- Будь же благоразумна, в конце концов! До столицы почти неделя пути! В лучшем случае!
- Неделя?! Никак хотите, чтобы я пешком добиралась? Что за вздор! Да пустите же вы меня! - в столь ранний час ей все чаще приходилось повышать голос, дабы заявить о безапелляционности своего решения. И с каждым разом все росло желание наступить на полы длинных волочащихся следом монашеских одеяний, улучив момент, когда одна из них, потеряв бдительность, выпустит собранные складки ткани из своих сухоньких кулачков. Её план покинуть замок засветло провалился с треском. Главным образом - благодаря находчивости вездесущей стайке нянек, которые за долгие 15 лет уже свыклись с мыслью, что просто держать ухо востро рядом с бойкой пигалицей недостаточно. Одна из них, очевидно, решила совершить акт самопожертвования, с выражением великой муки на лице загородив собой проход, дабы чуть более расторопные сестры могли "разоружить" воинственную девицу, полную решимости добраться-таки до лошади, о чем свидетельствовало внушительных размеров седло, которое девица держала обеим руками так же непринужденно, как если бы это была тряпичная кукла, и переброшенные через плечо седельные сумки, которые с нее пытались стащить всего несколько минут назад, но оставили в покое после одной сдержанной, но весьма убедительной реплики, заставившей одну из сестер возмущенно ахнуть.
- Срам-то какой!
Пыхтя и чертыхаясь, Дьердре, не найдя возможности обойти монументальную по всем параметрам даму, вспыхнула, тряхнула копной угольных волос и, ухватив седло одной рукой, второй задернула вечно мешающийся подол платья до самых бедер и резво перемахнула через забор-плетенку, отчетливо слыша в свой адрес очередную вариацию старого бардовского хита: "О времена, о нравы".
Стоило отдать должное норову её лошади - та и близко никого к себе не подпускала. Конюхи - и те предпочли не связываться с буйной тварью, равно как и с упрямой кобылой. Само собой, няньки тоже старались держаться на безопасном расстоянии, хоть и не упускали возможности надавить на совесть, сознательность и все прочие органы, которые, по их представлению, должны были быть заложены создателем в душе королевского отпрыска, да вот только все больше убеждались, что всякий их замысел обречен на провал - леди Миргард и раньше не славилась сахарным характером, а с наступлением созревания порой могла быть еще более несносной, чем ее отец.
Попутно управляясь с попоной и фиксируя положение седельных ремешков и объемистых сумок, девица перечисляла в голове все те вещи, которые стоило бы добавить к тому немногочисленному скарбу, что она везла с собой, ибо пока что вся её поклажа умещалась в одном вещевом мешке, который она бы могла, при необходимости, нести и за плечом. Странное и столь же внезапное озарение можно было заметить лишь по едва заметной паузе в отработанных и верных движениях рук.
- Человек, которого прислал отец... Сэр Гвидеон. Где он сейчас? - увидев, что вопрос привел нянечек в полнейшее замешательство, Дьердре удрученно вздохнула и, приподнявшись на носках, подозвала к себе одну из служанок, все еще сонную, дабы отдать ей простой наказ найти их гостя и сообщить тому, что его подопечная будет готова через пятнадцать минут. Пять, если тот сочтет возможным выдвинуться немедленно.

Отредактировано Dierdre Mirgard (2016-11-16 18:22:47)

К тому моменту, как глава сопровождения появился во дворе, большая часть приготовлений уже была завершена. Стараниями парочки более лояльных к ее шалостям служанок дорожные сумки были укомплектованы за рекордное время, благо у Дьердре хватило ума подготовить все вещи заранее. К слову, в отличие от подавляющего числа своих сверстниц, она не имела за собой обыкновения привязываться к каким-либо памятным вещам - кукол у нее не было, а деревянный меч, притороченный к седлу смотрелся бы до ужаса нелепо. Уж что и стоило бы взять из замка, так это свою рукописную книжицу - та была бережно положена на самое дно сумки, завернутая в тонкую льняную камизу.
