Небо было все еще ясным и голубым, словно орлевинский шелк, но солнце неуклонно сползавшее к горизонту уже выкрашивало теплыми предзакатными оттенками городские стены, покрывало сусальным золотом окна домов, а тени ежеминутно изменявшие форму, становились глубокими, неестественно вытянутыми, они расползались, постепенно поглощая город, квартал за кварталом. 18 июля 1443 года около пяти пополудни Этьен де Наварро, Граф Невершира проехал через главные городские ворота. Припасенная на случай дорожная грамота, свидетельствовавшая о его высоком положении и разрешавшая беспрепятственный и беспошлинный въезд в столицу так и осталась свернутой во внутреннем кармане дуплета. Стражники с первого взгляда различили в нем человека высокородного.
Однако, графский дорожный поезд был более чем скромен. Наваррский не любил привлекать внимание, выставляемое напоказ богатство считал лишним способом возбуждать в людях зависть и негодование, потому и среди знати имел репутацию человека несколько странного.
В просторной неброской на вид карете, запряженной четверкой лошадей наваррской породы, ехала леди Диана со своей камеристкой и мальчиком-пажом. Эскорт состоял полудюжины верховых стражников из гарнизона Наварры, во главе с сэром Жераром, крупным мужчиной с роскошной рыжей бородой и суровым лицом. В двух крытых фургонах ехали слуги, при них же находились сундуки и тюки с графскими гардеробами и утварью.
Наваррский решил вывести матушку в столицу, чтобы женщина могла немного развеяться: последнее время она, отвыкшая от светской жизни, все больше замыкалась в себе, уделяя слишком много внимания тускнеющим витражам воспоминаний о прошлом, нежели настоящему. Но леди Диана так утомила сына беспрерывными причитаниями о том, что ему нужно как можно скорее найти жену при дворе малолетнего короля, что Наваррский второй день ехал верхом. Его черный с алым подбоем плащ покрылся дорожной пылью, а на зубах уже скрипел песок. Все о чем мечтал граф, была бадья с горячей водой. Первая половина июля выдалась жаркой, засушливой. На главном королевском тракте пыль от проезжавших торговых обозов и верховых стояла столбом, не позволяя дышать полной грудью. В столице же к вздымающимся вверх клубам пыли прибавилась еще и канализационная вонь, отвратительно щекочущая ноздри, вызывающая порой тошнотворное чувство, сводящее желудок.
Наваррский тронул пятками бока своего черного жеребца по прозвищу Голиаф заставляя того перейти на быструю рысь. Графу не терпелось поскорее убраться из кварталов примыкавших к воротам и городской стене, так что спустя несколько минут подковы звонко застучали по брусчатке, а колеса кареты загремели, словно мельничные жернова.
Колокола собора на Вусторской площади звучно объявили о начале вечерней мессы. Само остроугольное, вытянутое здание собора вздымало свои шпили вверх, в предвечную высь, словно в стремлении постичь истинное величие божьего замысла. Разноцветная же толпа устремлялась внутрь, в темный прямоугольник центрального портала, точно в чью-то разинутую пасть. Каждый здесь хотел замолить грех или выпросить для себя милости у богов.
Наваррский остановился возле молоденькой девушки-цветочницы и не спешиваясь купил у нее букетик нежных фиалок для матушки. Она немного обиделась на сына за то, что тот раздраженно реагировал на разговоры о женитьбе. Наваррский чувствовал свою вину перед пожилой женщиной и желал извиниться. Получив очаровательный букетик леди Диана расчувствовалась и позволила сыну поцеловать свою руку, что означало что она полностью прощает его неучтивое поведение.
Графская процессия пересекла площадь и двинулась вниз по одной из примыкавших улиц, притягивая к себе любопытные взгляды уличных зевак и проехав еще несколько кварталов остановилась возле небольшого прекрасного особняка. Въехав во двор Наваррский наконец-то спешился, не дожидаясь пока кто-нибудь из слуг придет ему на помощь. Графу не терпелось размять ноги.
Наваррского на пороге дома встретил господин почтенных лет, одетый в скромное темное платье. Звали этого человека мэтр Эрсан. По происхождению гасконец, как и сам Наваррский, Эрсан был доверенным лицом графа и нотариусом семьи. Несколько недель назад он прибыл в столицу по делам благородного дома де Наварро: граф поручил мэтру Эрсану подыскать подходящий дом. Сам Наваррский остановился бы и на постоялом дворе, его не стесняли походные условия, но он не мог и в мыслях допустить, что леди Диана должна жить в гостинице или ютиться в съемной квартирке с одной лишь служанкой. Потому Наваррский предпринял все, чтобы пребывание его матушки в столицы было приятным и соответствующим ее социальному положению.
