С момента возвращения графа и графини Бэйлоршира прошла неделя. Его Высокопреосвященство архиепископ Мордред прибыл с ними. Как и Норин, которая отчего-то взяла в привычку проводить всё своё время в личных покоях, спускаясь лишь к обеду и ужину. Сестрёнка казалась Роланду задумчивой и, возможно, даже чуточку грустной, но поговорить с ней по душам всё не выходило – ссылаясь на усталость, леди Бэйлор неизменно закрывала дверь перед его лицом. Возможно ли, что Норин просто скучала по столице, в которой остались балы и изысканное общество? Или всё куда хуже и долгое отсутствие сестры отдалило их друг от друга? Не дай Создатель! Наверное, следует дать ей ещё немного времени, но уж потом-то Роланд выведет её на откровенный разговор, даже если придётся брать покои сестры штурмом. Он говорил это себе в день их приезда, и на следующий день, и после… а затем Норин вдруг засобиралась к тётушке Лианне, тем самым отсрочив все намерения своего, ставшего вдруг таким нерешительным, братца на неопределённое время. К лучшему это или же нет, станет понятно много позже. Сегодня виконта ожидал совсем иной разговор.
Отец не спешил требовать с него отчёта за время, которое он провёл за пределами Бэйлоршира. Всё своё время он проводил подле леди Аррен и Роланд не считал себя вправе вмешиваться в их уютное счастье. Тем более, что с возвращением графа дел у виконта не поубавилось. Налоги, мелкие тяжбы и переписка со всей гасконской знатью по-прежнему были сосредоточены в его руках. И если поначалу груз ответственности тяготил Роланда (хоть он и не подавал виду, поскольку никто не должен был усомниться в его решимости и отец – в первую очередь), теперь этот груз пришёлся ему по сердцу. И усталость, с которой он подымался в свои покои по вечерам, была чем-то сродни усталости после хорошего боя. Приятная и побуждающая в следующий раз чуть-чуть поднять планку собственного «я могу» и «я должен». Впрочем, некоторые вопросы просто нельзя было откладывать и дальше. Кто знает, какой бедой может обернуться промедление и не произошло ли это уже? О последнем Роланд старался не думать…
…Письмо, ждущее своего часа, хранилось в верхнем ящике стола. Довольно небрежно, учитывая его важность, однако кто из слуг осмелился бы обокрасть самого графа Баратэона, которому принадлежал и этот стол, и этот кабинет? Таких в Бэйлоре уже давно не было. Баратэонам служили на совесть, либо не служили вовсе. Что до людей посторонних, то откуда им взяться в запертом кабинете? В отсутствии графа виконт принимал визитёров исключительно в гостевой зале.
Роланд хорошо помнил день, когда гонец протянул ему этот конверт. Никакой печати, лишь оттиск неясного символа на сургучном круге. Неясного для любого, в чьи руки оно попадёт. Кроме Баратэонов – отца и сына. Но сургуч был сломан, как, впрочем, и содержание письма, которое предстало взору виконта. Уже первые строки заставили Роланда нахмуриться, и чем дальше он читал, тем больше искажались его черты. Безумие! Этого не может быть просто потому, что не может быть никогда! Хвала Создателю, часть флота Анда ко времени, которым было датировано послание, была перебазирована в Моррисию, а вот адмиралу Таасу виконт не завидовал. Чуть более, чем полностью.
Именно эти мысли сопровождали Роланда по пути в главную залу, где уже полным ходом шла подготовка к вечеру: именно в эту пору тётушка Адриана должна была вернуться домой. Голубь с посланием прилетел ещё накануне. Виконту улыбнулась удача: леди Аррен лично взялась руководить приготовлениями (выглядела она отдохнувшей и посвежевшей, а оттого не менее деятельной, чем прежде), да и отец с книгой в руке обнаружился неподалёку. Неудивительно…
Однако лёгкий укол детской ревности растаял туманом. Мать не вернёшь, а сердцу – не прикажешь. Так к чему ворошить старое? Особенно, если и нового более чем хватает.
- Леди Аррен, Вы сегодня замечательно выглядите, – коснувшись губами руки мачехи, Роланд вполне искренне улыбнулся ей. - Полагаю, все тяготы путешествия остались в прошлом? Отец, – мгновение промедления наверняка не укрылось от взгляда графа. Впрочем, едва он узнает причину – наверняка не станет требовать пояснений. Оставляя Бэйлоршир, это дело граф поручил ему одним из первых, - могу я поговорить с тобой прямо сейчас?
