О, путник! Тебя ожидает
Немало в пути передряг.
Пусть знает, кто зло замышляет,
Что ты не такой уж простак.
- Не нравится мне этот щенок, ему палец в рот не клади...
- Согласен, идея так себе, особенно для правой руки, - огрызнулся Витто, не отвлекаясь от своего занятия: он сидел у костра и сосредоточенно строгал добротную длинную палку, своим карманным ножом превращая ее в эдакое подобие маленького копья. Солнце скрылось, в воздухе повисли серые сумерки, и трава была уже влажной от выпавшей ночной росы. Руки подмастерья продолжали ловко орудовать ножом, а сам он незаметно вскинул взгляд и исподлобья осмотрелся, оценивая обстановку и выражения угрюмых лиц, подсвеченных отблесками разгоревшегося пламени костра.
Лучшая защита - нападение. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Клин клином вышибают. И еще пара десятков мудрых изречений, подтверждающих неоспоримый факт: к неожиданностям лучше готовиться заранее, а врага - поражать его же оружием. Дорога из Лирэфии в Авелли - чрезвычайно бойкий и оживленный тракт, по которому ежедневно проходят караваны торговцев, отряды военных, группки моряков, только что сошедших на берег или, наоборот, направляющихся в авеллинский порт, и многие, многие другие путешественники, оказавшиеся перед необходимостью пуститься в это странствие. Верховые, кареты, телеги... товары, продукты, личные вещи путников, вплоть до дорожной одежды. Добыча. Чем больше странников, тем дорога безопасней? Бред! Чем оживленнее путь, тем более привлекателен он для разбойников: пользоваться этой востребованной тропой все равно не перестанут, а множество ее ответвлений и отростков гарантирует возможность выбрать удачное место для засады - каждый раз новое, - где можно притаиться в ожидании жертвы пожирнее. Пускаться в такое путешествие одному - все равно что играть в кости с самой Удачей и наивно ожидать, что она позволит тебе ее обставить. Новости о пропаже одиноких путников даже не бередили разгоряченные спиртным умы в таверне: услышав такую байку, только махнут рукой и бросят нечто вроде "ну и тупица" в адрес незадачливого путешественника-одиночки. Собраться группой, прибиться к каравану, упросить друзей отправиться с тобой вместе - первое, что требуется для путешествия. Лошадь и дорожный плащ - уже потом.
Пункт следующий: как не угодить к разбойникам? Проще простого! Нанять отряд вооруженных до зубов натренированных гвардейцев. Или еще проще: заранее отправиться в путь вместе с бандитами! Что и сделал Витто, сидящий теперь у костра с дюжиной бывалых контрабандистов, которые исправно курсировали между Авелли и Лирэфией под предлогом торговли пряностями, а на деле - поставляя в лирэфийские точки сбыта дурман разного вида и крепости. Осведомленные об этом заинтересованы в процветании предприятия, а не-клиентам и дела нет до какой-то очередной шайки ушлых бездельников.
Но появление осведомленного, не заинтересованного в успехе, а наоборот, подвергающего его угрозе, поставило контрабандистов в тупик. "Мелкий, но наглый такой, не отвяжешься", - жаловался потом один из шайки. Одной из точек сбыта в Лирэфии был - вот так удивление! - бордель под вывеской "Сумеречный Атлас", и, наведываясь туда время от времени (по делам исключительно серьезным!), Витто превосходно представлял себе положение дел и схему сбыта запрещенного товара. Подозревал он и о связи своего наставника, маэстро де Ланца, с этими бравыми ребятами, однако это было одной из тем, в которые изобретатель упорно отказывался посвящать своего ученика. Но у того есть и глаза, и уши, и бойкие шестеренки под буйной шевелюрой, позволяющие мальчишке видеть, слышать и соображать.
Несколько дней назад маэстро исчез из Лирэфии, скорее всего, в направлении Авелли. Его уход был обставлен тихо и скрытно, а некоторые подмеченные подмастерьем факты настораживали и подталкивали к очевидному решению: бедового художника и новоявленного легата надо выручать, иначе в свою мастерскую он уже не вернется.
Дело техники и вопрос времени: выйти на контрабандистов, поведать им о том, как часто они являются с очередной порцией товара и назвать парочку имен постоянных клиентов, а потом заявить, что, если эти сведения отправятся вместе с ним в Авелли, то там благополучно забудутся. Если же его с собой не возьмут, по крайней мере одной точкой сбыта станет меньше. И какой точкой! "Сумеречный Атлас", жемчужина Лирэфии!
Угроза не так страшна, чтобы на месте порешить шантажиста, а запрашиваемая им цена - не так уж высока. Одним всадником больше, одним меньше - какая разница? Даже, наоборот, приятное дополнение: можно взгромоздить на его лошадь мешок с зернами лирэфийского мака ("Все равно малец щуплый, кобыла будто порожняком идет"). Итак, теперь "ушлый паршивец" восседал у костра с ножом в руках и был погружен в собственные мысли, только изредка отвлекаясь на перебранки захмелевших спутников и выпады в его сторону - к ужину их фляги наполнялись чем покрепче. Мысли Витто были обращены к цели его путешествия: он отправлялся в загородный особняк, в укрытие Лукреции Грациани, в надежде на то, что Лоренширская леди прольет свет на передрягу, в которую вляпался маэстро. Но воспоминания о белых лентах в длинных рыжих девичьих волосах прервал грубый оклик.
- Эй, заморыш! Что у тебя в руках? Нож? Какой-то знакомый нож... Ну-ка, покажи?
В мгновение ока Витто взвился на ноги и оказался лицом к лицу с Джузеппе, угрюмым здоровяком, который чаще всех ворчал в сторону навязанного спутника. Открытая неприязнь сквозила в его взглядах и небрежно брошенных грубых фразах, а теперь, уставившись на нож, зажатый в пальцах подмастерья, головорез выглядел даже торжествующе.
- Ба-а! Честной народ, смотрите: тот самый нож, которого я с месяц назад хватился! Ну, тот, с зеленой рукояткой, Мауро, помнишь? Надо же, сам меня нашел. А я еще думал: на рынке оставил или у девок в борделе?
"В борделе", - хотелось процедить сквозь стиснутые зубы юному ловкачу, который в самом деле стянул нож у одного из клиентов, проходя мимо приоткрытой двери и не удержавшись от соблазна при виде опрометчиво оставленной на виду вещицы. Мауро, к которому был обращен вопрос Джузеппе, промычал что-то утвердительное.
- Ну, щас я тя... Щас тебе мало не покажется...
Пригнувшись, держа наизготовку нож, юноша был напряжен, как сжатая пружина. Он легко отскочил в сторону от медвежьего выпада контрабандиста, нетвердо стоящего на ногах, и сверкнул на него глазами. Тот, размахнувшись, обеими руками заграбастал воздух, и поток его ругательств захлебнулся в звонком смехе Витто.
