Темноволосая девушка, наружностью походившая на гасконку гораздо больше, нежели можно было ожидать от скромной дочери Хайбрэя, коей была хозяйка здешних мест, спускалась по ступеням замка. Ее спина была пряма и выдавала привычку к изящным манерам, а каждый шаг сопровождался шелестом тяжелых юбок ее платья, которое, кажется, не оставляло сомнений касательно вкуса и статуса своей обладательницы. Привычный, по-видимому, наклон подбородка характеризовал ее как особу почтительную или встревоженную, а то и нервную. С тем же успехом можно было отнести ее слегка опущенную голову и взгляд на счет ревностной религиозности - особенно если не сводить близких знакомств с обычаями здешних мест. Сопровождающие молодой графини - четверо крепких мужчин в ливреях с гербом Дома Фосселеров - едва ли могли сойти за лакеев. Они следовали на почтительном расстоянии точно за правым и левым плечом своей госпожи. На фоне грозового пейзажа, объявшего громаду Дуврской резиденции кольцом туч, сцена встречи гостей выглядела торжественной и живописной, словно сошедшей с парадных картин, что украшали залы и коридоры дворцов местной знати. Порывы ветра подхватили кровавую мантию человека, выходившего из кареты. Богатая одежда чужестранца контрастировала с серыми очертаниями садов, видневшихся в отдалении, в то время как он двинулся навстречу графине и ее свите, а подойдя достаточно близко, представился.
- Кардинал, - девушка присела в реверансе, но за мгновение до того на ее лице отразилось сомнение, по какому из титулов следует величать ее гостя, - Добро пожаловать в Дувр. Позвольте заверить, что здесь вы получите все, что потребуется, в свое полное распоряжение. Для нас нет ничего приятнее, чем услужить Его Святейшеству и вам. Прошу вас следовать за мной, а наши люди позаботятся об остальном.
Пока девушка говорила, появившиеся с ней люди в ливреях действительно не стояли на месте. Один из мужчин обходил карету кругом, другой объяснялся с кучером, еще двое занимались спешившимися охранниками, принимая у них поводья. Позволяя Людовико оценить надежность рук, в которые он временно передавал свое имущество, графиня указала в их сторону плавным жестом, секунду помедлила, а затем повторила свое приглашение. Несколько капель оросили землю, предвещая бурные потоки влаги, гром прокатился над горизонтом, словно невидимый великан прочищал горло, а двое - хозяйка и гость поспешили укрыться в замке, меж тем как единственный светлый клочок неба померк.
- Прошу, располагайтесь, - предложила графиня, проводив мужчину, отмеченного столь многими титулами, в просторную гостиную, которая была уставлена диванами и креслами с небесно-голубой обивкой, а стены украшала беззастенчивая будуарная живопись, - Здесь я покину вас ненадолго, чтобы сделать распоряжения относительно нашего ужина и комфорта. Слуга ожидает за дверью, в случае если вам что-то понадобится.

Генриетта наблюдала за происходящим во дворе из окна своей комнаты. Ей передали доклад стражи как только на въезде в город показалась богато украшенная карета. Тонкие пальцы женщины, скованные тревогой, отбросили книгу, а глаза устремились в пространство: чужаки, явившиеся к ночи в столицу графства не предвещали ей блага, тем более в отсутствие ее супруга и защитника этих земель. Генриетта отпустила остальных служанок, подозвав к себе лишь верную Софи, и велела той надеть один из ослепительных вечерних туалетов, который отвлекал внимание от девушки, затянутой в него. Графиня собственноручно помогала Софи шнуровать корсет, отдавая той распоряжения и советы о том, как себя держать и что говорить. Генриетта надеялась, что эта мера предосторожности будет единственной и излишней, что ей не придется озвучить других приказов, а за тревожным известием ее люди доставят новость о том, что чужестранцы последовали своей дорогой. Однако спокойствие в душе женщины было развеяно, а сердце стучало в такт тиканью старых часов. В ушах отдавался назойливый шум лошадиных копыт, несущихся всадников - ночной кошмар графини. Неудивительно, что она даже не вздрогнула, услышав подобный звук со двора по прошествии времени. На улице смеркалось, и в ее покоях царил мягкий полумрак, когда женщина подошла к окну. Сумерки были серыми, словно пепел, а во дворе ее замка остановилась карета и всего несколько конных - вероятно, охранники.
- Выйдите к ним. Вы знаете, что нужно делать, - проговорила графиня, даже не обернувшись - она итак знала по звуку шагов, кто стоит за ее спиной; времени на остальные приготовления осталось не так много.
