Племя хочет верить белым людям.
Племя, встретившее чужеземцев настороженно, теперь им помогает. Не вопреки воле вождя, нет - он, Аватеа, не запрещал своим людям общаться с чужаками. Запреты стали бы ошибкой.
Вождь должен слышать своё племя.
Воины оберегали остров с начала человеческих времён и они уберегли его совсем недавно, когда огромная парусная лодка показалась на горизонте впервые. На ней прибыли другие люди; другое море и другие берега были их домом. И воины прогнали иноземцев, но те явились снова, уже с новой стороны. Они приходили опять и опять, встречались в джунглях и на побережье, и в конце концов любопытство перевесило Первую Потребность - потребность защищать своих детей и жен, своего вождя, шамана и народ. Племя уже не прогоняло чужаков, но кауэхи не принимали их за своих братьев, как людей из тахаа и хату-ити. Но скоро ли до этого дойдёт?
. . . . .
Над головой шептали пальмовые листья, и, лежа на спине с открытыми глазами, вождь Аватеа слушал спокойное дыхание Тафериматеа. Этой ночью бог ветра был спокоен и благоприятствовал доброму сну, но он почему-то не шел. Ладонь Аватеа покоилась на боку лежащей рядом Илахевы - жена безмятежно спала, одарив вождя своей лаской до этого. А еще раньше она с восторгом рассказывала о новых людях и о длинноволосой белой женщине, что наделена маной так щедро, что сама могла бы стать шаманом в своем племени, если бы так было принято у морских людей. Белая шаманка! Илахева так разволновалась, что унять ее смогла лишь настойчивость ее вождя и мужа. Сейчас всё стихло, и Аватеа мог подумать. И заодно послушать, как сквозь дыхание Илахевы и Тафериматеа доносятся до слуха голоса чужаков и обрывки слов их бессмысленного языка. Морские люди ночуют прямо на берегу, под звездами. Их лагерь разбит неподалеку от деревни кауэхи и ночевок тена с окрестных островов, прибывших на Совет Тохунга. Некоторые из них спят даже в лодках, покачиваясь на воде, как в детской колыбели, сплетенной из крепких гибких ветвей.
Молодой вождь прикрыл глаза. Веки его тяжелели, но на сердце было неспокойно.
. . . . .
Аватеа не мог ни услышать, ни увидеть, как в этот самый миг троица пиратов, стараясь не шуметь и пригибаясь, пробралась в центр лагеря своих людей.
- Эта штука научит тебя большему, чем все шаманы с ведьмами вместе взятые, - шипел один из них, сверкая глазами в свете тлеющих угольев от костра. - Бери его! Ты только прикоснись! Я знаю, в тебе - сила! Не бойся, они ничего не смогут сделать, если ты дотронешься и станешь разом такой же сильной, как они. Я достал его для тебя, Эйдис, смотри!..

- Мой вождь, несчастье, - Аватеа резко сел на лежанке прежде, чем Ингоа, старший из воинов и родной брат Илахевы, успел договорить.
Так начался новый день вождя - вместо торжественного праздника на остров спустилось великое горе, и кто был в этом повинен, как не новые люди? Воины племени погнали их прочь со своей земли, не зная пощады и жалости, метали вслед чужакам копья и преследовали до самой кромки воды. Люди сражались отчаянно, но не уберегли главного: после древней чаши, которую из года в год наполнял сам Тангароа, питая ману главного шамана Тенараро, воры лишили племя еще одного сокровища - они увели с собой Илахеву. Вождь был не бессилен, но обезоружен; в отчаянии смотрел он, как воины преследуют белых демонов, но те попрыгали в свои лодки и вскоре скрылись в волнах, оставив на острове разорение, раздор, великую печаль и... двух своих женщин.
И теперь чужеземкам надлежало предстать перед советом вождей. Он состоялся здесь же, на свободном от джунглей возвышении, где свободно гуляют ветра, и солнечный ветер встречается с соленым морским. По правую руку от Аватеа сидел шаман племени, Тангата, по левую - вождь с Хату-Ити, молодой Хаританга.
- Они понимают наш язык, вождь, - кратко сообщил Ингоа, введя двоих чужеземок в тень навеса из пальмовых листьев, но Аватеа резким жестом призвал его к молчанию. Об этом он слышал от Илахевы. Об этой женщине она и говорила. Довольно с него разговоров о демонах! Теперь он сам будет с ними говорить.
