Смерть стала верной спутницей Селин Найтон. Смерть родила Селин Найтон, она была словно жестокая мать, которая не выпускала из объятий свое дитя, преподавая ему уроки. Смерть родителей, после смерть пусть и обманная Лукреции, смерть Андреса, смерть ее тетки ( по которой она впрочем не тосковала) и с каждым годом войны все чаще чувствовалось холодное дыхание Смерти.  А у нее даже не было времени оплакать того, кто дал ей свое имя, кто назвал ее сестрой, но кто был больше чем брат для нее. Андрес был частью ее души, которая умерла в сентябре 1442 года. И до сих пор мир ее оставался мрачным. И если днем, занятая, делами Селин могла просто не думать о горестях, то ночи...Как же она их страшилась, когда призраки прошлого обступали ее кругом, когда  хотелось рыдать, но слез уже больше не было. Только отвар из мяты, а иногда и более крепкие настои помогали заснуть.
Не известно как сложилась бы ее судьба после смерти Андреса, если бы не Артур Уорчестер. Человек, который стал ее покровителем. Он ей напоминал чем-то Андреса в его юные годы. Благородный, спокойный, радеющий о судьбе Орллеи. Как не странно, но война их сблизила. Переписка, что они вели вначале скорее в официальном тоне, постепенно становилась более теплой, дружеской. Селин каждый день молились о жителях Орллели, но прежде о близких ей людях, в том числе Артуре.
Ее дорогая Мария, с которой их сблизила смерть Андреса уехала из Авелли намного раньше, подальше от войны, подальше от шумных городов.  И исполнение обязанностей при дворе леди Орллеи легло на плечи Селин, которой было не привыкать. Множество забот ей было в радость. Занимаясь проблемами других, она могла не думать о своем горе.
Она, расположившись в своем кабинете, читала письмо Артура, которое ей доставили накануне. Селин знала о трудном положении их войск на суше. Знала, что война все ближе и ближе подбиралась к стенам Авелли, но пока еще не получила известие насколько же близко. Покой ее прервал умудренный годами, с посеребренными сединой волосами граф Лореншира.
— Ваше сиятельство, — легкий наклон головы в знак приветствия и пристальный взгляд голубых глаз.  Возможно, ей показалось, что вряд ли, но граф Грациани выглядел взволнованным, что для лиса Орллеи было не свойственно. И практически сразу леди Найтон стала ясна причина его волнения, которое передалось ей. Королевские войска у ее дома. Сердце отсчитывает пару спешных ударов и замирает.
— Но что будет с простыми жителями? — она была последняя из Найтонов, которые находились в их родовом замке в Авели. Она была близка к простым людям, часто посещая кварталы бедняков и помогая им по мере сил и возможностей в столь трудное время.
— Впрочем, вы правы, граф. Я помогу вам в организации переезда двора, чем займусь немедля, — страшно ли ей? Бесспорно. Неизвестно как с ней поступят ее дальние родственники. Они бунтовщики и изменники в их глазах. Боится ли она смерти? Нет. Когда часто видишь ее и теряешь дорогих людей,  то смерть не становится чем-то жутким, лишь мерзким и неотвратимым. Но она не могла оставить Авелли, не могла оставить людей, что поклялись в верности Найтонам. Пусть по крови она не была Найтон, хоть и никто теперь не мог этого доказать, но ощущала долг перед Андресом, пред теми кто верил им
— Однако, я не могу оставить своих людей один на один с королевскими войсками. Я останусь в Авелли. Хоть один Найтон должен остаться здесь, — молодая хрупкая блондинка смотрела взглядом полным решимости, и в этот момент мало кто мог бы усомниться, что она действительно Найтон.

Боялась ли Селин? Конечно! Она была человеком. Только глупцы не испытывают страха. Однако одни ломаются под страхом и отдаются ему полностью, а другие преодолевают его. Последние обычно становятся героями. Селин Найтон никогда не причисляла себя к касте героев, но имела доброе сердце, которое  не очерствело после всего, что выпало на ее долю. Да, она лишилась былой наивности, научилась лучше разбираться в людях, в своем роде, повзрослела.   Леди Найтон прекрасно понимала, что никто не будет с ней так же добр как Андрес, никто не будет оберегать ее так же рьяно, никто не создаст эдакую золотую клетку, в которой бы молодая леди не ощущала себя взаперти. Бесспорно, был Артур, который взял заботу о ней на себя, но эта связь была совершенно иного толка. До Смерти Селинды положение Селин было сложным, потому что тетка отказывалась признавать решение Андреса и при любой возможности старалась унизить Селин. Что ж ее не стало, но Селин  из той ситуации вынесла урок, научилась защищаться, носить маску, хоть и пользовалась ею только с теми от кого ощущала явную угрозу.
