Покои разогревались медленно, потому я так и сидел себе в теплой накидке, уже успев поставить шкатулку с изысканным украшением на небольшой столик у кресла. В какой-то момент я тяжело вздохнул. Ну почему все так сложно? Такой банальный, распространенный вопрос. Влюбиться в женщину, которая видит в тебе монстра каждый раз, стоит только сделать хоть что-нибудь, что различается с ее представлениями и о свободной жизни. Но разве мы свободны? Как женатые люди могут быть свободны? Она понимает, что теперь навсегда связана со мной узами брака? Как же хочется, чтобы это вызывало радость и счастье, а не ощущение очередных толстых цепей, коими она прикована к одному человеку. Все эти думы витали в моей голове на фоне разгорающегося камина. Глаза мои были закрыты, я почесывал кончиками пальцев свою переносицу, искренне надеясь, что завтра утром будет легче, проще. Наивный. В какой-то момент в дверь постучались, и я отвлекся от размышлений. Устало вздохнув, я повернул голову к двери и крикнул, чтобы входили. Наверное, слуги что-то забыли. Затем я снова посмотрел на языки яркого пламени, что изящно вытанцовывали в камине. В покои вошли. Но едва ли то была прислуга, ведь какая-то невидимая сила побудила меня повернуться. Кристиана, тихими, словно кошачьими шагами, направилась к невысокой тумбе, на которую поставила поднос с едой. Окинув супругу взглядом, я снова отвернулся, облокотился на спинку стула. Выглядел уставшим, расстроенным, словно даже смотреть куда-либо сил уже у меня не было. Забавно, такой сильный и выносливый мужчина, оказался сраженным несколькими словами любимой женщины! Вернее, не сраженным…, просто они ударили, ударили похлеще булавы. Наверное, и сейчас ждет от меня чего-то в духе этого Блаута, - мысленно пробурчал я себе. Да, в гневе я был неприятен. И это мягко сказано. Пожалуй, никто не рисковал вызывать у меня подобные эмоции дважды, если один раз уже не посчастливилось. Но разве мог я всю эту силу, что была сосредоточена в моем теле и духе направить на эту хрупкую женщину? Это низко. Это недопустимо.
- Согласился. И разве отказался? – не отрывая уставшего взгляда от камина, ровно протянул я, внимательно при этом вслушиваясь в слова Кристианы. Действительно, разве я ее бросил? Сказал, что не могу больше, что нам лучше вместе не быть? О нет, вопреки всему происходящему, с искренним желанием я ждал аудиенции у короля, чтобы в один прекрасный момент, смело, без оглядки, назвать Кристиану графиней Бэйлорширской. - Скажем так, мне противно думать, что одно неосторожное действие - и вот я в твоих глазах уже ничуть не лучше брата или покойного супруга. Разве это можно принять?
Последние слова прозвучали холоднее. Меня явно это задело, не радовало, и, возможно, даже злило. Но я не проявлял злобы, ярости или гнева. Я обещал, и сдерживал свое обещание, пусть меня ни во что и не ставили. Хотя нет, ставили! В одну линейку с этими ублюдками, которые не умели ценить то, что у них было, и подпитывали собственное самолюбие страданиями Кристианы, и теми ограничениями, в которых вынуждали ее существовать. Разве я такой же? Разве я сделал хоть что-нибудь, чтобы обо мне так думали? Да, оступился, но даже этого недостаточно для того, чтобы так меня оскорбить! С чего я вообще взял, что обо мне так думают? Кристиана была весьма красноречива, смысл ее слов был понятен. Я уж молчу о ее взгляде, который лучше любых слов передавал то разочарование, которое она испытала. Словно я не лучше. И это лишь очередной капкан. Вспоминаю, и до сих пор пробирает. Может поэтому я так и не посмотрел на нее. Продолжил наблюдать за пламенем, что становилось все ярче и ярче. А Кристиана же, словно хотела объясниться. Но снова заговорила о свободе. Создатель, о какой свободе она говорит? Она не скованна цепями! Но и делать то, что хочется только ей, теперь тоже не может. Как и я не могу. Или она считает, что если, скажем, захочет пойти к другому мужчине, то я ей это должен непременно позволить? Это и будет проявлением обещанной свободы? Нет, мы же муж и жена, это навсегда, от этого никуда не деться. И я все же повернул голову к супруге, начав говорить ровным тоном, в котором чувствовалось неравнодушие.
