В отличии от многих, уже покинувших к вечеру собор, прихожан, священнослужители еще долго оставались в нем, чтобы приготовиться заранее к завтрашнему богослужению. Снаружи постепенно садилось солнце. Оранжевые краски заполонили весь небосклон и густо-желтые тени проскальзывали через приоткрытую дверь храма. Где-то вверху хлопали крылья белых голубей, прилетевших на ночевку в собор и курлыкающих так, что перебивали даже вой ветра под сводами купола. Через величественные фрески, с изображением судного дня и всей земной жизнь Святого Иоанна, прорывался поблекший свет. На амвоне старый пастор рассказывал небольшой группке прихожан какую-то притчу, то ли наставлял их тихим голосом. Скоро и они уйдут и в церкви станет достаточно спокойно, чтобы приступить к молитве. Джордж сам недавно пришел в храм, надеясь встретить здесь своего знакомого капеллана, но он отсутствовал, а от заместителя его не было никакого толку. Он помочь епископу точно уж не сможет, ибо это дело касалось только его хорошего друга. Надо было обсудить нечто важное, а это знать лишние уши не должны. Так что когда Аркур заявился в храм, служба уже закончилась, и он занял место около самой дальней колонны, чтобы видеть перед собой все, что происходит в данный момент. Он видел и пастора, и людей, внимательно его слушавших, и одинокую женщину, и мальчишек служек, убирающихся в притворе. С той позиции, которую занял Джордж, хорошо проглядывался и вход в собор. Через него он мог видеть как оранжевые сумерки сменились на густо-фиолетовые, краем глаза мог рассмотреть крыши домов. Можно так сказать, что Аркур в соборе провел более двух часов. Он даже не сменил позу за это время, не считая того, что несколько раз переговорил со знакомыми, подошедшими к нему чтобы взять благословение и поздравить с назначением. Несколько дней назад Джордж был возведен в сан епископа и фактически получил в свое распоряжение целую епархию Айгоршира. До этого он был лишь викарем у своего дяди, епископа Скайшира, и тайно мечтал стать епископом. Свой цели он добился, не без помощи сторонних людей, конечно спасибо архиепископу Хайбрэя, который углядел в молодом еще церковнике перспективы его роста. У Аркура более десяти лет за плечами служения в инквизиционном ордене, около сотни дел, связанных с еретизмом и колдовством, а еще множество приключений, которые он без стеснения рассказывает своим любовницам. Например жене своего родного брата. Так что грехов у епископа столько, что за молить их перед Создателем за один день он вряд ли успеет. Джордж понимал, что за свое избрание епископом ему придется заплатить цену, но он еще не знает какую именно, впрочем, будучи очень умным, он догадывается, что именно от него захотят в будущем. А он и не против помочь в этом, скорее наоборот, он считает кардинала Говарда более чем достойным человеком. Джованни Барончелли конечно прекрасный инквизитор, но его реформы слишком губительны для церкви. Отмена индульгенций размашисто даст по папской казне, а отказ от безбрачия по церковникам. Сейчас они не обязаны семье, а тогда будут слишком повязаны в женах и детях. Перспектива женитьбы никогда не приглядывалась Джорджу. Он любил свободу и терпеть не мог когда ее у него забирали. Подняв голову вверх, он посмотрел под купол собора и тяжело вздохнул, увидев там изображение Создателя, находящегося среди белоснежных туч и словно на нем восседавших, как на троне. Это все конечно чудесно, но кроме духовных дел есть еще и мирские. Потребности у всех разные, как и желания. Вскоре епископ остался практически один в храме, а снаружи опустилась ночь и на улицах зажглись факелы. На канделябрах в церкви прислужники зажгли свечи и сразу внутри собора потеплело от света. Джордж подошел поближе к алтарю и опустился на колени перед распятием, прямо на мягкий ковер, специально подстеленный для молящихся. Коврик, который был приготовлен для бедного сословия, совсем уж стерся, а более мягкий и большой для знатных особ, выглядел как новеньким. Я обвиняю, женщина, тебя: в отступничестве, чёрном колдовстве, и наведении порче в деревнях. По Воле Господа свершится правосудие. пронеслось в голове инквизитора и он перекрестился, постаравшись отогнать мрачные мысли. Не думать о работе и своем призвании он не мог даже вовремя молитвы. В соборе давно стало как-то тихо и Джордж мог приступить к молитве. Он молился молча, опустив взгляд в каменную плитку пола под собой. Обхватив кольцо на одной руке, он крутил его на пальце в волнении или просто в задумчивости. Его мрачное, как всегда хмурое лицо казалось в отсветах свечей слишком грубым, а темные волосы опускались ниже плеч, заворачиваясь на концах и обрамляя лик. Через молитвенную дрему, епископ услышал чужие шаги за спиной и чуть повернул голову на шум, но не обернулся. Он давно перестал опасаться удара со спины, еще когда его сестры умерла настолько страшной смертью. Интересно, кто же нарушил его уединение? Не со всеми Аркур знаком и еще не всех знает, будучи совсем недавно в столице. В любом случае инквизитор в сане епископа внимательно выслушает такую же страдающую душу, как и он сам.