— Я немедленно займусь организацией отъезда, полагаю время сейчас не наш друг, — что ж в этом вопросе с графом Адриано Грациани они были единодушны. Каждый из них заботился о дворе, пусть и по разным причинам. Однако, в другом вопросе их взгляды совершенно не совпадали. Отец ее дорогой Лукреции желала, чтобы Селин покинула Авелли вместе со двором, леди Найтон же была решительно настроена остаться. Чья же решительность должна была одержать вверх было не ясно пока.
— Простите, граф Грациани, я, бесспорно, вас уважаю и считаю мудрейшим человеком в Орллеи, но я не спрашивала вашего дозволения остаться здесь. Я всего лишь уведомила вас о своих планах, — не менее твердым, чем у графа голосом произнесла Селин, смотря прямо ему в глаза. Она уважала орлевинского лиса, считала, что многое из того, чего хотел добиться Андрес, а после Артул трудно было бы осуществить без помощи этого человека. Она сочувствовал и его горю, после утраты прекрасной графини Грациани. Но она Найтон, пусть и не по крови, но для всего мира и по своим ощущениям. Селин успела  с годами впитать дух этого поистине сильного рода. Приказать уехать ей из Авелли сейчас могли только два человека, учитывая, что она исполняла обязанности леди Орллеи — Артур и Мария, но их обоих не было здесь.
— Я покину Авелли только, когда простые люди покинут город, не ранее, — Селин не самоубийца, она не будет оставаться в пустом городе, чтобы встретится с королевскими войсками. Однако она твердо была намерена оставаться до того, пока не уедет последний житель, желающий избежать столкновения с королевскими войсками. Хоть и принуждать всех уезжать, она тоже не будет. Своя жизнь — это дело каждого отдельного человека.
— После того, как я отдам распоряжения и организую сбор двора, я намерена обратиться к жителям Авелли. Потому как слухи и неведение порождают только больше паники.
Селин подошла к окну, из которого открывался вид на главный собор Авелли. Величественный и прекрасный. Иногда казалось, что Боги о них забыли. Может быть, баррончелизм их оскорбил, кто знает. Селин редко предавалась философским размышлениям о Боге, просто веря. Но религия и вера это совершенно разные вещи. Религия это та же политика с множеством интриг, крови и смертей. Так ей казалось сейчас. Вера это то, что есть у каждого и что невозможно отнять.  Она вновь повернулась с графу Лореншира, с которым они вновь оказались на том расстоянии, когда не ощущалось давления авторитета его сиятельства.
— Моя жизнь не более ценна, чем жизнь любого другого человека, — это те, кто родился в аристократической семье, с детства верили, что  у них высшее предназначение, что их жизнь ценнее жизни обычного человека. Селин же сама когда-то была простым человеком, поэтому подобной веры и заблуждения в ней не было.
— И если вы полагаете, что я заблуждаюсь в отношении тех людей, что идут сюда, то это не так. Я не жду от них милосердия, именно поэтому не могу оставить жителей города, уповая на то, чего скорее всего они не увидят от людей короля — милосердие. Как и не жду от них, что они оценят какую-то из моих добродетелей. Я знаю, что мы все для них, а особенно представители рода Найтонов из Авелли, кровно связанные с моим братом, предатели, мятежники и бунтовщики. А как с такими людьми поступают, я прекрасно понимаю, — на мгновение всего на мгновение с легким вздохом, что вырвался из груди Селин, в ее глаза можно было увидеть усталость, что обычно скрывалась за решительностью, царившей во взгляде голубых глаз. Они все столько вынесли, пережили ради стремлений и желаний одного человека, которые вначале находили отклик в сердце каждого. Ведь, правда же, верили, что независимость Орллеи будет благом для всех ее жителей. В какой же момент благородные стремления обернулись жаждой власти, трудно было сказать. Селин это понимала, но по-прежнему любила брата с политикой которого была хоть и не согласна в последние месяцы его жизни, но все-равно всегда оставалась преданной ему. Весь тот год, а после годы войны утомили и измотали всех. И она не была исключением.
