Лишь одному создателю было известно, как Андрес мог держаться в седле после нескольких дней безустанной скачки. Немногочисленная стража с трудом поспевала за своим сеньором, без устали призыва сделать перевал хотя бы на час для отдыха и сна, на что получала раздраженный отказ и наказ ехать дальше. Первым сдался Герольд, будучи в возрасте и не способным преодолевать без отдыха такие расстояния, он всеми правдами и неправдами старался убедить Андреса, что всё ещё способен ехать дальше, однако герцог сжалился над ним и приказал отделиться и отправиться в Аскану - пусть отдохнёт и позже нагоняет. Через несколько миль конь другого гвардейца одним неловким движением сломал ногу, из-за чего отряд сопровождения Найтона вновь уменьшился. Очередной напастью стали разбойники, помышляющие в близлежащем лесу - заметив малочисленный вооруженный отряд и приличного вида аристократа, они устроили засаду и навязали герцогу и его людям неравный по численности бой. Тяжеловооруженный гвардейцы, хоть и усталые, одержали верх над тощими изголодавшимися крестьянами, но в пылу боя почти все солдаты получили ранения. Не будь они истощены долгой дорогой, они наверняка смогли продолжить путь, но не в этот раз - сопроводив герцога до ближайшего поселения, гвардейцы поселились в таверне, где и сам Андрес перед финальным рывком решил таки дать отдых себе и своему коню. На следующее утро двое из пяти гвардейцев убедили сеньора в своей способности продолжить дорогу и, оседлав лошадей, двинулись в путь.
Через несколько часов на горизонте появился наконец-таки монастырь св. Беатры, где, по словам графини Барди, находилась Лукреция. За прошедшие дни Андрес не единожды крутил в мыслях момент встречи или же момент расправы над солгавшей графиней. Герцог смягчил условия содержания Контессины и приостановил на время расследование, точнее ту тираническую её часть, которую Найтон учинил в своей бездонной печали по умершей жене и сыне. Если Лукреция и вправду жива, Андресу ещё долго придётся чувствовать на себе груз вины и слышать крики невинных в темницах замка Барди. Впрочем, пострадать о невинно убиенных ещё будет времени, сейчас все мысли герцога были заняты долгожданной встрече. Небольшой отряд наконец приблизился к монастырю, внешне выглядевший крайне спокойным и чуть ли не безлюдным - с далека не виднелись ни монахини, ни миряне. Первым до места назначения добрался гвардеец, несущий знамя герцога, следом за ним прибыли и Андрес со вторым стражником. Вышедшая из дверей монастыря монахиня не сразу признал высокородного гостя, некоторое время застыв в ожидании чего-то. Когда наконец её взор добрался до развивающегося на ветру знамени, она поспешила к воротам монастыря и в спешке открыла их, опуская голову.
- Ваша Светлость, это такая честь для нас принимать вас в нашем монастыре, - монахиня впопыхах освободила проход, чтобы герцог и двое его стражников смогли войти на территорию монастыря. Пока всадники спешивались, она закрывала ворота и осматривала дорогу на предмет новых гостей. Её удивление было сложно заметить, стало быть, она не знала о причине его приезда или же умело скрывала, что знает.
- Я хотел бы поговорить с настоятельницей вашего монастыря, - обратился Андрес к монахине, с трудом сдерживая себя от мысли ворваться в монастырь и начать переворачивать там всё вверх дном в поисках жены. Неизвестно, здесь она или уже нет, к тому же прибытие трёх вооруженных мужчин, разносящих монастырь на кирпичи, может быть неправильно понятым и, вероятнее всего, Лукреция сбежит, полагая, что за ней гонятся люди, устроившие бойню в Барромеошире.
Монахиня утвердительно кивнула и проследовала в монастырь, оставив гостей ждать во внутреннем дворике.

Либо это женщина притворялась, либо она была невероятно глупа. Разве могла настоятельница не знать, что в стенах её монастыря скрывается герцогиня Орллея, будущая королева? Даже если она не знала, кто она, тогда почему не задалась вопросом, что может делать беременная женщина в сопровождении рыцаря в такой глуши? Ещё её вещи должны были быть в крови, если она сама, не дай создатель, не была ранена. Андрес оценивающе посмотрел на настоятельницу, с трудом сдерживая желание вынуть нож и приставить к её горлу, устроив допрос с пристрастием.