- Мужчины из вашего рода хотели забрать вас с собой, но вы не пошли, - отрывисто произнёс вождь, и это было правдой: воины рассказали, что женщины сами отказались уходить вслед за морскими людьми, и Аватеа только что увидел, как они предстали перед советом вождей - вольно и свободно. - Вы принесли горе нашему народу. Вы принесли на Кауэхи только зло! Кто ответит за сорванный Совет Тохунга? Кто ответит за Илахеву, мою жену? Если она погибнет, ваш народ расплатится за нее кровью из ваших сердец, - резкий голос вождя не повышался, но звучал властно и грозно, оттого никто не смел перечить ему или прерывать прежде, чем он закончит. - Мои люди сказали, что вас не бросили. Вы остались здесь сами. Я хочу знать, почему.
Гневный взгляд вождя пронзил переносицу молодой бледной девушки и обратился к лицу длинноволосой женщины, о которой ночью так много говорила Илахева. Губы вождя скривились в пренебрежительной усмешке, а кулаки сжались, удерживая нарастающий гнев. И это - шаман? После тягостного молчания Аватеа посмотрел на того из воинов, кто успел хорошо изучить язык белых людей, и велел ему переводить его слова, если женщины откажутся его понять.
[nick]Avatea mai Kauehi[/nick][status]По воле предков и богов[/status][sign]- - - [/sign][icon]http://funkyimg.com/i/2GJU3.jpg[/icon][info]<i>Вождь племени кауэхи;<br> • • • • • • • • • • • • •</i><br> <a href="http://helm.f-rpg.ru/viewtopic.php?id=3414#p594541"><b>Аватеа из Кауэхи</b></a><br> • • • • • • • • • • • • •<br> 26^y.o. | Tⁿ | Tn | V^lvl<br>[/info][nick]Avatea mai Kauehi[/nick][status]По воле предков и богов[/status][sign]- - - [/sign]

Думала ли Эйдис, что когда-то покинет край, в котором родилась и выросла? Могла ли она представить, какие необыкновенные места предстанут ее взору. Эти невероятно изумрудные леса, яркие цветы и столь голубые море и небо. А песок белоснежный, по которому так приятно ступать ногам.  Воздух соленый и влажный. Он пах медовыми ароматами цветов, морской свежестью, пряными травами так разительно отличаясь от морозного воздуха фйельских гор, который врывался во внутрь, наполняя легкие холодом. И все же Эйдис порою тосковала по тем снежным вершинам, терявшимся в небесах, тосковала по дядюшке и тетушке, по кузине и кузенам. Как они там? В безопасности ли? Эйдис уже смирилась, что Фйель это ее прошлое, хранимое в глубине сердца, являющееся порою во снах. Яркий мир, который словно сами Боги в хорошем настроении решили сотворить, это ее настоящее и будущее.  Здесь было столько еще неизведанного. Например, впервые ей предстояло увидеть воочию  церемонию ежегодных предсказаний на острове Кауэхи.  Это была великая честь, что местные жители допускали чужестранцев к тому, что было для них свято. Эйдис была счастлива и благодарна им. Ей хотелось понять этих людей, понять, чем они живут, возможно, взглянуть на мир их глазами. И посещение подобной церемонии было одним небольшим шажком на пути достижения этой цели.  Костер неспешно потрескивал в ночной тишине, яркие звезды, которые здесь казались огромными, взирали с высоты. Новые созвездия. Здесь даже небо отличалось от фйельского. Эйдис постепенно засыпала. Вспоминая, как она впервые сюда ступила, вспоминая, как они с матушкой изучали растения здесь. Вспомнился и случай, когда просили ее руки. Легкая улыбка тронула уголки губ. Постепенно веки становились все тяжелее, и она заснула. Только эта безмятежность длилась не долго. Ее разбудили назойливые голоса
- Эйдис...проснись, - чья-то рука слегка потрясла ее за плечо.
- Ох, Фрэнк, влетит нам и от капитана, а ее папаша нас прихлопнет, - шептал другой.
- Папаша? Да нас эти аборигены выпотрошат, если поймают, - донесся трети голос, который принадлежал рябому Дину, которого Эйдис и увидела, открыв глаза. Рядом же с ней сидел Фрэнк и его глаза буквально горели. О, этот взор дочка Гектора Берга успела выучить. Взгляд азарта и знак того, что эти трое совершили явно что-то рисковое.