— Поэтому, ваше сиятельство, я отдаю отчет в последствиях своего решения, но оно останется неизменным, и у нас нет времени на споры, мы должны обеспечить людям безопасность, — леди Найтон дает понять графу, что никакие его увещевания не подействуют на нее. В этом можно было найти сходство с упрямством ее брата, но то было больше, чем просто упрямство.

Артур Уорчестер.  Он словно предвидел подобную ситуацию, словно  знал Селин. То, что он отдал подобное распоряжение графу Грациани, было вполне ожидаемо. Ведь, наверное, граф был одним из немногих, кто мог убедить любого в чем угодно.  С одной стороны приятно, когда о тебе заботятся. С другой стороны, когда эта забота идет в разрез с твоими убеждениями и намерениями, то она не слишком приятна. Единственным человеком, который мог ее убедить в чем угодно и к кому она всегда прислушивалась, был Андрес Найтон. Но к нему Селин испытывала чувства намного более глубокие. Он был частью ее души. Артура она уважала, ценила, он стал ей другом в какой-то мере, но не более. Так же как она, бесспорно, очень ценила мудрость орлевинского леса. Он говорил сейчас, Селин слушала. Она понимала, что не время для споров, равно как и понимала, что будет обязана подчиниться решению Артура. И все же. Он сказал защищать жизнь. Но кто сказал, что единственная защита и кто сказал, что жизнь в итоге должна быть сохранена.  Но все эти мысли остались при ней.
— Благодарю, ваше сиятельство, — то, что граф счел возможным дать Селин обратиться к ее подданным, показать, что они не забыты, и убедить в скорейшее время покинуть их дом, чтобы потом вернуться в него, уже была победой пусть и маленькой, но для леди Найтон важной. - Я немедля займусь организацией отъезда двора.
Двери закрылись, и Селин осталась наедине со своими мыслями. Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Как она мечтала вновь оказаться на берегу моря маленькой девчонкой. Рисовать картину и беседовать с  Андресом,  после гулять с ним вдоль берега. Как же она была тогда счастлива и как тоскливо было осознавать, что подобного счастья не испытать ей более в этой жизни.  Он не назовет ее больше королевой любви и красоты, а она не повяжет ленточку на его копье. Они никогда более не будут танцевать вместе на пирах. И никогда уже не будет душевных разговоров перед сном, когда, казалось, что весь мир замирал. Не будет больше счастье, она, казалось, похоронила его вместе с Андресом. И пусть время, война, заботы успели притупить горе от потери: теперь она могла хотя бы дышать без боли — но вера в счастливое будущее становилась тусклой с каждым днем. Она была маленькой, хрупкой леди в жестоком мире мужчин. И ей приходилось становиться тверже, черствее, а Селин совсем  этого не хотелось. Как жаль, что законы этого мира, и порывы сердца Андреса, не позволили ему смотреть на нее как на что-то большее, чем просто воспитанница, сестра. Ведь сама леди Найтон испытывала к нему чувства и привязанности намного более глубокие, чем к опекуну и брату. Ее сердце так стремилось к великой и всепоглощающей любви, а получило лишь великое и всепоглощающее горе.
— Моя прекрасная Орллея, когда-то ты была подобно юной деве. Полна надежд, полна мечтаний. Что стало же с тобой сегодня? Напоминаешь ты старуху, одолеваемую множеством болезней в предвестье скоростной кончины. Куда же вся исчезла красота? — тихо прошептали губы, когда она смотрела в окно. Больше не звенят колокола, оповещая о празднике, больше нет той беззаботности, легкости и живости, коими всегда славился ее любимый город Авелли. И она не представляет, как покинет свой дом, как над ним жестоко надругаются, втопчут в грязь, подобно разбойникам, лишающим невинности одинокую деву. Селин прикрывает глаза. Однако времени действительно было катастрофически мало. Вскинув гордо голову, вернув во взгляд уверенность, она приказала слугам позвать к ней определенных леди, состоявших при  дворе. Выбор пал на тех, кому она могла в какой-то мере доверять, и кто не отличался истеричностью, а так же имел определенное влияние при дворе.  Леди Найтон умела наблюдать и подмечать мелочи, при дворе Андреса, а после Артура, ей приходилось учиться и быстро взрослеть. Любой двор подобен банке с пауками, где выживает сильнейший или скорее хитрейший.