Столица не славилась бедностью, равно как и дефицитом тканей и одежд, посему было принято решение не утруждать ездовое животное лишним объемом багажа. На ней самой было простенькое платье из грубого оливкового сукна, да короткие дорожные сапожки из мягкой кожи. Из вещей разве что скромных размеров мошна, притороченная к ремешкам, повязанным поверх широкого кушака опоясывающего талию, кнут, да заурядных размеров кинжальчик, убранный за пояс на разбойничий манер. То, что можно было бы принять за вместилище для ножен на поверку оказалось петлей, в которую тотчас была помещена небольшая торба для бумаг.
Пожалуй, стоило бы ответить на приветствие как учили - поклоном или реверансом, однако пигалица, очевидно, была увлечена делами слишком важными, чтобы уделять время должному официозу, а потому ответила лишь кивком, что-то бормоча себе под нос. Однако вот оставить без внимания представление она никак не могла, хоть оно и привело её в секундное замешательство.
- Это имя неизвестно разве что глухому. Ныне даже у малых детей оно на устах. Странно, что вы сочли нужным принести извинения, чтобы представиться.
Похоже, все было готово. Если о чем она и забыла - значит не так уж оно было и важно, да и что могло найтись здесь такого, чего нельзя было бы достать в столице - приподняв полы платья, бастардка в мгновение ока оказалась в седле.
- Как я должна обращаться к вам? "Великий магистр" или "Ваша милость"?
Опасливо оглядывая фигуру лошади, к ней осторожно подошла одна из служанок, прижимавшая к груди зеленый сверток ткани. Дьердре, видя это, чуть осадила скакуна и ловко перегнулась через седло, приняв странное подношение, которое на поверку оказалось прекрасного качества дорожным плащом - плотным, из хорошей шерсти с капюшоном и даже кисточкой, притороченной к его острию. Оценив одежку взглядом и даже чуть улыбнувшись, девица вновь перегнулась через седло, свесившись почти на манер восточных лучников, что славились своим умением стрелять на скаку, и шепнула что-то на ухо служанке, после чего вновь выпрямилась и накинула просторный плащ на плечи, стянув края ворота тугим узлом завязок на груди.

- Я скорее была удивлена отсутствием глашатая, который бы возвестил о вашем прибытии. Похоже, что дела в лесном королевстве и впрямь идут в гору, раз отец позволяет себе вот так вот разбрасываться ценными кадрами ради выполнения столь несущественных дел, вроде сопровождения его незаконнорожденной дочери. Вам незачем извиняться, и здесь нет никого, перед кем стоило бы, сэр Хоул.
От нее не укрылся пристальный взгляд сюзерена её отца. Не похоже было, чтобы барон был слишком болтлив, но в нем не было и той пренебрежительности, с которой на нее глядели некоторые из взрослых, ничем, впрочем, не мотивируя подобную неприязнь. Из тех книг, что нашлись в Ирнтаде, она имела лишь общее представление о линиях крови, а её наставник по придворному этикету редко позволял себе развивать данную тему до тех масштабов, которые могли бы распутать сложные хитросплетения этикета и представить их вниманию юной слушательницы в виде линий простых, как, скажем, траектория полета стрелы.
Она уже была готова не оглядываясь пуститься вдали от того места, которое еще долгие годы будет напоминать ей о беззаботно проведенном детстве, но в самый последний миг не удержалась и оглянулась, нерешительно помахав рукой тем, кто собрался во дворе. Ей ответили улыбками, кто-то из числа ровесником - вроде того же конюшего, или доброй кухарки Озанны, помахали в ответ, окончательно смутив её - девица поспешила отвернуться и спрятать широкую улыбку, которую уже никак не могла сдержать, а потому поспешила пришпорить лошадь, которая тут же пошла быстрой рысью.
