Тихое уединение монастырских стен всегда действовало на Ребекку умиротворяюще. Вся её спокойная натура, кротость и прелесть здесь расцветали ещё больше, чем на светских приёмах. Нельзя сказать, что она чувствовала здесь себя в своей стихии, но было нечто родное в её душе всему творящемуся в монастырских стенах.
Но так было раньше, когда она была младше, когда семья имела устойчивое положение, и не было ни тени сомнения в безопасности и любви к себе. Теперь же жизнь переставила местами пешки на шахматной доске жизни Моргарда и ситуация стала небезопасной.
Да, они оставались в монастыре, в относительном спокойствии, но чего ждать от подобной милости сёстры не знали. Находиться в гуще событий поначалу казалось действительно не лучшим выходом, но теперь, в заточении уже несколько недель неизвестность казалась ещё более пугающей. Но Ребекка всё-таки надеялась, что никому из семьи не причинят вреда.
Где-то далеко оставалась мать, всё ещё переживающая смерть отца и в разлуке с детьми, о братьях они тоже знали не больше.
Обратный вопрос задавала себе Ребекка очень часто: знают ли об их судьбе в семье? Считают ли их положение безопасным и предпочитают оставлять всё на своих местах для прояснения ситуации? Не смотря на покладистый характер, диктующий уважение ко всем, кто старше по возрасту и положению, Ребекка тем не менее неохотно подчинялась бы приказам со стороны семьи Тиндейл. Кто они для неё? Коронаторы нового короля, а от того могут решить её судьбу и направить волю Киана против членов семьи? Этого нельзя было исключать, но верить в это девушке не хотелось.
Неизвестность, заключение сплетало вокруг сестёр прочные сети, в которых они почти не пытались сопротивляться, потому что это было попросту бессмысленно. Бежать из монастыря казалось таким же невозможным, как пытаться убежать от плахи на которую тебя уже ведут. Поэтому Ребекка постаралась принять новую реальность за нечто привычное и неизбежное, к тому же относились к ним куда лучше, чем следовало ожидать от «милосердной» Рослин. Условия проживания конечно же повергли поначалу Ребекку в ужас: прежде девушка не представляла, что затворничество представляет себе проживание едва ли не в подвалах. Но через-неделю другую она научилась от этого отстраняться и почти слилась с монахинями по размеренности образа жизни. Хотя по ночам её мучили кошмары, особенно если они с сестрой вновь увлекались бесплотными разговорами.
Демельза была решительно другой, Бекс видела, как ей опостылели стены их крипты и однообразная череда дней. В отличие от неё старшая сестра жаждала деятельности и известий с ещё большим жаром. «Она бы никогда не ужилась в монастыре» - ловила себя на мысли младшая из леди Лидделл. А ведь именно такую участь прочили множество раз овдовевшей сестре злые языки.
Ребекка любила Демельзу той наивной сестринской любовью, что всегда желает добра. Ей причиняли страдания мучения сестры, вновь оказавшейся в затворничестве. Иногда на младшую из сестёр находила совершенно детская беспомощность и она не могла не донимать старшую расспросами и сетованиями, будто бы та могла разрешить проблему только потому что немногим (в сложившихся обстоятельствах разница казалась колоссальной) старше неё самой. Из-за этого они временами ссорились, расходясь в разные углы крипты. Но потом сердце Ребекки не выдерживало отчуждения от единственного близкого ей сейчас человека и шла мириться.

Так тянулись дни неизвестности, казалось, что забвение уже воцарилось над именами тётушек короля и им предстояло провести здесь остаток своих дней. Но при всей своей покладистости и нравом своим сходящимся с монахинями, Ребекка не была готова обречь себя на подобную жизнь в столь юном возрасте. Сейчас, даже в раздираемой войной стране, у девушек нельзя отбирать мечты о любви и счастье. Пусть даже кажется, что оно далёкое и несбыточное, но затворить свою молодость казалось просто чудовищным и безрадостным.
Поэтому она с живостью отозвалась на вопрос сестры, хотя казалось, что та погружена в тяжёлые раздумья (всё чаще казалось, что всецело посвящать себя молитвам Демельза не в силах).
- Хотелось бы скорее. Знать, что же делается при дворе. Где матушка, Оливар и Адриа. Даже во времена походов отца мы так не страдали от недостатка новостей. - девушка стиснула ладони, сложенные под подбородком, перевела взгляд на сестру. - Но за этими стенами нас ждёт ещё большая неизвестность, сестра. Мы ведь даже не знаем, что эти люди успели сделать с королём, как повлиять на его решения и отношение ко всем нам. Не думаю, что мы по-прежнему для него любящие тётушки. - И это было одним из самых неутешительных предположений. - Если бы только наш король был старше и мог противиться давлению этих опасных людей! Но она даже настоять на встрече с матерью не может. - в голосе снова зазвенело отчаяние. - И королева, я о ней волнуюсь. Мы оставили её под присмотром людей, которые вовсе не желают добра Её Величеству. - на усмешку сестры Ребекка отреагировала неуверенно, будто засомневалась уместно ли это, в её глазах затаилась прежняя тревога и потому смотрела она на сестру печально и серьёзно. Однако в душе радовалась, что у сестры появились какие-то иные эмоции, кроме сдерживаемого раздражения.
На насмешливое предположение сестры, что их заточение продлится до тех пор пока не станет добровольным, а затем - пожизненным, Ребекка ничего ответить не успела. Она даже не сразу поняла, что произошло. Мысль собиралась в её сознании по частям, а потому девушка медлила, чем злила Демельзу.
- Думаешь, они приехали с хорошими новостями? - Бекс недоверчиво посматривала на разом преобразившуюся сестру. В отличие от неё младшая леди Лидделл была не готова к новостям, пусть и устала от их затворничества, даже если это было менее заметно.
Но одна жизнерадостная мысль всё-таки завладела сознанием и заставила девушку преобразиться: привезли новости и они не могут все быть плохими. Вероятно, даже в серых монастырских одеждах можно было признать прежнюю улыбчивую дочь Зарина Мирцелла.
Они неспешно вышли к визитёрам, будто принимали их не в заточении, а в стенах родного замка на ужине. Ну что может произойти хуже того, что их уже заключили сюда? Казнить, пожалуй, ведут не так, а значит можно выдохнуть. Сестра конечно была недовольна ею, но после долгого стояния на коленях ноги Ребекки стали совсем непослушными, а волнение придавало ещё большей нерасторопности, но она смиренно выслушала недовольство сестры, не желая вступать в перепалку, когда их ждала встреча столь важная для них обеих.
Ребекка понимала, что право первого слова останется за сестрой и несколько менее уверенно оставалась позади неё, то и дело отводя глаза от посланников. Вся надежда на то, что люди, присланные таким семейством, принесут добрые вести таяла быстро.
Поскольку сестра завела разговор, ей не оставалось ничего, кроме как вставить своё неуверенное.
- Мы рады видеть вас. - наглая ложь, но придворная жизнь научит и не такому, тем более этикет есть этикет. - Надеюсь, вести, что вы привезли, действительно добры. - Ребекка дёрнула сестру за одежду. «Не торопи события, не давай им повод выражать недовольство или вообще передумать». Хотя самой девушке хотелось накинуться на них с вопросами о матери, братьях, узнать о здоровье королевы. И она бы наверняка это сделала раньше, но теперь была пройдена непростая школа жизни при дворе, да и преграда в виде сестры, закрывающей путь к гостям, отрезвляла.