Джордж частенько задавался таким вопросом: можно ли обеспечить себе место в раю одной лишь искренней верой и молитвой? Ответа для себя он пока не нашел. Он считал, что только этого будет мало для Создателя. Нужны дела, поступки, направленные на благополучие патерианской веры и церкви. Только после этого, возможно, будет шанс оказаться после смерти в райских гущах Найи. Но Аркур не думал, что его душа там окажется. Нет, он пытался, старался сделать все от души для Матери-Церкви, но как и все люди он был очень грешен. В отличии от многих он понимал свои грехи, знал о них и глубоко в душе скорбил об этом, но с человеческой своей природой он ничего поделать не мог. Он самовлюбленный карьерист, прилюбодей, убийца (даже если не своими руками это делает), лжец и прочее прочее. Чтобы все это искупить, Джордж сам себе выдавал индульгенции, правда, как умный и начитанный человек, он понимал, что это ему не поможет. Но другим, например его прихожанам и ученикам, знать не положено о такой жестокой правде. Пусть он искренен в своей вере, но достичь святости он никогда не сможет. Он пытался, но его попытки всегда были провальными, потому Джорджу оставалось просто плыть по течению, только лишь догадываясь, что его ждет после смерти. Он предпочитает наслаждаться земной жизнью, испытывать от нее радости и горькие моменты, чем ждать непонятно чего и надеяться там быть счастливым. Странное мышление для человека связанного с церковью. Но наверное так думали многие, из числа священнослужителей, но всем в голову не залезешь, да и не узнаешь, о чем они думали. Кроме этого Джордж любил придаваться возлияниям, например вину, ибо призраки, отправленных им на костер людей, продолжали терзать его по ночам. Он слышал проклятья, крики боли, видел по ночам заплаканные глаза детей. Об этом никто не знал, ведь как инквизитор, он должен быть беспощаден, так как только так он сможет очистить мир. Ни один Папа, ни архиепископ, ни даже король, не сможет спасти его душу из этого беспощадного пламени чужих разрушенных жизней. Теперь вместе с теми, кого убил инквизитор, он так же продолжает гореть на костре, но не физически, а духовно. Джордж молился не только за себя, но за духовных детей, своих родителей и просил Отца быть милостивым к ним. Его молитва была нагло прервана, вот только разочароваться он не успел, как услышал вопрос. Конечно помешали пробурчал недовольно сам себе на уме епископ, но ничего в слух так и не сказал. Он не привык высказывать недовольство, а вести себя тихо и смирно, пока, конечно, собеседник, не переступал черту. Джордж нехотя поднялся сначала на одно колено, затем степенно встал на ноги, стараясь не выразить своего недовольства. Свою мысленную молитву он еще так и не закончил, ему требуется еще немного времени. 
