Напрасно я это затеяла... Но повернуть обратно значило перечеркнуть те сложные решения, подобные которым ей еще не доводилось принимать.
Никто не должен об этом узнать, - воспоминания о темных волосах и пронзительных, хорошо знакомых глазах говорившего резанули женщину по живому; она ощутила себя как в тот день, оцепеневшей и почти немой под грузом навалившейся ответственности, - Ты слышишь меня, Генриетта? Ты должна принять это решение, каким бы тяжелым оно не казалось. Я не вправе принимать его один.

Шорох на лестнице, на деле оказавшийся невнятным, отдаленным звуком, заставил Генриетту содрогнуться, и пелена видения соскользнула с глаз. Да, она согласилась с доводами того человека, она обещала, потому что была не в силах противиться его горячей, убежденной гасконской артикуляции. Но разве она не имела права передумать? Оба варианта требовали от нее немедленных действий, и она сделала выбор. В одном мужчина, голос которого звучал в ее голове раскаленным горном, был прав - никто не должен знать, и следовательно никто не должен встретить ее на пути в этот прохладный занимающийся вечер. Ни одна живая душа, помимо того, к кому несли ее мысли и алые туфельки, обитые бархатом. Затея лишь на первый взгляд казалась неосуществимой среди оживленного двора центрального герцогства. Но слуги были заняты убранством главной залы к тризне и объявленному представлению, а многочисленная знать - приготовлением себя к указанным событиям. Осталось уповать на то, что ему достанет терпения и мудрости ее выслушать.

Выяснить, где именно в вавилонском столпотворении, которое являл собой дворец, помещаются покои ее родственника Лестера Фосселера оказалось проще, чем предполагала встревоженная графиня. Отправлять вперед себя доверенных людей или выстраивать импровизированную шпионскую сеть из падких на вознаграждение слуг не потребовалось. В один из первых вечеров Генриетта сошлась с чрезвычайно словоохотливой дамой, которая признала в ней невестку герцога и племянницу лорда-канцлера, а по сему не захотела выпускать особу, обладающую столь внушительным списком достоинств, из своих когтистых лапок, унизанных перстнями.
- Миледи, кем вам приходится Лестер Фосселер? Если не ошибаюсь, он дядя вашему мужу?
- Кузен, - нарочито любезно подсказала Генриетта, добавляя своему голосу энтузиазма по средствам вина.
- Ах да!.. Обворожительный мужчина! Ну же, дорогая, не притворяйтесь, что не замечали и не пытайтесь меня провести! Может я и не сильна в истории ваших великих домов.. - на этом месте Генриетта едва не возвела глаза к небу от неприкрытой лести своей собеседницы, - ..но уж в мужской-то привлекательности, которую не раз приходилось испытывать на себе - но это только между нами - ..
- Полагаю, в подобных вопросах вам нет равных.
- Вот именно! - горячась, возвысила голос дама, - Конечно, вам не грех и проглядеть ТАКОГО мужчину рядом с вашим красавцем-графом..
- Благодарю, вы очень добры.
- ..но его дядя, то есть нет, кузен, одним словом - ЛЕСТЕР! Тш-ш-ш, только между нами, настоящего гасконца со страстной, горячей кровью ни с кем не перепутаешь!.. Ах, не краснейте, милая графиня, я не имела намерения вас смутить - ведь он же ваш родственник!..
Вообще-то щеки Генриетты полыхали не от смущения и греховных страстей, а скорее от количества выпитого. Но разве подобный нюанс волновал болтливую даму, погруженную в свои фантазии?
- Конечно, он немного странный и угрюмый после всего, что пришлось пережить бедолаге.. Не осуждайте меня, дорогая, ведь я самый верный свидетель, буквально живу с ним в соседних покоях. Знаете, иногда так и хочется, так и подмывает - но это только между нами...