- Фрэнк? Что стряслось? - присаживаясь, поинтересовалась еще сонная ведьма.  - Чего вам не спится?
Фрэнк давно увивался за Эйдис, наверное, с того момента как они с Лагрис приплыли сюда. Но отвечать грубостью Эйдис не хотелось, она надеялась, что со временем Фрэнк сам потеряет интерес. А, наверное, надо было резко прекратить все его попытки привлечь ее внимание. Сейчас она это поняла очень отчетливо, когда пред взором предстала древняя чаша - артефакт, что бережно (хотя видимо не очень) хранили местные жители. Сон как рукой сняло.
- Вы что с ума совсем сошли? - шептала она, чтобы не привлекать ненужного внимания.  Взгляд устремился на древнюю чашу. "Ох, верно говорят. Благими намерениями вымощена дорога в места ужасные", - подумала ведьма. Было ли соблазнительно предложение пирата? Прикоснуться к силе? Бесспорно да. Однако каждый знает, что сила это не просто предмет. Для того чтобы пробудить силу, нужен ритуал. Но откуда это знать пиратам? Да даже если бы не нужен был ритуал, она бы не прикоснулась. Во-первых, любая великая сила требует подготовки, чтобы ею обладать. Во-вторых, красть силу у другого противоречило мировоззрению Эйдис. 
- Верните ее немедленно, и спрячь, чтоб не увидели, - она резко отодвинула руку Фрэнка с чашей. - Головы вам что ли свои недороги и наши? - Она обвела пиратов.  Дин закатил глаза, дескать, а я говорил. Гаспар недовольно хмурился. Взгляд Фрэнка несколько угас.  "Ох, чувствую, я об этом еще пожалею", - мелькнула мысль.
- Верните ее, чтоб никто и не заметил, что пропадала, - она едва уловимо коснулась руки Фрэнка. Любому человеку нужна мотивация, чтобы сделать что-то невероятное. - И сегодня на празднестве можешь меня угостить, - закончила она фразу. "Если только папуля раньше руки не переломает", - нрав Гектора Берга знали все. Фрэнк воодушевленно поднялся на ноги. И вся троица поспешила из лагеря.
- Проклятые бабы, - лишь донеслось до ушей ругательство Гаспара. Эйдис же уже не могла заснуть, прислушиваясь к тишине и надеясь, что все обойдется. Но, увы..
Едва только первые лучи коснулись вершин деревьев, из деревни местных жителей послышались крики, суматоха. Все это как волна приближалось в их сторону. Горе воры, не вернули чашу, а вместо этого, едва их увидели, рванули с ней в глубь острова. 
- Это все из-за меня, - произнесла Эйдис, когда ее нашла Лагрис и поведала коротко матери в чем дело.  Бежать? Нет, она не собиралась. Свои ошибки Эйдис привыкла исправлять, а за свою вину отвечать.  "Воистину мужчины часто думают не головой, а тем, что между ног", - процитировала она одну из ведьм, которой Лагрис помогала еще на Тиле. К тому же ей не хотелось, чтобы из-за нее горе рыцари из пиратской среды потеряли головы.  В результате церемония, что должна была стать праздником и шажком на пути понимания двух миров стала причиной раздора.  Пиратам пришлось уплыть, так у них еще хватило ума прихватить с собой молодую жену вождя. Что ж предстояло все исправить. Как? Этого она еще не придумала.
- Да, конечно, - кивнула она матери, но менее виноватой себя чувствовать не стала. - У нас должно все получиться. Нужно все исправить, пока хуже не стало, - молодая ведьма последовала за матерью и наставницей.  Едва они ступили под тень навеса из пальмовых листьев, как первое что привлекло внимание Эйдис  это молодой и яростный вождь племени кауэхи. И не удивительно, учитывая, что именно его жену пираты взяли в плен. Его ярость можно было понять,  хоть он и не повышал голоса, Эйдис хорошо чувствовала настроения людей. Он говорил, а ведьма лишь виновато опустила взор. Он спрашивал, кто ответит за все, что произошло? Матушка готова была расплатиться своей кровью, но ведь единственная кто была всему виною, была она - Эйдис. И смолчать уже не могла:
- Если нам не удастся все исправить и даже если удастся, но вы пожелаете, чтобы виновные понесли наказание, то за все произошедшее спрашивайте с меня. Лишь моя в том вина, - произнесла Эйдис, устремляя взгляд на вождя. Ее голос звучал тихо, но твердо. В нем можно было уловить и нотки вины, сожаления и нотки того спокойствия с каким говорит человек, понимающий все, что им было сказано. Ее вина - ее расплата. Не к чему, чтобы страдали другие. - Но прежде позвольте помочь, - поддерживая просьбу матери, закончила ведьма.