А вот рыцарская острота, напротив, лишила её личико флера детской непосредственности. Как минимум потому, что она никак не могла понять связи между платьем, седлом и необходимости увеличивать численность конвоя до почти полусотни солдат. Подняв на барона взгляд, средний между тем, каким смотрят на учителя, изрекшего сложный алхимический термин, и тем, с каким слушают старого дедушку-маразматика, в очередной раз наказывающего отправить три сотни воинов биться с полчищем одуванчиков, Дьердре надеялась услышать нечто, что могло бы прояснить её замешательство, однако, её спутник своей репликой лишь усложнил все во сто крат.
Она проследила за сквайром растерянным взглядом, пока не решаясь прервать эту странную последовательность приказов и умозаключений - где-то внутри она чувствовала, что такой человек, как сэр Гвидеон не стал бы делать что-то подобное, не будь у него на то веских причин. Впрочем, задавать вопросы она не спешила - как минимум до тех пор, пока их количество не будет уменьшено до приемлемого. Она все ожидала, пока хоть кто-нибудь объяснит ей в чем дело, но всё тщетно. Растерянность сменилась негодованием и откровенной обидой, когда сэр Хоул в очередной раз обратился к ней, причем избрал для этого формулировку, чей подтекст был, как правило, ровно противоположен её содержанию.
- Нет нужды говорить со мной, как с маленькой, ведь, считай вы меня взрослой, вопрос звучал бы совершенно иначе. Мне не семь лет, так что нет нужды начинать каждую фразу с дани правилам приличия, покуда мы еще не добрались до столицы, где подобный жест, несомненно, оценят, - недовольно прощебетала она, не забыв метнуть укоризненный взгляд в адрес того, по чью левую руку она держалась. Выдержав небольшую паузу, Дьердре, смягчив черты лица, выражавшие высшую степень оскорбленного негодования, повернулась к магистру, и теперь ее голос выражал скорее обеспокоенность, чем недовольство, и, разумеется, высшую степень интереса, загоравшегося в ее глазах всякий раз, когда речь заходила об охоте.
- Мне куда важнее будет обзавестись луком и стрелами. Платье проблемой не будет. А еще вы так пока и не сказали, на кого собираетесь охотиться. Это отец вам приказал?

Судя по выражению лица, будущая придворная леди была довольна результатом. Едва только поймав тон всего сказанного, выпрямилась и обратилась в слух, мысленно повторяя все сказанное по два-три раза, чтобы лучше запомнить. Правила, лаконично установленные в ходе этого простого инструктажа, не вызывали ни нареканий, ни вопросов, ни, тем более, желания отколоть шуточку. Таким тоном охотник наказывал своему подмастерью, когда впервые брал его с собой. Наказывал не из прихоти встревоженной матери, не в угоду ощущению собственного превосходства. Равно как и сейчас сэр Хоул видел в ней едва оперившегося птенца, покидающего собственное гнездо, не ведая о том, что одного умения расправить крылья и парить на воздушных потоках будет недостаточно.
На мгновение она задумалась. Так ли плачевна была ситуация, сложившаяся в землях, куда не дотягивалась вездесущая длань королевской власти, очевидно не способную схватить тени, прячущиеся от ока закона. Разумеется, ей приходилось сталкиваться с беззаконием - даже там, где она росла как диковинный цветок под стеклянным куполом. Из исторических хроник, местных легенд и рассказов тех, кто бывал в Ирнтаде проездом, Дьердре знала, что мир за стенами поместья отнюдь не так прекрасен, каким его рисовали в детских сказках, пусть и имела о нем очень поверхностное представление. Между тем следующий вопрос заставил её словно прийти в себя. Подняв на рыцаря округлившиеся во внимании угольки глаз, пигалица инстинктивно сжала бока лошади под собой - та то и дело норовила повести в сторону от жеребца, ведущего себя чересчур оживленно.