Все, дальше слушать этот поток сознания ей было необязательно!.. Хотя и прежде Генриетта следила за нитью повествования весьма поверхностно и только для виду, помышляя, как бы поэффектнее сбежать. Но на последнем признании дамы (не том, что последовало за ним, где бесстыдная собеседница окутывала Лестера любовью и пониманием), а именно том, где она называла себя соседкой экс-герцога, леди Девантри оживилась. Оставалось только напроситься на чаепитие к гостеприимной женщине и воочию увидеть вышеупомянутую "достопримечательность", буквально "монумент страданий и страстей" - как выразилась отнюдь не примерная дочь Хайбрэя, указав гостье заветную дверь и не забыв прибавить, что все сказанное и не утаенное, разумеется, только в кругу их двоих. Заодно Генриетта узнала, что называется, из первых рук распорядок дня Лестера, и теперь не сомневалась, что застанет его у себя.

Но как осмелиться? Как убедить впустить ее, пока никто не видит, и с чего начать? Ведь он обязательно должен поверить ей или все будет кончено. Не сегодня и даже, возможно, не завтра, но в довольно короткие сроки. Времени у нее, у Лестера и у других замешанных в это дело людей, о которых она старалась не думать, почти не осталось, а сердце графини стучало, опережая даже скорый бег секунд. Она сглотнула, прогоняя металлический привкус страха, запечатлевший на ее устах глубокий поцелуй. Как вдруг напряженный взгляд выхватил из полумрака фигуру мужчины, стоявшего в боковой галерее, неподалеку от места, куда она направлялась. Не может быть! Он.. Графине просто повезло натолкнуться по воле счастливого (ли?) случая на того, кого она собиралась искать в его личных покоях, внезапно и безошибочно. Его фигура со спины, одетая в богато вышитый камзол, казалась привычной и узнаваемой для тех, кто знал Лестера Фосселера до его "помешательства". Но слова соседствовавшей с ним дамы, явно не отягощенной деликатностью, коснулись сознания Генриетты в то же мгновение, заставив поежиться точно от сквозняка.
"Говорят, он сильно изменился от постигших его несчастий, бедняга! Поначалу это было так заметно, что герцогиня Леттис едва разглядела в его чертах брата. Бледный, осунувшийся и какой-то потерянный, говорят, первое время он кричал во сне, пугая слуг.. Ну сейчас-то он не кричит, я бы знала (поймите правильно), но порой выглядит точь-в-точь как человек, увидевший призрака. Все-таки лучше, чем самому напоминать призрака, но как жестока и непредсказуема судьба, согласитесь, моя дорогая?.."
Последняя мысль заставила Генриетту рвануться, преодолеть разделявшее их пространство и буквально повиснуть на рукаве бывшего герцога, который по-прежнему изучал пейзаж за окном.
- Милорд..Лестер, я должна с вами поговорить!
Безмолвный взгляд внимательных, но не понимающих глаз заставил женщину смутиться, а потом и вовсе усомниться в том, что единственный уцелевший потомок старшей ветви Фосселеров знает, кто она такая. Ну и ну!
- Генриетта Девантри, супруга вашего кузена Филиппа.. Вы узнаете меня?
В смятении графиня отступила на шаг. Ее ладони упали поверх складок платья, как будто их обожгло ярким пламенем, а в голове билась одна навязчивая мысль. Что я делаю?! Что делаю? Что же я делаю...
- Простите, я не знаю как начать, но я должна предупредить вас..о, это так нелегко! Но я хочу, чтобы вы были осторожнее, ведь этот дворец для вас больше не безопасен!

Отредактировано Henriette Devantri (2016-11-12 03:53:52)

Генриетта чувствовала себя неуверенно, точно это она собиралась просить прежнего владельца гасконских земель о помощи, а не предлагать свою. Впрочем, запутаться было не мудрено - величественный ореол, который неизменно окружал мужчину, значительно превосходившего ее в росте и телосложении, конечно, немного поблек (она это заметила) и был тронут усталостью, избороздившей скульптурную маску его лица вместе с бронзовыми тенями, падавшими через стекло - однако тот знакомый ореол все еще доминировал над всем его обликом. Похоже, судя по тому, как он взглянул и как отвечал ей в первые минуты их общения, графине удалось застать его врасплох. Скверно, - бегло подумала младшая из невесток Кеннета Фосселера, то ли бывший герцог был слишком расслаблен в непосредственной близости от большого собрания, то ли напротив так проявляло себя его нервное напряжение. И то, и другое оказалось скверно, учитывая то, что она имела ему сообщить.