-  К сожалению, причина, по которой я собрала вас, печальна и тревожна. И только вам я могу доверить подобные новости и помощь мне. Вы дочери знатных и сильных родов Орллеи, и вас всегда отличала выдержка и ум, — конечно, вначале нужно похвалить и настроить на нужный лад, а после уже прейти к новостям. — Я и Лорд-протектор полагаемся на вас. Королевские войска приближают к границе нашего графства и в скором времени достигнут стен Авелли.
Леди Найтон сделала паузу. Во–первых, дала время на осмысление новости. Во-вторых, наблюдала за реакций каждой отдельной леди. Что ж с выбором она не ошиблась. Кто-то уже слышал подобные новости, кто-то же был потрясен. Легкая волна перешептываний и вздохов пробежала по стайке юных и не очень леди. Однако  истерик и причитаний Селин не услышала. Бесспорно, им всем было страшно.
— В ближайшее время я соберу всех женщин нашего двора  и сообщу данную новость, а так же, что необходимо в ближайшее время начать сборы. Двор переезжает в Лореншир, — Лореншир родной дом ее дорогой Лукреции о котором она слышала столь много от нее. Селин все собиралась посетить с Лукрецией как-нибудь графство, но так и не сложилось. Как там ее дорогая подруга, которую материнство сделало более степенной и мудрой, но пылкости души она не утратила.
После непродолжительной беседы и едва распрощавшись  с дамами  из женской части двора, Селин начала отдавать распоряжения  по организации отъезда женской части двора. Хлопот было множество, а времени очень мало. Первая половина дня промелькнула, словно внезапное дуновение ветерка. Это дало время и тем леди, с которыми она беседовала, подготовить остальных. Паника была бы совершенно излишней.
После обратилась ко всем дамам, сообщив им новости. Некоторых особо истеричных особо те леди, коих Селин приглашала ранее, успели успокоить и сообщить новости тет-а-тет. Поэтому, конечно, были пара обмороков, пара причитаний, но, в общем, новость была воспринята без лишней истерики. Хотя нашлась парочка особо впечатлительных, но их под предлогом "подышать свежим воздухом" вывели из залы. И все принялись спешно собираться, желая как можно быстрее покинуть Авелли. Двор стал напоминать улей, который не смолкал и на мгновение. Мелькали слуги, мелькала знать. Кто-то понимал спешность и собирал самое необходимое, а кто-то хотел захватить с собою все.
Селин сообщили, что экипаж готов для поездки на центральную площадь и что людей так же оповестили. Оставалось самое трудное. Успокоить знатных девиц проще, чем измученный войной народ, у которого за душой почти ничего нет, и сейчас им предстоит покинуть единственное, что у них было — крышу над головой.  Селин, стоя перед зеркалом, рассматривала свое отражение. Простое однотонное платье с легкой расшивкой, простые изящные украшения. Ровно так, чтоб подчеркнуть свой статус и в то же время не вызвать злости излишней роскошью. Леди Найтон постигала науку — лавировать между интересами разных групп, науку дипломатии, но ей еще было, конечно же, далеко до орлевинского лиса. Сверху она накинула черный плащ.
— Что ж Отец и Матерь помогите всем нам и мне, — произносит леди и, развернувшись, направляется к выходу. Легкой поступью спускает по ступенька, ведущим во двор, где стояла карета и где ее ожидал граф Грациани.
— Благодарю Вас, ваше сиятельство, что нашли время сопроводить меня. Я понимаю, насколько много у вас сейчас дел, — Селин садится в карету. Внимательный человек мог бы заметить, едва уловимое волнение. Поздравлять подданных с праздниками, выслушивать их жалобы, открывать турниры — это было одно. И совсем другое в мрачные времена обращаться к людям, озлобленным и уставшим. Единственное она надеялась на более теплый прием, потому что не отстранялась от своего народа, а периодически посещала бедные кварталы и оказывала посильную помощь. Сейчас же  все равно ей нужно было подбирать слова, но в тоже время говорить от души, искренне, потому что пустые и фальшивые речи легко узнать, когда ты их ожидаешь. Но она верила, что подданные Найтонов поддержат их, как и они свой народ.