Дождавшись утвердительного кивка, виконт жестом предложил графу отойти к окну. Весна всегда нравилась Роланду тем, что была предвестницей лета, однако вовсе не её пейзажи занимали сейчас его внимание.
- Твой человек, которого ты отправил во флот, что по-прежнему базируется в Анде, прислал вести. Адмирал предупреждал о том, что город не принял его, но, похоже, он сильно преуменьшил масштабы этой неприязни. По Анду ползут слухи, порочащие и адмирала, и корону, а среди моряков и вовсе творится нечто непонятное. Нет, они не бунтуют против своих капитанов и исправно выполняют приказы, однако новички, которых был вынужден набрать адмирал, чтобы заменить погибших во время чумы моряков… что-то с ними не чисто. Уже несколько пытались заговаривать с ним о том, что адмирал Таас не достоин возглавлять даже дырявую лодку, не то, что флот. Он, разумеется, слушает и кивает, дабы ненароком не выдать себя. Вот, прочти сам, – письмо перекочевало из рук в руки, но не успел граф погрузиться в чтение, как Роланд фыркнул, вспоминая особо «понравившийся» ему абзац. - Один слух о короне, которая приказала потопить корабли с хлебом из благословенной Орллеи, дабы уморить Андшир голодом, чего стоит! И сделал это Таас едва ли не собственноручно. – Впрочем, вряд ли эта «шутка» могла считаться удачной. - Прости, – произнёс Роланд, осёкшись под строгим взглядом отца.

Отредактировано Roland Barateon (2016-07-03 13:28:43)

Недовольство отца не стало для Роланда сюрпризом. В конце концов, он и сам догадывался, насколько добрые намерения не уместны здесь и сейчас. Догадывался, но отчего-то не прислушался к этим своим догадкам. Казалось, всего несколько дней промедления не могут сыграть хоть какой-либо роли в том безумии, что охватило Анд, едва его покинула чума. Не самое приятное сравнение, однако же до отвращения верное: безумие порой распространяется даже быстрее чумы, перенимая повадки у пламени, что в засушливый день с жадностью перекидывается с одного дома на другой. И теперь Роланд сознавал это более, чем просто отчётливо.
Ошибка. Ещё одна. И дай Создатель, чтобы не роковая… Сожаление, каким бы искренним оно не было, не способно изменить прошлое, благо хоть усвоить урок помогает. Совершённые ошибки, по которым каждый из живущих ступает, словно по скользким камням, соединяющим два противоположных берега горной реки, учат нас, как избегать их в будущем, куда вернее, чем даже весь накопленный на страницах книг опыт подлунного мира. Чужой опыт. А ошибки-то – собственные…
Впрочем, Роланд Баратэон не был бы собой, если бы позволил унынию завладеть своим разумом. Да и причины, как оказалось, у него на то не было. Сегодня не было. Склонив голову в знак повиновения, виконт Бэйлоршира дал понять отцу, что повторять наставление не придётся. В последнее время отношения между ними стали более ровными, но строгость… Пожалуй, измени граф своим привычкам, его сын был бы первым, кто воспринял бы подобные перемены в штыки. Да и не привык он иначе.
- Атлантия и прежде получала поддержку от Гасконии, – осторожно произнёс Роланд, - однако же это не помешало им высказываться в духе того, что никакой помощи и в помине не было. - Безусловно, отцу виднее, о чём следует волноваться, однако чувство несправедливости всё отчётливее давало о себе знать. А с несправедливостью у виконта всегда были особые счёты. Не то, чтобы он успел много её повидать на своём веку, однако же путь, ради которого Роланд едва не пренебрёг своим долгом, по большей части привлекал его как раз таки этой бесконечной битвой. Даже притом, что Баратэон младший понимал, насколько по-детски могут звучать его лозунги. Более пропитанную ядом сарказма усмешку могла вызвать разве что «брошенная на произвол судьбы Атлантия». Та самая, за которую Гаскония боролась, как за себя саму… Впрочем, по сути так оно и было. - Каким бы нелепым не был слух, он продолжает жить и поныне, насколько мне известно. Ты сказал: слухи управляют толпой, но… откуда вообще берутся эти слухи? – Вопрос возник сам собою. Возник и оказался довольно любопытным с точки зрения виконта Бэйлоршира. Вот только ответ на него напрашивался ещё любопытнее. Прежде Роланд не часто думал о природе слухов, поскольку сами они – слухи – казались ему недостойными внимания. Однако, разве можно недооценивать оружие лишь на том основании, что сам не умеешь им пользоваться? - Кто-то намеренно выпускает их из клеток, чтобы настроить толпу так, как ему будет угодно… Но кому это может быть нужно в разорённом чумой Анде? Не разумнее ли будет сплотиться, чтобы справиться с последствиями как можно скорее? – Сомнительно, чтобы даже Его Сиятельство наверняка знал верные ответы на эти вопросы, ведь в таком случае у них уже был бы образ врага. А враг необходим, потому как разве возможно вести без него войну?..