Местные жители в Новых землях жили своей жизнью. У них был свой уклад, свои взгляды. И в один день в их привычный мир ворвались они - люди из далеких земель. Эти чужаки принесли свой уклад.  Вождь же, как любой нормальный правитель, опасался такого вторжения, возможно, видел в нем опасность для своих людей. А что они чужаки сделали, чтобы показать, что нет опасности? Да Эйдис и Лагрис одни из немногих, кто уважал традиции местных племен, пытался не навязать им свой образ жизни, а понять их и возможно со временем сделать так, чтобы две разные культуры смогли мирно сосуществовать. Что же делали пираты, конечно же не все. Они воровали реликвии туземцев, навязывали им свой быт и почти не уважали быт хозяев этих остров, называя тех то черными обезьянами. Вот и сегодня трое пиратов лишь кинули очередной камень в воду, от которого пошли волны. 
Примерно о том же говорил вождь мохо-нао, насколько его можно было понять. Все что сказал шаман: "Так было суждено" и в этих таких простых словах звучала великая мудрость и великая сила. Да нужна невероятная сила, чтобы бороться, но иногда еще больше усилий нужно, чтобы понять и принять.  Эйдис, не смотря на свой юный возраст, это хорошо понимала. Возможно не в полной мере как умудренный годами старик.
Спокойствие вождя было напускным и это особенно стало явно после его слов. Он жаждал мести, его долг, его кровь, его сущность кричали об этом. Как разрешить такую ситуацию? Как сделать так, чтобы все хотя бы остались в живых? Было понятно, что наказания не избежать.  Эйдис верила, что пираты не тронут  Илахеву - ту молодую девушку, что была женой Аватеа и была немногим старше самой Эйдис. Она верила, что хотя бы отец не допустит подобного. Более всего не хотелось войны между пиратами и туземцами. Никто не выиграет от этой войны, а сколько напрасно будет потерянно невинных жизней. Считала ли она капитана Моргана и отца трусами? Нет. Отступление не всегда есть трусость и можно было быть уверенным, что пираты просто так не уплывут.
Когда темные глаза вождя скользнули в сторону Эйдис, она превратилась в слух, но взгляда не отводила.  Если человек отводит взгляд, значить ему есть, что скрывать.  Помыслы же юной ведьмы были чисты и она всем сердцем переживала, возможно, больше всех из-за ситуации и того, что все виной стала легкомысленность и бурлящая кровь пиратов, а причиной она.  Внимательно слушала речь вождя, не перебивая.  Но Боги хотела бы она, чтобы сердце могучего воина, яростно жаждавшего мести, успокоилось ее наказанием, но нет. Все было не так просто. И все же Боги им благоволили. Шаман, сила которого была подобной силе матери, и на которого изначально уповал вождь, видимо, своим почти безучастием дал понять, что не будет помогать, а значить Лагрис становилась полезной и поэтому их брали в этот поход по поиску виновных. Сказав, что Эйдис и Лагрис пойдут последними, вождь лишь дал понять, что их жизни не стоят ничего. Впрочем, это ни капли не удивляло. Собрание было окончено, но разговор нет. Уже без лишних глаз и ушей вождь Аватеа обратился к ним. Простой вопрос, на который и хотела она ответить изначально. Эйдис заговорила первой
- Это обычные молодые пираты, чья кровь порою горяча и затмевает им разум. Один из них всего лишь хотел привлечь мое внимание и решил, что чаша будет мне лучшим даром, что я жажду силы, какой обладает мудрый Тангата. Двое других ему лишь помогли в его безумстве. Именно поэтому я сказала, что моя в том вина. Лишь из-за меня, одолеваемые злыми духами, кои порой овладевают мужчинами, они это сделали. Не желали они причинить зла вам, достопочтенный Аватеа. Разве вы не были влюблены?  - Эйдис говорила спокойно, с нотками грусти и сожаления, старалась подбирать слова, ведь не так хорошо еще знала язык, чтобы говорить как на своем родном. Влюблены пираты, конечно, не были, тут скорее было обычное желание мужчины привлечь женщину. Но ведь неплохо будет немного слукавить, если это поможет. Помолчав немного, она все же решилась задать вопрос, вспоминая слова вождя. - Позволишь ли ты спросить. Ты говорил, что духи рассудят справедлив ли ваш гнев. А что если боги не возжаждут расплаты? 