- Пять... Шесть часов. И проведу в седле больше, если потребуется и лошадь сможет безболезненно продолжать путь, - претенциозно парировала она, хотя сказанное и было чистой правдой. Она имела отличное представление о том, чем грозил долгий путь верхом на лошади, благо в свое время была вынуждена столкнуться с опасностями, которые поджидали новичка, главной среди которых, бесспорно, была невнимательность. Тело привыкает достаточно быстро, и, при должной сноровке и готовности исправлять собственные ошибки вместо того, чтобы сваливать все на ездовое животное, всадник постепенно учится осознанию того, синяки проходят, кожа на месте трудовых мозолей отрастает заново, а боль в мышцах свидетельствует либо о неправильной посадке, либо о том, что и ты, и лошадь уже поработали достаточно.
- Я не боюсь вида крови, если вы об этом, - с вызовом выпалила она, приподнявшись на стременах. Тот факт, что её сочли недостаточно подготовленной к виду охоты на, видимо, крупного зверя, болезненно уколол её самолюбие.
- Ох и любите же вы, взрослые, задирать нос, - пробормотав эту мысль, девица чуть натянула поводья, чуть выравнивая ход лошади. Прикусив кончик большого пальца, она задумалась, пытаясь найти изъян в договоре.
- Если не сочтете за труд изредка утолять мой интерес в отношении происходящего в мире, считайте - договорились.
Потрепав лошадь за ушами, девочка пустила её рысью, устремившись вслед за рыцарем, стараясь не отставать, а после и вовсе вырвалась вперед, позволив своенравной кобылке выписать несколько кругов вокруг породистого гунтера.
- Итак, если вы изначально не планировали брать меня на охоту, зачем же мне тогда может понадобиться охотничий костюм?

Позже она не раз корила себя за проявленное малодушие, хотя, признаться, она никак не ожидала, что мужчина пойдет на нечто подобное только с целью осадить её нрав. Резкая смена ведущей руки явно не пришлась кобылице по вкусу, однако попытка тряхнуть головой и сбросить чужую длань с узды окончилась весьма болезненно - животное захрипело и принялось мелко рыть землю копытом. Приставленная к горлу сталь заставила её выпрямиться и выгнуть шею, едва не запрокидывая голову. Лезвие кинжала не касалось его, однако его непосредственная близость была вполне реальна и даже ощутима - нечто сродни глубокому чувству страха, которое испытывал человек, пребывая в кромешной тьме с осознанием того, что та скрывает в себе опасность не метафорическую, не выдуманную, но самую материальную.
Присмотревшись, в эту самую секунду можно было заметить, как заметно участился ее пульс, пусть всего лишь на мгновение. От неожиданности она вскрикнула, и почти сразу же почувствовала, как к лицу подступает кровь. Редкий человек в ее прежнем замке мог бы похвастаться умением застать её врасплох, ведь для этого было необходимо самое незаурядное умение, которое, впрочем, явно наличествовало у её спутника. Ничуть не удивилась она и тому, что тот почти молниеносно схватил её плечо у шеи, лишая возможности совершить какую-нибудь глупость. Крови она не боялась - достаточно было вспомнить, сколько раз она резала себя пальцы, пока не научилась толком пользоваться ножом. О синяках, ушибах и ссадинах речи не было - при её усидчивости странным был то, как она умудрилась не стать к 15 годам калекой. Что и было для нее болезненным, так это тот факт, что барон не счел неловким сделать все показательным образом, а по сути осадил её на глазах у подчиненных, как непослушного ребенка, не имея на то, как ей казалось, совершенно никакого повода.
Едва только барон убрал кинжал от загорелой шеи, как девушка с силой дернула плечом, намереваясь стряхнуть с себя крепкую хватку мужской руки, и энергично взмахнула поводьями, позволяя животному под ней отойти на безопасное расстояние - порядка двадцати-тридцати шагов. Поднявшись на стременах, Дьердре вытянулась вперед, ласково гладя кобылицу по шее и нашептывая на ухо, пока возбуждение и испуг в глазах той не сменилось привычным спокойным взглядом. Стоило ей только поднять укоризненный взгляд на сэра Хоула, как плохо скрываемая усмешка заставила её молниеносно повернуть взгляд в сторону его обладателя, благо тому хватило ума потупить взгляд, хоть и без особой охоты, что не мешало ей целых несколько секунд прожигать в его груди зияющую, пузырящуюся ядом и желчью дыру...