- Тебе нож ни к чему, умелец! На ногах даже не стоишь. Сказал бы мне спасибо, а то сам бы на него и напоролся! - выкрикнул он, моментально распаляясь. Притихшие было бандиты заворчали, темная людская масса вокруг костра пришла в движение. Кто-то хохотал, дивясь ловкости "мелкого дьявола", кто-то советовал Джузеппе отобрать у мальчишки нож и по самую рукоятку засадить ему в...
- Да придавить его, и дело с концом, - выплюнул еще один, не поднимаясь со своего места у костра. Витто резко повернулся в его сторону и зацокал языком, укоризненно грозя зажатым в руке ножом. За своими кривляниями он мелкими шажочками отступал к своей лошади, стоя дремавшей на самом краю круга света от костра.
- Дорогие господа, мне в удовольствие делить этот путь с вами, правда! - проникновенно признался Витто, приложив левую ладонь к сердцу. Джузеппе, решивший больше не пытаться поймать мальчишку руками, угрожающе вскинул в воздух пылающий факел. - Но хорошего, как водится, понемножку... Надеюсь, уж не свидимся, чао!
Быстрее, чем бандиты успели среагировать, подмастерье вскочил в стремена и от души ударил кобылу пятками в бока; та, ошарашенно заржав спросонья, тут же ринулась прочь, напролом сквозь густые кусты под шум ломаемых веток. Хохоча как безумный, Витто пригнулся, распластавшись вдоль лошадиной шеи, и только подгонял ее новыми тычками острых пяток, слыша вдогонку пьяные вопли.
- Еще и мак спёр! Мешок мака! За ним, держи чёрта!
В самом деле! Мешок был всё еще привязан сзади к седлу поперек лошадиного крупа. Это еще больше развеселило молодого пройдоху, и он громче залился смехом, предпочитая не думать о том, куда его несет перепуганная лошадь и как проделать остаток пути до Авелли, лишившись покровительства своих спутников, пусть и сомнительных. Но те так просто не сдавались: по крайней мере полдюжины контрабандистов из числа самых трезвых вскочили в седло и погнали коней вслед за беглецом. Хлесткие кусты остались позади, и Витто приподнял голову, впервые посмотрев, куда понесло его кобылу. Та с трудом, неровными скачками взбиралась на пригорок, а на его вершине зоркий глаз подмастерья уловил движение: в сумерках на фоне серого неба вырисовывались очертания всадника в доспехах и накидке. Беглец оглянулся назад: шестеро преследователей скакали за ним по пятам, но были слишком увлечены изрыганием проклятий и пылом погони, чтобы приметить наблюдателя.
Мозг ученика изобретателя работал быстро. Каковы шансы встретить еще одну разбойничью шайку и угодить из огня да в полымя? Велик, но, если вслед за ним на пригорке повятся шестеро разгоряченных хмельных контрабандистов, между ними скорее завяжется свара, и можно будет незаметно ускользнуть и от тех, и от других. Витто еще раз пришпорил лошадь и решительно направил поводья прямо к фигуре на холме. А если это не бандиты? Одинокий всадник не выглядел оборванцем, по крайней мере, издалека. Минуя очередные заросли, скрывающие беглеца от наблюдателей, Витто извернулся в седле и ловко отстегнул мешок с компрометирующим товаром, оставив его катиться под откос, под копыта коней преследователей.
До всадника оставалось уже меньше сотни метров, и за его спиной Витто углядел головы других верховых в блестящих доспехах, не так близко подошедших к вершине холма. Два, четыре, шесть... семь... тринадцать...
- На помощь! Помогите, убивают! Грабят! - во всё горло завопил подмастерье. Простая арифметика всё решила за него. Не оставаться же на стороне заведомо проигравшей, еще и озлобленной на тебя до чертиков!
- Господин! О, господин, прошу, спасите, за мной гонятся бандиты! - задыхаясь, выпалил Витто, проносясь мимо всадника, натягивая поводья и разворачивая лошадь у него за спиной. Имея вид растрепанный и убедительно испуганный, но в целом невинный, мальчишка надеялся только на то, что всадники в доспехах не слышали, как еще пару минут назад он заливисто хохотал под холмом и умирать от страха, вроде бы, не собирался.

Чудны судьбы переплетенья,
Их разгадать не в силах мы.
Один лишь шаг нам до забвенья,
До света, памяти иль тьмы.
У Провидения подготовлено маловато моментов, способных лишить Витторио Вестри дара речи, которым природа одарила его сполна, но этот миг оказался как раз одним из них. Миг поистине незабываемый, когда взгляду беглеца открылась картина происходящего: целый отряд сверкающих доспехами гвардейцев вместо пары-тройки случайных всадников, на вмешательство которых он надеялся - в основном для того, чтобы подставить их на линию огня между собой и контрабандистами, а самому потихоньку унести ноги. Но поднять на защиту себя, любимого, почти целую армию, вооруженную до зубов и гремящую кольчугами? Какой масштаб, какой размах! Ай да Витто!
Еще не определившись между паникой и восторгом, подмастерье услышал оклик того самого всадника на красивом вороном коне, который привлек его внимание первым. "Откуда он знает и почему так уверен, что я украл?", - пронеслось в голове у мальчишки, но не успел он и рот открыть, чтобы обелить себя от несправедливого обвинения, как этот благородный господин - а, судя по тому, как он был одет и держался в седле, как раз благородным господином он и был, - опустил забрало своего шлема и обнажил меч. Звучно лязгнула сталь, острый клинок ярко сверкнул даже в сумерках. Его внимание переключилось на преследователей, и Витто с облегчением принял эту отсрочку: ответ на вопрос о воровстве этот бравый воин решил получить чуть позже. Всё вокруг него пришло в движение: гвардейцы начали перестраиваться, обходя мальчишку слева и справа, и его взмыленная лошадь затанцевала на месте, покусывая удила и кося глазом на своих мощных сородичей.
- Не влезай, - угрюмо предостерег один из всадников, оставшийся за спиной Витто. Тот круто обернулся и поспешно замахал руками, стремясь пригасить бдительность наблюдателя.
- Ни в коем случае, синьор! Мне что же, жизнь на белом свете не мила? Едва ноги унес! Уж думал, моя старушка, - он любовно похлопал по шее взятую напрокат в городской конюшне клячу, - не вынесет такой гонки. Но ведь спасла меня, красотка! А иначе я бы уже...
Витто осекся и моментально напрягся: лопатки холодила близость стального наконечника гвардейского копья. Воин приказал ему ехать вниз, к лагерю у костра, и сделал характерный жест, подсказывающий, что дважды объяснять не будет.
Но мальчишку поразила не перспектива возвращения к своим старым знакомым.
Его Преосвященство? Он ухитрился наткнуться на свиту епископа?!