Дуврский замок вынужден перейти на осадное положение, по крайней мере, на сегодняшнюю ночь. Детей надлежало запереть в их покоях вместе с охраной и необходимой прислугой.
- Не покидать покои до утра и вести себя тихо, - Генриетта особенно подчеркнула приказ, хотя ее голос был ровным, а лицо не выражало эмоций и отдаленно напоминающих внутреннее смятение, с которым она должна была сладить.
Надо сказать, что у ее сомнительного гостеприимства имелись все основания. Стена огня, превратившая промозглое западное крыло Сен-Клу в самую знойную точку на карте Гасконии, и приближающийся строй убийц никогда не окажутся стерты из памяти даже в самые безмятежные дни. Вернулась Софи, облаченная в платье своей госпожи, и стала докладывать.
- Из Рейниса..вот как, - задумчиво протянула женщина, повторяя слова служанки.
Она заприметила алую мантию и вычурную экипировку своего гостя и сделала правильный вывод до того, как ей сообщили. Но что он здесь делает?.. Софи предупредительно ответила и на этот немой вопрос молодой женщины. Проездом из аббатства? Так ли?.. Уж не занимала ли Святой Престол частая смена герцогов в землях соседей? О том, что еще могли знать сильные мира сего, заседавшие в священном городе, графиня предпочла не думать. Случайно ли появление у их порога лица столь высокопоставленного - не просто кардинал, а родственник понтифика, глаза и уши, а, быть может, и карающая длань главы церкви. Генриетта одернула себя от таких мыслей - как бы там ни было, ее долг сейчас выйти к гостям и принять их с достоинством, оставив их намерения и замыслы в руках Отца-Создателя. Она сделала что могла и даже нарушила этикет ради того, чтобы отвратить опасность от своего дома.

Графиня уверенным шагом вошла в поспешно открытые перед ней двери голубой гостиной. Слуги, стоявшие у дверных створок, склонились, пропуская свою госпожу, а Генриетта тем временем обратила внимание на мужчину, ожидавшего ее в комнате. Его богатые одеяния и горделивую выправку она заприметила издалека, а вот молодость кардинала и его темные волосы, свободно спускавшиеся до плеч (почти на гасконский манер) вызвали удивление. Человек, оказавшийся перед ней, вовсе не выглядел суровым церковником или тем более строгим военным, несмотря на то, что он представился Софи командующим папской армией. Графиня пребывала в замешательстве, но быстро собой овладела, склонившись в почтительном реверансе.
- Кардинал Бойл. Для меня честь принимать вас в своих владениях - вероятно, то же замешательство она прочитала в глазах своего гостя - еще бы, перед ним стояла не та, что встречала его, назвавшись хозяйкой дома; вдобавок Генриетта была одета проще самозванки - в однотонный наряд золотистого цвета, лишенный неудобных драпировок, и оттого еще больше подчеркивавший фигуру, - Я Генриетта Девантри, графиня Дуврширская. Простите нас за вынужденный маскарад, но я должна была дать своим людям больше времени, дабы они убедились, что нас посетил благородный лорд. Видите ли, граф в отъезде, а я подчиняюсь его личному распоряжению в интересах безопасности. Должно быть, вы слышали о гасконских разбойниках, раз путешествуете в наших краях. Надеюсь, что ваша поездка была приятной и омрачена исключительно дурной погодой?..
За окном раздался шум дождя, изредка прерывавшийся громом и завыванием ветра.
- Буквально через четверть часа я предложу вам ужин в Большом Зале, милорд Бойл. О ваших людях позаботится Софи - девушка, которую вы видели во дворе. Пока же слуги сервируют стол, могу ли я предложить вам утолить жажду лучшим из гасконских напитков? - женщина улыбнулась Людовико, показывая на предусмотрительно поставленный в гостиной графин с красным вином и пару бокалов.