Война. Детство Роланда, пришедшееся на время правления короля Генриха, знало о войнах лишь со страниц книг. Стычки с разбойниками, непрекращающаяся борьба с пиратами и даже междоусобица отца и материнской родни, которой вздумалось наказать Баратэонов за её смерть, будто сама эта смерть уже не была наказанием для детей Анны Невилл, - всё это прошло мимо, мотивируя тем, что «он ещё слишком мал». Вот только это время осталось далеко позади, а в настоящем, которое принадлежало уже и виконту, одна война следовала за другой. И если те, что велись на бранных полях, хотя бы поддавались осмыслению с точки зрения тактики и расстановки сил, прочие пока даже в голове не особо укладывались. Предательство Орллеи, Анд, обиженный на весь остальной свет… что ещё готовит будущее континенту?
Впрочем, когда ещё настанет это будущее и настанет ли оно вовсе? А сегодня у них и впрямь просто ужин в кругу семьи. Роланд уже и не помнил, когда эта семья собиралась в таком составе. Жаль, только Норин нет с ними. Кстати, вот ещё одна загадка, о которой необходимо разузнать подробнее. Но завтра, всё завтра. Сегодня же им и впрямь стоит воспользоваться редким поводом для праздника. Двумя поводами, один из которых – дорогая тётушка Адриана – вот-вот вернётся домой. И тогда, возможно, праздников станет больше. 
Наблюдая за тем, как отец предлагает руку леди Аррен, Роланд вдруг почувствовал неловкость, да такую, что тут же отвёл глаза. Чужое счастье ввергало в оцепенение едва ли не больше, чем несчастье. Последнее люди охотнее стремятся разделить с окружающими, чтобы хоть как-то разбавить боль, в то время как первого всегда слишком мало, чтобы позволить хотя бы одной капле пролиться мимо. К счастью, как раз в этот момент навстречу графу с графиней заторопился один из лакеев с сообщением о том, что кортеж леди Бэйлоршира уже подъезжает к замку, и Роладн поспешил присоединиться к встречающим.

Возвращение тётушки Адрианы, которую Роланд считал скорее старшей сестрой, нежели строгой родственницей, в чьём присутствии следует вести себя по меньшей мере так же, как и при дворе (не то, что бы Роланд бывал в столице и представлял себе придворные обычаи, но отчего-то ему казалось, будто там даже отец с его строгостью будет бледно смотреться посреди всех «должно», «следует» и «категорически нет»), было событием безусловно радостным. Без оговорок, без возможной выгоды, без… Да без ничего, что имеет хоть какое-то отношение к расчёту! Пожалуй, с такой теплотой в сердце и улыбкой, в которой сами собой расплываются губы, можно встречать лишь по-настоящему близкого человека.
Пока отец обнимал Адриану, а остальные маячили за его спиной, дожидаясь своей очереди, Роланд украдкой оглядел их, как никогда остро чувствуя родственные узы, связывающие всех воедино. Даже леди Аррен, которая – чего уж там! – сумела не только отыскать себе место в их доме, но и обосноваться в сердцах. В чём-то больше, в чьём-то меньше, но разве есть разница? Ведь так оно всегда и бывает. Даже между теми, чья связь продиктована общей кровью. Главное, она была сейчас здесь, и не сама по себе, как в самые первые дни в Бэйлоре, а как часть семьи – такая же, как Адриана и, пожалуй, он сам.
Не хватало лишь Норин и тётушки Лианы. Жаркое солнышко и утренняя прохлада… Справедливости ради, тётушка Лиана тоже мало походила на чопорную леди, одержимую правилами, однако в её присутствии виконт Бэйлоршира отчего-то робел, словно ему всё ещё было десять. Да уж, любовь воистину имеет тысячу оттенков, ни один из которых не умаляет главного, а лишь подчёркивает его цвет.

Праздничный ужин удался на славу. Лучшие вина из отцовских погребов (кажется, Его Сиятельство даже сам уделил время выбору), блюда, таящие во рту, и разговоры, что лились рекой, то и дело обрываясь смехом. Но Адриана всё же устала с дороги, да и время, когда тебе хорошо, не идёт, а летит вперёд на крыльях самых стремительных птиц, поэтому ужин и не затянулся допоздна. Но разве на этом столь замечательный вечер непременно следовало закончить? Ну уж нет. Остальные могут думать, что им угодно, однако у Роланда в продолжение вечера уже имелись свои планы.
