Как это, "ты не благочестен"?
Ну вы сказали! Кто ж тогда?
С самим собой я очень даже честен!
Хотя вот с вами - пожалуй, не всегда.

Острые ощущения можно испытать даже во сне, особенно человеку азартному и склонному к приключениям. Например, вместо того, чтобы зарыться поглубже в мягкую перину, вытянуться во весь рост и безмятежно дремать, блаженно потягиваясь время от времени, можно придумать что-то куда более интересное. Как насчет того, чтобы всю ночь просидеть за верстаком, периодически клюя носом, но к рассвету все-таки заканчивая вытачивать деревянную ось для сломанной телеги, изогнутую под определенным углом для новых, нестандартных колес? Или, не производя ни единого звука, до первых лучей солнца отсиживаться под прилавком на опустевшей рыночной площади, потому что по пути к дому тебя поджидает лихая компания, участники которой не хотели делиться с тобой только что купленным вином, а ты, не спрашивая их разрешения, взял одну бутылку сам?
За свою насыщенную приключениями пятнадцатилетнюю жизнь Витто испробовал и второе, и третье, и даже, как ни странно, первое, хотя эдакая удача приходилась на его участь реже, чем хотелось бы.
Но сейчас занимался новый рассвет, знаменуя начало нового дня. Чем не повод решиться на новый эксперимент?
Например, приютиться на церковной скамье, упереться своими острыми локтями в такие же острые колени, опустить подбородок на ладонь и прикрыть глаза - всего лишь на секунду, не дольше!, - а потом резко вздрогнуть и очнуться от мимолетного забытья, когда начал крениться на бок и сваливаться со скамьи в церковный проход.
Именно это и произошло с незадачливым помощником изобретателя памятным утром 12 июля. Если точнее, множество интересных случаев происходило с ним и прежде, но сейчас Витто был в самом эпицентре одного из своих самых запоминающихся приключений.
Он странствовал по Орллее в поисках мастера де Ланца.
При этом миссию юноша преследовал самую благородную: помочь своему незадачливому наставнику (его самого бы кто наставил на путь истинный!) справиться с загадочной и, конечно, опасной тайной, распутать которую его снарядил сам Понтифик, как своего уполномоченного легата. Не обошлось здесь и без участия графа Лореншира, Орллевинского лиса Адриано Грациани, и как раз накануне Витто встретился с его прелестной дочерью, а потом уже набрел на одинокую церквушку близ Авелли, куда его направила лучезарная леди Лукреция. Приняв самоотверженного путника радушно и приветливо, давняя подруга (и, между прочим, возлюбленная) маэстро помогла ему всем, чем смогла: включая плотный ужин, румяные горячие пироги, свою доброту и информацию, которая была необходима Витто в его изысканиях, как воздух.
Накануне исчезновения маэстро никак не хотел оставлять подмастерью даже малейшие намеки о том, куда ему предстоит отправиться и что нужно будет сделать. Сторонний наблюдатель, не знакомый с Николло де Ланца, вполне мог бы поверить растерянному выражению лица этого взъерошенного чудака-изобретателя и тому, что он сам понятия не имеет о цели своего странствия, однако Витто, уже пять лет работающий вместе с маэстро, слишком хорошо знал, как в его исполнении выглядит неумелая ложь - или хотя бы даже утаивание важных новостей. И тогда, накануне убытия в Авелли, мастер изводил себя, совершенно не представляя, куда спрятать собственный взгляд от наблюдательного мальчишки, которого его черт дернул взять к себе в ученичество еще в самом раннем возрасте.
Мастер хитростей, уловок и, что уж тут таить, шантажа, Витто ухитрился выудить кое-какие сведения из отчаянно сопротивлявшегося изобретателя, и оставшуюся картину собирал уже по крупицам. Для этого пришлось оставить мастерскую в Лирэфии, закрыв обитель смелых идей на неопределенный срок и повесив на дверь увесистый замок, и отправиться в Авелли - туда, куда указали туманные намеки мастера де Ланца. Проговорившись, он нарушил слово, данное Его Святейшеству, и Витто искренне верил в то, что это произошло не случайно. Раз уж он разжился этой секретной информацией, как можно было усидеть на месте и даже не попытаться отправиться на помощь тому, кто (кое-как, конечно, но всё-таки) заботился о нем и за пять лет стал куда больше, чем просто наставником и работодателем, - самым настоящим, верным, лучшим другом?