Дверь за сопровождающим кардинала мужчиной тихонько затворилась, отрезая пути к отступлению. В гостиной их осталось двое, но за стенами комнаты порхали слуги, а где-то в нижнем этаже неспешно размещались люди ее гостя, пребывающие под бдительным наблюдением, сами того не ведая. Сейчас каждый выполнял свою работу, и Генриетте можно было расслабиться - по крайней мере, выпить и побеседовать с племянником Его Святейшества, не вздрагивая от любого звука. Графиня одобрительно кивнула на предложение Людовико самостоятельно позаботиться о напитке. Губы ее не покидала вежливая улыбка - простая светская уловка, которая была призвана смягчить впечатление, на случай если глаза женщины обнаружат ее задумчивость и серьезность. Такому средству научил ее Филипп еще во времена девичества. «Ты выглядишь хмуро», - говорил будущий граф, небрежным жестом отклоняя все возражения Генриетты, - «Я могу прочитать ход твоих мыслей по твоему лицу. И совсем не важно, о чем они». Ценный урок был принят на вооружение, а младший Фосселер был обречен испытывать на себе его действие в последующие несколько лет брака. Воспоминание о муже преобразило выражение ее лица - оно сделалось более теплым и искренним, одновременно позволяя гостю принять перемену на свой счет. Между тем, Генриетта приблизилась к столику, над которым склонился кардинал Бойл, наблюдая его ловкие движения. Она в очередной раз изумилась, как этот крепкий, не лишенный светского лоска и обходительности, мужчина может иметь отношение к священным обетам? Духовные лица, которых ей доводилось встречать прежде, определенно выглядели и вели себя иначе. Впрочем, ее скудный опыт на почве почитания Отца и Матери не выходил за границы Гасконии и Хайбрэя, и она впервые видела перед собой представителя Рейниса.
- Благодарю.
Графиня приняла бокал из рук главы папской армии, задержав на нем взгляд чуть дольше, чем следовало. Густой приятный аромат вина наполнил ноздри, и Генриетта отвела глаза, разглядывая блики, скользящие по тончайшей стеклянной поверхности с гербом Фосселеров. Она стояла у окна, и пальцы свободной руки бессознательно пробежались по жесткой ткани портьер, окрашенных в цвет небесной лазури, как и прочая обстановка комнаты. Наивная роскошь сочетания белого и голубого облагораживалась золотыми элементами декора - вычурными ручками, набалдашниками, спинками мебели и картинными рамами. А в случае портьер это были тяжелые золотистые кисти, скрепляющие их по обе стороны оконного проема.
- Рада, что путешествие по нашим землям оставило у вас приятные впечатления.
«Наши земли» было довольно сильное выражение. Строго говоря, вся территория восточного герцогства находилась под управлением ее тестя, Кеннета Фосселера, в то время как графиня состояла в браке всего только с младшим сыном Его светлости, который не мог зваться его наследником. Однако женщина не упустила шанса подчеркнуть свое влияние, которое служило неплохой защитой, помимо натренированной стражи и крепких стен.
- Мне сообщили, что вы держите путь из Грайнстона. Вероятно, вы останавливались в местном аббатстве?, - сам кардинал во время их короткой «аудиенции» со служанкой об этом не упоминал, видимо, проболтался кто-то из его подручных, - Позвольте предложить тост за успешное завершение ваших дел, в чем бы они не заключались?
Генриетта аккуратно подняла бокал, щедро наполненный Бойлом более чем до половины, и позволила ему встретиться в воздухе с бокалом гостя. Мелодичный звон, возникший при их соприкосновении, походил на отрывок мелодии из музыкальной шкатулки, которой Генриетта иногда развлекала детей. Очевидно, Фосселеры ценили не только внешний облик вещи, но и определенное изящество в ее употреблении... Пригубив вино, графиня указала гостю на одно из кресел, и присела напротив сама. Темные волосы и профиль Людовико причудливо рисовались на фоне мрачного грозового пейзажа за окном.
- Милорд Бойл, вы ведь приходитесь племянником Его Святейшеству, если я правильно понимаю? Надеюсь, наш понтифик пребывает в добром здравии, и никакие бури не препятствуют его благословенному служению Отцу и Матери?
Ей следовало бы обратиться к гостю, используя более привычную формулу «Ваше Преосвященство», которую требовал сан кардинала - но у нее почему-то не поворачивался язык. Вообще-то женщина была не более ревностной петерианкой, нежели многие светские дамы, и посещала Дом Божий не чаще, чем требовали приличия - главным образом, в дни праздничных служб, свадеб, крестин и отпеваний. Однако в ее уважении к религии не приходилось сомневаться, и Генриетта даже опустила подбородок в знак почтения, когда говорила о нынешнем главе петерианской конфессии.
- Я знаю по рассказам, что Священный город не похож ни на один другой. Должно быть, вам досадно покидать его и заниматься мирскими проблемами? Дома Гасконии и даже наши места поклонения Матери и Отцу наверняка не многим напоминают то, к чему вы привыкли?
Задавая тон беседе, Генриетта полагалась на собственный опыт. Покидая центральное герцогство, которое было ее родиной, она даже не предполагала, с каким количеством новых и чужеродных явлений ей предстояло столкнуться. Особенно чувствительными оказались перемены не столько в архитектуре сооружений или во внешнем виде людей, сколько во внутреннем устройстве и того, и другого. Интересно, что думает на сей счет ее гость, очевидно не имевший привычки засиживаться за священными стенами.