Отношения с церковью у Витто не то чтобы не заладились, а попросту никак не сложились. Сын убежденных петерианцев, он с детства наблюдал смирение и благоговейный трепет перед самим столпом религии, но особенной пользы в этом не находил: семья его жила не слишком богато, а добродетель - не самое лучшее блюдо для обеденного стола с четырьмя голодными сорванцами и одним на всех неукротимым аппетитом. Поэтому родительского пиетета Витто не разделял, а с церковниками и вовсе предпочитал не пересекаться. В мастерскую изобретателя то и дело наведывались инквизиторские ищейки, именем Всевышнего грозясь отыскать среди чертежей и набросков мастера какое-нибудь несусветное непотребство, поэтому отношение к Отцу-Создателю и его прислужникам у подмастерья сложилось скорее настороженное.
Мальчишка внимательно осмотрел всех воинов, теснивших взятых в кольцо контрабандистов. От всех отличался только один, в наброшенной на доспехи накидке, и теперь, при свете догорающего костра, стало заметно, что она - насыщенного красного цвета.
- Это, что ли, епископ... - пробормотал себе под нос Витто, вмиг как-то присмиревший. Тот самый мужчина, который с ходу уличил его в воровстве. Очередная проказа, кажется, оборачивалась серьезнее, чем рассчитывал изобретательский ученик.
- Господин, это не мальчишка, а черт с рогами и копытами, - в сердцах рявкнул Джузеппе, шаря яростным взглядом по выросшей перед ним стене блестящих доспехов. Разглядев Витто в одном из просветов, он бессильно зарычал и погрозил тому гигантским кулачищем. Подмастерье боязливо поёжился, но исключительно для виду. Если в этот момент на него были устремлены взоры гвардейцев, испуг "несчастного ребенка" произвел бы на них как раз нужное впечатление. - Он стащил у меня оружие!
- Оружие? Всего лишь карманный нож, господа, у него лезвие не длиннее пальца, - встрял Витто, быстро сообразив, что надо оправдать себя как можно скорее, не давая контрабандисту шанса углубиться в подробности о борделе, шантаже и вынужденном сотрудничестве. - Они у костра напились и давай ко мне задираться, а ведь мне даже крольчатины с вертела не перепало! Слова им мои, видите ли, не понравились. Болтаю, говорят, много. Так и что теперь, убивать сразу, что ли? Вот я и схватил ножик, которым кролика разделывали: взгляните, много врагов таким оружием убьешь? - подмастерье выхватил многострадальный нож и вскинул его повыше, демонстрируя всем зрителям и будто дирижируя лезвием в воздухе, управляя вниманием публики.
Джузеппе запыхтел, аки разъяренный бык, и метнулся было вперед, но гвардейцы, получившие приказ "тыкать копьями" непокорных, быстро уняли его праведный гнев. Потеряв к нему интерес, Витто деловито спрятал нож на поясе и проводил взглядом статную фигуру в накидке. На алой ткани красовался диковинный герб в виде дракона, который подмастерье видел впервые. Шлем скрывал лицо мужчины, но отчего-то мальчишке казалось, что, стоит взглянуть этому человеку в глаза, сразу станет понятно, в самом деле он церковник или нет. В его понимании их всегда отличало какое-то... особенное выражение.
Как бы то ни было, он вел себя совершенно по-свойски: без раздумий спешился с коня и даже засмеялся, говоря с гвардейцем. В глазах Витто образу эдакого церковника-небожителя был нанесен еще один удар. Этот человек больше походил на воина и справедливого предводителя, чем на епископа и кардинала, но, судя по каменным лицам (они были скрыты забралами шлемов, но Витто не сомневался в их каменности), никто не считал высокие титулы обращения к нему какой-то шуткой.
Мужчина вернулся в седло и повернулся к оставленным в оцеплении контрабандистам. За его спиной костер алчно пожирал мешки с маком и плевался в темнеющий воздух яркими искрами. Кое-кто из пленных дельцов наблюдал за этим зрелищем с нескрываемой тоской.
- Его Высокопреосвященство может быть уверен в моей искренности, - Витто рискнул уцепиться за титул, только что произнесенный гвардейцем. Разыгрывая глубочайшее смирение, он низко склонил непокорную кудрявую голову. - Мы только повздорили с этими людьми, и все. Они бы меня поколотили, если бы я не удрал. И если бы не вы, - спохватившись, благодарно добавил подмастерье. Взятые в кольцо контрабандисты предпочитали молчать после того, как Джузеппе едва не получил тычок копьем в ребра. - Но больше эти грубияны-торговцы ни в чем не виноваты! - торжественно закончил свою речь Витто, сам восхищаясь собственным благородством. Он поднял голову и с высоты своей плохонькой клячи окинул пленных взглядом, в котором так и читалось снисходительное превосходство.

Отредактировано Vittorio Vestri (2017-07-25 08:57:40)

Да, обещания приходится держать,
Уж если ты служитель чести.
"Я обещаю," - мало лишь сказать,
Слова с делами оживают вместе.
Будучи все еще под впечатлением от собственного благодушия, Витто обвел глазами присутствующих и слегка приуныл: никто даже головы к нему не повернул. Взгляды исподлобья, которые метали в его сторону угодившие в оцепление контрабандисты, он предпочел игнорировать. Что будет по возвращении в Лирэфию? Все они прекрасно знают, как зовут мальчишку и откуда он, как знают и о том, что его наставник - гость "Сумеречного Атласа" и частый их клиент. Хотя, может быть, это, наоборот, смягчающее обстоятельство?
Решение епископа отозвалось вздохом облегчения, со стороны Витто в том числе. Все было бы куда хуже, обернись пустяковая кража прилюдной казнью в городе или массовой резней в лесу. "Точно церковник", - с уважением подумал подмастерье, искоса глядя на мужчину на вороном коне. - "Графы и разные там прочие господа не упустят шанса снести чью-нибудь голову с плеч, еще и безнаказанно - в отличие от него".
- Сочту за честь присоединиться к Вам, Ваше Высокопреосвященство! - почтительный тон даже не пришлось разыгрывать; мальчишка в самом деле был благодарен за это предложение. Представить, что всадники в доспехах уехали бы, оставив его на ночь в кругу обозленных торговцев... Витто встряхнул головой, отгоняя от себя эти мысли. Есть сцены, которые лучше не воображать. - Как раз в столицу мне и нужно.
Многообещающая фраза о еде стала просто апофеозом везения для вечно голодного ученика изобретателя. Он в очередной раз с благодарностью склонил голову и не поднимал ее до тех пор, пока церковник и его свита не проехали мимо. После этого, оставшись одним из последних, он обернулся к кучке контрабандистов, жмущихся к догорающему костру и выглядящих при этом довольно жалко.
- Господин велел вернуть нож, благодарите господина, - теперь уже с явно наигранным придыханием объявил Витто, выхватив нож из-за пояса и быстро прицелившись, щуря один глаз. Кто поразумнее - предусмотрительно отступили за деревья. И сделали правильно, ибо метание ножей - искусство, в котором подмастерье неплохо преуспел. Джузеппе, впрочем, не пошевелился. Не сводя взгляда с лица мальчишки, он сплюнул на землю и ухмыльнулся. Но ухмылка его угасла в тот самый момент, когда метко брошенный ножик воткнулся в землю в паре дюймов от носков его изношенных ботинок. Он машинально отскочил назад, теряя прежнюю невозмутимость, а Витто, хохотнув, поспешил пришпорить лошадь и вклиниться в один из передних рядов гвардейцев.