Какой-то участок пути она молчала, но и от конной группы не удалялась - лишь изредка пускала лошадь рысью, чтобы выехать вперед и осмотреться. Лишь один раз она внезапно повела лошадь в сторону от тракта, достаточно быстро скрывшись за деревьями, поставив конвой в известность лаконичным "Сейчас вернусь", что впрочем исполнила почти незамедлительно спустя несколько минут, набрав несколько пригоршней терновых ягод насыщенного сине-пурпурного оттенка, поедание которых было решено растянуть, благо лошадям случалось переходить на шаг - тогда-то и можно было устроиться по-удобнее, перекинув одну ногу через луку седла и ссыпав сливы в подвернутый подол.
Что и представляло для неё интерес, так это те другие путники, что встречались им по дороге пусть и не в больших количествах, зато с завидным постоянством, всякий раз с опаской рассматривая вооруженный эскорт и странную барышню, которую, казалось, прибило к отряду неисповедимой волей Создателя, уж больно несуразно та смотрелась на лошади на фоне своих грозных спутников. Ближе к полудню им случилось обогнать телегу груженую самым разным добром, хотя продвижение отряда несколько замедлилось, когда Дьердре, к всеобщему удивлению, нашла общий язык с пожилым возницей и его внучкой, также ехавших в столицу. Стараниями последней к моменту появления разведчика голову Дьердре венчал симпатичный венок из полевых цветов.
Судя по выражению лица новоприбывшего, вести были не из приятных, в противном случае не последовал бы очередной вопрос, нарушивших длительное молчание, пусть и в одностороннем порядке - Дьердре сочла необходимым промолчать, чтобы повторно обозначить позицию своего недовольства, но при этом не скрывала и интереса, погрузившись в слух и явно надеясь услышать слово или фразу - хоть что-либо, что смогло бы избавить её от необходимости задавать ворох ненужных вопросов. Опять же - тщетно. Так и не дождавшись каких-либо пояснений, она пришпорила кобылку, умчавшись следом за жеребцом сэра Хоула, пусть в этот раз и не спешила вырываться вперед, нутром чувствуя приближение чего-то нехорошего.
Само собой, предчувствие не обмануло её и в этот раз...

Запах крови очень тяжело спутать с каким-то другим - соль и кислота, подступившая к языку в тот момент, когда придворная леди втянула носом насыщенный воздух над местом бойни лишь был тому доказательством. Осознание происходящего возвращается не сразу, и дрожащий взгляд цепляется за обрывки реальности, видя в них фрагменты единого целого, которое напрочь отказывалось складываться в осмысленную картинку. Отчего-то привычная невозмутимость в этот раз ей изменила - она то и дело оглядывала место трагедии не своими глазами, едва различая звуки и реплики окружающих. Внезапно для себя она обнаружила, что вдох дается ей с трудом, преодолевая подступивший к горлу ком - прикрыв лицо тыльной стороной ладони, Дьердре отвела лошадь в сторону, через силу борясь с неприятным позывом и стараясь дышать медленнее. Даже со стороны было заметно, что её било мелкой дрожью, однако на предложение отвести её в сторону она ответила взглядом столь красноречивым, что даже немало повидавший на своем веку воин осекся.
Она спешилась - осторожно, словно бы боялась навернуться с большой высоты. Ноги еще кое-как слушались, однако все происходящее все еще смахивало на страшный сюрреалистический сон - нечто, что не укладывалось в ее понимание, ограниченное детством, проведенным почти в затворничестве в стенах безопасного замка. Само собой и там с ней порой случались ситуации, способные выбить из колеи, однако же сейчас в ней боролись два ровно противоположных начала, одно из которых просило как можно скорее покинуть это место, а второе застилало глаза дрожащей пеленой немилосердных слёз.