Непринужденности их диалогу определенно не добавляли звуки, непрерывно долетавшие из холла. Они были глухи и изменчивы, словно таинственный шепот волн за кормой корабля, временами перерастающий в грохот. Вот почему ей удалась прогулка в эту часть дворца без приключений. Похоже, что вся именитая безликая стихия избрала ее своей резиденцией на сегодня. Однако их многоголосое присутствие в полу пролете лестницы под ними представляло прямую угрозу ее нынешней миссии. Скверно. Их не должны были видеть вдвоем. Многие взгляды в толпе праздны и безобидны, но среди механически мигающих расцвеченных любопытством вкупе с безразличием глаз обязательно промелькнут раскаленные угольки, прожигающие насквозь. Графиня хорошо об этом знала. Пока все шло не по ее плану, оставалось лишь нацепить широкую приветливую улыбку. Такую, какая наверняка будет заметна на расстоянии и будет сигнализировать - ничего интересного не происходит.
- А, графиня…Конечно, я Вас помню. Вы чем-то взволнованны?
- Вы правы, Ваша Светлость. Этот день и тризна по столь юной особе Ее Величества..слишком большая потеря для королевства.
Замерев в паре шагов от Лестера, Генриетта метнула быстрые взгляды по сторонам из-под упавших на лицо медовых прядей. Она вернула свое внимание кузену мужа как раз вовремя, чтобы поймать его пристальный взгляд. Кажется (ах, как она на это надеялась), Лестер почувствовал, что глаза дочери Хайбрэя говорят не то же самое, что ее губы. На правах леди она, разумеется, не могла увлечь Фосселера за собой - такое поведение определенно прибавило бы ей популярности не в самом лучшем смысле слова. Хорошо, что догадливость или интуиция побудили Лестера самого подхватить ее под руку и повести прочь от постороннего присутствия.
- - Вы правы. Во всем Хайбрее нет места опасней для меня, чем королевский дворец. Каждый норовит докучать мне расспросами и колкими замечаниями!
- Милорд, боюсь вы не понимаете..недооцениваете ситуацию, - мягко заметила Генриетта, все еще подавляя эмоции, клокотавшие вихрем внутри, и создавая видимость безмятежной прогулки, - Конечно, так и есть, но ведь за этим я здесь, - добавила она чуть тише, словно обращаясь к самой себе, - Дело не в том, кто и как о вас отзовется, и что подумает на этот счет толпа зевак. Это лишь мелкая придворная возьня с целью упрочить положение одних и заклеймить других. Но вы о ней итак знаете, так что для вас она не опасна. Во всяком случае, не больше чем для других.
Внезапно галерея закончилась, выводя двоих поддерживавших с виду заурядную беседу принаряженных особ в длинный, пустой коридор. Полуденный свет добирался сюда из боковых коридоров, очевидно, снабженных окнами. Едва им удалось остаться наедине, среди этой зыбкой иллюзии придворной конфиденциальности и пустоты, как обстановка изменилась. Генриетта шумно выдохнула, крепко хватая Лестера за предплечье и поворачиваясь к нему лицом. Теперь они снова стояли вплотную, и между ними плескалась напряженная тишина.
- Я говорю о подлинной опасности, которая угрожает вам прямо сейчас. Недавно я оказалась свидетелем одной личной беседы. Не могу передать ее точного содержания, но суть стала мне совершенно ясна. Это игра на выбывание, Лестер! Они попытаются посягнуть на вашу жизнь!..
Закончив свою речь, Генриетта судорожно поднесла ладонь к губам, словно удерживая спазм, который рвался наружу. Какое-то время она озиралась по сторонам, как будто только что пришла в себя.
- Думаю, нам лучше поговорить обо всем в более тихом месте. Я приняла бы вас у себя, но отведенные мне комнаты в другой части дворца, - графиня нахмурилась, размышляя, затем подняла осторожный взгляд на мужчину, - Мы можем поговорить в ваших покоях?

