Ещё до того, как его сапоги ступили на борт загадочного судна, Рид понял, что ошибался, оценивая царивший хаос на верхней палубе как «погром». Перебравшись вместе с частью команды на свой сомнительный трофей, капитан прям с первого шага оказался на коряво выцарапанной надписи, обрамлённой кровавыми разводами. Стараниями Эдвены – да вплетёт Марис её душу в солёные воды, – которая научила своего друга какой-никакой, но грамоте, Себастиан различил в этих каракулях зловещую фразу «Никто не избежит гнева». Чьего? Опустившись на корточки, Рид провёл пальцем по одному из багровых пятен, как ни странно, ещё влажных.
- Вино, - озвучил он своё заключение после того, как понюхал и попробовал на кончик языка, - и весьма недурное. Глянь-ка в трюме, – бросил он матросу, топтавшемуся рядом и непонимающе рассматривающего остальные самодеятельные «гравировки» палубного настила, коих было немало, - может там остались уцелевшие бочки с ним. Грэйс, – выпрямившись, пират приблизился к квартирмейстеру, - всё осмотрели? Что-нибудь интересное?
В ответ ему был послан такой красноречивый взгляд, что Рид и сам быстро понял, какую чушь сморозил. Да тут каждая дощечка – сплошь и рядом одно большое и до мурашек интересное чудо.
- Чисто, - отрапортовала она. – Наши пробежались по кораблю. Засады нет, только беспорядок кругом. Меня куда больше интересует капитанская, но без тебя решила не соваться. Только вот, – она показала чуть потрёпанный журнал в кожаном переплёте, который прижимала к груди, - из каюты квартирмейстера прихватила. Но тут на первый взгляд тоже ничего необычного.
- Ладно, если есть что полезное, - Рид кивнул на журнал с торчащими из него страницами, - давай к нам на борт. Особенно порох и оружие. Арантес! Оснастку не трогать, ничего не снимать, пока не будет прямого приказа. Проследи за этим. И готовьте буксир.
Затем, махнув Грэйс и ещё паре матросов рукой, направился к капитанской, преодолевая настоящую полосу препятствий из разбросанной утвари, обломков ящиков и скудной мебели, каких-то тряпок, битого стекла, хрустящего под ногами, липких ступеней, залитых неизвестной субстанцией, цвет и запах которой не располагали к тому, чтобы осмелиться попробовать на вкус. Дверь же в каюту капитана представляла собою и вовсе зрелище, которое бы наверняка заставило их врачевателя сигануть за борт и вплавь добраться до ближайшей суши, невзирая на то, что для него это физически вряд ли было возможно. Собственно, поэтому ему и было приказано оставаться на «Огневом».
- Признайся, вы просто струсили, - подначил рыжую Рид, вытащив из-за пояса аркебузу. Не самое любимое оружие, но зато громкое.
Квадратики стёкол все до единого были разбиты, ручки обломаны, а на самих дверях – опять-таки – красовались выцарапанные угрожающие надписи и проклятья. В самый центр правой двери был с силой воткнут кинжал, пригвоздивший изумрудно-зелёный лоскут, явно оторванный от чьего-то камзола, судя по толщине и текстуре ткани.
- Нет! – рука Рида замерла в нескольких сантиметрах от рукояти торчащего кинжала. Капитан обернулся на источник звука, коим оказался один из сопровождавших его пиратов. – Его не просто так сюда вонзили. Лучше не трогать.
- И устроили весь этот кавардак здесь тоже не просто так, однако наши люди уже перетаскивают на «Огневой» ценный груз. Сабля при тебе? – матрос кивнул. – Значит, ты не бессилен перед лицом опасности. Так что хватит трястись, как девица в первую ночь.
Капитан выдернул кинжал и стряхнул кусок ткани на пол. Нет, он, как и большинство моряков-язычников, тоже жил суевериями, но не до такой степени, чтобы в каждой мелочи видеть тайные знаки. Корабль был, бесспорно, загадочный, и Себастиан не исключал вмешательства потусторонних сил, но это ещё предстояло выяснить, а он был не из тех, кто проходит мимо потенциально выгодных ситуаций.
Взломав дверь, которая была внезапно заперта изнутри, хотя никого в каюте не оказалось, пираты принялись осматриваться.
- Может есть какая потайная дверь? – выдвинул вполне разумную мысль проворный юнец, который попал ещё в команду «Призрака» за месяц до крушения и умудрился выжить вместе с остальными. Парнишка тут же принялся обшаривать пол, поднимая разные углы богато расшитого ковра.
Вообще это место разительно отличалось от всего корабля не только тем, что здесь был сохранён относительный порядок, но также и тем, что местный капитан явно питал слабость к пышной жизни. Этот ковёр на полу, картины и даже гобелены на стенах, резной шкаф, украшенный позолотой, сверкающие канделябры, широкий громоздкий стол со множеством бесполезных, по сути, вещиц на нём вроде золотых и серебряных статуэток, а перьев было аж девять штук – и все разного размера, формы и цвета. Если не знаешь, что ты на корабле, и если бы не своеобразный угол наклона стен, можно было бы решить, что оказался в кабинете какого-нибудь помпезного лордика.
Рид подошёл к столу, на котором были разбросаны какие-то бумаги. Поперебирав их и не увидев ничего, что было бы «по его части» (то есть в основном это были какие-то таблицы и письма), Себастиан оставил их для Грэйс, а сам полез по ящикам. В этот же момент раздался протяжный звон.
- Настоящее серебро! – констатировал тот самый пират, что трепыхал ужасом перед прибитым кинжалом лоскутком ткани, а теперь с довольной ухмылкой рассматривал изящные чаши, добытые с полки.
- О, а вот это уже что-то, - оживился, в свою очередь, Рид, разворачивая пергамент, выуженный из нижнего ящика.
Поставив по углам карты по тяжеловесной статуэтке, мужчина шлёпнул палец на и так заметный участок, многократно обведённый чернилами. Внутри этого участка расположились два крохотных островка, один из которых был помечен таким жирным крестом, что наполовину скрылся под ним.
- И что же это можно с таким рвением пометить, что аж карту не жаль попортить? Да тут почти дырку проделали, – голос Рида звучал едва ли не победно, будто он нашёл карту спрятанных сокровищ, не иначе.
Вот только прежде чем он или кто-то из присутствующих успели что-то промолвить, двери каюты вновь распахнулись, впуская внешний гомон ведущихся на корабле работ, шум моря и…
- Утащит! Утащит в самую пучину! Смерти! Проклятье коснётся всех! Никого не пощадит! Пощадите! Меня пощадите!
Дряхлый старик продолжал горланить, словно не замечая ни того, что его ведут под руки два амбала – Хит и Арантес, – ни того, куда его привели. Глаза безумца бешено вращались, он брызгал слюной, открывая всем потемневшие остатки зубов, и отчаянно пытался спрятать голову руками.