Ее интересовал этот вопрос, как и тот каким образом  вождь поймет, как рассудили духи, но этот вопрос она решила оставить на потом. Возможно, матушка знала ответ. Это было их шансом спасти жизни трех непутевых пиратов. Тогда возможно, все произошедшее не будет иметь плачевных последствий. Очень хотелось все наладить. Ведь в таком прекрасном мире, в котором хочется утопать, совершенно не хотелось видеть распрей и горестей. Хотелось, чтобы все плохое осталось в старом мире.  Наивные мечты ребенка? Но даже если это было так, то что плохого в том?

Аватеа смотрел на двух стоящих рядом с ним женщин таким взглядом, каким удостоил бы невиданного морского гада, попавшего в сети рыбаков племени, или причудливый комок водорослей, который прибили к берегу мятежные волны. У островного народа есть множество табу, в числе которых - наблюдение за неугодными формами жизни и выражениями божественного гнева, воплощенными в самых обычных вещах. Вождь всерьез задумался о том, чтобы пополнить ряд требующих искупления табу взглядами, обращёнными к этим чужеземцам. Даже смотреть на них - опасно для тена. Люди, пришедшие из-за моря, отличаются от племён своей природой: не только язык и обычаи у них иные, но и волосы, и кожа, и глаза, принимающие самые разные цвета. Сейчас две белые женщины смотрели на вождя своими светлыми глазами, и чем настойчивее были их взгляды, тем больше разъярялся Аватеа. Через черные глаза людей кауэхи и родственных племён взирают духи предков, проживших свои жизни на этих островах. Воля духов отражается в них так же, как отблески от пламени костра. Эти же светлые глаза чужеземок были пусты как воздух - вождь не видел в них божественной искры, как не было в них и понимания того, о чем они обе решились говорить.
- Чаша - это не дар для инородной otaota*, - с презрением бросил вождь, награждая молодую чужестранку хлестким взглядом сверху вниз. - Чаша - великое сокровище нашего народа, завещанное нам предками. Рука белого человека коснулась священной чаши и осквернила ее. Я не желаю знать о злобных духах, завладевших сознанием ваших мужчин. Все вы охвачены ими! Ваши люди увели с собой мою жену, посягнули на ее свободу. Это тоже проделки духов? Белая чужестранка не смеет спрашивать вождя о его чувствах, - отрезал он, раздраженно махнув рукой, отгоняя бесцеремонные расспросы девчонки. - Сердце вождя исполнено ярости, обращенной к твоему народу. Для твоих людей в нём нет любви.
Аватеа перевёл взгляд на белую шаманку. Его темные глаза широко распахнулись, ноздри гневно раздувались, и лишь великим усилием воли он сдерживал себя - нужно беречь силы перед охотой и расправой над ворами. Женщина говорила медленно, неуклюже подбирая слова чуждого ей языка, но вождь не стал тратить лишнее время на то, чтобы обращаться к переводчику - шаманка и без того говорила слишком много. И пока не сказала ничего, что могло бы усмирить нрав вождя или исправить чудовищное происшествие. После того, как Ингоа, старший из воинов, почтительно вложил в руку Аватеа копьё, он гневно ударил древком оземь.
- Что мне за дело до их испуга и глупости, женщина? Что за дело до этого моим богам? Твоя дочь спросила: что, если они не возжаждут расплаты? Твоя дочь думает, что наши боги позволят чужакам оскорбить их и унизить? Ни ты, ни твоя дочь не знаете наших богов. Вас не было здесь, когда наши предки вышли из морской воды и заселили эти острова! Вы не знаете, о чем вы говорите. На чужом языке вы пытаетесь говорить о том, что чуждо для вас. Довольно!