Изобретатель покидал мастерскую в растерянных чувствах и будто даже не надеялся на успех. Тем нужнее ему лишний шанс на победу, а его мог принести только подмастерье - на собственных плечах, под копной своих буйных кудрей.
Иначе говоря, одна голова - хорошо, а две - попросту необходимо!
Итак, отправные точки поисков, которыми располагал Витто: Авелли и загадка, связанная с данактийским монашеским орденом.
Не так-то много? Достаточно, если набраться решимости, вооружиться смекалкой и искренне захотеть помочь другу!
Совет Лукреции Грациани привел Витто сюда, под своды этой скромной церкви. Он покинул ее убежище за полночь в сопровождении пары гвардейцев, которых светлая Леди Лореншира милостиво снарядила в помощь подмастерью изобретателя. Сейчас эти бравые молодцы, должно быть, отсыпались где-то в церковном дворе, наверстывая упущенное за бессонную ночь.
Витто, который религиозностью не отличался и с церковью соприкасался редко (в отличие от своих родителей - вдохновенных петерианцев, которые отчасти и отбили у мальчишки интерес к религии, местами перегибая палку со своими верованиями), наивно полагал, что местный священник, который, по словам Леди Лукреции, находит удовольствие в том, что рассказывает всем желающим легенды и загадочные истории о таинственных церковных подземельях, примет его в любой час ночи и дня. Да с распростертыми объятиями, готовый тут же выложить все, что только знает!
Или "добродетель" - это про другое?
Как бы то ни было, подмастерье зря пустился в путь после полуночи. Он мог бы спокойно заночевать в поместье, где оставалась Леди Грациани. Не то чтобы его приглашали, но конюх был настроен вполне благожелательно и к юному всаднику, и к его усталой кобыле, и наверняка позволил бы им обоим дождаться утра под крышей конюшни. Зарыться в мягкую душистую солому и... Но ведь каждая минута на счету!
Витто со вкусом зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью. Но вслед за этим он уронил руку вниз, и она безвольно повисла, пальцами едва не цепляя мраморный пол церкви. Вторая ладонь все так же подпирала подбородок, и юноша откровенно дремал, пока скамьи заполнялись немногочисленными особенно набожными авеллинскими прихожанами. Каким бы милосердным и добросердечным человеком ни был этот священник - а разве не принято, чтобы они все такими были?, - встречаться с запыленным от долгой дороги юнцом, вывалившимся из седла, в котором провел последние три дня, он не торопился. Больше того: он даже не увиделся с ним, потому что, как было сказано в ответ на вопрос подмастерья, "Святой Отец готовится к утренней службе и никак не может вас принять. Подождите до ее окончания или..."
"...проваливайте на все четыре стороны, сударь", - себе под нос ворчал Витто, ступая под своды церкви и устраиваясь на предпоследней скамье, подальше от кафедры и алтаря. Он планировал прослушать службу в полудреме, заодно слегка отдохнув с затянувшейся дороги, а после сразу же, не теряя ни минуты, застать священника, как говорится, "тепленьким" и изъявить пламенное желание внимать всем байкам и легендам о здешних церковных реликвиях, которые он только сможет припомнить.
Но сейчас этот хитрый план только начинал воплощаться - служба вот-вот начнется. Витто еще раз сладко зевнул, уже не особенно прикрываясь, ибо мало кто из благородных прихожан обращал внимание на сонного мальчишку в дорожной одежде, явно не принадлежащего их кругу. Он уже прикрыл было глаза, но почувствовал, как скамья легонько пошатнулась, будто кто-то занял место рядом с ним, ближе к противоположному краю. Подмастерье встрепенулся, как вспугнутый взъерошенный воробей, и закрутил головой по сторонам. Источник беспокойства обнаружился по левую руку - место на его скамье заняла прехорошенькая юная леди. Бежевое платье, легкая вуаль, прикрывающая лицо, и россыпь жемчуга, украшающего точеные запястья и очаровательную изящную шейку. Перламутровый камень сам по себе казался скромным, но такое щедрое его скопление Витто доводилось видеть, пожалуй, в первый раз за всю жизнь.
