то еприличое, то ты ошибаешься. За мной никто и никогдатак не ухаживал и... не говорил такое...
Она улыбнулась и снова потянулась рукой к его волосам. А потом и вся наклонилась и поцеловала его в губы.
- Но, Эдвард....
Она улыбнулась.
- Ног под платьем же не видно.

- Я все помню, милая. Есть виды, забыть которые невозможно. И будоражат одни только эти воспоминания
Это правда. И у каждого эти воспоминания свои. Кто то не может забыть длинных ног,а кто то отвратительное, перекошенное лицо почившего мужа. Искажонную гримасу в пьяном угаре. Похотливый блеска узких сальных глаз. Красота не вечна. И утонченную красоту аристократического рода стерли все земые мерзости, которые он в себя впитал.
И после этого всего женщина сосуд греха? Жалке оправдание, что бы скрыть свою собственную слабость или душевное или моральное уродство. Обвинить женщину в том, что она красива, призывна, очаровательна и заместо того, что бы возвеличить ее в этом, мокнуть в грязь. Именно это и произошло с Кристианой. Заместо поклонения и любви она получила ревность, насилие и уничижительное к ней отошение.
- И какие же еще виды забыть не возможо?
Во взглядеи голосе Кристианы проглядывал едва уловимый блеск ревности. Кристиана оглядела свои по середину икры огаленные ноги, покаеще в чулках. И сама слегка привстав на постели приподняла подолы кружевных юбок до колена. И приселаобратно.
- Так?
Совершено невинно поинтересовалась она, смотря на реакцию супруга.  Ведь это был самый занимательный и самый важный процесс, что происходил сейчас. Узнавание мужа. Со всех сторон. Она проведет с этим человеком остаток своей жизни...ну или его остаток, тут уж как ляжет линия судьбы и потому узнать его доскональро и тщательно ее первая задача. Знать все оттенки настроения. Знать все люблю и не люблю. Предпочтения и наоборот. Нуи конечо все секреты. Асекреты, это чащевсего слабости и то, самоенеприятное, что человек склонен прятать от всех. Дажеот себя.
- Есть что то, что мне как супруге стоит знать? Или нестоит знать? Я не хочу потом неприятно удивится. Лучше продолжать приятно удивлятся сейчас, в томчисле твоей открытостью и откровеностью.Это не менее приятнее твоих прикосновений.
У всех есть секреты. И ее собственные не меньше, а может быть еще гораздо страшнее. И вот в чем вопрос.  Она быоткрылась ему во многом, буть у нее уверенность в том, что он сможет воспринять это все, хотя бы споловиной терпимости.
Нет, она не бесплода. Она не хотела детей от своего ублюдошного мужа и один раз даже избавилась от плода. Она и сейчас боится забеременеть и потому продолжит питьснадобья во избежания....Слишком много но. Слишком много неясностей. А она...она слишком напугана и ужеслишком прагматична, что бы вот сейчас забеременеть. Не доехва еще дажэе до Бейлоршира. Начнут говорить и шептать всякое...
Нет, она не на столько слаба и забита мужем. В конечном счете это она довела егодо могилы. Медленно и упоро. С наслаждением наблюдая, как тело его превращается в ходячий труп. Как он хотел ее унижения, таки онанаслаждалась его падением. Медленным падеием в бездну. И оттого она не ангел. Скорее волк в овечей шкуре. Опасная плотоядная бабочка, терпеливо ждущая своего часа, что бы насытить свою утробу.
Нет... она не просто женщина. Она часть великого магического круговорота этой жизни. Она искра заженная и откиутая Богиней для того, что бы из нее загорелось пламя. Пламя перекиулось на других. Огонь это свет. Огонь это тепло. Жизнь и возраждение. Священники украли очищающий огонь у Богини и превратили его в орудие пыток. Исказили всю сущьность магии приписывая ей свои собственные мерзости. Если бы Эдвард знал...знал всю правду о Ангие, то он...он тоже бы перестал молится и восклицать в своих словах Создателя. Все это лож...великая человеческая лож. И ей остается лишь мечтать о том, что когда нибудь он вознесет молитвы Ангие вместе с ней.
- Моя графиня, позвольте пригласить Вас на свидание.
Она качнула головой.
- Хорошо. Один день терпит, но потом, потом над осрочно ехать в Дарингшир.