— Его Преосвященство епископ де Аркур — представился молодой мужчина, в приветствии учтиво медленно кивнув стоящему напротив. Стоит быть вежливым в любой ситуации. Но стой перед ним простой крестьянин, Джорджи никогда бы не сделал такого. Не сказать, что он не любил более бедное население Хельма, но относился по отношению к ним с каким-то, понятным многим, высокомерием. Не дело такого как он, даже клонится перед чернью. По чистым, бледно-бежевым рукавам его камизы, видневшиеся из под сутаны фиолетового цвета, можно было понять, что он очень следит за собой.
— Не стоит мне занимать столько места — пошутил на счет помехи Аркур, он имел в виду, что занял здесь молитвенное место, решив побыть одному, когда собор принадлежит не только ему, но Создателю и его духовным детям. Оглядев исподтишка стоящего перед ним человека, Джордж попытался определить его сословие и статус, прямо сразу и на глаз. С этим мужчиной он никогда не виделся, это уж точно, но его благородное происхождение отражалось на его походке и жестах. По мечу, сейчас заложенному в ножнах, стало понятно, что это мог быть знатный рыцарь, ибо только у них такое особенное оружие.
— Место действительно чудесное. Наш Господь Создатель дал нам возможность лицезреть такое чудо, как этот построенный собор. Он прекрасен не только вечером, но и днем. С восходом солнца через окна просачивается свет и каждую пылинку видно даже издалека
Пытаясь начать неторопливый разговор, Джордж хотел быстрее перейти к главному вопросу: что забыл здесь этот человек?. Если бы он хотел помолиться просто, то устроился где-нибудь в другом конце церкви, но он целенаправленно подошел к церковнослужителю. За день он устал от мельтешения перед своими глазами людей, уморился от всей этой суеты и ему хотелось к утру уже вернуться в свою резиденцию, в которую он переехал только вчера и даже еще не обжился как следует. Но неугомонный инквизитор, даже не успев за молить предыдущие грехи, уже присмотрел красивую, молоденькую служанку. Он позаботиться о ней, если она ответит ему взаимностью. Действительно говорят, что у этих церковных огоньков правосудия, есть свое пламя в груди. Незнакомец явно пришел не рассуждать о лепнине и витражах собора, его привела конкретная цель, которую пока можно только представить. Исповедь? Совет? Любопытство?
— Что привело вас сюда, сын мой? — задал наконец свой вопрос епископ, протягивая свою руку, на пальце которой блестел перстень. Джордж был ниже, чем его собеседник, но рост не казался ему огромной разницей. Можно быть выше, но ничего в мире не значить, а можно занимать важный пост и быть не таким высоким. Аркур с любопытством посмотрел на незнакомца, опустив руки по бокам от себя, и даже слегка поднял голову, чтобы не казаться совсем уж не высоким. Исповедь это очень личное для каждого. Вот Джордж исповедовался только своему дяде, как духовнику, и больше никому. Есть тайна исповеди конечно, но иногда рассказать свои проступки слишком сложно, даже родному человеку. Не было еще такого, чтобы что-то смущало епископа в исповедуемых ему людях, он относился к этому спокойно и беспристрастно. Грехи могли быть даже мерзкими и противоестественными, но такой как Джордж слишком много повидал в жизни.

Отредактировано George de Harcourt (2017-04-10 23:15:39)

Что же, Джордж не ошибся в своих предположениях. Перед ним стоял один из воинов, и даже не из каких-то межевых солдат, а рыцарь самого короля Эдуарда. Правда правителя, только оторванного от груди матери, молоко на губах которого еще даже не обсохло. Пока королевская власть не сеет смуту и хаос в Хельме, на троне может сидеть хоть хряк из свинарни, не то чтобы маленький королек. Епископ внимательно посмотрел на Уильяма и убрал свою руку, как только рыцарь проявил вежливый жест по отношению к представителю духовного сословия. В этот момент в голове Джорджа уже появились планы и вопросы на счет жизни этого человека. Например, он задавал себе такие вопросы: на что может пригодиться рыцарь? Какую выгоду можно для себя получить от знакомства с ним? Инквизитор привык к тому, что каждый, с кем он хорошо знаком, приносит ему пользу начиная от сведений и заканчивая какой-то помощью. Ну пока мужчина напротив сам ничего не расскажет, Джордж не сможет придумать, как воспользоваться своим новым знакомством в угоду себе. "А я думал, чтобы стать рыцарем и служить королю нужно быть более зрелым подумал Аркур, удивленно приподняв бровь на заявление Хайгардена. Как-будто он сам уже достаточно опытен и выглядит старше своих полных лет. Джордж бы дал ему лет тридцать, судя по лицу и легкой походке, ну плюс минус несколько лет.