Она поймала на себе взгляд одного из убийц. Очевидно, появление здесь барышни дало ему призрачную надежду на то, что он сможет избежать правосудия, что его не повесят на глазах у кисейной барышни, которая, того и гляди, хлопнется в обморок от вида свежей крови и растекающегося студнеобразного содержимого человеческой черепной коробки. Сложно было описать то чувство, которое она испытала, глядя в глаза этого человека, когда ноги сами понесли её ему навстречу. Ловко подхватив колун, валявшийся среди обломков деревянных ящиков, упавших с телеги, Дьердре ускорила шаг и покрыла остававшиеся несколько метров за какие-то доли секунд, уже на ходу делая размашистый боковой замах. Подчиненные барона, стоявшие в непосредственной близости, среагировали с запозданием - и, хотя свист топора заставил одного инстинктивно отскочить в сторону, другой - тот, что в данный момент был поглощен разматыванием связки пеньки, мог лишь наблюдать, как лезвие топора с небольшим углом к горизонтали вошло насильнику аккурат в пах со звуком, который обычно можно было услышать со стороны замковой кухни в дни, когда там разделывали свинину. В одном мгновение тишину, прерываемая лишь нахрапистым дыханием лошадей, оглушительным звоном бьющегося стекла пронзил нечеловеческий вопль боли.

Отдача ощутимо бьет по ладоням, въедается под кожу и расползается до самих плеч клубком юрких змеек. Признаться, со стороны она выглядела жутко - не иначе, как мстительный дух, вооружившийся первым, что попалось под руку - попалось как нельзя кстати. От крика раненного закладывало уши, однако Дьердре даже не хмурилась - немигающий взгляд непроницаемо черных глаз жадно ловил последние мгновения жизни жалкой твари, что ныне ворочалась и брыкалась на земле, заливая землю под собой расползающейся лужицей крови, стремительно покидавшей тело. Бандит умудрялся одновременно молиться и проклинать её, и слова его сливались в каком-то совершенно бессвязном потоке визг. Она хотела бы рубануть еще раз - в основание спины или под коленную чашечку, однако топор у нее отняли сразу же после того, как она с чавканьем извлекла его из трепыхающегося тела, которое постепенно покидали силы.
- Слишком быстро. Еще недостаточно помучился, - хотя ее руки била дрожь, она была почти уверена, что смогла бы полосонуть негодяя стилетом по лицу, однако в этот же момент на ее плечо легла тяжелая мужская рука, в два шага выводя ее за пределы зоны, внутри которой она еще могла представлять опасность для двух других разбойников, благополучно обделавших портки пи виде того, как чресла их товарища превратились в крошево стараниями непредсказуемой особы.
- Пусть тварь страдает. Пусть знает, что его ждет в Преисподней, всяко ему недолго осталось, - процедила она сквозь зубы, до белесых костяшек впившись пальцами в стеганку барона, будто бы боялась потерять равновесие - коленки предательски подгибались. Вскоре она почувствовала на себе взгляд мужчины - тот выжидающе смотрел на нее сверху, однако она не спешила изображать на лице раскаяние - она нисколько не жалела о том, что сделала.
- Какая же это справедливость, сэр Хоул? - хоть она и обращалась к барону, направление ее взгляда все так же оставалось неизменным. Позади уже маячил один из солдат, очевидно - Соммерсби, готовый, в случае необходимости, пресечь любую другую попытку девушку привнести в реальность пугающий оттенок непредсказуемой жестокости.
- Если бы все в мире происходило по справедливости, те две девицы были бы живы. Были бы живы их мать, сын и отец, но они все мертвы. И, покуда уж я не в силах вернуть их с того света, то хоть буду засыпать с мыслью, что падаль, которая сделала это с ними, достаточно помучилась перед смертью, - сдобрив сказанное изрядной долью яда, Дьердре скрестила руки на груди, готовая отстаивать свою правоту даже в том случае, если барон решит устроить ей нравоучения.