Сколь велика была настороженность, щекотавшая изящество графского самообладания женщины, столь же прочна была ее склонность приспосабливаться к обстоятельствам. Спустя минуты, бережно отмеренные струйками дождя на стеклах, графиня снова становилась на себя похожа и играла роль приветливой хозяйки. Слегка откинувшись на спинку кресла в своем золотистом платье и рассеянно потягивая вино, Генриетта походила на фарфоровую статуэтку, которая прекрасно гармонировала с окружающей обстановкой. А вот кардинал заметно выделялся среди легкой обволакивающей неги гасконского замка. Его внешность, одеяние, манера говорить, казалось, требовали более драматичных и тяжеловесных декораций. Говорил он, впрочем, превосходно - за словами чувствовался опытный рассказчик, чьи сила и мастерство заключались в живом, возможно, даже страстном восприятии этого мира. Подобная же жизненная позиция была близка хозяйке замка, так что Генриетта подалась вперед, не скрывая свой интерес к красивому повествованию о Рейнисе. Признаться, стены ее гостиных на протяжении долгого времени не слышали ничего, кроме настороженного шепота или нарочито пустой и беззаботной болтовни. И правда заключалась в том, что графиня была уязвимой мишенью - ее легко увлечь и заинтриговать, если не заставить потерять бдительность. Последние слова лорда Бойла, таившие скользкий намек на какие-то слухи и снисходительную насмешку самого кардинала по отношению к ним, блеснули искорками легкомысленного веселья в глазах его собеседницы.
- Неблаговидные интерпретации? Вот как? - Генриетта слишком долго прожила среди гасконцев, чтобы не усвоить их тягу к пикантным подробностям, которые в титулованном обществе Хайбрэя посчитали бы неприличными; любопытство подталкивало ее задать уточняющие вопросы, однако графиня сдержалась, - Как видно, люди склонны опошлять все, до чего дотягивается их язык. И чем прекраснее объект, тем больше распаляется их красноречие.
Женщина грациозно повела плечами в такт своим словам и снова поглядела на месье Людовико, когда в разговоре воцарилась пауза. Большой удачей было бы заполучить на этот вечер собеседника, в чьей власти открыть ее чувствам и разуму что-нибудь новое, неизведанное до сей поры. Графиня Дуврширская принадлежала к числу подвижных натур, а потому ее одолевала тяга к путешествиям, новым знаниям и впечатлениям, которая гнобилась под бременем испытаний, выпавших на ее долю. Она, конечно, посетила бы Атлантию или Орллею, если бы обстоятельства позволяли ей. Поездка в монастырь на озере Илайн, редкие визиты в Раленд и окончательный переезд в соседнее герцогство - вот и все перемещения, случившиеся с Генриеттой в юности. Они лишь зародили пыл в ее душе, но не позволили узнать мир. Поэтому ее надежды в области познания такого рода связывались с разговором сведущих мужчин, но кардинал отнюдь не спешил поддержать подобную тему. Какое разочарование - подумалось женщине, которая не преминула усмотреть в этом тонкий тактический ход. Что ж, видимо пришло ее время - Генриетта покопалась и нашла в своем арсенале историю, которая удержит их беседу в границах комфорта обоих участников.
- Знаете, лорд Бойл, вы напомнили мне о том, что мой дальний предок, Абсалон Девантри, причастен к возведению Рейниса, если верить семейным преданиям. Я даже находила его имя в историческом трактате, когда жила и обучалась в монастыре, - графиня выдержала паузу и сделала глоток вина, пытаясь собрать в голове известные ей подробности, вслед за чем ее речь полилась легко и непринужденно, - Кажется, Абсалон был младшим сыном своего отца, и его будущее балансировало между смертью на войне или в рыцарском поединке, в то время как его душа не лежала к насилию над человеческим существом. Тогда он прослышал о строительстве великолепного города к югу от территорий Хайбрэя и отправился туда, имея некоторые представления об инженерии и архитектуре. Находчивому молодому человеку повезло, его приняли, несмотря на то, что для духовного сословия он оставался чужаком, и позволили принимать участие в общем деле. Однажды главный архитектор города послал Абсалона в Орллею за мрамором для отделки большого кафедрального собора. Ему пришлось провести несколько месяцев в Авелли, пока драгоценный материал доставляли из балморийских каменоломен на кораблях. В то время как он ожидал возможности исполнить свою миссию, он познакомился с прекрасной орллевинкой, к которой испытал взаимные чувства. Когда пришло время возвращаться в Рейнис, мой предок пообещал девушке отыскать ее и жениться как только храм будет построен. Впрочем, по мере возведения священного сооружения, менялся и сам Абсалон. Говорят, в тот день, когда собор был завершен, его осенило благословение Отца и Матери, которое побудило простого строителя принять обет безбрачия и сделаться бродячим проповедником. Тем самым он нарушил обещание, данное своей возлюбленной, - молодая женщина вздохнула, очевидно увлеченная своим рассказом, легкая улыбка заиграла на ее губах в преддверии того, что ей предстояло сказать, - Хотя есть и более приземленная версия произошедшего - прямо как те двоякие суждения о Рейнисе, которые вы упоминали. Возможно, Абсалон просто раздумал жениться и захотел посвятить свою жизнь путешествиям, находя в миссионерской деятельности источник пропитания. Не знаю, чему можно верить. Может, все это красивая сказка, которая наставляет на путь послушания и религиозности. Она есть в каждом благородном доме, в той или иной вариации.
