Было уже почти жарко. Лето застыло на самом краю города, выталкивая его обитателей прочь от каменных построек к загородным резиденциям, имениям и фермам, если таковые имелись. Кристиана тоже собиралась отбыть из столицы, подальше от всей этой кутерьмы, точнее посетить свои владения и справится о делах. И уже собралась бы, конечно вместе с фредериком, потому что он начал хандрить в городе и становился недовольным ее вечными разъездами и отсутствием. Ему совсем не нравилось, то, что она оставляла его одного, так на долгу. И он конечно бы пришел в ярость, если бы узнал, что в небольшой дом, купленный и отремонтированный ими для разных нужд в этот вечер был приглашен мужчина. Да, еще какой...
Записка переданная Бойлу Кэти не содержала в себе совершенно ничего крамольного. Просто адрес и время. Никаких страстных любовных излияний. Никаких духов на бумаге и красивых подписей. Все что надо, он до придумывает сам.
А она постаралась.
Убедившись в том, что Фредерик будет занят своими неотлучными делами, его по настоянию сестры пригласили на великосветскую весеннюю охоту, Кристиана отбыла в дом для приготовлений.
Здание находилось не так далеко от Вустерского собора. Одного из самого старинного в столице. Здесь было довольно тихо и даже ухожено. Дома в основном купеческого и аристакратического люда. Конечно это была не орлевинская вилла, а всего лишь двухэтажный дом с небольшим, а точнее малюсеньким внутренним двором на три лошади с дополнительным выходом, отдельным от парадного входа. Стены дома с правой стороны почти тесно прилегали к другой постройке, такой же крепкой и ладной, по сведениям Кристианы там жил местный парфюмер, пользующийся спросом у аристократов столицы. С левой стороны было чуть немного свободного места, благодаря тому самому двору, обильно посыпанному соломой. дальше стоял другой дом, принадлежавшей кажется одному из егермейстеров королевского двора.
Массивная деревянная дверь надежно защищала от нежданных гостей. Небольшие окна первого этажа закрывались на ставни, оберегая имущество от воров. Сторож проживал в небольшой комнатушке, выходившей во двор, вместе со своей огромной черной собакой. На первом этаже находилась кухня и столовая. На втором этаже пара спален и кабинет. достаточно места, что бы уютно проживать нескольким господам.
Лишь только начало темнеть, гость должен был появится в абсолютном одиночестве. Дверь ему отварила Кэти. Ей и Деру было приказано проводить Людовико наверх, где в спальне госпожи, перед окном был накрыт стол. И ни в коем случае не подниматься вслед за ним, что бы не происходило и что бы они не услышали.
Кристиана полу сидела, полу лежала на постели под лиловым балдахином, одетая в белую, отороченную кружевом сорочку и распахнутой на груди бархатной накидкой такого же лилового цвета. Сиреневый и лиловый были цветом богини. Никакого золота и белизны, как в помпезных нарядах папы и отвратительного кровавого, как в мантиях кардиналов. Настоящие природные цвета живых цветов. Цвет магии, цвет волшебства. На окнах в вазах, дополняя интерьер стояли букеты сирени, разнося по помещению дурман, смешанный с недавно зажжёнными благовониями.
- Вино.
Не поднимаясь она указала ему на кувшин и серебряный кубок рядом с ним.
Напоить? Нет, она вовсе не хотела, что бы он был пьян. Она желала, что бы он оставался в полном здравом рассудке. Она желала видеть его глаза не замутнены ядом зеленого змея.
Он же пришел ей обладать, а значит уже был пьян мечтою.
Кристиана медленно и оценивающе прошлась но наряду Бойла, желая удостоверится, как тщательно он готовился к тому, что бы прийти к ней и взять то, о чем так давно желал. Холеный и лощеный. Нетерпеливый и переполненный страстью. Ожиданием. Как ему спалось перед этой встречей? Шептал ли он ее имя? Если нет... все это ему еще предстоит.
Нет, она не ждет от него разговоров о прекрасной погоде и новостей. Жестом показывает, что она желает, что бы он сбросил камзол, стоя там, в ногах ее постели.
- Сапоги тоже.
Голос ее убедителен и мягок. Зрачки расширены, словно она не может дождаться его.