- Я прекрасно вас поняла, сэр Хоул, - в последний раз обнажила она клыки в жуткой и совершенно вымученной улыбке, искренне надеясь, что рыцарь отвернется до того, как у нее предательски задрожат губы. Глаза ее заблестели и, стоило ее грозному спутнику переключить свое внимание на преступников, она поспешно, почти с остервенением вытерла их тыльной стороной ладоней.
Все то, что было дальше, уже было не столь важно. В любом случае на ближайшее время за ней станут присматривать с утроенной бдительностью, да и едва ли сегодняшний инцидент обойдется без последствий. Мысли о беззаботной дороге развеялись, как утренний туман. Да и её спутник оказался на поверку отнюдь не таким хладнокровным, каким представал в образе слухов и сплетен, доносившихся до Ирнтада со всех уголков страны.
Она уже была в седле, когда барон вновь обратился к ней - прочитав над телами несколько коротких молитв, девушка сняла с головы венок и, низко свесившись с коня, положила его у изголовья младшей из двух девочек прежде чем продолжить путь, надвинув на голову глубокий капюшон с кисточкой.
Место трагедии очень скоро скрылось за очередным изгибом кишки тракта. Когда местность немного выровнялась, девушка пустила кобылу рысью.
- Называя эту бойню охотой, вы оскорбляете саму суть охоты, - коротко фыркнув, Дьердре, впрочем, не повела лошадь вперед, как делала это всегда, когда хотела уйти от разговора за конной прогулкой.
- Если бы я знала, что одного моего желания увидеть тех троих верхом на частоколе было бы достаточно, чтобы вы и ваши молодцы воплотили данное желание в жизнь, то непременно бы озвучила его до того, как кромсать топором промежности, вы уж поверьте.

- Зверь не выходит на охоту, будучи сытым, сэр Хоул. Охота - дело благородное, удел терпеливых и сильных духом, и убивающие ради развлечения немногим отличается от варвара, а оттого - безумен и, в какой-то степени, опасен. Звери охотятся ради пропитания, люди же способны извлечь из охоты больше пользы. Кожу и мех мы используем для создания теплой одежды, за шкурами спасаемся от холода зимой. Сюда же можно отнести рукояти ножей и оперение стрел, и еще множество других вещей, которые создаются ради пользы, а не как предмет роскоши, - чувствовалось, что ей стоило больших усилий сдержать агрессию, то и дело сквозившую в голосе. Как и всякий подросток свои убеждения она привыкла отстаивать с чувством, солидно сдобренным старым-добрым юношеским максимализмом, так и бурлившим в молодой и горячей крови.
- Волки не охотятся на других волков, однако тех, что отбились от стаи, озлобленных и безумных, нападающих без повода на любого, кто подойдет слишком близко, они раздирают на куски без всякого сожаления, - пальцы с силой сжали свободно висящие поводья. Участки ладоней, где на коже саднили еще свежие отметины чересчур длинных ноготков, заныли.
- В таком убийстве нет никакого смысла с точки зрения охоты, и тем не менее оно необходимо. Это то зло, которое мы вынуждены совершать ради блага. Не прихоть...
Создавалось впечатление, что собственные слова сформировали в её душе локальный мысленный конфликт, явно требовавший времени на свое подробное осмысление, ибо разбрасываться едва пришедшими к ней мыслями она обыкновения не имела. Стоило бы заняться этим позже - в обстановке более спокойной, желательно без посторонних. На миг она замолчала и опустила взгляд, некоторое время размышляя о чем-то своем.
Замечание в какой-то степени заставило её отвлечься. И, с учетом того, что вопрос касался умения грамотно обращаться с оружием, оживление девушки было более чем закономерно.
- Я держала кисть слишком близко к туловищу?