Её звали Мелиссой. Иссиня-чёрные волосы, тёмно-зелёные глаза и аппетитные формы, скрыть которые полностью не удалось бы даже самому мешковатому наряду. Обычно она помогала на кухне или прибирала комнаты, однако сегодня судьбе (или всё же графине?) было угодно, чтобы Мелисса прислуживала за ужином. И она прислуживала. Весьма старательно и расторопно, не вызывая нареканий и словно бы предугадывая, кому в следующий миг понадобится подлить вина, а кому – подать блюдо с фруктами. Но наполняя кубки и участвуя в перемене блюд, Мелисса то и дело бросала на виконта весьма недвусмысленные взгляды. Разумеется, украдкой. И всякий раз, когда глаза Роланда устремлялись к ней, ресницы девушки дрожали в порыве притворной скромности.
Притворной? Всё так. Пожалуй, даже виконт Бэйлоршира знал больше о женском рукоделии, чем зеленоглазая – о скромности! Впрочем, у Мелиссы было множество иных достоинств, о которых уже успел узнать Роланд, а сегодня… почему бы ему не убедиться ещё раз? Ночью. Когда остальной замок уснёт. Не дело слугам сплетничать о похождениях хозяина. Ну а Мелисса будет молчать. Она вообще не особо разговорчива, когда они вместе…
Отличный вечер и отличные планы. Не велика беда, что их придётся немного отложить, потому как отец изъявил желание о чём-то переговорить с Роландом и леди Аррен сразу же после ужина. Пожалуй, будь виконт чуть меньше погружён в свои мысли, непременно удивился бы: с чего вдруг с обоими сразу? Но вместо этого он лишь покорно последовал за графом, а после – молча остановился у невысокого книжного шкафа с томами, безостановочно кочующими между отцовским кабинетом и замковой библиотекой. За последние месяцы Роланд перенял эту привычку и теперь рассеянно провёл кончиками пальцев по корешку одного из томов, которые он сам сюда добавил. Не забыть бы потом забрать и дочитать на досуге.
Однако все мысли о книгах, и даже о Мелиссе разом выветрились из головы, стоило графу заговорить.
В чём причина? А нечистый их знает! То есть…
- …Полагаю, причин несколько, – начал Роланд, коль скоро ему не просто дали слово, а ещё и предоставили право высказаться по вопросу, над которым он сам уже всю голову себе сломал. Вот сейчас, заодно, и узнаем: не зря ли. - И страх доверять, полагая, что может стать только хуже, а иначе – никак. И люди, что не гнушаются проворачивать свои делишки даже в самые трудные для региона времена, а то и бессовестно обирать свой народ, заботясь лишь о собственном кармане. И прошлое, которое возвело границу между Гасконией и Атлантией, опираясь на все различия между нами, делая их доказательством того, насколько мы, оказывается, чужие друг другу. Надуманным доказательством, притянутым за уши, верно? – Подобравшись, словно зверь перед прыжком, виконт искоса взглянул на мачеху. Не хотелось бы задеть её своими словами, но разве семья (если она настоящая) не исключает недомолвок, словно сорняков, способных погубить и лучшие посевы? - Ты спрашиваешь, как бы поступил я? Продемонстрировал бы им силу. Атлантия… нет, даже не Атлантия, а Анд изображает из себя недотрогу, берегущую свою честь от дюжины на… пиратов с Тиля. И всё бы ничего, вот только вместо пиратов эту мнительную деву окружают достойнейшие из мужей Хельма. Атлантийцы открещиваются от нашей дружбы, уверяя нас же в наличии камня за пазухой? Но Атлантия – часть Гасконии. И территориально, и исторически. Умышлять против них всё равно, что старшему брату идти против младшего, – от прежней расслабленности Роланда не осталось и следа. Сейчас в нём говорила горячность. Но не безрассудная, а всего лишь та, которая копилась уже довольно продолжительное время, подогреваемая слухами со стороны «мнительной девы», истерящей без повода. Возможно, сравнение с братьями вышло не самым удачным, ведь в жизни случается всякое. В том числе и такое, рядом с чем война братьев – всё равно, что возня в снежном замке под присмотром отряда из нянек. Вот только виконту и в голову не пришло примерить на себя эту маску. Если бы у него был брат… нет, когда у него будет брат, он ни за что не обратит меч против него. И если будет на то милость Создателя, младший брат ответит старшему тем же. Но речь не о братьях, речь об Атлантии. - Лишь сила поможет навести порядок на Атлантийских берегах. Если лорды Анда не в силах накормить свой народ и заботой о людях пресечь вздорные слухи, значит это должны сделать мы. – В пару шагов преодолев расстояние между местом у шкафа, которое облюбовал Роланд, и отцовским столом, виконт склонился над ним, опираясь на широко расставленные руки. - Позволь мне отправится туда, дай людей, и клянусь тебе – ни одного нелепого слуха больше не придёт из Андшира.