Отредактировано Henriette Devantri (2016-11-21 20:56:35)

Самые добрые из намерений нередко питаются черным умыслом в подвалах души. Да, Лестер был безумен. А те, кто называл его недуг опасным, те, кто избегал его, оказались правы. Он действовал непредсказуемо, пожалуй, даже неприемлемо для королевского дворца. Любой, кто живет в этом мире не по сценарию, сознательно обрекает себя на место изгнанника или местной диковинки, которой свет будет тешиться как ручной обезьянкой, пока она не укусит или не надоест. Однако жизнь Лестера при дворе короля-мальчика Эдварда Найтона представлялась еще более скоротечной. Наследник рода Фосселеров слишком часто демонстрировал зубы в своей "прошлой жизни", о которой он даже понятия не имеет, если верить слухам. Генриетта точно знала, что его ожидает. Поэтому она здесь вместо того, чтобы наслаждаться легкомысленным полднем да прожигать взглядом случайных прохожих из-под узорчатого полога прогулочного зонта. Графиня молча наблюдала за кузеном мужа и его плохо скрываемыми эмоциями. Так ли безумен бывший герцог, не оказывая никому доверия, от одной мысли о котором его заметно коробило?.. Возможно, это самое разумное, что присутствовало в сегодняшнем дне. Такое поведение и властность, с которой он поманил ее за собой, очень напоминали прежнего Лестера Фосселера, во всяком случае, то, что о нем говорили гасконские подданные. И Генриетте ничего не оставалось как последовать за ним, напоминая себе, что она должна сохранять твердость и просто обязана завершить то, что затеяла. Даже если (очень может статься) ей придется ввязаться в противоборство с мужчиной.
- Куда мы направляемся, милорд?
Генриетта старалась не упустить из виду спину Лестера и одновременно угадать, куда же он так рвется, точно дикий олень в чащу. Она не узнавала это место, показавшееся в дальнем конце лестнице. Бывать здесь графине не приходилось.
- Там будет жарко?
Женщина озадаченно проследила за верхней одеждой эксцентричного родственника, полетевшей на землю. Его белая рубаха, не прикрытая более вышитой тканью, придавала ему сходство то ли с дуэлянтом, то ли с преступником, приведенным на казнь. Не замечая замешательства графини, Лестер деловито оправился на ходу и продолжал путь с прежней стремительностью. Этот сад или полу запущенный аптекарский огород дышал влажностью и неопределенностью намерений. Генриетту едва не мутило от терпкого духа разлагающихся побегов или что там витало в воздухе? Гораздо спокойнее было бы беседовать с Лестером-полным-сюрпризов и Лестером-откровенно-безумным в непосредственной близости от жилого крыла.. Впрочем, зрелище, ожидавшее ее в конце плохо расчищенной дорожки, заставило графиню Дуврширскую забыть о прочих неудобствах. Да что графиня, этот трюк привлек бы видавшего виды циркача!.. Генриетта не обращала внимания на стену замка, составлявшую просто очередную деталь пейзажа, пока по ней не принялся карабкаться ее спутник, точно подгоняемый всеми чертями из преисподней. Глухая каменная кладка явно проявляла снисходительность к его обезьяньей ловкости, и вскоре Лестер оказался достаточно высоко, чтобы обращаясь к нему пришлось запрокидывать голову.
- Давайте же, скидывайте свои туфли и забирайтесь ко мне. Уверен, у Вас получится. У меня же выходит…
Да он точно издевается! Генриетта никогда не пасовала перед трудностями, однако она хорошо отделяла тяжелое, но выполнимое от бессмысленного и вредного. Полезть за ним наверх, неосмотрительно оставляя вдали свою зону комфорта, означало играть по его правилам. Не говоря о технической невыполнимости данного шага для дамы в платье. Графиня только улыбнулась и бессильно развела руками, признавая мастерство экс-герцога. Его неожиданный поступок был достаточно впечатляющим, несмотря на то, что он все осложнял.