Вождь высоко вскинул подбородок, наблюдая за тем, как шаманка вдруг опустилась на колени, будто внезапно обессилев. Он замолчал и не позволил себе отвлекать колдунью, потому что уже видел подобное - во время ритуалов шаманом Тангата тоже порой овладевало такое бессилие. Женщины были многословны, но для себя Аватеа извлек из них болтовни всё, что ему было нужно: воров трое, один зачинщик и двое помощников, владели ими глупость и жадность, а люди, которые силой увели с собой Илахеву, ещё вернутся, если им дороги эти две белокожие, что остались на острове. Они вернутся, чтобы встретиться с ворами и увезти их на своей гигантской лодке прочь от гнева кауэхи. Теперь племя узнало и то, куда движутся воры, поэтому Аватеа не стал больше ждать - воины давно вооружились и приготовились, ожидая только знака вождя.
- Идём тропой на Орохена, - скороговоркой бросил вождь, и его приказ разнёсся по войску из двух десятков кауэхи, готовому сорваться с места в тот же миг. Вождь не испросил совета у шамана. Сейчас не время ритуалов, но время войны и грядущего сражения. И здесь Аватеа, а не кто-то другой из племени был наделен священным полновластием.
Воины двинулись вперёд: одно за другим смуглые мускулистые тела рослых островитян скрывались в джунглях, покидая залитое солнцем открытое место и углубляясь во влажную духоту тропического леса. Кто-то из воинов придержал обеих женщин, не позволяя им отправиться следом за вождем, удерживая на месте, чтобы выдержать почтительное расстояние от головы отряда.
Выносливые и сильные мужчины племени могли бы весь путь преодолеть бегом, но вскоре вождь позволил воинам перейти на шаг. Джунгли становились всё гуще, тропинка петляла, то и дело приходилось переступать через узловатые корни и ползучие лианы, но воины племени всё равно продвигались вперед с неумолимой быстротой и ловкостью, почти не нарушая тишины дикого леса.
- Белая шаманка описала скалу Поукаи, - сказал Аватеа старшему воину Ингоа, когда тот повиновался жесту вождя и поравнялся с ним в первом ряду войска. - Там должны остаться люди Фаатиу. Спроси шаманку, видит ли она кого-то из них в лагере. Белые люди не пройдут мимо места, где добывают солнечный камень, их жадность приманит его блеск. Спроси ее, не хотят ли они остановиться там и украсть у нас не только чашу, но и божественный металл, - Ингоа кивнул и отступил в сторону, пропуская вперед вереницу воинов, чтобы дождаться чужеземок, поспевающих за мужчинами в самом конце.
Поблизости от скалы-птицы Поукаи, названной так по имени бога-великана в обличье плотоядной птицы, глотающей людей, разбит лагерь золотодобытчиков, где под началом горняка Поукаи, назначенного еще отцом вождя Аватеа, трудились двенадцать человек, искупающие нарушенные табу работой на скалах. Там находят камни с вкраплениями солнечного металла, и воды спускающейся с гор реки порой несут золотой песок. Если беглецы наткнутся на лагерь, они смогут навредить ещё кому-то из кауэхи, а то и украсть лодку, пуститься на ней по руслу реки и с другой оконечности острова выйти в море через день или полтора дня пути. А там уже их встретят трусливые беглецы на огромной лодке с парусами, и чаша покинет землю Кауэхи. Передвигаться по воде куда быстрее, чем пробираться через джунгли, и поэтому Аватеа отчаянно надеялся: даже если чужаки набредут на лагерь, то люди Фаатиу дадут им отпор и не позволят ускользнуть раньше, чем их настигнет справедливая расплата.
Otaota* - девчонка (тен.).
[nick]Avatea mai Kauehi[/nick][status]По воле предков и богов[/status][sign]- - - [/sign][icon]http://funkyimg.com/i/2GJU3.jpg[/icon][info]<i>Вождь племени кауэхи;<br> • • • • • • • • • • • • •</i><br> <a href="http://helm.f-rpg.ru/viewtopic.php?id=3414#p594541"><b>Аватеа из Кауэхи</b></a><br> • • • • • • • • • • • • •<br> 26^y.o. | Tⁿ | Tn | V^lvl<br>[/info][nick]Avatea mai Kauehi[/nick][status]По воле предков и богов[/status][sign]- - - [/sign]