Селин не планировала вдохновлять народ на подвиги, она просто хотела успокоить и ободрить. Люди должны были знать, что они не брошены. Леди Найтон намеривалась убедить их покинуть Авелли. Она не была полководцем, ведущим войска в атаку, где действительно нужно было вдохновить людей отдать жизнь. Но кто тут был сейчас? Все, кто мог воевать, уже были на войне по большей части, а отправлять стариков, женщин, детей и калек на войну было бы совсем глупо. Конечно, оставались еще воры, ремесленники и торговцы чьи заботы были  иными.  Всю дорогу Селин ехала молча. Оставшись в карете одна, она откинулась на спинку и прикрыла глаза, думая, что сказать. В подобных сложных ситуациях речь всегда держал Андрес. Он умел вдохновлять и воодушевлять, убеждать в том, что считал нужным или правильным. Но она считала свои долгом обратиться к подданным. Иногда поездки ей казались длящимися целую вечность, даже если они занимали  мало времени. Сейчас же показалось, что промелькнуло лишь одно мгновение, а карета уже остановилась там, где прежде она произносила торжественные речи. Но были здесь и казни и призывы, что слышал народ от своего правителя Найтона. Ей помогли любезно выйти, и она не спеша поднялась на помост, желая, чтобы прошло больше времени. Но знала Селин одно. Ее страхи и неуверенность не должны быть видны. С годами она научилась их скрывать
— Когда же, если не сейчас? — коротко она ответила графу. Пусть он, быть может, не знал сам, но его присутствие придавало ей уверенности.  Селин ощущала подавленность, безрадостность и даже озлобленность, которая витала в воздухе. Словно сам воздух от этого становился более тяжелым, заражая своей мрачностью Поводов для радости действительно не было.
— Орллея пережила много войн. Многие пытались завоевать и покорить ее. Многих прельщают богатства нашей земли. Мой брат хотел, чтобы наша страна процветала. Чтобы наши богатства шли во благо  жителям Орллеи, а не были растрачены в напрасных и ненужных нам войнах. Наш лорд-протектор хотел мир. Но король Хельма не желает мира, он желает только опустошать наш любимую Орллею, — Селин сделала  небольшую паузу, подумав, что ее речь начинает переходить в  разряд призывных к оружию. Она же намеревалась добиться совершенно иного эффекта.  — Наверное, вы уже все слышали, что королевские войска подошли близко к нашим границам, и в скором времени достигнут нашего прекрасного города. Наши отца, мужья, братья и сыновья сейчас сражаются за нашу Орллею во главе с Лордом-протектором.   Я не призываю вас вставать на защиту Авелли, потому что война дело воинов. Но наша с вами главная обязанность поддержать тех, кто сражается, не отвлекать их мысли переживаниями за нас. Поэтому я призываю вас собрать все самое необходимое и покинуть Авелли.
Селин говорила увереннее и страстнее по мере речи. Шепот прошелся по толпе. Кто-то одобрительно кивал на слова Селин, кто-то смотрел на нее с недоверием, кто-то откровенно враждебно. А она продолжила:
— Самое безопасное будет отправиться в сторону Лореншира. И я обещаю вам, что когда закончится война, вы вернетесь в свои дома, и казна вам поможет восстановить их.
— Поможет? Как помог проклятый Найтон?! — послышалось из толпы с одной стороны.
— Сейчас бы приблудная девка Найтона говорила, что нам делать,  — выплюнула тучная женщина лет тридцати. За что тут же получила костылем от калеки поперек ее спины.
— Язык прикуси. Думай, к кому обращаешься.
— Я знаю! — громко произнесла Селин, пытаясь унять недовольства.  — Вам кажется, что мы проиграли. Но это не так, пока  мы живы, жива Орллея. Но я прошу вас покинуть Авелли, сохранить ваши жизни. Я сама покину Авели только, когда ее жители окажутся в безопасности. Я вам это обещаю.
Между тем обстановка между теми, кто поддерживал Найтонов и Селин в частности и теми кто был недоволен ими накалялась.
— Мы должны верить! Боги не оставили нас, ваш правитель не оставил вас. А пока покиньте Авелли ведь Орллея это мы. И не дадим захватчикам покорить нас или отнять наши жизни.