- Я ..., - прежде чем герцог успел продолжить, один из гвардейцев положил руку на плечо сеньора и прошептал на ухо предубеждение - эта беседа должна пройти внутри монастыря, вдруг вокруг не так безопасно, как кажется на первый взгляд. Кивнув ему, Андрес вновь обратился к настоятельнице:
- Пройдёмте, с вашего дозволения, внутрь, у меня важный вопрос, - фальшивая улыбка, выдавленная через силу, должна была показать миролюбивые намерения гостей и успокоить монахиню. Та помедлила несколько мгновений и указала на статую справа от входа в здание.
- Конечно, Ваша Светлость, но прежде хотелось бы попросить вас почтить своим вниманием статую святого Иоанна, - уклончивость её тона говорил о том, что она либо тянет время, либо действительно верит, что герцогу интересна какая-та там статуя. Впрочем, отказать ей было бы слишком грубым, даже учитывая тягу Андреса к спешке и желанием поскорее узнать ответ - жива ли его жена или нет, соврала графиня или нет.
- Многие паломники и гости монастыря целуют ноги святого Ионна, веря, что так они получают благословение и основателя нашей церкви, - проговорила монашка, отходя в сторону и указывая на статую. Немыслимо - она хочет, чтобы он поцеловал ноги этой статуи? Может ему сразу в зад поцелуй оформить, для больше благословения? Андрес и не думал двигаться с места, однако второй гвардеец, тот, что нёс знамя, с радостью подошел и преклонил колено перед статуей, подарив ногам святого Иоанна наслаждение быть поцелованными тридцатилетним потным мужиком. Что ж, каждый волен верить во что хочет и никто не вправе судить за это, в том числе никто не вправе судить за отсутствие этой веры. Андрес, как и многие правители, числился верующим, но религиозным отнюдь не был - он верил в создателя, но не верил в его "наместников" на земле, считая их прохвостами, наживающихся на вере других. Впрочем, всё это наверняка было тестом - настоятельница разумно полагала, что неверующие могут проникнуть внутрь и устроить налет, ограбив беззащитный монастырь. Надо было срочно показать, что им можно верить и все они верят если не в церковь, то хотя бы в Иоанна. Стукнув по плечу первого гвардейца, Андрес подошёл к статуе и преклонил колено, подведя губы почти вплотную к ногам статуи - но целовать он их, конечно, не стал. Впрочем, настоятельница не заметила подвоха и, дождавшись, пока второй гвардеец совершит обряд, пригласила жестом гостей внутрь.
- У нас не часто бывают гости..., - начала настоятельница, но второй гвардеец её грубо прервал, - И никогда ещё не был герцог в гостях, надо полагать, - со смешком добавил он, на что первый чуть ли не со всей дури стукнул его по животу, возмутившись поведением своего товарища.
- Верно, - с раздражением ответил настоятельница, - Но история нашего монастыря берёт своё начало ещё задолго до того, как этими землями стали править Найтоны, - если продолжать так, они всю дорогу будут ссориться и мериться духовным достоинством, поэтому герцогу ничего не оставалось, кроме как оставить своих людей позади:
- Оставайтесь здесь. Уверен, в монастыре угрозы нет, - настоятельница кивнула в ответ, гвардейцы нехотя остановились и, как только сеньор с монахиней отдалились, стали жарко спорить и толкать друг друга. Пройдя несколько шагов и завернув за угол, Андрес обратился к монахине:
- Полагаю, пару недель назад к вам приехала беременная девушка, ища убежище, - герцог не был настроен на долгие прелюдия и тут же продолжил, - Эта девушка, как вам должно быть известно - Лукреция Грациани, герцогиня Орллеи и моя жена, - Андрес остановился на месте, ожидая ответа настоятельницы.