Идти далеко не пришлось: вскоре процессия оказалась на просторной лесной опушке, и всадники спешились, чтобы подготовиться к ночлегу. Все их действия были слажены и отработаны; походы явно были этим воинам в привычку. Его помощь здесь никому не требовалась, поэтому Витто предпочел оставаться как можно менее заметным: он отвел свою лошадь на самый край поляны и, вытащив из-под седла дорожный плащ, расстелил его здесь же, на траве. Плащ этот он не надевал, а использовал только для ночлега на земле: вещь принадлежала маэстро де Ланца и была ему безнадежно велика. Но, сидя в стороне и тихонько наблюдая за действиями на поляне, Витто вскоре сообразил, что никто здесь не станет заботиться о его благополучии: вытащили из лап злопыхателей, и ладно. Гвардейцы разоблачались, меняя свои блестящие доспехи на более легкую одежду, разводили костры, переговаривались и посмеивались. Когда над лагерем поплыл упоительный аромат вареного мяса, подмастерье счел это негласным сигналом к действию. Он поднялся на ноги, одернул свою короткую походную куртку, пригладил взъерошенные кудри (исключительно для вида) и отправился к ближайшему костру. Гвардейцы, казалось бы, не обращали никакого внимания на мальчишку, шныряющего поблизости, и присоединиться тоже не приглашали. Наконец, один из воинов, светловолосый мужчина с хитрым прищуром, свистнул в его сторону.
- Эй, малец, поужинать хочешь? Все хотят, ясное дело. А чем расплатишься? Ну, там, песни, может, поешь или танцы танцуешь? Поразвлек бы нас, заодно согрелся бы, - Витто в самом деле подступал поближе к костру, ибо дневная жара с заходом солнца сменилась свежей вечерней прохладой. Гвардейцы оживились и с любопытством устремили взгляды к мальчишке, ожидая, что он вот-вот начнет выкидывать какие-нибудь забавные коленца. Но вместо этого тот расправил плечи, вскинул голову и заявил:
- Прошу меня простить, господин, но я не какой-то странствующий балагур и паяц. Я - подмастерье известного на всю Орллею художника-изобретателя, и отправляюсь в Авелли по важному делу. Не чтобы песни петь, - вообще-то, Витто всегда любил и лицедейство, и декламации своих виршей, и чаще его просили помолчать, чем выступить, но блистать своими творческими талантами здесь, на потеху скучающим уставшим гвардейцам, отчего-то не хотелось. Поднабравшись наглости, юноша добавил:
- Его Высокопреосвященство обещал мне горячий ужин. И новый нож!
Кто-то среди воинов присвистнул: ну и хорош щенок, своего не упустит! Тот же светловолосый гвардеец вдруг расхохотался и поднялся на ноги.
- Ну, раз тебе обещали, то иди и сам напомни, что тебе причитается, - с ухмылкой посоветовал он, хватая Витто за руку повыше локтя и увлекая за собой. Тому оставалось только споро перебирать ногами, и вскоре они оказались у другого костра. В круге теплого света подмастерье разглядел того самого статного господина, который говорил с ним у лагеря контрабандистов; теперь он был уже не в доспехах, а в черном церковном облачении, и его лицо, не скрытое забралом шлема, имело выражение точь-в-точь такое, как представлялось Витто: неколебимое спокойствие.
- Ваше Высокопреосвященство, вот, привел мальчишку. Куда его девать? Уж больно важный, веселиться с нами не хочет. Дела у него, говорит. И вы ему вроде какие-то подарки обещали,- светловолосый беззлобно усмехнулся и подтолкнул подмастерье вперед. Воспользовавшись случаем, Витто отвесил церковнику низкий поклон и метнул взгляд в сторону котелка, в котором бурлило аппетитно пахнущее варево.
- ...и еще ужин, - деликатно дополнил он, снова оправляя свою куртку и глядя на кардинала исключительно честными глазами.

Отредактировано Vittorio Vestri (2017-07-25 08:56:55)

Здесь правило простое: услуга за услугу.
Мы бескорыстно поможем, пожалуй, лишь другу.
Есть что поценнее? Готовься отдать!
Или навек должником моим стать.

Одного беглого взгляда хватило, чтобы убедиться: из церковников получаются отменные путешественники. Мужчина в черном облачении расположился у костра со всеми удобствами, возможными в походных условиях, и шкура с самым настоящим густым мехом, на которой он восседал, выглядела куда более заманчиво, чем старый дорожный плащ маэстро, которым мог похвастаться сам Витто. Прошлой ночью, еще в компании контрабандистов, подмастерье основательно продрог и перед рассветом не сомкнул глаз, кутаясь в жесткое сукно и дрожа от холода. Для следующего ночлега под открытым небом он пообещал себе изыскать способ поближе подобраться к костру. И нынешние его спутники с большей вероятностью уступят ему место потеплее, как ему подумалось. По крайней мере, расположение кардинала вселяло в сердце бедового юного странника именно такую надежду: приказы, которые он отдавал даже не командным, а вполне спокойным тоном, выполнялись гвардейцами неукоснительно.
Получив приглашение от самого господина, Витто почтительно поклонился, но слишком долго не церемонился и уж конечно от предложения не отказался.
- Ваше Высокопреосвященство, - только и выдал он, добавив к своему тону легкое почтительное придыхание - метод, работающий всегда и безотказно. Произвести нужное впечатление на высочайших господ - то актерское умение, которое хитрец освоил в числе первых. И теперь, продемонстрировав должное уважение и признательность, он опустился на широкую меховую шкуру (из природной скромности заняв только самый ее край), притянул колени к груди и простер раскрытые ладони к приятно потрескивающему огню.
- Как же я могу вас обмануть, синьор кардинал? - с искренним недоумением переспросил подмастерье, отрицательно качая головой. - Ни в коем случае! Я буду перед вами честен, как на исповеди, если пожелаете. Вы спрашиваете обо мне? Извольте: зовут меня Витторио Вестри, я сын Франческо Вестри, мастерового; родился в Лирэфии и прожил там всю жизнь. Я служу помощником художника-изобретателя по имени... - Витто сделал паузу, когда церковник пытался припомнить имя маэстро, а потом звучно щелкнул пальцами в чисто орллевинской манере, будто собеседник всё-таки угадал. - Именно! Де Ланца. Николло де Ланца. Он - мой наставник, и, если вы его разыскиваете, то считайте, что уже нашли. Сейчас я за него.
Последняя фраза юноши была произнесена с явной гордостью; он даже приосанился и расправил щуплые плечи, поглядывая на кардинала с неким самодовольством.