— Вы бы могли обратиться еще днем к местному священнику и попросить его исповедовать вас... — спокойно произнес Джордж, разворачиваясь спиной к собеседнику и осеняя себя крестным знамением перед распятием. — Но все уже разошлись и я думаю, что смогу вам помочь очистить свою душу. Если вы только в душе раскаиваетесь в грехах, совершенных вами волей или неволей. Без покаяния добиться прощения будет невозможно.
Епископ опустил голову, в задумчивости посмотрев себе под ноги. Только сейчас он заметил, как стоит на подоле собственной фиолетовой сутаны, и что одно неаккуратное движение и можно споткнуться об нее. Наклонившись, Джордж поправил край мантии и переступил с ноги на ноги, чтобы не дай Бог зацепиться за ковер. Только в этом соборе для молящихся есть ковер, в остальных же церквях и приходах, надо вставать прямо на твердую, холодную плитку коленями, чтобы помолиться.
— Идемте за мной — обратился к Уильяму церковник, повернувшись к нему лицом очередной раз и даже ухмыльнувшись. Предпочтительно было слушать исповедь каждый раз в исповедальной комнате, где между прихожанином и священником была аж целая стена, с маленьким, решетчатым окошком. Но такая роскошь была только для тех, кто хотел анонимно отпустить свои грехи. Джордж никогда не принимал таким образом исповедь и предпочитал видеть на лице исповедуемых их искренне раскаяние, прежде чем дать епитимью и разрешить грешить дальше. Ведь так всегда. Сначала люди приходят, рассказывают о совершенных ими проступках, затем обещают так больше так не делать и уходят, чтобы вновь набрать на свою душу порцию грехов. Тех, кто никогда больше и правда не грешил, не существовало в природе. К Аркуру приходили разные люди и он знал, о чем думает на счет них. Они, как и он, очень слабы. В чем же слаб этот рыцарь? Непременно он умеет убивать и знает, как это делать. Это уже один из грехов на его душе. Лгал ли он своему сюзерену? Вероятно. Прелюбодействовал ли он когда-либо с чужой женой или девой? Нет сомнения. Часть грехов уже известна, осталось лишь утвердиться в своих выводах на счет этого. То, что расскажет Хайгарден, никто, конечно не узнает. Ведь есть тайна исповеди, она нерушима. Джордж привел Уильяма в небольшую комнатку, в которой стояло два стула друг напротив друга, а на стене висело огромное распятие. В помещении было заметно темнее, чем в освященном сотнями свечей и канделябров соборе, но и здесь были на стенах висели подсвечники, так что жаловаться на темноту было глупо. Из-за приоткрытого, изукрашенного фресками окошка, в помещение врывался свежий воздух. Тяжелый смрад от кадильниц и свечей постепенно прекратил бить в нос, как только Джордж и его потенциальный духовный сын, вошли внутрь. Тут заметно лучше и спокойнее, чем стоять на коленях посреди огромного зала. Епископ уселся на первый попавшиеся кресло и удобнее устроился, чтобы быть боком к приоткрытому окну. Густые сумерки постепенно превратились в темно-фиолетовые, а на небе поднялся полу-месяц. Слышалось пение цикад и иногда, еле слышный лай собак в городе.