И всё же было бы откровенной ложью заявить, что Гаскония и Атлантия это монолит. Нет, должна пройти ещё тысяча лет, быть может две, чтобы смыть ту границу между культурами, что пролегала незримой границей недопонимания, а кое где и непринятия, между ними. Должны уйти целые поколения, смешаться многократно кровь, чтобы, дети их детей не смогли узреть разницы. Но не они. Ещё многие считают слияние не иначе как «закатом», слишком много традиций сохранено в исконном состоянии, паутиной огромного кокона окутывая различные сферы жизни атлантийцев. Коснись необдуманно - всенепременно навлечешь на себя всеохватывающий национальный гнев. Не потому ли так пугала Роксанну эта попытка грубого вмешательства в столь тонкие материи.
Улыбнувшись, она кивком поблагодарила мужа, принимая кубок с водой. Был ли в этом действии некий символизм? Несомненно. Как и в том, какую позицию занял граф после. Но что точно это означало? Попытка воссоединить два мнения воедино или взять над ними верх, дабы огласить иное, третье решение, провозглашенное незыблемой истиной? Роксанне оставалось лишь ждать и вскоре её терпение было вознаграждено.
Ну конечно же…и как она раньше не поняла! Леди Аррен чуть не подскочила на кресле от пронзившей её догадки. Стоило мужу заговорить о союзе, как раздробленная картинка начала с молниеносной быстротой складываться в единое целое. Признаться, она, пребывая в смятении от обсуждения столь радикальных мер влияния, просто не взяла в расчёт беседы, что так или иначе возникали между ней и мужем, в....более неформальной обстановке. Роксанна окинула взглядом ещё ничего не подозревающего Роланда, но быстро отвела глаза, дабы тот случаем не посчитал, что идея исходила от неё. Нет уж, ему проще будет понять и принять за благо решение родного отца, нежели мачехи.
Но вот Роланд замялся. Теперь всё всем было ясно, цель их собрания больше не была секретом. Признаться, Роксанне было стыдно от охватившего её чувства облегчения. Но брак был куда более приемлемым решением для неё, нежели силовое вторжение, и она полностью поддерживала эту идею. Когда-то, точно так же неукоснительно, поддержали идею и с её женитьбой на Баратэоне…
Признаться, Роксанна не планировала вмешиваться в разговор. Искренне хотелось, чтобы это гроза как-то прошла стороной, мимо. Они ведь родные – всё выяснят полюбовно. Но в какой-то момент стало невыносимо неловко за проявленное малодушие. Ведь это непростое решение не только для Роланда, а и для графа. Поерзав немного в кресле, графиня всё же решила тактично встрять в разговор, принимая на себя часть возможного негатива, который имел все шансы заполнить вскоре кабинет.
- Послушай, Роланд. Как бы это не звучало, ты должен постараться отбросить эмоции и рассуждать здраво. Я понимаю каково это, но иногда приходится принимать подобные решения…- переведя дыхание, она окинула взглядом окаменевших от своих дум мужчин. Слышали ли вообще они её? Сложно было сказать наверняка. В любом случае, пока не нашлось ничего другого, кроме гнетущей тишины, Роксанна чувствовала потребность заполнить пространство чем-то более мягким, до того, как произойдет столкновение (если оно будет).   
- Пути Господни неисповедимы, а значит это отнюдь не отбирает у тебя возможность стать счастливым. Как однажды стали мы с твоим отцом…
Конечно, Роксанне не очень нравилось, что в качестве примера фигурировали их с Эдвардом отношения. Теперь было даже как-то стыдно упоминать, что долгое время после супружества они оставались чужими друг другу людьми. Но настрой и характер разговора призывал принимать все возможные меры, даже такого, исключительно личного характера.

«Мой сын не может бояться слухов!»