- Маэстро в отъезде, выполняет заказ одного из постоянных наших клиентов. А я оставлен за старшего в мастерской - она, кстати, находится в Лирэфии, - и любые новые заказчики - это тоже ко мне. А что за дело у вас к н... - мальчишка осекся на полуслове, когда гвардеец, который ошивался вокруг костра, вдруг обратил на него внимание и, повинуясь слову кардинала, сунул ему в руки чашу с наваристой, до одурения вкусно пахнущей похлебкой. Густой аромат мяса и овощей поплыл в воздухе, горячая чаша обжигала ладони, и Витто непроизвольно передернул плечами - от удовольствия по спине побежали мурашки. Еще ему всучили ложку - гвардеец с кислой миной был, кажется, не слишком рад прислуживать невесть откуда взявшейся находчивой кудрявой обузе, но противоречить воле своего господина, разумеется, не стал. Подмастерье довольно ухмыльнулся, но быстро спохватился, и спустя мгновение лицо его просияло такой благодарностью и счастьем, что усомниться в его искренности не смог бы даже самый желчный скептик.
- От всего сердца вас благодарю, Ваше Высокопреосвященство! Вас, Отца-Создателя и Мать-Защитницу, - мальчишка набожно возвел к темнеющим небесам хитрые глаза, - которые свели меня с вами и вашими спутниками. Иначе так я и сгинул бы, не выполнив поручение мастера. Кто стал бы тогда за мастерской присматривать? Ему, кроме меня, и положиться-то не на кого. Не зря он мне даже жалование платит. А это, знаете ли, синьор, совсем не лишнее. Ведь как это бывает: приятно, когда вас ценят... но еще приятнее, когда цена соответствует ценности. Как сказано, а? В общем, маэстро не обрадовался бы, сгинь я где-то в лесу из-за несчастного никчемного ножа. Без меня он и сам пропадет. Я - его единственный помощник.
Пока Витто увлеченно вещал, развлекая кардинала рассказом, как тот и просил, горячий суп в чаше все так же согревал ладони и дурманил своим ароматом. Но предусмотрительный подмастерье старательно соблюдал правила хорошего тона, не приступая к трапезе вперед своего благодетеля в черной сутане. Разглагольствуя, он помешивал густую похлебку ложкой, взглядом гипнотизируя ее содержимое, а потом, ненадолго умолкнув, все-таки присоединился к церковнику, и пару минут было слышно только потрескивание поленьев в огне, стук ложек о чаши и негромкие разговоры гвардейцев неподалеку. Тот из них, которому было приказано налить супа для неожиданного спутника, оказался честным малым и похлебки не пожалел, но голодный подмастерье справился с ужином всего за несколько взмахов ложкой. Ухитрившись завершить трапезу раньше, чем церковник - тот ел неторопливо, закусывая хлебом и время от времени обращая задумчивый взгляд к огню, - Витто оставил посуду на траве, в стороне от шкуры, и придвинулся ближе к костру, заметив на кожаных сапогах кардинала тусклый блеск. Он принялся с интересом разглядывать причудливые ножны, искусно спрятанные в голенище, но потом черная ткань сутаны поднялась выше, обнажая позолоченные рукоятки обоих ножей целиком, и ученик изобретателя тихо ойкнул. Каждая из них была щедро украшена крупными драгоценными камнями, и весили такие сокровища, должно быть, немало. Скорее трофей или семейная реликвия, которую передают из поколения в поколение и которой трепетно дорожат, чем обычный походный нож, предназначенный для самых разных дорожных нужд. Произведение искусства, торжество ювелирного мастерства! Но никак не посредственное оружие, как тот нож с зеленой рукояткой, который пришлось вернуть контрабандистам - практичный и остро заточенный; режет, и ладно.
- Прошу прощения, Ваше Преосвященство, я не могу принять от вас такой дар, - на этот раз без всякого притворства пробормотал Витто, отодвигаясь от костра подальше и игнорируя желание дотронуться до особенно выпуклого темно-красного рубина на одной из рукояток.
Мне же руку отрубят, если такое сокровище у меня увидят. Скажут, стащил. А то и шею свернут за него!
- Это не ножи, а реликвии какие-то! Нет, Ваше Преосвященство, такая роскошь не для меня. Но вы щедры бесконечно! Спасибо!  - с чувством поблагодарил подмастерье, наконец отводя взгляд от гипнотизирующего мерцания каменьев и глядя теперь прямо в зеленые глаза церковника. - Обойдусь и без подарков. Похлебка получилась несравненная! Этого хватит.
Отогревшись и наевшись до отвала, Витто пришел в самое благостное расположение духа. Он оглядывался по сторонам, видел другие костры и лагерь гвардейцев и чувствовал себя не только восхитительно сытым, но и защищенным от всех опасностей, что поджидают странников в пути. Кто из разбойников-оборванцев осмелится напасть на такой отряд? Не беспокоиться ни о еде, ни о безопасности - бесценно. А вот с ножом все сложнее: подмастерье опасался даже в руки брать такую ценность, что и говорить о том, чтобы ею обладать? У него был свой собственный ножик, легкий и короткий, далеко и метко летающий по воздуху, тщательно спрятанный в рукаве камзола. Самое подходящее оружие для его легкой руки. А вот если кто увидит нож с драгоценной рукояткой у простого подмастерья, мысль возникнет только одна: он его украл. В самом деле, не поверят же истории о том, что нож ему подарил сам кардинал, причем за просто так?
Кстати, об услугах...
- Вы сказали, что ищете маэстро? В Авелли вы его точно не встретите. Но что у вас к нему за дело? Я готов сам взяться за него, - деловито заявил Витто, вскидывая подбородок. - И, учитывая ваше добрейшее отношение, с двойным усердием!

Отредактировано Vittorio Vestri (2017-08-05 00:23:33)

Вы, сударь, обо мне не беспокойтесь:
Один не пропаду, не растеряюсь.
Отца-Создателя вы, право, уж побойтесь!
Ужель талантами блеснуть я постесняюсь?
Когда кардинал повторил его имя, протянув в задумчивости, будто заодно примеряя ко всем ему известным именам, Витто бодро тряхнул головой в утвердительном кивке и навесил на лицо выражение терпеливого ожидания. Всегда оставаясь откровенным наедине с собой, он ни на секунду и не помышлял, что его имя и фамилия окажутся известны такой важной шишке, как этот молодой церковник аристократической наружности, но честность с собой вовсе не обещает такую же откровенную искренность и в отношении остальных. Поэтому, услышав требование - судя по тону, это была скорее даже просьба (либо у отогревшегося у костра и сытого мужчины просто не было настроя требовать строго и сурово) - подтвердить свою личность и профессию, подмастерье изобретателя выразительно надулся, умело разыгрывая одну из самых своих популярных и убедительных ролей - оскорбленную невинность.
- Думаете, стану вас обманывать? - С укоризной осведомился он, принимаясь с важным видом хлопать по груди и ребрам, нащупывая содержимое внутренних карманов своего камзола. - После всего добра, что Ваше Высокопреосвященство мне оказал? Ну и ну! Ведь не волчонок же я какой-то, в самом деле: руку дающего кусать! Или похож?