Итак... он пришел. Она и не сомневалась в этом. Мужчина ведомый желанием становится слеп и глух, как тетерев на току. Бери его голыми руками. Еще немного убедительности в голосе, страсти во взгляде и откровенности в движениях...
- Повтори, чего ты хочешь.
О нет! Он пришел сюда не как хозяин, взять то что является по праву его. Не как купец, решающий оценить чужой товар, деловито переворачивая его из стороны в сторону в поисках изъяна. И уж точно, не как лицо духовное, что бы ждать от нее тайной исповеди. Сегодня она его хозяйка. Его избирательная покупательница. И она его духовник.
У хозяйки ничего не требуют, а испрошают дозволения. Покупателю показывают товар в наилучшем виде.  а духовнику открывают свое сердце и душу.
Дозволения... глаза Бойла горели, как факелы инквизиции, словно он сгорал изнутри на костре. Привукли он вообще что ли спрашивать и просить, не то что бы испрошать. Умел ли он вообще молить и молится, будучи кардиналом. Представлял ли вообще об этом хоть что нибудь. По тому, как он безоговорочно и быстро лишил себя некоторых одежд, не было никаких сомнений, что скромность, сдержанность, рассудительность и тем более воздержание не входили в достоинства Людовико.
Об этом она и так прекрасно знала. Но, зрачки ее расширились, как у охотящейся кошки, когда он поспешил оказатся, как можно ближе с ней.
Нет. Нет. Нет. Никакой спешки не будет. Он товар, который она желает рассмотреть со всех сторон, прежде чем... Кристиана бросила беглый взгляд на темно синее, почти чернильное небо. Прекрасная ночь. Густая, словно деготь. Тихая, вовсе это была и не столица вовсе. Теплая. Окна второго этажа были распахнуты, впуская в помещение эту самую чернильную синь, которая тенями проливалась на деревянный пол и небольшое количество мебели.
В ответ на его требование Кристиана лишь покачала  головой в знак несогласия. Он не будет ставить ей условия. не будет ничего требовать у нее. И если Людовико думает, что все будет вот так просто... Он глубоко ошибается.
С массивного комода, стоящего рядом с постелью, Кристиана взяла кривой кинжал в ножнах. По форме он был похож на атлантийский. Но символы на костяной рукояти Бойлу были вряд ли известны, ибо это была ритуальная вещь из пантеона богов, с которыми истово боролось все петерианство. Этим лезвием рассекали горло жертвенных баранов, проливая кровь на алтарь Ангии. 
Лезвие лунным светом блеснуло в ее руках и без того, похожее на серп снятый с темного небосклона.
- Я хочу клятв.
Хочу мольбу. Хочу крови. Хочу жертву.
- Знаешь ли ты, что древние воины клялись раньше на крови, а не перед крестом. И кровь всегда считалась самым стойким обещанием? Не петерианцы считают, что заклятия наложенные с кровью в десятки раз сильнее, как и клятвы. знаешь ли ты, что союзы между мужчиной и женщиной скреплялись рассечением ладони и совмещением их ран. ты думаешь фразу плоть от плоти моей, кровь от крови моей, пошло из Книги Света?
Кристиана взяла Людовико за руку, рассматривая его ладонь. Врала ли его длинная линия жизни? Умрет ли он сегодня вот тут, на этом самом месте.
Его согласие ей было не нужно. Уверенным движением она провела острием по центру ладони, затем накрывая его руку своей.
- Ты кровь от крови и плоть от плоти моей, я отдаю тебе свое тело, чтобы мы были едины, я отдаю тебе свой дух, до конца наших дней...Мне не обрести твою душу, не потеряв свою. Повторяй.
Знал ли он, какую магию имеют под собой слова, сплетенные подобным узлом, закрепленные подобным способом. Мог ли догадываться, что такие заклинания способны поработить не только тело, но и душу. они все еще по прежнему принадлежали ему? Если да, то она отнимет у него последнее, что у него есть. Вырвет из груди его лживое сердце и оно будет биться у нее на ладони.
острое ощущение наслаждения уже разливалось в крови Кристианы. Вот оно самое сладкое, что может быть. Нет, не вино, не сладости, ни нежные слова любовника, ни тоска в его глазах. Власть! Власть над телом и духом. подчинение себе другого. И чем сильнее духом и телом противник, тем слаще власть. От удовольствия, окрасившего румянцем щеки женщины, она прикрыла глаза.