Если леди и обратила внимание на своего соседа - обладателя спутанных буйных кудрей, одетого в поношенную короткую куртку, - то не подала виду. Она благочестиво сложила руки на коленях и, видимо, намеревалась с головой погрузиться в церковное действо и в собственную добродетель. Всё должно было вот-вот начаться: священник уже показался за кафедрой и был готов вещать своим хорошо поставленным, ясным голосом. Во всем его облике сквозила серьезность и одухотворенность, и, едва на него взглянув, Витто сообразил, что служба наверняка затянется - человек с таким лицом не станет пренебрегать своими священными обязанностями.
Из груди подмастерья вырвался протяжный вздох.
Не сомневаясь, что его догадка подтвердится, он все же решил узнать все наверняка. Нужно ведь хотя бы понимать, как рассчитывать свой сон на церковной скамье? Сиденье было жестким, но хотя бы не ходило ходуном, как спина лошади, и это уже радовало непривередливого ученика изобретателя.
- Псст! Простите, миледи! Прошу прощения, э... - "эй!", чуть было не окликнул Витто, но вовремя захлопнул рот, вращая глазами по сторонам. Статус присевшей рядом дамы едва ли позволял окликнуть ее залихватским "эй!". Но, к счастью, его театральный шепот не потревожил собравшихся, и поэтому подмастерье встряхнул головой, прогоняя сонливость и проясняя сознание, а затем, незаметно пододвинувшись по скамье чуть ближе к соседке, деликатным шепотом обратился к ней еще раз.
- Миледи, я сожалею, что мне пришлось взять на себя дерзость вас отвлечь, - издалека начал он, с интересом всматриваясь в светлую вуаль в попытке угадать черты лица или хотя бы возраст девушки. - Но я вынужден воззвать к вам о помощи. Прошу, миледи, скажите мне, как долго будет идти эта служба?
"И успею ли я как следует выспаться под песнопения и нравоучения?" - про себя саркастично добавил Витто. Но при этом вид он сохранял самый уместный, навесив на свое лицо выражение кротости и смирения, - насколько это позволяли его хитрые глаза.

Отредактировано Vittorio Vestri (2017-08-14 20:35:35)

Встречать не доводилось до сих пор
Мне женщин, что чужую жизнь в себе носили.
Взволнован этим я и даже горд!
Хотя постичь природы женской тайну я бессилен.

Долго гадать не пришлось: очень скоро девушка сама расправилась со своей вуалью и, откинув ее, воззрилась на своего собеседника. Воззрилась, надо сказать, вполне очаровательными глазами, в которых, на удивление, не было раздражения, хотя ее и отвлекли от такого в высшей степени сосредоточенного занятия, как молитва. И не только глаза; сами черты ее лица были выразительны и красивы. Высокий лоб, бархатная кожа, легкий румянец на щеках - если учесть еще и жемчуга, которыми барышня была усыпана едва ли не с ног до головы, можно было безошибочно судить о ее высоком положении, аристократическом происхождении и пребывании в добром здравии.
Она могла бы смерить подмастерье изобретателя презрительным взглядом сверху вниз, скривить губы и вообще ничего не ответить - порой встречаются миледи из высшего сословия, глядящие на всех, чьи пальцы не унизаны перстнями, будто на назойливых, да еще и мерзких на вид насекомых. Но эта девушка отозвалась, понизив голос до шепота, и ее тон показался Витто достаточно благожелательным. Ох, как глупо было бы ограничиться одной только репликой, с такой-то удачей!
Воодушевленный, он пододвинулся по скамье еще ближе к незнакомке, глядя в ее глаза и сияя бесхитростной улыбкой - самой невинной из своего обширного арсенала.