Улыбка, озарившая лицо Витто после этого вопроса, невинной уже не была - скорее хитроватой и даже вызывающей; краткий оскал, больше подходящий как раз волчонку. Но он быстро это скрыл, потупив взгляд и с тихим негодованием покачав головой, мол, "куда этот мир катится, если даже самые благонравные тебе на слово не верят".
- Но могу и доказать, раз вам так нужно. Вот, поглядите-ка... - эффектным жестом фокусника подмастерье выудил из кармана аккуратно свернутый в трубочку пергамент, перехваченный добротным кожаным ремешком. - Это серьезная бумага, между прочим. Контракт, в котором говорится, что маэстро принял меня к себе в обучение еще пять лет назад, когда я вот таким, - он неопределенно помахал ладонью где-то в полуметре от пола, - пацанёнком еще был. Ну а теперь мне всего-ничего осталось ученичествовать под его началом, скоро я сам мастером смогу называться!
Витто горделиво вскинул подбородок и передал церковнику пергамент. И, хоть выглядел он независимо и уверенно, на душе скребли кошки, когда он взглядом провожал свою реликвию. Дело вовсе не в том, что пришлось доверить ее чужим рукам - этому молодому кардиналу подмастерье почему-то доверял и ни на секунду не тревожился о том, что контракт зачем-то понадобится ему в своих целях. Ну посмотрит, почитает и отдаст - не в огонь же бросит? И тайны никакой в условиях контракта нет, так что, пускай себе изучает на здоровье. Тревожило другое: вид документа (пара копий которого, кстати, хранилась в надежном месте в Лирэфии, поэтому волноваться за сохранность ценной бумаги в дороге не приходилось) напомнил о последней - "О крайней!" - поправил сам себя Витто -  встрече с маэстро, когда тот напомнил ему об условиях контракта, таким своеобразным способом попытавшись утешить и убедить в том, что, если даже выполнить тайное задание и вернуться домой не получится, то на улице или без обеспечения изобретательский ученик не останется - граф Лореншира обязывался выплачивать ему часть бывшего жалования в случае потери наставника. Но в предстоящем расставании с маэстро Витто тревожило вовсе не это. Не о своем благополучии беспокоился мальчишка, когда с тревогой думал о том, что мастер и друг может вовсе не вернуться, если провалит свою миссию.
Но сейчас говорить об этом не стоило. Да и с кем? С Его Преосвященством?
А впрочем... Витто искоса бросил на кардинала быстрый взгляд. Может, и не зря в пути встретился именно церковник. На секретной записке, которую подмастерью удалось увидеть перед уходом маэстро, красовался герб данактийского монашеского ордена. Может, кардинал рассказал бы ему куда больше, чем он, мало сведущий в делах церкви, знает сам? Но как спросить, не вызвав подозрений? Маэстро ведь нарушил обещание, сказав ему... точнее, показав...
От сосредоточенных размышлений Витто отвлек голос кардинала. Он моргнул, переводя на него взгляд, а потом опустил глаза, увидел вещицу, которую церковник достал из сумки и, не сдержавшись и не постеснявшись, громко ахнул.
Вот это да!
Маленький ящик со стеклянным окошечком на крышке был так щедро украшен драгоценными камнями, что, казалось, попытайся разглядеть под этой россыпью дерево, из которого он изготовлен - и не увидишь. Каменья призывно, магнетически мерцали в отблесках света от костра. Витто даже прищурился от этого блеска, склоняясь ниже к диковиной вещице. После того, как кардинал показал, что приключилось с петлей, подмастерье, оправившись от первого изумления и приняв вид самый деловитый - именно так он встречал особенно важных клиентов в мастерской, - протянул руки к сокровищу и аккуратно взял увесистый ящичек. А потом и вовсе завладел им целиком, перетянув к себе на колени. Все по-честному: он отдал свою реликвию, контракт, в руки зеленоглазого церковника, а тот, в свою очередь, не остался в долгу и тоже поделился ценной для себя вещью.
Оскорбительное напоминание о том, что петлю чинить следует у него на глазах, Витто пропустил мимо ушей, не позволяя и тени негодования омрачить его явно серьезный деловой настрой.
- Для меня будет честью починить такое сокровище, Ваше Высокопреосвященство, - церемонно кивнул подмастерье, бережно приподнимая крышку и осматривая увечную петлю с неподдельным интересом. - Этой штуке... этому мощевику же цены нет!
В ответ на обещание подарить ему один из клинков Витто только неопределенно улыбнулся и снова склонился над коробочкой.
- Маэстро выплачивает мне жалование. Его сам граф Грациани назначил. Да и вообще живется и работается мне у него неплохо. Он, знаете, очень добродушный. И умелец, конечно, каких поискать! Поискать, да... - он неопределенно хмыкнул, ведь сам направлялся в Авелли как раз с этой целью. - Но, раз уж вы его пока что не нашли, встреча со мной для вас стала редким везением. Честно! - Он вскинул на молодое безбородое лицо церковника взгляд выразительных честных глаз и с уместным почтением, но все же скомандовал:
- Мне нужен большой чугунный чан, рукавицы поплотнее, нож - извольте, пусть кто-нибудь из гвардейцев мне свой одолжит, я вашими работать по металлу не решусь, - а еще... - взгляд мальчишки приобрел донельзя хитрое выражение и, метнувшись мимо солдатских доспехов, отыскал того светловолосого гвардейца, который недавно предлагал ему развлекать честную компанию, как какому-нибудь бестолковому шуту. - ...еще - принести седельную сумку, она рядом с моей лошадью осталась, когда я с нее седло снял. Вон тот блондинистый синьор, - подмастерье беззастенчиво выставил вперед вечно перепачканный чернилами указательный палец и указал прямо на гвардейца, - знает, где я вещи оставил. Может, принесёт? Мне-то отлучаться нельзя с ваших глаз. Я и не собираюсь.
Витто благочестиво и благоговейно кивнул на мощевик, который еще держал в руках, уже предвкушая маленькую месть за тот насмешливый тон гвардейца в его адрес. Оценит ли, когда придется побегать по поручениям того, к кому отнесся несерьезно? И будет поделом!

Отредактировано Vittorio Vestri (2017-09-22 03:33:03)

Бывает, правда сказана не вся,
Но та, что сказана - кристальнее, чем слезы.
Молчание - не ложь; не всё произнеся,
Мы иногда лишь соблюдаем осторожность.

Низко опустив голову, будто все еще рассматривая мощевик в полнейшем восхищении, Витто украдкой ухмыльнулся. Маленькая, но какая сладкая месть! Цепким взглядом он успел ухватить скривившееся лицо светловолосого гвардейца, который не мог ослушаться приказа господина и вынужден был отправиться за сумкой нагловатого юнца. Тот быстро справился со своим ликованием - уголок губ дрогнул в полуулыбке только на секунду. Но епископ снова заговорил с ним, и подмастерье поднял лицо, когда на нем уже красовалось уместное почтительное и заинтересованное выражение без намека на злорадство.