Так был приобретен двухэтажный особняк на улице Солсбери Роу, небольшой, но уютный, в тихом зеленом квартале, напоминающим Наварру. При особняке имелись конюшня, флигель, где можно было разместить стражников, винный погреб и даже часовенка в живописном саду, пестрящем благоухающими розовыми кустами.
- Милорд, - нотариус учтиво поклонился, - рад видеть вас в добром здравии. Мы вас с нетерпением ждали. Ваши покои готовы, чтобы вы и леди Диана могли отдохнуть с дороги.
Наваррский кивнул в ответ.
- Мэтр Буланже, я вижу, вы в точности исполнили мое поручение.
- Конечно, милорд. Иначе и быть не могло. Пришлось нанять нескольких слуг, чтобы все привести в соответствующий вид. Не думал, что вы привезете своих из Наварры. Я сегодня же дам нанятым расчет.
- Нет, не нужно. Слуги могут остаться. С нами приехало только шестеро.
- Как вам будет угодно, милорд, - Эрсан поклонился.
Между тем жизнь во дворе закипела. Слуги деловито сновали туда-сюда, словно рабочие муравьи, затаскивая в дом графские вещи, распрягали лошадей, Наваррский подал руку матери, помогая ей выйти из кареты. Камеристка и паж выбрались следом. Камеристка прижимала к груди сундучок с драгоценностями графини, мальчик-паж держал длинную черную коробку, которая была для него явно тяжелой. Наваррский пожалел мальчонку и забрал у него ношу.
Наваррскому хотелось осмотреть особняк, но он здраво рассудил, что еще успеет это сделать. Отправив мать отдыхать в ее покои в западном крыле дома, он потребовал приготовить себе купель, чтобы ополоснуться с дороги. Он бережно погладил Голиафа по широкой бархатной шее и оставив его на попечение двух нанятых конюших отправился на мужскую половину.
Слуги уже поставили в спальне большую деревянную купель постепенно наполняя ее горячей водой
- Милорд, какие будут распоряжения насчет ужина? - в дверях возник высокий худощавый мужчина, камердинер, приехавший из Наварры с другими слугами.
- В восемь. Скажи, чтобы не накрывали в столовой. Я буду ужинать в кабинете.
Камердинер, завидев, что граф порывается снять с себя дорожную одежду пропитавшуюся человеческим и конским потом, казалось, собравшую на себя всю дорожную пыль Харбрэя и Гасконии, собирался было прийти ему на помощь, но заметив недовольную гримасу на лице Наваррского только пожал плечами.
- Как пожелаете, милорд.
- Лукас, я пока еще в состоянии раздеться сам. На войне, знаешь ли, слуг нет.
Когда купель была готова, Наваррский через голову стянул с себя рубаху, уже утратившую свою белизну и и буквально выпрыгнув из подштанников плюхнулся в бадью. Приятная истома медленно наполняла тело, расползаясь по нему волнами тепла и принося долгожданное расслабление. Наваррский прикрыл выразительные светлые глаза и казалось, какое-то время дремал. Но эти спокойствие и безмятежность были внешними. мыслительный процесс в голове графа не останавливался ни на мгновение. События произошедшие в Наварре несколько недель назад причиняли Этьену де Наварро, графу Невершира сильное беспокойство. Граф не любил тайны. Точнее, он не любил, когда тайны были у него под носом, а он ничего о них не знал...
И вот такая тайна сейчас маячила в его поле зрения и он был готов из кожи вон вылезти, лишь бы ее разгадать. Дело в том, что графа ограбили. Само по себе лишь то, что какой-то воришка забрался в замок семейства де Наварро, было неслыханной дерзостью. Но любопытнее всего было то, вор не взял ничего, кроме старинного гобелена, висевшего в графском кабинете. Гобелен этот хоть и был ценным, но не настолько, чтобы на него посягать. Гораздо дороже были позолоченная чернильница, нож для бумаг или украшавшие стену клинки с ножнами, инкрустированными драгоценными камнями. Но вора почему-то заинтересовал гобелен. Для семьи же он представлял ценность скорее историческую.