- Твой сын не боится не только слухов! – Пылко воскликнул Роланд, вскакивая со своего места и стремительно оборачиваясь к графу. Обвинять его в трусости даже отец посмеет. Ни сегодня, ни вообще. - Если позволишь отправиться в Андшир – сам в этом убедишься! – Горячность, свойственная юности, всё ещё не покрылась коркой льда, именуемой опытом или рассудительностью, и то и дело давала о себе знать вспышками неуместной искренности. Наверное, с этим следовало бороться, и виконт всякий раз давал себе такое слово… прежде чем нарушить его в следующий раз. Увы.
Однако эмоции утихли, и Баратэон младший вновь вернулся на диван. Прямой, словно струна, а невезучий серебряный кубок, кажется, чуть примялся под его пальцами. Просить прощения виконт был не намерен. Не в этот раз.
Впрочем, отец и не ожидал раскаяния. Однако совет дать не преминул. Весьма точный и оттого болезненный, уколовший столь глубоко, что по лицу Роланда пробежала тень. Эмоции!.. Отринуть их советовала и леди Аррен несколькими мгновениями ранее! Вот только это как раз тот случай, когда сказать – определённо легче, чем сделать… В другой раз виконт Бэйлорширский нахмурился уже от досады на себя самого: и отец, и его жена своими эмоциями владели на отлично. А значит, и раздавать советы имели полное право. В особенности ему.
- Я не знаю, о чём ты думаешь, – повернувшись к графу, Роланд встретился с ним взглядом. Лучшей защитой во все времена называли нападение. Другой было бы признать собственную неправоту… однако Баратэоны для этого были слишком упрямы. Во всяком случае, до тех самых пор, пока опыт прожитых лет не сглаживал острые углы. - Может, если бы ты делился своими мыслями… – не договорив, виконт сделал большой глоток вина. Кажется, он перегнул палку, ну или же подошёл к самому краю этой черты, но отступить не позволила обида. А ещё гнев. Как, почему отец заподозрил его в трусости?! В своенравности и упрямстве – сколько угодно, но в трусости…
Однако разговор вновь свернул к предстоящему браку. Теперь, когда мысль о подобном повороте в своей судьбе успела уложиться в его голове, виконт Бэйлоршира воспринял её с куда большим спокойствием и только лишь ждал, когда отец назовёт имя той, кого ему самому предстоит назвать женой перед людьми и богами. Возможно, последние будут столь добры, что позволят её полюбить… ну а если нет, то хотя бы не испытывать отвращения. Учитывая традиции, по которым жило то общество, в котором Роланда угораздило появиться на свет, даже это будет уже неплохо. Но граф Бэйлоршира не спешил с именем, словно желая наказать сына за чрезмерную эмоциональность. Словно в детстве, когда отцу было мало признания вины и объявления наказания. Графу нужно было непременно преподать урок, разъяснив его буква за буквой, строка за строкой и… Вновь приложившись к кубку, Роланд усилием воли отогнал от себя навязчивые ассоциации давно минувшего прошлого.
И, наконец, имя прозвучало. Элиф Эльмас – виконт беззвучно повторил его следом за отцом, словно бы пробуя на вкус. Поэты и мудрецы утверждают, что по имени можно многое сказать о человеке… вот только Роланд Баратэон не был ни тем, ни другим. Подсказку он искал на геральдическом поле.  Если память не решила сыграть над виконтом дурную шутку, Эльмасы владели Нотерширом – землями на самом окончании полуострова, граничащими как с Андширом, так и с мятежной Орллеей.
«Старшая дочь графа Нотершира.»
Всё верно. По губам Роланда скользнула тень удовлетворённой улыбки. Его наставники могут гордиться проделанной работой. Кажется, леди Аррен что-то заметила, однако отчего-то виконту показалось, что она не выдаст его, выступив этаким мостиком между ним и отцом. Не за этим ли граф и пригласил сюда свою супругу, украв пару часов у её отдыха?..
«В твоём возрасте, Роланд, у меня уже был ты. Что тебя так удивляет?»
- Ничего, – вместо ответа Роланд вновь обернулся к отцу. Разумеется, он готов слушать. И на сей раз взгляд виконта не пылал ни гневом, ни возмущением, ни даже удивлением. - Ты прав. Я не намеревался перечить, вот только эта новость несколько ошеломила меня в первые мгновения. – И хоть глядел он на отца, говорил сейчас преимущественно с его супругой. Отчего-то Роланд испытывал неловкость за то, что свидетелем его несдержанности стала эта женщина. И за то, что ей пришлось подбирать слова для усмирения его неукротимого норова. Впрочем, таковы все Баратэоны – ей ли не знать?.. - Однако в одном ты ошибаешься: я не боюсь трудностей. Ни в отношении леди Нотеры, ни в отношении людей, что её окружают. Что я должен буду делать?