- О, целый час! - недюжинный актерский талант подмастерья пришелся весьма кстати. А не будь его, в этой фразе вместо воодушевления явственно прозвучал бы трагизм. Ждать целый час! Постепенно Витто начинал разочаровываться в своей идее перехватить священника прямо после службы. Ведь не стал бы он оставаться здесь, в церкви, до самого заката? Нет, непременно вышел бы из-под этих сводов, а сам юный странник мог бы тем временем растянуться в церковном дворике на траве, еще влажной от утренней росы, со всем подобающим комфортом, и как следует отдохнуть после изматывающей дороги. Этим и занимались сейчас гвардейцы, которых леди Грациани отрядила в сопровождение, - в этом Витто был более, чем уверен. Бравым воякам только дай шанс - тут же разобьют лагерь, развалятся вокруг костра и примутся травить байки. На всё это подмастерье насмотрелся во время своего путешествия в Авелли, когда ему посчастливилось встретить кардинала и его вооруженную свиту, которые выручили его из одной неприятной передряги. Как раз картина их лагеря, разбитого на ночном привале, и пришла на ум Витто при мысли о графских гвардейцах. Хотя, в целом, ему нечего дурного было сказать о солдатах: сильные, выносливые мужчины делали свою работу добросовестно и старательно. Отдохнуть случая не упускали, но кто ж его упустит?
Да кто угодно! Но точно не помощник изобретателя, (иногда) ответственный не в меру. Его собственная сознательность и стремление обставить все лучшим образом как раз и привели сюда, на жесткую церковную скамью, на которой предстояло провести ближайший час, а то и больше - если у священника, на беду, будет славное настроение.
Витто тяжело вздохнул, поморщился, еще раз безмолвно досадуя на самого себя, а затем вновь обратил взгляд к сидящей на той же скамье девушке и щедро одарил ту очередной улыбкой. Ладно, жесткое сиденье - еще не самое худшее, что ожидает его в этом путешествии в поисках маэстро. Так ведь? Еще и компания подобралась такая приятная...
- Я-то думал, у священника всегда одно и то же настроение. Разве Отец-Создатель позволил бы ему вести службу в мрачном расположении духа? - запоздало подумав о том, что его слова могли прозвучать резковато для окружающей обстановки, Витто покосился в сторону невозмутимой пожилой пары, сидящей впереди них. Те не отреагировали, но юноша все же предпочел напустить на себя самый благонравный вид.
- Ваш ответ помог мне усмирить моё... - осекшись на полуслове, подмастерье проследил за жестом девушки, когда она положила ладонь на живот, и не очень вежливо ойкнул, только теперь заметив округлость под дорогой тканью ее платья. Оказывается, ему довелось говорить с будущей матерью! Это открытие отчего-то повергло Витто в легкую растерянность. Бывает, говоришь себе с человеком, не задумываясь, считая его точно таким же, как ты сам: две руки, две ноги, голова, что-то соображающая, в лучшем случае... А тут - молодая женщина, будущая мать, внутри которой ерзает и копошится новая жизнь! Может быть, именно растерянность стала причиной для изменения тона юноши - после паузы его шепот стал чуть более деликатным и почтительным. - ...моё нетерпение, монна. Я, видите ли, здесь не случайно. Я жду аудиенции у Его Преподобия. Личной, - весомо заметил Витто, слегка склонив голову и многозначительно вздернув брови, глядя на собеседницу исподлобья и увлеченно важничая. - И вы правы: вполне возможно, от этого зависит моя жизнь и жизнь еще одного замечательного человека. А кому, как не вам знать ценность жизни, миледи, - с уважением закончил подмастерье, вновь покосившись на выпуклый живот беременной дамы.
Прихожан в стенах церкви было не слишком много, и кто-то из сидящих впереди всё-таки уловил тихий шепот с задних скамеек: Витто перехватил негодующий взгляд какой-то дамы с седыми волосами, собранными на затылке в высокую прическу, и поспешно возвел взгляд к куполу, для пущей убедительности складывая руки у груди в молитвенном жесте.