Графиня задумчиво сплела кончики пальцев, глядя прямо перед собой. Мир преподносит так много вопросов и тайн, что не всегда следует дознаваться. Если бы люди подчинялись этой истине и в отношении чужих секретов, у нее находилось бы значительно меньше поводов для беспокойства. В этот момент дверь приоткрылась, и склонившийся в покорности слуга сообщил, что ужин для госпожи и ее гостя сервирован в большом зале замка.
- Можешь идти. Я лично сопровожу лорда Бойла к столу, - слова, слетевшие с ее собственных уст, прояснили сознание Генриетты и вернули ей собранность; неторопливо поднимаясь с вышитой обивки кресла, женщина уже соображала, какой дорогой удобнее и безопаснее провести кардинала в зал, - Надеюсь, вы не против небольшой экскурсии, милорд? Потому что наш путь пролегает через мою любимую часть замка.
Покинув гостиную, Генриетта нарочно не повела месье Людовико самым удобным путем, который соединял гостевое крыло с главным залом. В таком случае им неизбежно пришлось бы пройти мимо лестницы, ступени которой приведут всякого на хозяйскую половину ее владений, что в сложившихся обстоятельствах совершенно недопустимо. Сейчас там скрываются ее мальчики, а потому она должна остаться неприкосновенной, спрятанной от праздного или пронзительного взора. Графиня ни на секунду не позволяла себе исключать, что у ее гостя, может статься, хорошая память в сочетании с недобрыми помыслами, а может и указаниями извне. Она надеялась, что ее слуги и охранники, которым озвучили аналогичное требование, опекают людей Бойла с подобающей тщательностью, как это делает их госпожа.
Тем временем Генриетта двигалась веселым, прытким шагом, всегда держась чуть впереди, чтобы иметь возможность указать дорогу. Она и ее гость сменили несколько побочных коридоров прежде, чем упереться в широкую галерею - главную цель прогулки, которую запланировала графиня. Высокие потолки помещения были расписаны и ярко освещены канделябрами. Пухлые розовые лики ангелов, лукавые фигуры вымышленных антропоморфных существ, казалось, парили над головами вошедших среди летнего неба, изображенного на потолке. Однако ослепительность и роскошь галереи открывались посетителю не раньше, чем он догадается опустить взор, потому что ее стены были сверху донизу увешаны картинами в золотых обрамлениях, насколько позволяла видеть колоссальная протяженность этого помещения и человеческий глаз. Генриетта торжественно вскинула руки, обращая внимание гостя на удивительную магию пространства, и сократила дистанцию между ними, чтобы иметь возможность говорить и наблюдать реакцию Бойла.
- Многие поколения Фосселеров занимались меценатской деятельностью, получая взамен лучшие произведения мастеров. Это семейная традиция, и она продолжается по сей день - залог преуспеяния для настоящего гасконца не только в политике, но и в искусстве. Здешняя коллекция сравнительно не велика, самые интересные экземпляры хранятся в галерее замка Вианншир, который перешел во владение моего тестя. Особенно ценной в нашем собрании считается эта работа - "Мадонна с малиновкой", - они двигались достаточно медленно, чтобы рассматривать детали произведений - и Генриетта указала веером, висевшим неприметно на ее запястье, на то, о котором она вела речь, - Художник не желал с ней расставаться вплоть до самой смерти, так что предок моего мужа, Луциан Фосселер, ожидал двадцать лет прежде чем смог повесить ее у себя в кабинете. После того, как пробил час самого Луциана, его любимую мадонну перенесли в общее собрание... Безмятежность и благость в ее чертах завораживают, не правда ли? А птичка в ее руке символизирует душу - в ее сладкоголосых увещеваниях заключена мудрость нашего мира, однако никто не в силах ее разгадать.