- Нет, Ваше Высокопреосвященство, мне не довелось пока побывать ни в Элшире, ни в Гасконии. Но еще непременно побываю, - уверенно сообщил он, глядя, как яркие искры поднимаются вверх от костра и тают в ночном потемневшем небе. В Элшире, вообще-то, он однажды побывал, но из той поездки запомнились не прекрасные церкви и цветущие луга, а утомительная дорога из Лирэфии и еще более муторное возвращение обратно на тряской повозке, груженой дарами с тех самых полей. Задумываться о путешествиях в дальние земли ему пока было недосуг: станешь тут мечтать оказаться в Гасконии, когда на крыльце мастерской прямо дома, в Лирэфии, толпятся не желающие ждать заказчики и их посыльные! Но странствия представлялись Витто привлекательными, и иногда ему нравилось думать о том мире, что раскинулся за пределами известных ему городов. Его, натуру творческую и увлекающуюся, часто мотало из крайности в крайность. Чаще он думал не о Гасконии и Элшире, а о неизведанном далеком северном королевстве Алых Гор или, наоборот, о жарких островах, затерянных где-то в море, где кишмя кишат пираты и бесшабашные головорезы, которые больше всего любят свободу и выпивку. Но мечтательный тон молодого церковника красноречиво намекал на то, что и поблизости есть, на что полюбоваться.
И только Витто раскрыл рот, чтобы высказать это свое соображение, как вдруг вместо подобострастного "Могу себе вообразить!" с его губ сорвалось сдавленное ойканье. Хорошо, хоть не выругался при епископе, продемонстрировав еще одну грань своего таланта! А вот тот не церемонился: крепко ухватил юношу за левое ухо и подтянул к себе, с неожиданным пылом зашептав на него нравоучения. Витто хватило благоразумия не бросаться на своего высокопоставленного обидчика, не выворачиваться и не кусаться, хотя на все это он был способен. Но не хватало еще, чтобы против него ополчилась армия гвардейцев, которые выручили его из-под носа контрабандистов! Из-за оскорбленной гордости юноши в случае его сопротивления могло пострадать не только ухо, но и все остальное, а этого подмастерью хотелось меньше всего. Поэтому он только скрипнул зубами и гневно зыркнул на церковника.
- Я... не буду, Ваше Высокопреосвященство. Прощения прошу, - буркнул он сквозь стиснутые челюсти, потирая рукой покрасневшее, но уже милостиво отпущенное ухо. Вот только останавливаться вовремя он умел не всегда, поэтому продолжил: - Хотя, если изволите знать, это не я, а Ваш солдат неуважительно...
Возвращение гвардейца вовремя прервало неосторожное ворчание Витто. Взяв себя в руки, он неразборчиво пробормотал благодарность за обещанный нож и примолк. Мало ли, как этот кардинал - молодой, но уже достигший немалых высот в церковной иерархии - мог бы отреагировать на пререкания. По всему судя, этот мужчина знал не только молитвы, но и кое-какие боевые навыки, поэтому сердить его - идея скверная вдвойне. Так что, Витто снова принял самый смиренный вид и принялся рыться в своей сумке, выуживая оттуда необходимое: остро заточенное шило, плотно закупоренный пузырек с клейкой массой, пару крошечных гвоздиков, стальной крючок, моток медной проволоки и внушительного вида кусачки. Куда бы ни отправлялся юный инженер, сумка с незаменимыми инструментами всегда была с собой. А как иначе? Мало ли, что пригодится в дороге. Да и вообще, если он все-таки отыщет маэстро, все это непременно понадобится, чтобы вытащить его из передряги.
Правда, из какой именно передряги, Витто понятия не имел.
"А вам-то что за дело?" - в ответ на вопрос о проектах изобретателя подмастерье мысленно огрызнулся, все еще тая обиду за незаслуженную выволочку. Но вслух, конечно, сказал совсем другое:
- У мастера столько проектов, что и не сосчитать, Ваше Высокопреосвященство. Он и сам все не назовет! Пишет портреты лет по шесть, расписывает фресками стены лет по десять, проектирует механические крылья для полетов над землей уже... сколько? Да пожалуй лет двадцать, с ранней юности! Скульптуры ему поддаются тоже за декаду... А все почему? Потому что работает вдумчиво и всё ждет вдохновения, а как отвлечет его что-то иное - тут же бросает и другим занимается, - но вряд ли епископа интересует разработка самоходной лодки, механической маслобойки или водолазного костюма, так ведь? На любителя изобретений и инженерных диковинок этот воинственный молодой церковник вовсе не похож. В памяти опять ярко вспыхнуло воспоминание о том, как на обгоревшем листке пергамента пламя свечи выхватило мудреный знак - герб данактийского монашеского ордена. А не спросить ли кардинала напрямую? А ну как что-нибудь подскажет?
- Он же не только изобретениями и художествами занимается, но еще и делами, которые ему поручают, как Папскому легату, - осторожно начал Витто, опуская голову и принимаясь за работу: кусачками отделяя фрагменты медной проволоки, бросая их в чугунный котелок и пристраивая его низко над огнем. Крошечные отверстия от гвоздиков, на которых держалась сломанная петля мощевика, он тщательно измерил длинным шилом и принялся аккуратно их расширять, стачивая добротную древесину под толщину новых, более прочных гвоздей. - Но я ему, знаете ли, только в мастерской помогаю. Я подмастерье изобретателя, не легата, - юноша добродушно усмехнулся, вытянул шею и, трогая стальным крюком размякшую медную массу в котле, как бы невзначай обронил:
- Слышал только краем уха, что у него есть какие-то дела с монашеским данактийским орденом как раз в Авелли... И раз уж мастерская осталась на мне, справедливо подумать, что господин сейчас занят другой стороной своих обязательств, - Витто с напускной невозмутимостью пожал плечами, продолжая аккуратно сдвигать крюком окисную пленку с размякшего металла. - Не мне рассказывать Вашему Высокопреосвященству про монашеский орден, ведь правда?

Отредактировано Vittorio Vestri (2017-11-27 13:53:12)

Есть разные пути для достиженья целей,
Самый прямой - не значит самый верный.
Порой и лестница наверх из подземелий
Уводит не на свет, а глубже в мрак пещерный.

Сколько там лет этому мощевику? Пятьсот?
Не выпуская из руки изогнутый крюк, Витто покосился в сторону реликвии, которой теперь предстояло заняться вплотную. А сам мастер де Ланца, интересно, мог бы похвастаться, что чинил такую древнюю вещь? И, если бы кардинал нашел-таки его, то доверил бы маэстро своему подмастерью хоть пальцем ее коснуться?