Признаться, она не рассчитывала на столь скорое окончание дискуссии, не сказать, чтобы разочарована, лишь слегка сбита с толку расслабленным и доброжелательным жестом, поставившим точку, пусть и временную, в их обсуждении и оставив леди наедине с множеством мыслей и готовностью пустить в ход каждую из них, защищая собственные убеждения, которые, как выяснилось, в защите не нуждались, в отличие от уязвленной гордости девушки, которая, несмотря на отсутствие враждебности и явного пренебрежения, внезапно восприняла преждевременное завершение разговора на свой счет, якобы хоть её и не сочли правой, дальнейшие разъяснения посчитали излишне сложными, недоступными для понимания какой-то сопливой девчонки. С полминуты она не отводила пристального взгляда от лица спутника, пытаясь по тени предугадать движение губ и, как следствие, возникновение новых поводов для осмысления, но тщетно. Спора не последовало, каждый остался при своем мнении, Дьердре же, в довесок, была удостоена целой кипы тезисов, которые ей предстояло подвергнуть осмыслению ныне и в течение многих месяцев после.
Бесспорно, слова барона и впрямь заставили ее задуматься. Задуматься настолько, что она сама не заметила, как погрузилась в мысли, слепо глядя перед собой немигающим рассеянным взглядом, а когда же обнаружила себя в столь мятежном состоянии духа, безмерно смутилась и поспешила прогнать навязчивые мысли.
Между тем обсуждение тонкостей военного ремесла пришлось ей по душе - несмотря на провокационно-краткий ответ, последующее разъяснение заставило ее навострить ушки и округлить глаза, внимая каждому слову с завидной заинтересованностью. И, хотя последнюю часть впору было бы счесть чем-то обидным, она понимала, что ни один человек в мире не защищен от столь непредсказуемого фактора, как банальная удача, которая зачастую определяла куда больше, чем могло показаться на первый взгляд. Ведь, признаться, рубила она и впрямь сгоряча, от плеча, не заботясь о правильности постановки рук и ног, а также соблюдении правил приличия, вопиющим нарушением которых стали события, развернувшиеся во время минувшего инцидента. Рука все еще немного саднила после гулкой отдачи, однако она не жалела о сделанном. Не первый человек умирал у нее на глазах, этот же, напротив, смерти заслуживал. И все же, снести ему голову было бы правильнее. Поддавшись моментальному порыву, она допустила промашку, которая, как выяснилось, могла стоить ей пары ребер, благо мнение бывалого воина было для нее достаточно авторитетным. Как минимум - в данном вопросе. Молча хмыкнув в ответ на риторическое высказывание, Дьердре проследила за удаляющимся силуэтом барона, который, очевидно, возжелал отдохнуть от надоедливой особы, в чем она никак не смела ему отказать, благо она была занята куда более важным делом, продумывая и визуализируя "правильную" с ее точки зрения постановку рук с учетом недавнего замечания - косые взгляды других членов отряда, казалось, не причиняли ей видимого неудобства, между тем некоторые советы, брошенные как бы вовсе и не ей, а куда-то в сторону, были встречены довольно сухими словами благодарности.
К тому моменту, как отряд выехал к постоялому двору, она даже успела разговориться с еще одним воякой, который вскоре поторопил её вернуться в начало построения - ближе к командиру, однако, нагнав уже спешившегося всадника, девушка предпочла спешиться в несколько экстравагантной манере - на ходу, крепко ухватившись за седельные ремни и в какой-то момент попросту перебросив ногу через переднюю луку и скользнув вниз, удерживая вес обеими руками. Эффектно, но сравнительно безопасно, если выполнять все действия в четкой последовательности и верхом на покладистом звере - лошадь, обежав рысцой полумесяц, замедлилась, позволив всаднице почувствовать твердую опору под ногами. Удовлетворенно улыбнувшись, девушка пробежала с дюжину футов подле, прежде чем натянуть поводья, чтобы после отвести свою кобылку в стойло - к остальным лошадям. Покуда со стороны барона не поступило прямых указаний, она предпочла направиться к колодцу, вооружившись крепко сбитой деревянной кадкой, дабы напоить лошадей.