— Во имя Отца и Матери и всех святых. Аминь — прошептал церковник даже не встав с места, но перекрестив Уильяма издалека — Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди. Расскажите когда у вас была последняя исповедь и сообщите свои грехи, ничего не скрывая
Чтобы не смущать своим взглядом рассказчика, Джордж поставил локоть на подлокотник кресла и слегка отвернулся, подперев ладонью подбородок, отведя глаза. Красивые фрески на окнах, кстати.

Отредактировано George de Harcourt (2017-04-11 16:02:54)

Джордж дал возможность рыцарю выговориться, облегчить душу и сердце, рассказав даже потаенные грехи своей души. Только после этого епископ перевел взгляд на него и больше не отводил. Он устроил свои руки на коленях и соединил пальцы в замок, переваривая услышанное. Что же, это не такие уж большие прегрешения за которые стоит запрещать приходить в храм, но и до легких им тоже далеко. Мог ли церковник простить отношение Уильяма к своим братьям и сестре? Мог. Вполне. То что он бастард? Тоже. Но убийство это более серьезный проступок. Вот только воевать приходилось солдатам, а не их королю и его придворным. Грех на душу брали простые рыцари, чтобы защитить того, кому они служили. Люди начинали войну, а именно власть имущие, обычно ради своих грязных амбиций. Так думал Аркур и так думала его семья. Простить убийство епископ не имеет власти, это прости Создатель, но он может отпустить этот грех, чтобы раскаяние было зачтено уже после смерти. Уильям может купить индульгенцию, но ему это не поможет. Об этом Джордж не стал ему говорить, его задача продать листок бумаги по-дороже, а деньги положить в карман Матери-Церкви. Нет сомнения, что епископ отправит Хайгардена после исповеди покупать заветную бумажку с печатью и подписью, но это чуть позже, сейчас стоит разобраться во всей каше, которая была в голове Уильяма. Он считает себя бастардом. Это правильно. Понимание своего положения делает его мучеником, но не возвышает на другими. Но он не просто бастард. Он законный бастард, стоящий после своих братьев, но на ступень выше, чем будь он не узаконен. Джордж понимал много вещей и понимал состояние Уильяма. Нет, он не бы бастардом, но ощущал себя в семье, несмотря на старшинство и положение, всегда вторым. Родители любили его, но не так сильно, как его младшего брата.
— Вы искренне сожалеете о том, что вам пришлось убивать, пусть и далеко не невинных людей. Я вижу это на вашем лице, а значит Создатель тоже — спокойно произнес епископ, медленно выпрямляясь и прислоняясь к спинке кресла. Такая поза будет гораздо удобнее и думалось с такого положения лучше. Каждый раз, когда инквизитору признавались на исповеди, он старался не пропускать все через свое сердце, но иногда этого не получалось. Он жалел людей. Он жалел в том числе и себя. Создатель словно ставит над своими "детьми" только ему известные эксперименты, подкидывая им такие серьезные проблемы, кои они должны решать.
— Поднявший меч от меча и погибнет. — процитировал фразу из Книги Света Джордж. Он прекрасно знал ее, в том числе и наизусть, потому мог назвать сразу. — Эту фразу произнес Святой Иоанн. Она означает, что если человек использует насилие или агрессию против других людей, то он должен понять, что те же самые средства могут быть использованы и против него.
Епископ даже намекал, что раз рыцарь воюет, он может погибнуть так же, как и те, кто пал от острия его меча. Это не обязательно, но Создатель может и такое провернуть, если ему захочется такой смерти именно для Уильяма. Но кроме этого Джордж имел в виду, что и к врагам Хайгардена это тоже применимо.
— В этом нет ничего противоестественного.
Теперь можно было перейти к следующему вопросу. К вопросу брака с бастардом, пусть и знатной крови.
— Ваши дети не будут бастардами. Они будут носить вашу фамилию, которую вы получили от своего отца и наследовать имущество как подобает. Если только вы не согрешите блудной связью с девицей и она не понесет от вас чадо. Только так ваш ребенок будет бастардом.
