- Сучье вымя!
Серебряный кубок с золотой инкрустацией, богато отделанный яшмой и малахитом с жалобным звоном полетел на пол.
- Слизняк! Баба! Шлюха!
Подошва кожаного сапога с такой силой пнула ножку резного дубового кресла, что то скрипнуло и сдвинулось на пару дюймов. Следом, переворачиваясь в воздухе, в угол отправилась кованая стальная трость. По пути она захватила с собой что-то явно бьющееся, но Фредерик Ларно даже не повернул головы, чтобы посмотреть. Он был в бешенстве. Его трясло мелкой дрожью, лицо покрылось красными пятнами, а зубы скрипели так, что казалось, еще одно небольшое усилие и они раскрошатся в пыль.
Хромая и бессвязно ругаясь, он прошагал через комнату наискосок и, оказавшись подле стоявшей к нему спиной Кристианы, грубо рванул ее за плечо.
- Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! - гаркнул он, но тут же оттолкнул сестру в сторону, схватил стоявший на столике кувшин с вином и принялся пить через край обильно смачивая вином бархатный пурпуэн.
Еще пару часов назад, когда большой королевский совет еще только должен был начаться, настроение графа Ларно было на редкость приподнятым. Он даже позволял себе шутить с людьми, на которых ему было откровенно плевать – приветливость для Фредерика вообще не характерная. Но чем дольше он слушал рассуждения о том, стоит ли дружить с Орллеей просто так, или, быть может, стоит потребовать с нее хотя бы извинений, тем гаже себя чувствовал. Когда же Его Высочество герцог Хайбрей решил топнуть ногой и распустить излишне ретивых лордов, Фредерику захотелось размахнуться и опустить набалдашник своей трости на голову… да собственно любому, кто попался бы ему на пути.
- Я слушал его блеяние, унижался, нес какую-то ахинею, - оторвавшись наконец от кувшина и сверкнув глазами на сестру, выплюнул Фредерик, - а знаешь, что он сделал? Знаешь, что сделал твой любимый благородный герцог?.. Спаситель Хельма и будущий дедушка наследников рода Ларно?..
Голос Фредерика стал на редкость ядовитым, а глаза сузились до размера щелок.
- Он сбежал! Бросил в зале толпу графов, считающих его трусом, полебезил перед Грациани, словно это не посол мятежников, а его любимый тесть, женивший его на мешке с золотом, и сделал всем ручкой!
Он на некоторое время замолчал, с интересом заглянул внутрь кувшина – там оставалась еще примерно треть – и резко, правда уже без былого задора, саданул его об пол. По дорогому балморийскому ковру расползлось уродливое бурое пятно.
- И этого человека ты советовала поддержать?.. – проговорил он уже почти спокойно, правда, от этого ничуть не более приветливо. – Что ж, поздравляю. Лучше бы ты поддержала рохлю Ретеля. Этот по крайней мере большую часть времени просто молчал.

Отредактировано Frederick Larno (2017-07-14 00:28:03)

Как всегда, после первоначальной вспышки гнева, Фредерику довольно быстро полегчало. Мир вокруг приобрел новые краски и даже безумно дорогая гасконская ваза, ставшая невольной жертвой его гнева не вызывала ни малейшего сожаления. Он прошел в угол комнаты, нарочито наступив на ее осколки, поднял с пола любимую трость и, обернувшись на Кристиану, только лишь хмыкнул:
- Сама закажешь. Твое «высокое положение» ведь приносит нам хоть что-нибудь кроме расходов и доступа ко всем дворцовым сплетням.
Честно говоря, с точки зрения Фредерика, на должное поддержание статуса обер-гофмейстерины уходило просто неприличное количество денег, совершенно не соответствующее той пользе, которую приносило семье нахождение Кристины при дворе. Тем более, если уж кто и был виноват в гибели вазы, так исключительно его сестра – если бы не ее блажь поддержать этого идеалиста Генриха, Фредерик бы не был сегодня так расстроен, и никакая ваза бы не пострадала.
- Да ничего там не произошло, - рухнув в кресло и безразлично уставившись в потолок, ответил Фредерик. – Генрих распустил совет лишь только понял, что мнение лордов отличается от его собственного. Я предложил компромиссный вариант мира, но Генрих принял его только формально, чтобы был повод свернуть разговор.
Фредерик крутанул правой рукой трость, зажал ее в кулаке под самым навершием в виде резного молоточка, примерился, словно собирался кого-то ударить и с усмешкой продолжил.
- Теперь одна половина графов Хайбрея и Гасконии считают его трусом, а вторая уверена, что сводный брат просто обвел его вокруг пальца. Не знаю, какой из вариантов лучше. А нет, вру, еще Говард отличился - он даже на совете плакался, как мало денег у него в казне. Впрочем, этот всегда ноет. Что же до меня…
На лице Фредерика вдруг появилась гримаса брезгливости – такой грубой, неприкрытой лести он от Кристианы не ожидал. Правду говорят, что столица портит приличных девушек. Они привыкают к свободе, становятся излишне самоуверенными и совершенно перестают уважать мужчину. А зря, кому-кому, а Кристиане не стоило бы так вот расслабляться. Несмотря на хромоту графу Ларно хватило пары мгновений, чтобы оказаться возле нее. Левой рукой он больно схватил сестру за подбородок, притянул вплотную к себе, а правой плотно прижал стальной «боек» молоточка к ее скуле.
- …то это не твое собачье дело,- прошипел он. – Мне глубоко плевать, кто будет у власти. Хочешь, чтобы я поддержал этого глупца, мнящего себя рыцарем? Пожалуйста. Я не дам им его съесть. Но взамен я хочу место в малом королевском совете. Просто так. Для развлечения. Ты же с ним сюсюкаешься? Ну так донеси до него эту мысль.
Фредерик отпустил Кристиану и отошел на шаг. Прошло не больше пары мгновений, а на лице его уже блуждала веселая усмешка.
- А знаешь, одну большую глупость Генрих все-таки совершил. Он сделал Эдварда Баратэона лордом-коннетаблем. И если раньше у Фосселеров были только деньги и флот, то теперь у них и деньги, и флот, и армия, так что зачем им теперь Генрих Найтон я лично не знаю.

Отредактировано Frederick Larno (2017-07-14 23:57:43)