Как быстро ее тон стал снова рассудительно спокойным? Деловитым и одновременно назидательным? Насамомделеона понималаспокойствие исамоуверенность мужа. Он привык решатьвсе сам. Он ни сколько несомневался в себе и воих силах и ему в эитой ситуации ровнымсчетомничего е угрожало...кроме... кроме яростной мести в лице Фредерика. Никто не отменял подлого удара кинжалом в спину. Никто не отменял приданого и денег, тех что были ее и оставались в дарингшире. И хоть он обещал ее обеспечивать, это не значит, что она хотела быть голодранкой и бесприданницей не имеющнй ничего. Он мог быть сто раз велекодушным, но денег, платьев, утвари,мебели и всего необходимого и всего остального ей пришлось бы просить. А просить унизительно. Бог знает, что скажут на это в его родных землях. Иноземка. Не молодая. Не дева. Даеще без денег. околдовалаи плеила, того, кто подыскал бы себе юную девственницу,даеще с приданым. Нет,Эдвард. Надо ехать в Дарингшир. У нее в планах еще большие дела, чемон думает. Она просто так не отдаст свое. И еще потаргуется с братом.
- У меня никогда еще не было свиданий.
Кристиана улыбнулась. Вот так... забавно да...и он был необыкновенно мил и забавен.
- Ты позволишь продолжить?
И необычайно осторожен и галантен. Кристианаснова улыбулась. Разве она могла ему отказать, когда все вот так происходило?
- Мне придетя потом так же ласково и медленно раздевать моего графа?
Она закусила губу, от остротысвоей шутки и предположения.

- Так. Я тебе все расскажу,
Кристиана сделала глубокий вдох. Не существовало пока никакой возможности не волноватся и не нервничать, когда рядом с ней находился мужчина. Пусть даже не в плохом значении. Волнение. Трепет. Дрож. Эту дрож не унять никак, ведь они вместе еще очень мало времени. И не смотря на то, что они уже муж и жена между ними лежат километры и километры пути, которые надо пройти, что бы по настоящему сблизится и преодолеть,хотя бы это дрожание в руках. Ведь она так не волновалась при первой их встрече. Слова лились рекой. Ей нравилась эта словесная игра, в прочем, как и сейчас, ровно до того момента, пока она отвлекается и не смотрит а него, на его лицо, улыбку... тело. Да...пожалуй, присутствие его, как мужчины, Нет, не как пациэнта, не как объекта иследования и изучения, не как постороннего мужчины, а как того самого, что волновал ее... и при взгляде на него дыхание становилось неровным и...что то происходило...
- Может быть начнешь прямо сейчас?
И ей не придется глотать воздух ртом, как рыба выброшенная на берег, смотря на то, как аккуратно и неспешно и в тоже время безмолвно снимает с ее ног чулки. Тишина всегда напряает. Повисает в воздухе чем то опасным и тревожным. Лучше бы он говорил.
- Это совсем не обязательно. Все будет как захочет того моя графиня,
"Как в прошлый раз?" Хотела она спросить, но сдержалась. Да...тот раз, когда он дозволил ей делать все самой. Самой восседать сверху, как наезднице. Словно объезживать незнакомого жеребца. От этой мысли Кристиана залилась краской до самых ушей. Объезжать собственного мужа...это самая непристойная анология, какая только могла прийти к ней в голову. Часто ли такое практикуется между мужем и женой? Или все же участь женщины лежать под мужчиной, отдаваясь его воле и не иметь возможнности возразить или попробовать что то другое? На сколько ему самому нравилось это? О! Он стонал...и снова очередная волна дрожи  прошлась по ее телу от подобных мыслей и картин в голове. Ей нравилось, как он стонал, как звучал его голос, когда она поняла, что тело его излилось в удовольствии. И был ли это его план... знал ли он, что это был шаг на пути к тому, что она не будет боятся. Что интерес, что переполнял ее и сейчас могут вести дальше. Но, он должен говорить, а не молчать.
Умело и без дрожи в руках, как у нее супруг снял с нее и пышную нижнюю юбку, оставляя Кристиану в одной тончайшей сорочке, да и та была на столько тонка, что явно выделяла затвердевшие и торчащие соски на небольшой, но высокой, округлой груди, а так же еще более интимные части тела.
И он заговорил, да еще так, что ее еще сильнее бросило в жар. Да, с ней никто и никогда не говорил так. Муж плел пьяную или ревнивую чушь про ее опасную родинку, которая призывает к самым запретным мыслям. О том, что это знак порока и разврата и открывает ее истинную сущьность. Ей ни разу невозжелавшей мужчины так,что бы отдаться ему...И тогда, тогда ночтю,ощущая бедрами тело супруга и слушая его стоны она поняла, что это был первый раз, когда улыбка заиграла а ее лице.
- Прости, если смущаю тебя.
Она и вправду смутилась, о это было все то же горячее волнение окрашенное радостью и чем то совершенно новым и приятным. Опустила голов и глаза. Закусила губу, не зная, куда деть руки. Супруг казался таким горячим... вот вот и она обожется о него и растает. Сломает свои тонкие крылья сильфиды и никогда не сможет улететь,туда к холодным и высоким горам и их вершинам. А надо ли улетать? Не смотря на то, что она очень привукла к одиночеству и порой ей надо быть одной, ей было не спокойно в те очи, что его не было рядом. Ей не хотелось быть без него. И сейчас не хотелось, что бы он отпускал ее из своих объятий. И говорит пусть тоже, не смотря на то, что в голове от услышанного зашумело и в ушах стало закладывать, а дышать стало еще сложнее, словно она слихвой выпила крепких настоек.