Тут Аркуру пришлось подумать, благословлять ли Уильяма на брак с потенциальной невестой, которую он даже еще не выбрал, или нет. Не стоит забегать вперед. Если ему понадобиться благословение он придет сам и приведет девушку. Такой как он может еще и передумать, оставшись холостяком.
— Вам нужно как можно скорее вступить в брак, если вы желаете передать ваши жизненные знания своим детям, оставить после себя хоть что-то.
Вероятность смерти в вашем случае крайне высока подумал Джордж. Он сам частенько думал о детях, которые будут лишь его бастардами. Епископ нахмурился и продолжил, вздернув подбородок:
— Случившиеся с вашей семьей это не ваша вина, сын мой. Постарайтесь общаться с вашими родственниками как можно больше, не пытайтесь нарушить их личное пространство, начните, пожалуй, издалека. Докажите им, что вы совсем другой и не в чем не виноваты. Прежде всего в этом виноват ваш отец и мать. Это их проступок, потянувший за собой череду событий.
Нет сомнений в том, что виноват отец и мать Уильяма. Они согрешили, совершив грех прелюбодеяния, за что расплатились сполна, даже своей жизнью. Создатель никогда не прощает, если его "дети" относятся к грехам слишком просто.
— Есть еще что вас так тревожит или, что услышали мои и Господа уши, это все?
Невозможно понять было по глазам Джорджа верит ли он рыцарю или нет. За его душой могли скрываться еще грехи, которые он так и не осознал, чтобы принести раскаяние. Сам епископ верил в это и знал, что иногда люди не совсем знают, что творят.

Отредактировано George de Harcourt (2017-04-12 23:12:51)

— Вы только что вновь согрешили, впустив в ваше сердце грех гордыни и высокомерия. — тепло улыбнулся Джордж, не сдержав себя, когда исповедуемый припомнил все свои боевые заслуги, да еще сообщил о том, что о прекрасно фехтует. Может так оно и было, не епископу это проверять, но ведь это уже бахвальство самого себя и своих способностей. Если сам себя не похвалишь, никто не похвалит это непреложная истина. Вот только это уже грех. Сам Аркур тоже любил слушать лесть в свою сторону, думать о себе как о умном и прекрасном человеке, потому ему самому это все было не чуждо. Но он старался не хвалить сам себя в слух или при посторонних и Уильям мог смолчать. Сейчас он повел себя как молодой юноша, который старался выделиться среди таких же как он хоть чем-то. Не подходящее время и место, особенно когда ты только что каился в грехах. Нет сомнения в том, что у сира Хайгардена в душе так и остался не вытравленный покаянием грех гордыни. Со временем это пройдет, стоит только постараться не вытаскивать эту грязь наружу.
— Не стоит восхвалять себя перед другими — обратился далее к рыцарю епископ и уселся поудобнее в кресле. Время уже совсем позднее. Он все равно останется в церкви даже после ухода нового знакомого, чтобы помолится и попросить Создателя оказать помощь в час, когда в нем так нуждаются. Чуть пригнувшись, Джордж понизил голос, добавив в него шипящие нотки, похожие на громкий шепот: — В Хельме множество людей, обладающих богатой боевой подготовкой, но не все они знакомы с друг другом или известны в широком смысле. У них не такая хорошая репутация, как ваша, и душа черна как уголь.
С юности Аркур увлекался чтением различных книг, в которых говорилось об организациях, практикующих подготовку наемных убийц, боевых достоинствах Фиеля и Тиля, а так же Балморы. В Орллее небось есть хорошие бойцы. Не только Хайбрэй готовит прекрасных воинов и рыцарей. Тем более, как бы Хайгарден себя не хвалил, найдутся такие же хорошо подготовленные рыцари как он. Но ладно, это его личное дело, ему жить с этим. Все, что нужно было, церковник уже сделал.