Ожидание с каждым мгновением становилось всё невыносимее, но Андрес продолжал держать себя в руках. Когда настоятельница уверила герцога, что его жена жива и находится здесь, в этом монастыре, Андрес не сразу поверил в услышанное - может ему померещилось, и настоятельница сказала что-то другое? Неужели всё сказанное графиней Барди было правдой и Создатель сберег Лукрецию от смерти и дал ей второй шанс? Радость от предчувствия скорой встречи с женой сменялась горечью из-за тех злодеяний, что он сотворил в Барромеошире, всем сердцем веря в смерть своей возлюбленной и их не рожденного сына. Как сказать об этом Лукреции? Убийство дюжины ни в чём не повинных людей не очень сочетается с образом доброго и заботливого правителя, да и не сказать будет неправильно - она узнает об этом в любом случае, и лучше пусть узнает от мужа.
- Надеюсь, что это не сон, - слова соскользнули невольно с губ Андреса, когда настоятельница провела его к жене и та направилась ему на встречу. Отойдя от ступора, Найтон тут же помчался на встречу к Лукреции и заключил её в свои объятия, расцеловав каждый уголок её лица.
- Даже если это сон, я не хочу просыпаться, - с слезами в глазах проговорил Андрес, прижав хрупкое тельце жены к себе. Может это не сон, может он умер? Может у кого-то хватило силы воли покончить с тиранией герцога в замке Барди и Создатель даровал Андресу то, чего не смог дать в земной жизни? Вряд ли. За то, что он сотворил с теми людьми, Создатель не проявит милосердие к Найтону, он скорее заставил бы его переживать утра снова и снова, а не награждать его, будто он был при жизни праведником и блюстителем божьих законов. Грешны были все, но самые большие грешники - правители. Они играли судьбами людей, выполняли работу Создателя и кроили мир по своему замыслу - все они после смерти должны гореть в адском пламени до скончания веков, а Лукреция отнюдь не была тем самым пламенем - она была утешением, сладким сновидением, незаслуженной благодатью. Неужели Создатель смог узреть в сердце своего раба доброту и сострадание, даже когда руки Андреса были испачканы кровью невинных? Нет, это не мог быть сон и не могла быть загробная жизнь - он не мог поверить, что всё это происходит не в жизни, что всё это мираж или плод его воображения. С того самого дня, как он узнал о смерти Лукреции, его воображение каждую ночь рисовало ему только ужасы - как он найдёт её окровавленное тело, как прикоснётся к её ледяным губам и как прикроет её лицо погребальной маской, навсегда запечатлев ту красоту, грацию и жизнерадостность, за которые он когда-то полюбил её, за которые её полюбила вся Орллея.
- Я каждый час молил Создателя, чтобы он вернул мне тебя, - с болью и радостью на лице обратился он к Лукреции, - Сначала я воображал, как найду твоё бездыханное тело в замке, - и упаси Создатель, если он нашёл бы. Отсутствие ответов и неопределенность были словно кровоточащая рана в сердце, которая была призвана положить конец жизни, но не делала этого - рана разрасталась всё сильнее, но до освободительной смерти было далеко, - Но я не нашёл тебя там. Я увидел десятки лиц убитых, но твоего среди них не было. Да простит меня Создатель за то, что я сотворил после этого. Моему горю не было конца и я, - сложно признаться, что ты стал монстром из ужасных легенд, коими пугают няньки непослушных детей, но признание - первый и важнейший шаг к прощению, которого Андрес сейчас желал более всего, - Я приговорил дюжину людей к смерти, ещё больше моим приказом были покалечены в темницах. Я приговорил графиню к смерти и без колебаний исполнил бы приговор, если бы она не поведала мне о твоём спасении, - одному лишь Создателю известно, почему графиня не рассказала ему до того, как Андрес учинил свои зверства, хотя Найтон знал, почему - у неё не было возможности. Уверившись в смерти Лукреции, он не искал ответа, ему нужна была месть, и он её получил - его местью стали реки крови и десятки убитых.
Он осмотрел заживающую рану на ключице Лукреции, приметив её за несколько секунд до этого. Такую рану с трудом смогли бы заштопать даже самые искусные лекари, будь у них даже все нужные ингредиенты. Надо полагать, это была заслугой Леонардо, кто же ещё смог бы спасти жизнь герцогине?
