Человек ко многому может привыкнуть, но только не к смерти. К своей привыкнуть в принципе нереально - она единожды приходит и отступать не намерена, но к чужой - к чужой смерти привыкать следовало бы в первую очередь. Солдатов учат не бояться собственной смерти, но смерть близкого человека не входит в перечень базовой подготовки, каждый вынужден искать свой способ утешения - кто-то в алкоголе, кто-то в женщинах, кто-то в мести. С алкоголем Андрес давно был дружен, но то время уже позади - сейчас он позволяет себе только разбавленное вино, заменяя им чаи и прочие напитки, особенно на переговорах. Женщины - тоже не вариант, ведь герцог просто-напросто не мог утешаться в объятиях той, кому заплатили или кого заставили, а кроме таких женщин в окружении Его Светлости больше никого не было. Никого? Да нет, была, пусть и не совсем полноценная женщина по возрасту - Селин ещё была молода и незамужняя, хотя что физически, что по внутреннему мироустройству уже была более чем женщиной, да и возраст считался самым-самым, когда следует выдавать замуж. Но Андрес не спешил выдавать свою подопечную замуж, даже наоборот - избегал эту тему, даже более того - противился тому, чтобы у девушки появлялись чересчур длительные ухажеры. Ревность? Может быть и ревность, пусть и не совсем здоровая - частью своей сущности герцог знал, что так тянуть вечно не выйдет, ведь любая девушка в первую очередь мечтает выйти за достойного человека и родить детей, ну или так считал Найтон, почём ему знать, что скрывается в черепушке каждой женщины.
- Ваша Светлость, - лейтенант стоял у входа в палаццо, куда Андрес отправился сразу как получил известия о смерти Лукреции, хотя нет - о предполагаемой смерти. Тела не найдены и это давало призрачную надежду, ведь чем чёрт не шутит - может сейчас история повторяется, как это было в Борромеошире? Тогда тела тоже не были найдены, а позже оказалось, что герцогиня жива. Но это было бы настоящим везением, чудом, не иначе.
- Ваша Светлость, у меня вопрос по..., - один из вельмож тут же рванул к вошедшему во внутренний дворик сюзерену, на что получил достаточно грубый жест ладонью, мол, "стой":
- Не сейчас, - холодно ответил Андрес, сжимая письмо, доставленное этим утром в Авелли. Нападение в Элвершире, дюжина тел, включая гвардейцев герцога, никаких очевидцев, опознавательных знаков или хотя бы намёка на тех, кто был причастен к этому, ровно как и следов - прошедший сразу после боя дождь смыл любую надежду узнать о передвижениях всадников или кареты, которая была в распоряжении Элен во время её поездки в Элвершир. Не могла ведь карета попросту пропасть?
- Ваше Светлость, - очередной стражник стоял у арки, через которую герцог прошёл и попал в длинные коридоры. Свернув направо и поднявшись на этаж выше, Найтон направился к своим покоям. Если в прошлый раз он точно знал, чем заглушить боль, то сейчас он буквально метался из одного угла в другой - виновных поблизости не было, даже если предаться слепой ярости и начать обвинять в случившемся даже кухарок и пекарей, не соизволивших что-то там сделать, что помогло бы предотвратить покушение. Единственным, кто действительно был виновен - Андрес, ведь именно он согласился на опрометчивое решение Лукреции остаться в том треклятом монастыре буквально без защиты. Подосланные гвардейцы сейчас лежат в земле, вместе со своими убийцами и несколькими лоренширскими стражниками, отдавшими жизнь за глупую авантюру с секретным статусом герцогини. Сколько ещё жизней потребует этот брак? Пять десятков человек пали в Борромеошире, несколько дюжин - после, и вот сейчас ещё дюжина людей, а ведь никакой войны не идёт, казалось бы. Любого человека можно заменить, но если за чуть более полугода их брака умерло уже под сотню человек, надолго ли хватит запаса прочности у кандидатов? Меняя людей как перчатки, Андрес вскоре столкнётся с тем, что никто попросту не захочет идти на заведомую смерть, притом неизвестно от чьей руки - от врагов, или от собственного сюзерена.