«Я справлюсь. Я докажу. И ты наконец перестанешь глядеть на меня, как на мальчишку. В этом и будет моё счастье. Ну, или, во всяком случае, часть его.»
Но как бы Роланд не старался сосредоточиться исключительно на деловом аспекте предстоящего брака, мысли его то и дело обращались к леди Элиф. Интересно, какая она, его будущая жена? Какого цвета её волосы? Ну а глаза? Нет, не то, всё не то… Но что-то более глубокое, более важное ускользало от внимания новоявленного жениха. Что ж, спешить ему некуда. Во всяком случае когда это касается его самого.

Показное спокойствие отца в то время, когда слова его напрямую граничили с гневом, с самого детства отрезвляли Роланда лучше самой ледяной колодезной воды. Граф Бэйлоршира редко повышал голос на них с Норин, но уж лучше бы так, чем гроза, подкрадывающаяся со спины, даже не потрудившись оповестить о себе раскатами грома… Впрочем, с некоторыми вещами остаётся только мириться, не пытаясь перекроить их на свой лад, в особенности, если речь идёт о перекраивании отца, чего Роланд даже в самых дерзких своих мыслях себе не позволял. Вот и сейчас вспыхнувший было гнев затухал в его сердце, пусть бы и происходило это ценой неимоверных усилий. Не смотря на вольнодумство, которое почти подтолкнуло виконта на тропу служения богам, он всё же оставался Баратеоном, Баратеоном его и воспитывали, в первую очередь указав ту черту, которую он не смеет переходить. Подчиняться – сложно? Ещё бы. Вот только все мы кому-нибудь да подчиняемся, и если этот «кто-нибудь» - твой отец, считай, что тебе сказочно повезло…
…Сделав глубокий вдох, Роланд заставил себя поднять глаза на графа.
- Я понял тебя, отец.
А ведь и впрямь понял, пусть бы и признать это было не просто. Избрав для себя наследие семьи, Роланд сам принял отцовскую волю и отцовский наказ. Ну и жесточайшую дисциплину, царившую под сводами родового замка для всякого, кому было суждено стать его наследником. Между тем, разговор вернулся в прежнее русло.
«Нужно наладить отношения, показать, что мы не намерены менять их уклад жизни. А наоборот, будем хранить их традиции и… помогать. Ты слышал, насколько сложна ситуация в Рейнисе?»
Слышал ли он? Ну, разумеется, слышал! И негодовал тем обрывкам информации, что доходила до Бэйлоршира. В Рейнисе может сидеть лишь один понтифик. Ни двое, ни трое и не дюжина, возомнившая себя божьими помазанниками. Как рьяный петерианец, Роланд и помыслить себе не мог, что подобному предательству есть место на святых землях. Разумеется, он не жил в плену иллюзий, исключающих священнослужителей из числа живых людей и разом приравнивающих всякого, кто надел сутану, к числу небожителей, однако же те, кто избрал для себя путь служения Отцу и Матери, в последнюю очередь ассоциировались у виконта с обычными властолюбцами, каким и казался ему сегодня Джованни Барончелли. Боги ошиблись, выбирая Клета? Чушь. Боги не ошибаются никогда, да и выбирали не они, а люди. И, если память не изменяла виконту Бэйлоршира, среди этих людей был когда-то и Барончелли.
Однако же, реакция на собственную горячность ещё не стёрлась из памяти, поэтому Роланд лишь сдержанно кивнул в ответ. Тем более, позволь он себе подхватить эту не чужую для собственных убеждений тему, дискуссия, в лучшем случае, будет прервана крепким подзатыльником. Ссору леди Аррен сегодня уже видела, теперь самое время продемонстрировать ей драку? Нет уж, увольте.
«И это нам поможет».
Пожалуй, даже разверзнись сейчас земля у его ног и голос с небес провозгласи о том, что Барончелли – тот, за кем следует идти каждому, считающему себя истинным петерианцем, Роланд и то не испытал бы такого потрясения, как испытал от неожиданно крутого поворота в отцовских речах.
- Поможет? – Только и выдавил из себя виконт голосом, отражающем его сомнения в душевном здравии графа. Как можно пользоваться расколом святого престола, который милостивые боги обязаны предотвратить?
Нет, в самой по себе поддержке Атлантии ничего противоречащего убеждениям Роланда не было. Он был готов хоть завтра отправиться на юг, дабы и мечом, и монетой… Стоп. Меча его по-прежнему никто не требовал, а монету Его Сиятельство предлагал взять на месте. Или не взять, но просто не отдавать её в Рейнис. Но это и впрямь забота совсем другого Баратеона, что же до Роланда… какое место в этой партии, всё же больше благой, чем нечестной, отводилось ему?