- Где Леонардо? Графиня сказала, что он сопровождал тебя в монастырь и лечил твою рану, - трудно себе представить, чем можно вознаградить его за такую помощь.

Андресу потребовалось немало времени, прежде чем он окончательно свыкся с мыслью, что это было всё взаправду и перед ним действительно была Лукреция. "не надо больше крови" - отзвуком отдалось в мыслях Найтона, нарастая, словно ветер  на хладном побережье Авелли, заставляя с трудом остывший дух вновь воспламениться.
- Не надо крови? - с удивлением в глазах переспросил герцог, чуть отстранившись от жены, - Те, кто учинил это и чуть не убили тебя, - мужчина ласково притронулся к животу девушки, - нашего ребёнка, - на его лицо проскользнула тень злости, которую он не сдерживал в замке леди Барди. За эти две недели все окружающие свыклись с этой гримасой на лице своего сюзерена, ожидая очередного витка безумной ненависти, постигшей стольких невинных.
- Они ответят сполна за это. Клянусь Создателем, не сыщется для них места во всём мире, где я не настиг бы их и не вонзил бы кинжал им в глотки, - желая прикоснуться к месту ранения, Андрес вовремя одумался и остановил руку, - Кровь за кровь, - вендетта, так назывался старый, давно забытый обычай в некоторых местах Орллеи. Некогда она была запрещена по причине непрекращающейся мести, а спровоцировать череду убийств мог совершенно посторонний человек. Узники в темницах действовали не по своей воле, кто-то стоял за ними и отдавал приказы.
Рассказ о Леонардо вызвал у герцога противоречивые чувства. Он был готов одновременно расцеловать этого человека, спасшего будущее Орллеи, и одновременно разрубить на части - из одной только слепой ревности. Ни одному мужчине не будет по вкусу слушать, как жена чуть ли не боготворит другого, даже если это абсолютно заслужено. Ведьмак и телохранитель герцогини спас её, спас её ребёнка, и был достоин самых высших наград, которые только мог дать ему Андрес.
- Зря я когда-то сомневался в нём, - с нескрываемым разочарованием ответил Андрес, уводя взгляд в сторону. Ему было стыдно не столько за недальновидность с Леонардо, сколько в его глупой ревности, совершенно неуместной и излишней. Лукреция уже давно перестала быть той самой ветреной девушкой, которую кидало из рук одного мужчины в руки другого. Теперь она изо всех сил старалась быть достойной своего нового положения, проявляя недюжинное благородство для своего возраста, коим не могут похвастаться куда более взрослые и благочестивые дамы в Хельме. Он гордился своей женой и благодарил Создателя за то, что тот дал ей мудрости некогда испросить разрешения у мужа пригласить Леонардо - без него сейчас она была бы мертва, а герцог утолял бы свою неуёмную жажду крови, пока не захлебнулся бы ею.
- Я не встречал Леонардо по пути сюда, - теперь его голос лишился нотки ревности и недовольства, став прежним, - Возможно, мы шли разными дорогами, - Андрес старался не выдавать свою персону на людях, ведь за ним могли следить те, кто организовал нападение на свадьбе.
- Я отложил её казнь, бросившись в путь, - спокойно ответил герцог. Её слова оказались правдой, но отнюдь не делали её невиновной, - Ей больше не будет угрожать казнь. Я дам ей шанс на защиту и инициирую судебное разбирательство, которое должно будет установить её виновность или невиновность. Но, - Найтон отпустил жену, начав расхаживать по комнате туда-сюда, думая обо всём, что он сделал и что ему предстояло сделать.
- У меня есть доказательства её причастности к событиям на свадьбе. Все узники в один голос твердили о том, что графиня причастна к этим зверствам, - сделав небольшую паузу, он продолжил, - Даже на плахе они не отказались от своих слов. Если ни один из них не решился сказать другое, как можно верить в её невиновность? Ни одним кошельком на свете нельзя убедить человека отдать жизнь во имя ложных обвинений. Эти люди либо были введены в заблуждение, либо говорили правду, - в любом случае, теперь все они кормят червей в земле, а их головы красуются на стенах замка. Пыточных дел мастер сделал всё, что в его силах, чтобы выбить правду из нападавших, а их злодеяния не подразумевали милосердия.