Генриетта на секунду отвернулась от картины, чтобы уяснить, насколько Людовико интересна живопись, а также ее небольшая лекция.
- Вы можете вернуться сюда после ужина, если располагаете временем и желанием рассмотреть все подробнее.
Тяжелые двойные двери в конце галереи были гостеприимно распахнуты, провожая их в очередной коридор, воздух в котором уже полнился ароматными запахами горячего, проникавшими сюда из зала.
- Прошу вас, кардинал.
Большой зал в этот вечер почему-то напоминал Генриетте огромного зверя, свернувшегося у огня с полуприкрытыми глазами. Во времена торжественных приемов, к которым готовились по нескольку дней, слуги задействовали каждую свечу и каждый канделябр, заставляя золоченые лепнины и поверхности сверкать перед взорами восхищенных гостей. Сегодня их поспешные приготовления ограничились освещением вокруг обеденного стола, оставляя дальние закоулки занавешенными полумраком. Сонные люди, привыкшие отдыхать в этот час, сновали вокруг длинного стола, накрытого на две персоны. Когда графиня и лорд Бойл сели друг напротив друга и попробовали первые закуски, Генриетта обратилась к слуге, наполнявшему их бокалы вином.
- Думаю, можно нести основное блюдо. Наш гость наверняка устал и проголодался, - после чего она учтиво обратилась к кардиналу, досадуя на то, что трапеза проходит в столь тихой и нетипичной для Дувра манере, - Поскольку музыка и поэзия - мои главные склонности, я с удовольствием предложила бы вам наш детский хор в качестве развлечения. Однако они ночуют за пределами замка. А куртуазными поэмами наших придворных умельцев я рискую вас утомить после длинной дороги. Догадываюсь, что такие проявления искусства слишком легкомысленны для человека вашего рода занятий? И все-таки, если мы можем как-либо вам угодить, лорд Бойл, вам следует только сказать.

Утиное жаркое, источающее ароматный дымок среди металлических кружев подноса, не привлекало интерес сытой хозяйки дома. Сейчас ей кусок в горло не лез, да и час настал поздний. Генриетта отодвинула в сторону свой прибор, предназначенный для основного блюда, предпочитая ограничиться небольшим количеством фруктов да сладким вином, которым был наполнен ее требовательно протянутый бокал. Казалось, на какое-то мгновение атмосфера, воцарившаяся за столом, подействовала на графиню умиротворяюще. Есть что-то примирительное и спокойное в наблюдении за тем, как мужчина утоляет свой голод. Возможно, пыл, с которым он набрасывается на съестное, внушает женщине ощущение защищенности и гарантию от того, что она и сама может стать жертвой этого хищника. Кардинал произвел на нее благоприятное впечатление за минувшее время, однако что-то не позволяло ей чувствовать себя в полной мере свободно в собственном обеденном зале. Привычка к пустоте, которая не нарушалась посторонним присутствием в последние месяцы, или дурные воспоминания? Генриетта задумчиво отхлебнула вина, позволяя напитку согреть напряженно застывшее тело, вслед за чем ее гость изъявил намерение последовать примеру графини.
- Давайте выпьем за красоты вашего графства, чтобы Матерь и Отец ниспослали на них благодать вечную, и не тронула их рука людская, желающая очернить.
Генриетте почудилось, что зловещий мертвец, дожидавшийся у нее за спиной, наложил на ее плечи властную ледяную ладонь. Мелкая дрожь трескучим, наэлектризованным зарядом пробежала вниз по позвоночнику, проникая за тяжелую ткань платья, облекавшего ее фигуру. Двойной смысл, который привиделся ей в словах кардинала, вызывал в ней мучительную тревогу, покрывавшую все попытки держать себя невозмутимо. Повинуясь привычке, женщина отразила жест Бойла и вновь поднесла бокал к побледневшим губам, однако закашлялась после первого же глотка, как будто ее вино было отравлено или горло ее сковал сильный спазм. Схватившись за салфетку, женщина наконец восстановила дыхание, чего нельзя было сказать о ее внутреннем равновесии. Впрочем, глава папской армии взирал на нее по-прежнему благожелательно, так что врожденная осторожность и отточенные манеры не позволяли графине чем-либо выдать себя. Достаточно было и этой досадной выходки.
- Прошу прощения, кардинал, - привычная улыбка Генриетты вернулась на свое место меж ярких лепестков ее губ, - Ваш тост особенно приятно получать из уст защитника Святой Матери-Церкви. Ведь это именно ее Отец и Мать поставили в попытках оградить нас от злого умысла и колдовства, способных нас очернить, как вы изволили выразиться. Или есть что-то еще? Я слышала, в былые времена Рейнис активно интересовался политическими делами Хельма и тем, что происходило в отдельных землях Его Величества. И за примером далеко ходить не стоит. Замок Вианншир, во времена правления почтенных предков моего свекра, не единожды принимал гостей высокого сана.