- Как видите, я не захватила костюма для верховой езды, в то время как он совершенно необходим, чтобы оседлать лошадь. А вы предлагаете мне оседлать королевский дворец.
Вместо того, чтобы изыскивать поддержку герцогини Хайбрэйской, он проводит время здесь в компании кошки с чудаковатым прозвищем и уродливой скульптуры?.. Что же с ним творится? Генриетта начинала терять терпение, не в силах отделить то, что, казалось, она видит в Лестере и его ужимках от того, что он собой представлял на самом деле.
- Кажется..нет, я уверена в том, что происходящее вас забавляет! А вы не подумали, почему я пошла со своей впечатляющей информацией не к мужу, мастеру над законами, и не к дядюшке, лорду-канцлеру? Почему это происходит именно в тот момент, когда лорд-регент в отъезде и не контролирует ситуацию при дворе? Может быть, все это звенья одной цепи? Может быть, все они вместе взятые не в состоянии вам помочь, и есть только я?
Генриетта говорила громко и запальчиво, глядя на Лестера снизу вверх и совершенно наплевав на всякие условности. Ощущение того, что она попусту тратит здесь время, явно подстегивало ее к откровенности.
- Я действительно пришла предупредить вас, со всеми вытекающими занимательными и опасными подробностями. Но попрошу кое-что и взамен. Дело не в праздном любопытстве, мне по-настоящему важно знать, - голос графини стал тише и деликатнее, но глаза не отрывались от малейших изменений на лице гасконца, - Вы помните обстоятельства, сопровождавшие ваше исчезновение? Среди придворных ходят разные и зачастую противоречивые слухи, поэтому я хочу услышать ответ из ваших уст.

Несмотря на драматичность и двоякость ситуации, графиня ощутила прилив сил. На место напряжения, сжимавшего ее грудь и оплетавшего тело потуже корсета, пришли уверенность и твердость. Глаза Генриетты следили за всеми движениями беснующегося Лестера Фосселера из-под высокого лба. В какой-то момент она готова была подчиниться тупой истерии, властвовавшей над площадкой из травы и камня. Пнуть эту чертову стену, ударить в нее кулачком и пожелать кузену мужа гореть в адском пламени. Ведь то, что она собиралась сделать, было результатом долгой внутренней борьбы. Решение давалось нелегко, а заглушить сомнения - еще сложнее, так что подобная реакция со стороны Лестера раздражала, сбивала с толку... Но она не Лестер Фосселер, готовый обвинять весь мир в предательстве, людей в пристрастности, судьбу в несправедливости с крыши хайбрэйского дворца. В нем говорит мировоззрение испуганного не созревшего ребенка, который ничего не помнит о тех временах, когда он был мужчиной. Графиня же в состоянии отдавать отчет в своих действиях. Для нее всегда существовали только обстоятельства и то, что она может с ними сделать. И окружающие люди, кого можно было обвинить в своих несчастьях, благоразумно удалялись из контекста. Так получалось и сейчас. Есть лишь она и этот сумасшедший, трогательный и невыносимый человек, которого ей нужно привлечь на свою сторону.
- Разве вы не находите, что союзник, имеющий свой интерес, гораздо надежнее тех, чьи мотивы туманны? - Лестер был слишком взвинчен, чтобы здравый смысл проникал в его мысли - значит, ему следует помочь, - Боюсь, вы станете возражать против слова "союзник", как и против многого другого сказанного мной. Но так сложились обстоятельства, нравится вам или нет. Предполагаю, что я не самая неприятная из особ, с кем вы имели дело.
Генриетта выразительно подняла брови, скользнув взглядом от лица упрямца к его ногам и плотно сбитым икрам, болтавшимся в воздухе. Кажется, оба понимали, что подразумевалось под ее словами. Разбойники, бродяги, зараженные омерзительными болезнями и мелкой алчностью, в обществе которых Лестер находился около полу года, куда менее приятная компания, нежели супруга нелюбимого кузена. Возможно и то, что жизнь среди всякого сброда отучила бывшего герцога доверять людям в чистом платье и с холеными телами. Что ж, придется ему сделать над собой усилие!