- Возможно, она надеялась на твою смерть во время свадьбы. Ты сама сказала, что выжила лишь благодаря Леонардо, без него, - говорить об этом по прежнему было трудно, хотя Андрес и старался вернуться в привычное русло, рассуждая обо всём беспристрастно, как и подобает настоящему герцогу, - Без него ты была бы мертва. Она могла сослать тебя в этот монастырь, понадеявшись на то, что я смирюсь с твоей смертью и отступлюсь, дав ей возможность добить тебя в этих стенах. Никто не узнал бы об этом, ведь для всего мира ты до сих пор остаёшься мёртвой, - мужчина присел на край кровати, сжав ладони друг в друга:
- В любом случае, она сказала правду и я буду милосерден. Если на суде будет доказана её невиновность, я восполню всё, что причинил ей и её людям, в противном случае она понесёт заслуженное наказание, - даже эта правда не могла перевесить те обвинения, которые выдвигались против графини, как и не могла отменить доказательства, собранные против неё.

Лукреция была права - между правосудием и местью есть огромная пропасть разницы, которую Андрес не заметил в Барромеошире, придаваясь слепой ярости и казнив по большей части невинных людей, попавших под руку. Месть не ищет правды - она упивается только количеством пролитой крови, а истине нужна ясность ума и практичный подход, способный отделить зерна от плевел и найти настоящих виновников, а не тех, кто в теории мог быть причастен.
- Обещаю, я не повторю ошибку. Брайан и Энрико займутся расследованием всех обстоятельств и доберутся до истины, я в этом не сомневаюсь, - первый обладал хорошим чутьём и опытом преступного мира, второй был непосредственным свидетелем и мог оказать львиную услугу следствию, да и сам по себе виконт Лореншира был весьма умен для своего возраста.
"- Если бы ты был рядом в этот момент, то ты бы даже не допустил того, чтобы в меня выстрелили, я уверена." - хотел бы герцог верить в своё всемогущество, но правда, как обычно это бывает, была горькой - будь там Андрес, он скорее всего кормил бы трупных червей, а рядом с ним лежала бы Лукреция. Без Леонардо никто не смог бы спасти герцогиню от такого ранения, и даже если она чудом выжила - ребёнок точно не выжил бы. Иронично, но отсутствие герцога на свадьбе спасло жизнь Лукреции, да и его собственную жизнь тоже. Как же причудливы иногда витки судьбы, когда совершенно несвязанные события оказывают такое влияние на судьбы людей - не договорись Адриано о встрече с Джованни в самый неудобный момент, не решив Андрес настоять на своём и отменить свою поездку на свадьбу Энрико, не позволив жене пригласить Леонардо ко двору для защиты его семьи - всё бы закончилось куда более плачевно, и сейчас Орллея могла бы оплакивать всё семейство Найтонов, на радость лорда-регента и его прихвостней, разумеется. Никто, кроме него, не приходил на ум Андресу, ведь больше всего от смерти герцога выигрывала корона. Без него путь независимости для герцогства был закрыт, всем пришлось бы склонить колено перед Эдуардом и попасть в ту самую кабалу, из которой герцог так старательно выводил своих сподвижников.
- Я не собираюсь казнить леди Барди, - успокоил Андрес жену, поглаживая её шелковистые волосы, - Но закрывать глаза на улики против неё я так же не стану. Быть может кому-то было выгодно подстроить всё так, будто графиня была причастна к покушению, но всё это будет выяснено в ходе следствия и обнародовано на суде. Если она невиновна - ей ничего не грозит, - по правде говоря, Андрес сейчас лукавил. Не всегда следствие может докопаться до истины и часто невиновные становятся жертвами слепого правосудия, когда косвенные свидетельства остаются единственными в деле. Если леди Барди действительно непричастна к этому покушению, а настоящие организаторы достаточно умны и осмотрительны, следов их злодеяния банально могло не остаться, и тогда графине придётся расплачиваться за чужой поступок. В любом случае, сейчас Андрес больше не хотел о думать о графине, сейчас его волновала только безопасность супруги и их сына. А был ли он один?