Юноша сосредоточенно сжал губы, аккуратно дотронулся до драгоценной шкатулки и подтянул ее к себе поближе, пристраивая на плотное сукно, которое перед этим тщательно смочил в воде из ближайшего ведра. То-то начнется в лагере веселье, если вдруг искра от костра или расплавленный металл капнет на шкуры или на траву и подпалит поляну! Не поднимая головы, Витто украдкой осмотрелся по сторонам - этот прием он отточил до совершенства. Гвардейцы устраивались на ночлег, часть из них дежурила на страже, и наверняка каждую минуту до рассвета на этой стоянке будет кто-то, не смыкающий глаз. Да, удачнее компании не сыскать. Помощник инженера еще раз мысленно признал свое везение. Останься он с контрабандистами - впору было бы себе оторванные уши прилаживать, а не сломанные петли к старинной красивой вещице. Или на тех же углях босиком плясать. Если бы догнали тогда - а догнали бы непременно, - то уж точно не спустили бы с рук и воровство, и дерзость.
Сейчас ухо хоть и горело, напоминая о недавнем нравоучении от падре, но все же было при нем. Так рассудив о своем везении, Витто слегка приободрился и постарался не обращать внимания на слова о его собственной неправоте. Неправым он себя до сих пор не считал, но это "не обижайся, парень" из уст церковника прозвучало вдруг так добродушно и по-простому, что расхотелось спорить и ершиться. Даже про себя.
- Вы скажете тоже, Тиль! - Юноша поднял округлившиеся глаза, удивляясь, как церковник ухитрился прочитать его мысли, а потом спохватился, что в его реплике не было должной почтительности. - Какое у Вас, однако, воображение, Ваше... Высокопреосвященство, - пока язык выводил церемонное обращение, руки продолжили свою работу - новые гвоздики прижали петлю в позолоченном пазу, увесистые ручки от кусачек аккуратно вогнали их по самые шляпки, и ладони всунулись в плотные рукавицы, забирая с огня чугунный котелок.
- Уж если я в Гасконию доберусь, Вам-то что помешает? - Резонно осведомился подмастерье, по капле сцеживая вязкую расплавленную массу сверху на вбитые гвозди, а потом лезвием чьего-то крепкого ножа прижимая плашмя, выравнивая медный сплав с пазом петли, пока он еще не затвердел. - Если регалии и куча сопровождающих, так можно ведь поутру сбежать от них, и всё. Только вообразите: вместо вот этого, - он кивнул на вычурный шлем всадника, за которым потянулся церковник, - завернётесь себе в дорожный неприметный плащ - и ну путешествовать по землям, куда только душа пожелает. Если когда-нибудь в беду попадете, то можете на меня рассчитывать: вдруг великим человеком стану и рядом окажусь? - Он весело усмехнулся. - Я на добро добром привык отвечать, - глаза, в которых чаще пляшут бесенята, а не искренняя добродетель, набожно поднялись к небесам, пока руки изо всех сил давили на лезвие ножа. - Да и если вы так запросто помогли мне, еще не зная, что я вам полезным окажусь, значит, немало таких благодарных вам встретится в жизни на пути.
Так запросто болтая об устройстве взаимодействия во Вселенной, Витто соображал, как лучше ответить на прямой вопрос падре о печатях. Мастеру нельзя было рассказывать о цели своего путешествия - но ведь он и не проговорился. Так, только намекнул... и показал... но конкретики не открыл никакой, и теперь помощнику пришлось осознанно идти на риск, подставляясь самому и даже подставляя мастера. Но кого еще спрашивать, как не кардинала?
- Печати? А что они делают, эти печати? Чем они так отличаются от других? Тоже старинные, как мощевик? - Простодушно осведомился юноша, отдуваясь и отпуская нож. Подождал, повернул его остриём, тронул застывший металл. Сцепилось накрепко... и от петли не слишком отличается по цвету. - Ваше Высокопреосвященство может представить себе военную машину, которая сама, на своих колесах по полю боя едет, стреляет и никаких вражеских ударов не боится? Или ядра, которые, вылетев из жерла пушки, разрываются на новые и новые ядра - так, что потом кажется, будто не один выстрел прогремел, а сразу десять? О! Или такую лодку, которая полностью уходит под воду, подбирается к чужому кораблю и крепится под днищем, чтобы кто-нибудь тайком мог на него пробраться? Нет? А вот маэстро всё это изобретает и даже воплощает в жизнь, - гордо припечатал он, аккуратно полируя вторую петлю мощевика и проверяя, крепко ли она держится. - Бывает всякое, конечно, - не признавать этого было бы неразумно, ведь и лодка пока к кораблю ни разу не прицепилась, и боевая машина не ушла дальше пары метров от места запуска, но не всё же сразу? - Но я это к чему: голова у маэстро работает всем на зависть. И если там какая-то загадка или головоломка, то только он ее сможет разгадать. Я вот других изобретателей в Орллее по именам не вспомню. Может, их вовсе нет. А если что-то надо изготовить, а не только отыскать, то тут и карты в руки мастеру. Это всем известно, и графу Грациани тоже. Да, кстати, я вот тут... ого! - Юноша стащил рукавицу и ухватил бурдюк с вином прежде, чем поверил в свое везение. Только что церковник сам отпил отсюда, поэтому угощение Витто принял с восторгом, не замутненным сомнениями. Он искренне считал, что в вине разбирается, да только такого отменного и, безусловно, дорогого, раньше никогда не пробовал, пусть и родился в Лирэфии, где даже для младенцев хлеб смачивают в вине. Упоительная сладость сковала язык, лишая дара речи, на лице поселилась блуждающая благодарная улыбка, и, окончательно забыв обиду на оттянутое ухо, Витто вернул своему благодетелю бурдюк с вином, а следом протянул мощевик. - Благодарствую, Ваше Высокопро.... высокопреосвящеев...высокопреосвящен...ство, - пары глотков было мало, чтобы захмелеть, но упоительный вкус все еще ласкал нёбо, согревал горло и размягчал язык. Подмастерье задорно хмыкнул и придвинулся поближе, заговорщицки шепча:
- Надо его вот так оставить до утра, чтобы просох, но Вы уж сами посмотрите... припрятать бы, чтобы никто не покусился, вещь-то бесценная. Заплатку на пазу пусть Вам позолотой покроют. Сейчас подстынет, а утром велите меня пораньше разбудить - я еще кое-что доделаю, - юноша осекся, прикидывая, сколько прошло времени. Минул уже тот час, который оставался до сна? Может, и да, но он всё равно не торопился подниматься с меховой шкуры. Про драгоценный подарочный нож решил не напоминать, а вот про печати опять-таки спросил. - А где эти печати ищут-то? Прямо в Авелли? - Маэстро обмолвился, что путь его лежит куда-то в окрестности столицы, и не лишним будет получить подтверждение этому из каких-нибудь легенд. И погреться у личного костра кардинала - тоже не лишнее, поэтому Витто с самым заинтересованным видом уставился на своего важного собеседника и с легкой досадой подметил, что тот выглядит по-настоящему усталым. Еще уснет сейчас, добирайся потом до своей лошади и лежанки на другом конце лагеря - в той части уже и костёр потушили... Покосившись куда-то в темноту, подмастерье принялся медлительно собирать свои инструменты, надеясь задержаться у огня, чтобы услышать о печатях что-то еще.