- Повторяй!

- Чего ты добиваешься Кристиана? Что за дьявольщину ты устроила?
За эти слова можно было плеснуть ему яда в лицо. Целый флакон, а не те, капли, которыми было смочено острие ритуального ножа. Смертоносная смесь в один момент выела бы эти горящие страстью глаза. два темных умута, в которых утанула бы любая женщина. Утонула бы, произнося его имя.
- Людовико.
Так это должно было звучать, срываясь с уст влюбленных. Сладко, как первый нектар с ароматных цветов с лугов. Нежно, как дуновение майского ветерка, что колышит молодую листву. Изящно, как хрустальная роса на кончиках травинок. Невесомо, как утренний туман, сползающий на равнины, холодным утром.
Ей не нравилось его имя. Не нравился его гонор. Не нравилась вседозволенность, читающаяся в каждом его движении.
Или нравились?
Прозвучало оно именно так, как хотел сам Бойл. Словно она сама стоя на самом краю этой темной бездны, шепчущей и зовущей, готова была сделать, этот последний шаг. Еще мгновение и...
- Людовико.
Неужели он думал, что за столько лет она не научилась ничему? Живя с таким опасным и ревнивым зверем, как Фредерик. Неужели она не постигла простейшее женское мастерство, манипулирования мужчинами?
Она не вжалась испуганно в подушку. Не зарделась еще ярче от смущения и его напора. В груди нигде не екнуло. Кристиана смотрела неотрывно в глаза Бойла, находя в этой страстной схватке невероятное удовольствие. Мягкая как бархат и мех. Гладкая, как шелк. Податливая, как теплый воск.
- Ты ведь пришел сюда любить, а не завоевывать?
Женщина медленно разжала ладонь Бойла. повернула ее к ее обладателю, так. что бы он мог видеть. Кровь из рассечения больше не текла. ее остатки почти мгновенно запеклись и когда Кристиана провела по ране указательным пальцем, она и вовсе на глазах у Людовико затянулась.
- Ты ведь не думаешь что это произошло само собой.
Она победно подняла бровь с еще большим наслаждением смотря на то, как меняются эмоции на его лице.
- И тогда... на турнире, когда ты выбил плечо. Ты же не думаешь, что ты сам поправился меньше, чем за три дня.
Слова срывались и падали медленно... подобно крупным каплям дождя. Говорят "вода точит камни", так и Кристиане хотелось изгнать из ума и сердца Людовико ту ересь, которой является его церковь и святой престол, заменив это все только СОБОЙ!
- Ты же не думаешь, что твоя разбитая рука, поцеловавшаяся с деревом затянулась к вечеру сама?
Теперь, Кристиана прижалась губами  к костяшкам пальцев Бойла. Именно там у него была разбита совсем недавно рука. От этого не осталось и следа.
О! Он и вправду так думал. И даже не подозревал...
Пальцем она очертила и приподняла подбородок Бойл.
- Скажи, что это тоже все дьявольщина. Излечить. Облегчить страдания. Дать надежду.
Кристиана слегка приподнялась, касаясь губами скулы мужчины.
- Людовико. Это все я.
Она откинулась на подушку, разметав по белой накрахмаленной поверхности свои белокурые распущенные волосы.
- Так как ты думаешь, хочу ли я тебя?
Он хотел услышать всего лишь это? Желает ли ее тело его? Желает. Плотских стремлений не могла усмирить ни молитва, ни семихвостая плеть, которой полосовали себя особо рьяные священники, склоняя к этому самоистязанию и других. поощеряя. заверяя, что тело грешно. Нет! Мать Богиня говорила, что тело это вместилище жизни. Что плоть так же священна. как и сама жизнь. ибо без тела. что есть человек? А тело Людовико было прекрасно. Широкоплече. крепко. Жилисто. Гибко. Как бы не вдалбливал Кристиане ее покойный супруг ненависть ко всему мужскому. Против Богини не пойдешь. Ее жрицы прежде всего были женщинами.
Но. неужели Бойл хотел так мало!? Всего лишь того, что бы она его желала? Обладание телом ни что, без обладания духом.
Она в первую очередь желала подчинить его душу. Через тело.
- Повторяй любимый... . Мне не обрести твою душу, не потеряв свою.