Так уж сложилось, что титул младшего принца, второго в очереди на трон (всю жизнь Генриху везло в достаточной степени, чтобы его порядковый номер терялся на фоне всеобщего внимания к Чарльзу) по умолчанию приносил своему обладателю довольно много преимуществ перед остальными, однако узнаваемость Его Высочество к числу этих преимуществ не относил никогда. С нею приходилось разве что мириться, как с неизбежным злом, неизменной, тщательно отрепетированной перед зеркалом, улыбкой отвечая на учтивые поклоны и подобострастные приветствия. К счастью, рыцарь по имени Уильям (что уж греха таить – Генрих предпочёл бы услышать фамилию, поскольку память в чувства приходить категорически не спешила) не страдал ни тем, ни другим. Ну вот и славно. Можно сосредоточиться на предстоящем бое, в неизбежности которого уже можно было не сомневаться: дезертиров, коих Его Светлость видел перед собой в количестве полутора дюжин, можно было обвинить во многих вещах, но уж никак не в чрезмерном благоразумии.
Между тем Уильям перехватил инициативу, то ли надеясь и впрямь образумить нападающих, то ли желая просто потянуть время. Неясно, вынесли ли что-то для себя дезертиры, но у герцога Хайбрэй вопросов поубавилось. Его Величество мёртв? Вот, значит, какая «новость» успела распространиться по лагерю подобно лесному пожару?.. Проклятие, это плохо. Как Генрих не старался успеть первым, эта нелепица опередила его минимум на полкорпуса.
Впрочем, почему именно «нелепица»? Если бы принц своими глазами не видел результатов, которых достигла леди Кителер, он и сам не поверил бы в то, что у его брата… у Его Величества есть шанс выжить. Чудо? По официальной версии – да. А неофициальная сойдёт в могилу вместе со всеми причастными. С неофициальными версиями такое вообще случается сплошь и рядом.
- Золотые слова, сир Хайгарден, – протянул Генрих, едва голос рыцаря (уже не безымянного… младший брат графа, кажется?) истаял тишиной, оставляя после себя напряжённое послевкусие. Пусть бы в планы самого Найтона не входило прощение для дезертиров (знать бы ещё, эти мерзавцы – «первые ласточки» или одни из многих), но видят боги, если бы кто-то из беглецов внял голосу разума, он бы пересмотрел эти планы, дабы Хайгардену не пришлось нарушать своего (пусть бы и весьма опрометчиво данного) слова. - В них присутствует лишь одно расхождение с действительностью, о котором я намеревался поведать армии как можно скорее. Его Величество жив и в настоящее время приходит в себя после полученного ранения под надзором столичных лекарей. И как только те дадут «добро», он сразу же намеревается вернуться в лагерь, дабы лично встать во главе войска. Король жив, господа, – последнее слово, обращённое к дезертирам, Генриху даже почти удалось произнести без насмешки. Прямо-таки королевская милость, которой эти трусы не достойны чуть менее, чем полностью. Пусть даже Его Светлость и не разделял намерений брата поставить Фйель на колени, полагая, что у Хельма и без горцев хватает проблем, воинская дисциплина – весьма недвусмысленно трактуемое понятие. Стоит только дать слабину, и чёткое построение превратится в хаос, нанося урон своим же людям, не дожидаясь противника, - и, если вы сей же миг не повернёте назад, уверяю, он лично спросит с каждого за его трусость.
«Если будет с кого спрашивать,» – мрачно подумал герцог Хайбрэй, неспешно вынимая из ножен меч. Нет, эти не образумятся. И вовсе не из-за страха перед наказанием: всё же слово рыцаря должно значить для них больше, чем для некоторых дворян, привыкших сперва раздавать клятвы, а после забирать их обратно. Просто такие уж это люди. Подобные им уважают лишь силу, которую дезертиры здесь и сейчас чувствуют за собой, полагая, будто численное превосходство решает всё.
Не всё. И не решает.
Выкрикнув лозунг «К свободе!», дезертиры (навскидку примерно половина от имеющихся в наличии полутора дюжин) бросились в атаку, решив то ли напугать их количеством, то ли банально затоптать ногами. Неплохая тактика, к слову сказать – вообще единственная в данной ситуации. В бою один на один ни у кого из нападавших не было бы шанса.
Один на один? Генрих и глазом не успел моргнуть, как Уильям Хайгарден рванул наперерез дезертирам. Проклятие! Наверное, всё же стоило дать отмашку гвардейцам сразу же, не дожидаясь начала боя. Дай то боги, рыцарь знает, что делает.
Ну а после Генриху стало уже не до Хайгардена: сразу двое беглецов насели на него самого. Вернее, попытались. Удар того, что оказался слева, Генрих принял на лезвие своего клинка, отклонив его в сторону и заставив нападающего отскочить, от «правого» же попросту уклонился, пропуская дезертира мимо. Жаль, улучить момент и скорректировать траекторию пинком под зад Его Светлость не успел, потому что именно в то самое время, как это ещё представлялось возможным, отдавал своим людям команду не приближаться, но окружить дезертиров, не позволяя никому из них покинуть поле сражения. Надо сказать, конные произвели фурор среди трусливой половины беглецов, отчего дезертиры побросали своё незамысловатое оружие (во всяком случае те, кто располагал хоть чем-то), а вместе с ним и все помыслы о том, чтобы присоединиться к половине «свободной», если таковые вообще имели место быть.
Однако бой на том не окончился. Недаром ведь говорят, что загнанная в угол крыса в отчаянии способна броситься даже на человека. А дезертиры, чьё численное преимущество разом сошло на нет, как раз и были такими крысами, сражаясь не слишком умело, зато отчаянно. Так один из противников Генриха отправился к праотцам только спустя несколько ударов стали о сталь, а очутившийся за спиной и вовсе едва не проткнул Его Светлость мечом, бесхитростно бросившись с ним на принца. Быть может, дерзкий в своей безупречной простоте план и принёс кое-какие плоды, если бы дезертир при этом не орал так, словно режут его самого. Крутанувшись вокруг своей оси, Генрих с силой взмахнул клинком, отделяя голову незадачливого противника от тела, прежде чем на него насели ещё двое. Одного точным ударом зарубил ближайший к принцу конный, с другим же Его Светлость не отказал себе в удовольствии пофехтовать, прежде чем нанести смертельный удар.
У Хайгардена видимых проблем тоже не возникло, тем более, когда вмешались люди принца, вследствие чего бой завершился довольно скоро.
- Хорошо дерётесь, Ваша Милость, – коротко улыбнулся Генрих, небрежно вытирая клинок об одежду одного из убитых и давая себе зарок как следует очистить оружие в лагере. - Окажите мне честь как-нибудь сразиться в тренировочном поединке один на один. Но прежде нужно разобраться с тем, что тут происходит. Скажите, сир Уильям, Вам известно о других случаях дезертирства в лагере?
Разумеется, подобный вопрос он первым делом задаст командирам, однако кому, как не Генриху знать, сколь сильно порой официальная версия отличается от правды…