- Поймите меня правильно, Лестер. Я ничего не требую от вас. Я лишь хочу понять, разобраться в том, что узнала. Вы уже знаете, что я стала свидетельницей одного разговора. Сегодня вечером, во время тризны, вас попытаются отравить. И я убеждена, что речь идет о людях нынешнего герцога Гасконии и вашего дяди Кеннета Фосселера, - огласив воздух этим обвинением, графиня начала взволнованно прохаживаться вдоль стены, - Поэтому ваши воспоминания так важны. Они самое ценное, что у нас есть. Думаю, они позволят вам обезопасить себя, мне же защитить свою семью от нападок и подозрений. Ваше сознание закрыто, словно эта потайная комната. И я очень хотела бы знать, что вы видите через окно.
Несмотря на все свои перемещения, Генриетта не отводила от Лестера глаз. Она смотрела жадно, упоенно, пытаясь угадать любые изменения в его мыслях и настроении. Но вдруг, столь же внезапно, она отвернулась демонстрируя острые плечи, вздымавшиеся в разрезе платья, и склоненную в задумчивости голову.
- Возможно, вы не помните тот день, когда мы познакомились..я имею в виду настоящее знакомство, а не обмен взглядами среди толпы..зато я помню все весьма отчетливо, - голос графини звучал глуше и тише, однако не настолько тихо, чтобы слова невозможно было разобрать, - То был очередной день празднества после того, как вас провозгласили герцогом гасконских земель. В тот день я видела перед собой мужчину сильного, могущественного и опасного. Вы никогда не бежали от мира, не прятались среди небесных сводов, крыш и башен. Знайте, я была бы рада снова видеть вас таким.

Негромкий смех графини стал ответом на очередное едкое замечание ее собеседника. Как говорил один из уважаемых мыслителей Гасконии, в улыбке всегда есть некие начала примирения, тогда как смех часто выражает собою отказ примириться. Напрашивалась ли она на комплимент? О нет, ее стремления в этот момент простирались гораздо дальше. И они были более амбициозными и проникновенными, нежели бывший герцог мог вообразить.
- Ваша галантность уступает только вашей проницательности и беспощадности к дамам.
Она украдкой наблюдала за перемещениями Лестера, который наконец-то соизволил сойти вниз. Слезал с балкона, словно кот, растягивая и напрягая мышцы, игравшие под одеждой. Неудивительно, что животное, похожее на чернильную кляксу, которое он назвал Герцогиней, принимало его за равного. Экс-герцог Гасконии и его герцогиня хайбрэйских крыш. Выходило забавно.. Женщина не стала отводить глаза, когда кузен супруга приводил себя в порядок. Лестер оказался прямолинеен и диковат, и к этим качествам ей следовало выработать привычку. Кажется, сами боги оберегали его, такого неприспособленного к окружающему двуличию и коварству. В ответ на эти мысли пасмурное небо принесло торжественную песнь священнослужителей, которая трогала даже самое черствое сердце и словно существовала в другом, более чистом и обласканном создателем мире. Богослужение в честь королевы Адрианы. Сейчас все они должны быть там, - напомнила себе Генриетта, стараясь не поддаваться магии звуков, которые узнавало сердце. Бесцеремонный вопрос Лестера застал ее врасплох.
- Вы стали свидетельницей...Когда Вам стало известно, Генриетта?
- Не знаю.. - невпопад ответила она, стараясь не упустить, не уступить ему инициативу в разговоре, - То есть это случилось два дня назад. Когда я возвращалась из главного зала после объявления траурных мероприятий, назначенных на сегодня, - увидев исказившееся непониманием в адрес столь длительной проволочки лицо Лестера, она поспешно продолжала, - Я не находила себе места от волнения. Но подойти к вам и сказать такое, как вы понимаете, нелегко. Это не разговор о погоде. Одно сообщение подобного содержания может поставить под удар меня и всех, кто мне дорог, если о нем узнают злоумышленники.