"- Точнее... О наших детях. Андрес, у нас будет двое детей." - Андрес тут же заключил Лукрецию в объятья и, подняв её, закружился по комнате, с трудом остановился и вновь расцеловал каждый уголок её уставшего от болезни лица.
- До чего причудлива жизнь и воля Создателя. Одной рукой он чуть не отнял у меня самое драгоценное, что есть в моей жизни, а другой помножил моё счастье, - его рука вновь скользнула на выпирающий живот жены, - Наше счастье, - почувствовав толчок, Найтон с трудом сдержал нахлынувшие слёзы, вновь заключив Лукрецию в объятия.
- Думаю, ты уже достаточно провела в этих стенах. Я прикажу моему человек последовать к ближайшему городу и привести карету, - стерев рукавом те немногие сольные капли, что таки непокорно покинули глаз, Найтон собрался бы выбежать из кельи.

Самым трудным в этой ситуации было сохранять самообладание и ясность ума. С каждой минутой нахождения рядом с женой здравомыслие вновь заполняло разум Андреса, открывая ему глаза на недавние промахи и недочёты. Следовало отправить в Борромеошир Брайена и удостовериться заранее, чтобы все меры безопасности были соблюдены, слуги и стражники проверенны, как и любые гости. Статус закрытых границ ослабил хватку пограничников, что сделало возможным переброску наёмников в пограничное графство, где так удобно состоялось торжество с большим количеством знати.
- Что*? - с удивлением переспросил Андрес, перехваченный прямо у двери женой. Слова до "но" герцог успешно пропустил мимо ушей, как всегда делал в подобных диалогах, не придавая никакого значения прологу.
- Боишься за меня? - не менее удивленно переспросил мужчина, совершенно не понимая, как одно связано с другим, - Но ведь покушались на тебя и на наших детей, - да, Андрес был достаточно проницателен, чтобы понимать - покушаться в первую очередь следовало на его персону, однако коль уж организаторы не вдарили по тормозам, стало быть, посчитали жену своего противника подобающей жертвой для их тёмного замысла, - И как долго ты планируешь прятаться в этих стенах? А что будет, если они узнают о том, что ты тут? - недооценивать противника никогда нельзя, даже если не знаешь его. О нахождении герцогини в этом монастыре уже знали слишком многие: Элен, Андрес, настоятельница монастыря и леди Контессина Барди. Если в тёще герцог мог не сомневаться, то остальные две вовсе не воспринимались как союзники и сподвижники Его Светлости, в состоянии хранить такую тайну.
- Если леди Барди невиновна, как ты говоришь, мой террор в Борромеошире едва ли прибавит ей лояльность к моей персоне. Из желания отомстить она может рассказать о твоём нахождении, - начал свою речь Андрес, как всегда надеясь мирно склонить жену к послушанию, - Если же она виновна, тогда где гарантии, что она не успела рассказать своим сообщникам, или что эта ссылка в монастырь не является частью плана? - очевидно же, что при любом раскладе Контессина не может быть им союзницей и держать эту тайну при себе, участвуй она в организации покушения или нет.
- А настоятельница? Ты уверена в том, что она никому не расскажет, не проболтается и не решит продать столь важные сведения? - оставалось надеяться, что женщина сейчас не стоит за дверью и не подслушивает их разговор, иначе она и впрямь может решить сделать указанное, коль в её верность заранее не верят.
- Я не вижу смысла в этом сокрытии, это лишь даст им времени лучше подготовиться и подгадать удачный момент, а меня ограничит в действиях. Я не смогу навещать тебя, и не смогу приставить к тебе стражу, - о передвижениях герцога почти всегда было известно огромной куче людей. Теперь он уже не был бароном-бастардом, который мог гулять беззаботно по городу без присмотра и надзора. Пропажа герцога даже на день может спровоцировать слухи, на неделю - волнение, на месяц - катастрофу. Проезжать якобы мимо было тоже не выходом - рано или поздно кто угодно может догадаться, что Андрес не зря подстраивает свой маршрут под этот монастырь, ошиваясь неподалёку.