Слова графини были подобны небольшой детской ловушке. Силку, сплетенному из подручного материала, который не причинит вреда сильному зверю, но задержит его в случае необходимости. Чем же ответит ее гость, не выдаст ли себя? Ведь может статься - Генриетта запоздало допустила такое предположение - те времена вернулись (или не прекращались вовсе?) и Рейнис решил вмешаться во внутреннее устройство Гасконии, раз за разом получая противоречивые известия о ее правящей семье?.. Мурашки покрывали кожу женщины от одного такого допущения. Если она окажется права, логичным было нанести удар по младшей ветви Фосселеров, более уязвимой и изолированной от столицы. Но какому плану отдал бы предпочтение Святой Престол?..
- Расскажите лучше, кому пришла идея с маскарадом переодевания служанки? Неужели вашему супругу или это ваша заслуга?
Отвлеченная вопросом, Генриетта вновь перевела глаза на Людовико, предпочитая ранее созерцать полумрак.
- Похоже, что мои предыдущие объяснения вас ни капельки не убедили. Или Рейнис возьмет эту уловку на вооружение с моей легкой руки и через ваше посредничество? - звонкий смех графини, в котором не осталось и следа былой беззаботности, воспарил над этой сценой полуночного застолья, - Вы угадали, этот трюк - моих рук дело. Видите ли, получая во владение довольно обширные земли - бОльшие, чем все то, на что ты когда-либо претендовал - иногда приходится импровизировать. Вслед за приходящей властью ширится и груз ответственности. Может быть, вам доводилось испытывать на себе то, о чем я говорю, милорд Бойл, не в пример чаще, - приятная улыбка озарила лицо женщины, отвечая на потребность смягчить ее дальнейшие умозаключения, - Скорее всего вы слыхали, что маскарад - любимое развлечение гасконской знати? Когда на всех надеты маски, шанс отделить друзей от врагов невелик. Однако пока маска только на тебе, она наделяет неоспоримыми преимуществами... Или вас больше интересуют подробности, кардинал? Хотите узнать, как повели бы себя мои люди, почуяв опасность? Что бы я приказала им сделать, сочтя вас подозрительным человеком? Как бы они защищали свое поместье и госпожу? Убили бы вас и вашу свиту или, во всяком случае, попытались бы это сделать?.. Боюсь, мой ответ не понравится вам, милорд Бойл, хотя вы не должны быть в обиде. Как человек, управляющий армией, вы можете это понять. История знает примеры, когда под плащом домино скрывалось оружие, которое пускали в ход... - Генриетта выдержала паузу, стараясь не быть чересчур драматичной и терпеливо ожидая момент разрядить обстановку, - Разумеется, вам не следует принимать сказанное на свой счет. К вам это не имеет никакого отношения, ведь вы в Дувре гость, а не злоумышленник.

Похоже, что ее ненавязчивые угрозы не оказали положенного воздействия на кардинала Бойла. В силу наивности или неопытности графиня верила, что ее рассказ о преданных и обученных защитниках этого дома способен предостеречь того, чьи помыслы не чисты. Однако папский племянник продолжал держаться развязно и даже позволил себе несколько более дерзких, двусмысленных замечаний. Так какова его игра? И почему он так спокоен? Неужели чувствует себя неуязвимым даже здесь, вне стен Святого города, отдыхающих под лучами гостеприимного солнца и бдительным оком его гвардейцев? Давно ли он поставил себя выше правил военной тактики, которая категорична и безжалостна при численном перевесе противника? Или же перевес на его стороне, а она, Генриетта, чего-то не замечает?.. Графиня зябко свела плечи, отреагировав на игривое высказывание гостя по поводу сброшенных масок и кардинальских одежд. Его карминовая мантия действительно выделялась на фоне всего, что их окружало. Генриетта выдохнула - любопытный выбор, сделанный отцами Святой Церкви. Такое облачение легко запачкать грязью, а вот кровь на нем как будто не видна... За этим последовал громкий, расслабленный смех кардинала, который видимо наслаждался моментом. Он выглядел слишком уверенным, слишком невозмутимым - определенно, он что-то замыслил или же..был невинен как жертвенный агнец? Однако по лицу мужчины сложно было разобрать, какая из двух догадок верна. На нем светилась смесь довольства от удачной трапезы и наслаждения от безоговорочной власти над женщиной, по крайней мере, в их вербальном поединке.