Два стука в дверь и дверь медленно открылась, пока полностью не распахнулась. Нет, это были не его покои, это были покои Селин, куда он по привычке заходил перед каждой ночью, если только он ночевал в палаццо. Что делать, что сказать? Утаить новость и притвориться, будто ничего не произошло? Увы, из герцога крайне плохой врун, если дело настолько личное и важное - он мог врать о политике, о войне, но о том, что связано с личной жизнью - никогда. Недосказать - да, но разве девушка заслужила лжи, учитывая неплохие отношения, которые были уставлены между ней и внезапной женой Андреса?
- Я тебя не разбудил? - улыбку выдавить герцог таки не смог, слишком свежа была очередная рана в его груди, но видеть столь любимое лицо, ставшее за последние годы родным, он был искренне рад. Последнее время Найтон всё чаще задумывался, кому больше повезло - ему или Селин: это он осчастливил её тем, что взял под своё крыло и не дал ошиваться по улицам Санфолла, или она, заменившая ему ту самую семью, которой у него толком никогда не было? Пожалуй, тут оба варианта приемлемы, но лично для Андреса Селин сделала куда больше, нежели он ей дал, ведь большую часть того, что можно назвать даром, он покупал, а она ему совсем наоборот - на хорошие краски и кисти девушка выдавала нарисованный своей рукой пейзаж, на добротную бумагу и качественные чернила - самостоятельно написанное произведение или стих. Если думать глубже, он фактически покупал счастье за деньги, но коль так можно было - почему нет? В конце концов, помимо денег герцог старался сделать жизнь своей подопечной максимально приближенной к идеальной - между ними не было серьёзный ссор, он никогда не поднимал руку и даже голос, хотя не редко выходки девушки приводили его в немое бешенство.
- Сегодня, - в груди что-то сжалось настолько сильно, что не давало выговорить до конца предложение - потребовалось несколько мгновений, чтобы он хотя бы смог дышать, а уже потом продолжить:
- Сегодня пришло письмо из Элвершира, - он протянул свёрток скомканной бумаги Селин, с трудом сдерживая тряску руки - так или иначе, она подёргивалась, будто от нервного тика:
- В нём сказано, что на кортеж Элен Хайгарден было совершенно нападение, стража вся перебита, карета не найдена, Элен тоже. Помимо неё там была и Лукреция, её тоже не нашли, - глаза Андреса намокали, хотя до откровенного плача дело не дошло - всё слезы он выплакал ещё в феврале, находясь в Борромеошире. Сколько слёз в человеке? Большинство сходятся во мнении, что их бесконечно, но такие моменты убеждают в обратном - у Найтона просто напросто не было больше слёз, чтобы в очередной раз оплакивать свою жену, в очередной раз прокручивать всё в сознании, искать лазейки, оправдания для себя и обвинения для всех остальных, как он сделал в Борромеошире:
- Это вовсе не значит, что они, - она - погибли. Если кареты нет, они вполне могли сбежать, к тому же Брайена, - капитана личной гвардии Андреса, которого герцог заслал к монастырю охранять герцогиню, - не нашли. Может они спаслись, - что ж, он сам не мог полностью поверить в то, в чём пытался убедить девушку. Таки соленая струя прошлась по щеке, отдавая жгучим теплом - то ли щёки были горячи, то ли слеза вскипятилась  от будущего огня в сердце мужчины.

"Милорд" резал слух Андреса уже не первый год. Первые несколько лет он старался отучить воспитанницу от подобной официозности в личных разговорах, но каждый раз этого хватало лишь на несколько дней, в лучшем случае - неделю. Неужели недостаток голубой крови в жилах так сильно влияет на мировоззрение человека, что он не может перешагнуть через невидимый барьер и перестраиваться на новый лад? Считая Селин своей семьей, он не хотел чувствовать себя на заседании совета каждый раз, как оставался с ней наедине и вынужден был слушать выканья и лордство. Публично они и с Лукрецией говорили сообразно высокому статусу, но лично - никогда, так почему с женой, ставшей ей роднёй так недавно, он может говорить без титулов, а с девушкой, которая многие годы рядом, должно быть иначе?
- Не милорд, просто Андрес, - сейчас, конечно, не время было вновь выяснять этот момент, но не сказать было невозможно. Пожалуй, герцог сейчас не отказался бы от вина, но распивать алкоголь при своей подопечной позволить себе Найтон не мог - как никак, он не должен был подавать плохой пример и уж тем более нести перегаром, как законченный матрос.