— Это прекрасно, что вы думаете не только о себе, но и женщинах, которые намного слабее мужчин — кивнул Джордж и тут же поймал в уме мысль, что думает о своих собственных проступках. Он сам не думал вообще, когда подверг душу своей женщины опасности, вступив с ней в связь. Он церковник и грех блуда от этого только тяжелее. Но он любил ее и в этом был весь смысл.
— Мне кажется вам стоит покрутиться немного в столице. Может быть у вас есть те, кто может стать посредником между вами и потенциальной супругой. Поищите среди знатных семей, принадлежащих к статусу баронов. У многих есть дочери и даже сестры, порой, и во множественном числе
У самого инквизитора был один знакомый барон в графстве Аркур, у которого в семье было десять детей и все девочки от мала до велика. Вот только месяц назад родился долгожданный сын. Барон даже обещал построить в честь рождения сына церковь и приют при ней, чтобы отблагодарить Создателя. Вот только не всегда после рождения наследника приходит облегчение. Дети в таком возрасте могут умереть, причем непонятно по какой причине. Несколько братьев и сестер Джорджа умерли еще будучи младенцами. Смерть ребенка всегда тяжелая труда, ее сложно пережить, а тем более забыть. У него самого нет детей, потому его этого не особо понять. Если Уильям захочет, он найдет себе невесту, было бы лишь желание, а девица всегда найдется. Не всегда дочери это ценность, скорее обуза, которую нужно пристроить, пока она не иссохла и стала никому не нужной.
— Молитесь Создателю и Матери-Защитнице, просите и умоляйте их простить ваши грехи вольные или невольные. Читайте Книгу Света и думайте о тех, кого вы убили или причинили вред. Чтобы очистить душу вы должны будете держать пост на протяжении двух недель, во время которых вам стоит думать о совершенных проступках с той самой силой, с которой вы рассказали их мне
Вот ты совершил грех, теперь читай Книгу Света вспомнил Аркур слова своего дяди епископа, когда тот еще обучал его на пути церкви. Уильям только что получил епитимью, которую ему придется исполнять какое-то время, если он не откажется от этого. Если так и произойдет, это будет на его совести. Поднявшись на ноги следом за Хайгарденом, Аркур перекрестил его размашисто, решаясь уже закончить исповедь
— Бог, Отец милосердия, Матерью примиривший мир с Собою и ниспославший благодать для отпущения грехов, посредством Церкви Своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца и Матери и Всех Святых. Аминь.
Молодой мужчина посчитал, что выполнил всю официальную часть своей работы и поднял голову, стараясь выглядеть немного выше, чем был на самом деле. Он был ниже даже своего младшего брата, которому исполнилось в этом году восемнадцать лет. Постояв некоторое время так, Джордж развернулся и проследовал к стоящему около распятия столу, на котором можно было разглядеть кипу бумаг, несколько свечей в подсвечниках и чернильницу с пером. Взяв один из листков, уже готовых к заполнению, епископ принялся что-то там писать, в конечном итоге прижав печатку в нужном месте. Индульгенция, содержащая в себе письменное отпущение грехов, но имеющая определенную цену, что стоит заплатить, если хочется стать чище душою. Джорджу не было стыдно продавать бумажки, ведь для него это был источник определенного дохода. Как только печать была поставлена, церковник вернулся к Хайгардену и отдал ему документ. Все его грехи прощены, пока он не станет вновь грешить, уж тогда придется купить новую.
— Скажите казначею неподалеку от входа, что я вам выдал. Там и расплатитесь — негромко сказал Аркур, не испытывая ни тени сомнения в оказанных словах. Он напоследок посмотрел на открытое окно и решил оставить его так, пусть им заботиться служка и если потребуется он же его и закроет. Теперь Джордж может спокойно отправится проводить время в молитве, как и хотел поначалу. Выйдя из помещения и оставив рыцаря позади себя, епископ вернулся к тому самому месту, откуда начал свой путь и вновь опустился медленно на колени. Сложив руки в молитве, Джордж опустил голову и замер, закрыв глаза. Для него внешний мир прекратил существовать в этот момент.

Отредактировано George de Harcourt (2017-04-22 21:32:12)