- Что ж, если всё выйдет так, как ты говоришь, Атлантия и впрямь воспримет мой брак с одной из своих невест куда более благосклонно. Но какова в этом моя роль? Что я должен буду сделать, кроме того, чтобы ответить согласием перед лицом богов и людей, когда нас с… леди Элиф, – имя невесты всё ещё не стало чем-то незыблемым в памяти, неудивительно, что Роланд запнулся, произнося его, - назовут мужем и женой? И как быть с теми, кто не зависит от яковитских храмов и их милости? Как быть с лордами Атлантии, у каждого из которых наверняка найдётся собственный сын или брат, который, по их мнению, может стать куда лучшим мужем для наследницы Нотеры? Я должен буду поставить их перед фактом, заставить уважать себя силой или заручиться их поддержкой… каким-либо иным способом? – Вообще-то Роланд намеревался заменить «способ» «хитростью», вот только в играх подобного толка у виконта Бэйлоршира было не слишком много опыта, дабы состязаться в изворотливости с теми, кто начал постигать её за годы до его появления на свет.
- И как они отреагируют, когда я увезу атлантийку в Бэйлоршир, где она перейдёт в лоно петерианской церкви?

Случайные извинения в адрес графини и аналогичного содержания взгляды отражались на лице Роксанны беглой улыбкой, что так же скоропостижно исчезала, как и появлялась. Уступая поле боя разгорячившимся мужчинам, графиня вновь погружалась в свои нелёгкие думы.   
Так или иначе Роксанну очень волновала тема женитьбы пасынка и, как следствие, возможное перераспределение ролей в будущем. Роксанна незаметно провела пальчиком по ткани платья, под которой сейчас так уютно дремалось их малышу. Он ещё не знал, что сейчас, может быть, решается и его доля, ведь как знать в чьи руки будут вверены их судьбы, если, упаси Создатель, что-то произойдёт с Эдвардом...или с ней... Хотелось верить, что у них будет сын. О, Создатель! Как ей хотелось сейчас верить, что это будет сын!
Впрочем, и от этих мыслей её отвлекло неожиданное решение мужа сделать какое-то чрезвычайно важное заявление. Учитывая, что уже озвученные сегодня темы были далеки от второстепенных, заинтриговать Роксанну труда не составило. Затаив дыхание она встретилась с вопрошающим взглядом графа и легонько кивнула в ответ, будто загодя беря на себя часть ответственности, что бы там не прозвучало. К счастью, Создатель не обошёл стороной невольные молитвы Роксанны и в этот раз. Предложение мужа было более чем благоразумным и, вне всяких сомнений, пришлось по душе графине, которая всячески уповала на мирное разрешение возможных и уже существующих проблем на пути установления взаимопонимания между Атлантией и Гасконией.
- Если ты всё же примешь это решение, – Роксанна, в отличии от мужа, не хотела придавать своим словам категоричности, оттого всячески избегала освещать предстоящий брак как что-то неизбежное, дабы не вызвать отторжения последующих слов. – То уж точно можешь рассчитывать и на поддержку Глостершира. В своё время эти земли познали дружественную подмогу Бэйлоршира и едва ли им составит труда убедить своим примером сомневающихся соседей.
Раз уж не секрет, что их с отцом брак был по расчёту, то почему бы уж не упомянуть и о цене этой сделки? О той поддержке, что позволила ослабленному чумой Глостерширу пережить один из самых тяжких периодов своего существования. О той надежде, что дарит графству возможное появление в скором времени наследника... Нет, ценность таких союзов ни в коем случае нельзя умалять. Они куда эффективнее войн и других порывистых решений, если целью всё же является мир и всеобщее благополучие, а не удовлетворение собственных амбиций.
- И если леди Элиф понадобится помощь в освоении на новом месте, то я с радостью ей в этом помогу. Уверенна, пройдёт не так много времени, прежде чем она искренне назовёт Бэйлоршир своим домом. – с улыбкой подытожила леди Бэйлоршир, радуясь про себя, что и до таких слов они смогли приблизиться сегодня, не смотря на все прения и остроту обсуждаемой темы. Если в её присутствии и был смысл, то заключался он именно в этом, не так ли? Роксанна служила своеобразным гарантом и примером того, что взаимопонимание между яковитами и петерианцами это не вымысел, а достоверный факт.

Отредактировано Roxanna Arren (2017-02-05 17:48:17)