- Если бы они ей, - нам, - покровительствовали, зачем они допустили всё это? Испытывают мою веру? - на лице Андреса появилась гримаса, больше похожая на гнев, сменивший абсолютное уныние и обреченность. Это нормально для мужчины - злиться, когда несмотря на всю власть и влияние, он не может защитить одного единственного человека. Зачем столько солдат и гвардейцев, столько шпионов и соглядатаев, если все они не способны обеспечить безопасность герцогини? Свой долг перед Его Светлостью они исполняют исправно - со дня своего правления случился лишь один казус на борту "Арвьеры", но там всё обошлось.
- Что ж, - Андрес сел на стул возле небольшого стола, на котором стояла ваза с цветам, кувшин с водой и несколько яблок. Есть сейчас герцог не хотел, а вот пусть - очень даже. Наполнив кружку, он сделал небольшой глоток, представляя себе, что это самое ужасное пойло из последней портовой таверны, коих он за свою жизнь успел обойти изрядно, - Испытание я не прошёл, - верить в богов он перестал после Белой Свадьбы, а нынче растерял и веру в людей. Ни те, ни другие не смогли предотвратить случившееся, во втором случае ещё неизвестно, обошлось ли всё вновь или на сей раз неизвестные довершили начатое зимой.
- Больно мне было в Борромеошире, сейчас, - Андрес немного задумался, утерев щеку рукавом, - изнеможение.
Я никогда не боялся пролить свою кровь или чужую, и до Белой Свадьбы думал, что готов к тому, чтобы пролилась кровь близких мне людей, - воспитанница всегда была прекрасным слушателем, которой можно сказать то, чего нельзя сказать даже самым верным вассалам или друзьям - ведь все должны видеть уверенного лидера, готового пойти на всё ради победы, которому нипочём любые невзгоды.
- Но говорить - это одно, совсем другое столкнуться с подобным в жизни. Я не был готов тогда, не готов и сейчас. Одно дело - отрекаться от дома, смотреть, как вассал вонзает кинжал в спину, и совсем другое - беспомощно убеждаться в том,
что безопасность в этом мире фикция, - ни дюжины солдат в Борромеошире, ни десяток под монастырем не смогли в полной мере выполнить своё предназначение и предотвратить. Предотвращать было сложнее всего - обратным числом все умны, когда уже всё случилось, каждый лучше остального знает как надо сделать.
- Я говорил ей, что не одобряю этот план с монастырём, просил её вернуться в Авелли, где я смог бы защитить её если не своими солдатами, то хотя бы своим мечом. Пожалуй, это моя вина - я был слишком мягок, слишком, - уважал решения женщины? позволял жене решать не только свою судьбу, но и судьбу их детей? - недостаточно настойчивым. Теперь я понимаю, что нужно всегда настаивать на своём, если придётся нести ответственность, - он протянул руку девушке, призывая её поближе.
- Я не хочу, чтобы что-то подобное случилось и с тобой. Детские шалости, побеги от охраны и прятки придётся на время отложить, пока я не доберусь до тех, кто стоит за этими покушениями, - когда Селин подошла ближе, он сначала вложил её ладонь в свою, а после приобнял, положив свободную ладонь на её щеку. Много лет назад Андрес видел эти же глаза, только тогда они были детские, это же лицо, испачканное грязью и кровью убитых родственников, растрепанные грязные волосы, в которые переплелись паутины того места, где она спряталась от налётчиков. Сейчас девочка выросла и уже давно перестала выглядеть как крестьянка, у неё были черты сообразно тому статусу, который герцог ей дал.
- Ты - часть моей семьи. Пусть ты не носишь моего имени и в тебе не течёт моя кровь, ты ближе мне всех остальных и я прошу тебя, будь осторожнее. Мои амбиции, ошибки и стремления уже дважды поставили под удар Лукрецию и лишь одним богам известно, пережила ли она второй раз, - он вовсе не смирился с мыслью, что Лукреция мертва, но вместо резни, какую устроил в Борромеошире, сейчас Андрес предпочёл думать об одном из двух людей, которые были ему близки.