- Ох...
Выдохнула она.
- Вот это и есть необъяснимая магия...или...
Она посмотреланасупругаиз подресниц.
- Или это называется более доступно? Опыт?
Конечно... в его объятиях побывалане одна жещина, тем более нетакой кусок льда, как она...

Сомнения это самый тяжкий груз на плечах. И сомнения разъедают душу и тело не меньше чем самый хороший яд проникает внутро. Сомнения опасны для многих. Особенно для мужчин. Сомневающиеся мужчины не выигрывают войну и не завоевывают женщинн. а, сомневающиеся женщины?
Сомневалась ли она в своей красоте и привлекательности? Пожалуй нет. О том, что является красивой женщиной Кристиана знала всегда. Но... всегда есть какое то нно. Одним нравятся блондинки, другим брюетки. Третьим нравятся рыжие. Кому то нравятся горячие гасконки. И мало кому нравятся зажатые и холодные жены. Кристиана шумно выдохнула. Снова и снова возврвщаясь в своих мыслях к увиденому. И кто та женщиа, что ТАК смотрела на Эдварда. На ЕЕ Эдварда! И Кристиана снова и снова чувствовала то, что называется ревностью или еще чем то, что испытывают влюбленные, ну, или просто собственники. И это было довольно неприятнное чувство, которое до этого она никогда не испытывала. А теперь смотря на него...очерчивая взглядом его лицо, рассматривая более детально и по отдельости, Кристиана удивлялась и подмечала снова и снова, то, что ей нравилось все больше и больше. А значит это нравилось и другим... женщинам. Той гасконке. Не зря она так на него смотрела!
- Мне хочется верить в то, что… я просто тебе нравлюсь
- Нравишься...
Кристианна прошептала очень тихо, а потом объясняя, словно и себе и ему.
- Я внезапно стала понимать, что простых слов не достаточно, что бы объяснить чувства. Они...они не подходят для повседневного употреблеия. мне например нравится зеленый цвет, трава и свежая зелень. Но, еще больше мне нравится цвет твоих глаз. Мне нравится смотреть на тебя, наблюдая со стороны, но еще больше, мне нравится, когда ты смотришь на меня так.... и вот так близко...рядом...говоришь что то, объясняешь. Поэтому...нравится... какое то не полное слово. В нем не хватает глубины. Глубины моего чувства. Восхищеия. Притяжения к тебе.
Она смотрела ему в глаза и от этой близости и собственных слов, ее щеки просто пылали. И губы тоже. Да, и вся она тоже.
И все же... все же он не настаивал ни на чем. Даже находясь так близко к ее телу, вкусив к нему все прикосновеия. Он же ласкал ее груди, довольо откровео, от чего у нее прямо таки кружилась голова, а потом, в который раз отступая перед ее сомнеиями, словно, покорно опускал голову в ожидании ее решения.
- Супруга не будет против, если сегодня мы уснем в одной постели, м?
Ох. А разве все эти действия предпологаличто то другое? Разве не... разве не начало близости и его желания получить супружеский долг, который он конечно же хотел, ведь хотел же? Не для того же все, что бы раздеть ее и подобно служанке удалится спать в другое помещение? Все эти разговоры, ласки и нежности?
Кристиана смутилась и часто заморгала. Конечо она понимала все. Не была наивной и более того, понимала, что у мужчин есть потребности тела.
Тело. Она хорошо разбиралась в его особенностях. Особенно чужих. Но, увы не своих. Ее тело молчало. Или просто сдавленно шептало. Снова и снова пугаясь чему то овому, вступая в противоречия с ее собственными желаиями.
- Да... конечно... конечно..я хочу...
Вырвалось у нее, помятуя, как слако ей спалось вместе с ним, ощущая его сильное тело и тепло. Согревающее, успокаевающее. Она засмущалась и вцепилась руками в край одеяла, натягивая его до самого подбородка. Потом опять засмущалась, уже своим неуклюжим действиям и отпустила его. Когда нибудь ему надоест смотреть на эту ее неловкость и она начнет его раздражать. Если не больше. бесить, как бесили некоторые черты ее характера Фредерика.  И самое главое! Нет! Она не хотела, что бы он уходил спать в другие покои. Ей, такого труда стоило увести его с проклятого бала и дворца, что бы сейчас сглупить и поддавшись своим страхами и сомнеиям, лишится его тепла, внимания и...любви...
- Даже если бы я устала...я не смогла бы лишится того, чем ты меня покорил с первого взгляда.  Твоей улыбки.
Да, у Эдварда она была совершенно особенная.