Графиня подозревала, что все ее доводы значат не более чем заполнение драматической паузы для кузена супруга. Они не способны избавить его от соблазна усилить давление на нее, любимый способ мужчин добывать информацию. И несмотря на то, что Генриетта была подготовлена и ожидала, накатившийся поток обвинений в сторону ее мужа, ее, снова мужа вывел светловолосую леди Девантри из равновесия. Перед ней происходило то, чего она опасалась и избегала, во всей красе и лживости человеческого красноречия. Генриетта поспешила отвернуться, сменить тему, заговорить о другом, и оставила на потом досадные обвинения, которые со времен воскрешения Лестера из мертвых нависли над ее семьей дамокловым мечом.
- Простите, я-то думала, что это очевидно. С тех пор, как вас нашли, лорд Кеннет обращался с вашей памятью, как курица с яйцом, старался вернуть ее вам, не подпускал к вам посторонних. Вот я и подумала, что вы можете знать что-то ценное.
Не помнит! Он не помнит всего этого, а пересказывает со слов других, стараясь произвести впечатление! Однако волна облегчения быстро сменилась другим, неприятным чувством. Воинственные, пламенные речи Лестера заставили мурашки пробежаться по открытой коже. Они пробудили к жизни ее собственные воспоминания. Ночь, дышащая сумрачной прохладой земли, ощущение спокойствия и довольства, которое было разбито в мгновение ока толпой всадников, несущихся прямо на них. И огонь..огня она стала бояться как раз после мрачных событий той ночи. Все было не так, как рассказывал этот мужчина, он не знает, о чем говорит - думала она, пряча взгляд, наливавшийся неприязнью. Она-то помнила, и она не простила участникам нападения свою беспомощность, ничтожность, ужас от того, что она не в силах им помешать. Столбы дыма, вздымавшиеся над пожаром и заставлявшие задыхаться, а также удушье другого рода, вызванное рвущим душу осознанием, что она, женщина, не в состоянии защитить тех, кого любит.. Ну теперь-то с этим покончено!
- Их было двое, и они изъяснялись на старогасконском, чем привлекли мое внимание. В центральном герцогстве другие языки используются, чтобы что-то скрыть. У одного из них на портупее была пряжка с изображением петуха. Я их не знаю и не знаю рода с таким гербом, так что это все, что я могу сообщить. Как вам известно, я редко бываю в Гвиннбрайре, только по случаю свадеб и похорон, - Генриетта отреагировала на перемену в голосе своего собеседника наконец обернувшись к нему; явственной на ее лице оставалась только сосредоточенность, с которой графиня припоминала детали, - Вы обвиняете Филиппа и меня. И я это предвидела. В первую очередь в покушении уличат тех, кто находится при дворе и у всех на виду. Но зачем это моему мужу? Он получил свое назначение, чем мы оба довольны. Он младший сын, и между ним и властью, которой он никогда не желал, стоите не вы, а его отец, брат, маленький племянник. Получается, ему следует отравить весь замок Вианншир, чтобы ваши подозрения обрели смысл, - графиня выдержала паузу, чтобы вновь повторить свою мысль, - Он не причем.
Внезапно все переменилось. В ее голосе больше не было сухости, с которой она констатировала факты несколько минут назад. Слова и интонации ласкали слух и словно обволакивали Лестера, стремясь сказать нечто совсем другое. Хотя она итак подходила предельно близко к изложению своей мысли, так же, как и к самому мужчине, сокращая дистанцию между ними до совершенно недопустимой.
- Но я здесь не ради мужа, а ради вас. Вы одиноки, растеряны, отрезаны от друзей. Что же вы собираетесь делать?
Генриетта безошибочно находила все эти эмоции на лице бывшего герцога, бледном, точно кость оголенного черепа. Она остановилась в шаге, так что его раскаленные глаза пылали прямо над ней. Но совсем не глаза приковали к себе ее интерес. Светловолосая из дома Девантри порывисто приподнялась и прильнула губами к губам Лестера. Поцелуй получился глубоким и чувственным, заставляя их тела, таившие в себе два чуждых, неведомых друг для друга мира, соприкоснуться.