Гобелен был подарен Роберу де Наварро, основателю Наварры неким загадочным аббатом по имени Фариа в знак благодарности за спасенную жизнь. Семейная легенда гласила, что граф Робер де Наварро, прадед Этьена в третьем колене проезжая через Байонскую рощу, наткнулся на четырех разбойников, которые вознамерились расправиться с клириком то ли ради нескольких медяков в его кошеле, то ли по какой другой причине. Робер де Наварро, будучи человеком истово верующим, вступился за аббата и схватившись с бандитами заколол троих, четвертый же бросился прочь. Так Фариа был спасен. Человек он был умный, образованный, прозорливый и сразу привлек к себе внимание графа. Они скоро сдружились и аббат часто гостил в графском доме.
О краже Этьен де Наварро рассказал в письме своей кузине Флоренци, младшей и самой прелестной из всех дочерей сэра Самюэля де Наварро. Девушка недавно стала фрейлиной при дворе в Хайбрэйе. Наваррский был с ней в самых теплых и доверительных отношениях, опкаяя как младшую сестру. От нее он получил ответное послание.
"Дорогой Этьен, с превеликой радостью получила твое письмо. Очень скучаю по родной Наварре, по всем своим родным. Здесь, при дворе жизнь кажется такой веселой, суетной, переменчивой. Здесь каждый день что-то происходит. Но все же мне иногда не хватает той умиротворенной и душевной обстановки, которая царит у нас в Наварре. Я надеюсь, что в скором времени смогу навестить почтенных моих родителей, тебя и милую тетушку Диану. Надеюсь ее здоровье физическое и душевное состояние не вызывает беспокойства. Она писала мне несколько раз, жаловалась на мигрени и на то, что ты отказываешься жениться. Это очень сильно ее печалит. В одном из писем я заверила ее, что когда ты приедешь в столицу, я непременно познакомлю тебя с кем-нибудь из своих подруг, среди них есть бесподобные красавицы, очень достойные молодые леди. Кто-нибудь обязательно придется тебе по вкусу.
Рассказанная тобой история о краже фамильной реликвии очень меня опечалила. Это возмутительно! Но не поверишь, милый мой Этьен, я совсем недавно видела очень похожий гобелен в доме вдовствующей графини Дарингшира, леди Кристиана Ларно. Она приглашала меня на несколько дней в свое поместье. Я увидела в одной из комнат тот гобелен, точь в точь, как наш. Леди Ларно рассказала, что с ним связана какая-то жуткая тайна. Все это так захватывающе и пугающе, я словами передать не могу. Теперь, когда я узнала о том, что наш гобелен был украден, думаю, ты всенепременно должен увидеть тот, что в доме графини. Я попрошу ее устроить тебе прием. Кстати, леди Ларно очень деятельная и умная женщина. Она тебе понравится, вот увидишь.
Здесь при дворе есть очень много достойных и интересных людей. Но есть и такие, от которых у меня мурашки по коже, словно они не настоящие, не живут, а только все притворяются живыми. И словно они все время что-то замышляют за спинами других. Я их боюсь. Не знаю, может мне это только кажется. Леди Ларно говорит, что я маленькая чудачка.
Но ты не беспокойся, дорогой мой Этьен, меня тут никто не обижает. Наш род, несмотря на отдаленность Невершира от столицы, все же на хорошем счету. Когда ты приедешь, то сам убедишься. Я надеюсь, что очень скоро. Однако, некоторые дворяне, особенно барон Н*** и его окружение распускали о тебе грязные и опасные сплетни. Ума не приложу, что за ссора у тебя вышла с этим бароном, кажется, он очень на тебя зол, но такое поведение с его стороны выглядит недостойным человека высокородного. Я надеюсь, ты с ним разберешься. Горячо обнимаю тебя, твоя кузина Флоренца".
Наваррский не был в восторге от известий о том, что Флор, как он ласково называл свою младшую кузину, вращается в обществе придворной интриганки, леди Ларно. Слухи об этой даме ходили самые разные.
Сидя в неумолимо остывающей купели граф принялся с силой натирать себя мылом, словно пытался смыть грязь придворных сплетен. О придворных интригах, хитросплетениях он знал не по наслышке.
А на столе в кабинете уже ждал ужин...
Отредактировано Etienne of Navarre (2017-10-16 13:31:30)