- Кристиана, отныне ты – моя жена. Ты понимаешь, что твоя свобода, как и моя, ограничивается узами нашего брака? И проявляется в... обсуждении, в открытом высказывании своего мнения. Я обещал считаться с твоими взглядами, принимать решения, учитывая их, и я сдержу слово. Но мы уже не можем делать только то, что нужно каждому из нас по отдельности. Только нам обоим. Ведь мы вместе, мы – муж и жена, - попытался достучаться я. Неужели это не понятно? Впрочем, человеку, которым не до сих пор только и делали, что помыкали, может и не понятно. И все же. Полноценной свободы быть не может, мы принадлежим друг другу. Она не может ехать куда захочет, идти, куда и к кому захочет, не предупредив при этом меня. Не обсудив это со мной! Да, именно обсудив, а не попросив дозволения. Ведь, как и обещал, я не собирался держать ее в стальном кулаке, принимая за нее все решения. Я помню свои слова, и от них не отказываюсь. Но и Кристиане пора понять, что мы вместе. И она принадлежит мне ровно настолько, насколько я принадлежу ей. - Сегодня я допустил ошибку, мне жаль, этого не повториться, - хотя я считал, что и не заслужил всего этого за подобный просчет, всего равно в очередной раз попросил прощения. Нам многое предстоит узнать друг о друге, со многим придется смириться, многое придется обсудить. Но это придет, со временем, мы станем ближе, начнем понимать друг друга. Главное сейчас осознать, что свобода для нас – это возможность поиска компромисса, решения, которое устроит нас обоих, и которое будет соответствовать нашим взглядам. А не только моему, или только ее. - Не следить за тобой, не наблюдать – хорошо, я уступаю. Оставаться без охраны в Бэйлоршире? Хорошо, я уступаю. Но, пожалуйста, не проси меня отзывать охрану сейчас. Поверь, есть вещи, в которых я разбираюсь лучше тебя, и мне будет куда спокойнее, если я буду знать, что рядом с тобой люди, в навыках и умениях которых я уверен. Или ты хочешь, чтобы я целыми днями сходил с ума от волнения? Мы знакомы так недолго, я ничего не знаю о твоей охране, так, пожалуйста, подари мне щепотку спокойствия в эти и без того напряженные дни. Компромисс. Это укладывается в твое понятие свободы?
Я готов был считаться с ее мнением, готов и считался. Наступив на шишку, вот я уже просил, советовался, обсуждал. Даже несмотря на все произошедшее! На те слова, что она осмелилась мне произнести. Но словно понимаю свою вину, Кристиана двинулась ко мне навстречу. И лицо ее оказалось совсем рядом. Не знаю, возможно, я все еще злился, не мог забыть, но мы же должны прийти к какому-то взаимопониманию? Смотря Кристиане прямо в глаза, позволяя ей управлять моей рукой, я глубоко и слышно вздохнул. В такой момент, пожалуй, не хотелось уже ничего, только наслаждаться ее обществом. Несколько мгновений я смотрел так на супругу, чувствуя бархатность кожи ее лица под своей ладонью. Не улыбался, как и прежде, просто смотрел, словно пытался понять что-то, а может и «прочитать». Что это был за жест? Она пыталась попросить прощения? Пыталась что-то объяснить? В любом случае, на сегодня я нас обоих, пожалуй, было достаточно. Я здесь, она здесь. Вроде уже не боится. Нужно отдохнуть, переспать все это. В какой-то момент я повернул голову и снова посмотрел на камин. Помещение заполнялось теплом, но крайней медленно. В накидке было довольно тепло, но как себя ощущала Кристиана в столь легком одеянии.
- Встань, пожалуйста. Здесь прохладно, - произнес я, гораздо мягче, нежели говорил ранее. И после встал, осторожно помогая и супруге выпрямиться. Затем я снял с себя меховую накидку, и перекинул ее на плечи супруги. Конечно, можно бы было предложить пойти в ее спальню. Но что-то мне подсказывало, что этим я испорчу наш момент уединения. Как только накидка оказалась на плечах Кристианы, я поправил ее и, остановился на несколько мгновений, когда наши взгляды соприкоснулись. Как же мне хотелось ее поцеловать! Но вместо этого я лишь провел кончиками пальцев по щеке супруги, а после снова сел в кресло, подтягивая ее к себе, и усаживая на колени. Больше я ничего не сказал. Пожалуй, говорить сейчас это лишнее.