- Я не так часто принимаю кардиналов. По правде говоря, вы первый. Впрочем, я обязательно учту ваш совет, чтобы не посрамиться в дальнейшем, - леди Девантри вновь овладела собой, и уголки ее губ дрогнули, стараясь изобразить улыбку; прохлада наполняла большой зал то ли являясь предвестником ночи, то ли обыкновенным следствием разреженного студеного воздуха, принесенного в Дувр грозой - поэтому графиня была рада наконец покинуть это место, она отодвинула стул и поднялась, пристально глядя на Людовико, - Вы не находите, что на дворе поздний час для священного таинства исповеди?.. На мне нет грехов, за которые не было бы принесено покаяние Отцу нашему. И, честно говоря, вы разве не считаете, что тот, подле кого нет злопыхателей, желающих вторгнуться в его дом и его жизнь, является пустым местом? Особенно когда этот человек имеет влияние в обществе?.. Прошу вас, - добавила женщина, направляясь в сторону выхода.
Служанка, которая терпеливо ждала госпожу у высоких дверей, сообщила ей, какие именно покои приготовили для кардинала. Гостевое крыло представляло собой множество похожих комнат, которые были устроены хозяевами в западной части дворца на случай балов и многодневных приемов. В нем могли с комфортом разместиться от семидесяти до ста человек, но сегодня этого не требовалось. Достаточно того, что Генриетта сможет наконец избавиться от внезапного гостя, заставившего ее нервничать.
Дорога до покоев, обещавших усталому страннику крепкий сон, прошла в примирительной тишине. Широкие, ухоженные коридоры сменяли друг друга и сопровождали их припозднившуюся "прогулку" глухим стуком дождя, который умерил свой пыл, но не свои амбиции. Некоторые проходы таились в дымчатом полумраке из-за того, что порывы ветра задули свечи, а слуги не успели этого исправить. Генриетта хорошо ориентировалась даже в темноте и ощущала обязанность подсказывать кардиналу, чтобы он не оступился. По мере приближения обоих к цели, стали различимы голоса и шорох слуг, которые торопились устроить все в лучшем виде к хозяйскому появлению.
- Ну вот мы и пришли. Благодарю за ваше общество, милорд. Надеюсь, я могу рассчитывать на него и за завтраком? Вы же не оставите дворец с рассветом? 
Генриетта церемонно поклонилась и вопросительно вскинула брови, интересуясь планами папского представителя. В этот момент из комнаты, у порога которой они прощались, стремительно выскочила гибкая, розовощекая Софи в сопровождении волокиты, который служил доверенным лицом Бойла. Заметив господ, они присмирели и застыли поблизости, приняв выжидательные позиции.
- А, Софи, вот ты где! Вы все подготовили как следует?
- Да, мадам.
- Чудесно. В таком случае идем со мной! Доброй ночи, кардинал Бойл.
Отдав последнюю дань вежливости, Генриетта повернулась и скрылась из виду, шелестя юбками. За ней по пятам шла служанка, бросавшая любопытные взгляды на покидаемых ими мужчин.

Генриетта нехотя открыла глаза, чувствуя, как возвращается сознание, медленно побеждающее дремоту. Она поморщилась, как в детстве, ощущая тяжесть во всем теле из-за неудобной позы, в которой она лежала. Несколько золотых веснушек, умело замаскированных пудрой, вновь проступили на ее усталом, и оттого обманчиво юном лице. Графиня не вполне осознавала, где она находится и почему заснула в платье, однако ощутив рядом с собой два легких тела и горячее дыхание, касавшееся кожи, она вспомнила. Женщина тихо повернула голову и уткнулась в светлую макушку своего младшего сына, который крепко спал в материнских объятиях. Ее распущенные волосы смешались с мягкими кудряшками малыша, так что их было непросто отличить друг от друга. По другую руку от нее спал второй мальчик, наследник графа Фосселера, закрытые глаза которого обрамляли длинные угольные ресницы. Его голова покоилась на плече Генриетты, и она осторожно переложила сына на подушку прежде, чем приподнялась с постели.
Покои ее сыновей были окутаны медовым полумраком. Тяжелый коричневый полог кровати отдернут, по полу и потолку протянулись дрожащие тени, а в дальнем углу комнаты дремала служанка, склонив голову перед зажженной свечой. Графиня нащупала домашние туфли, аккуратно поставленные у подножья кровати, и укрыла детей одеялом, одновременно прислушиваясь к происходящему за стенами. Дождь, мрачно стучавший в стекло, когда она пришла укладывать мальчиков, перестал, и в коридоре было тихо. Все звуки, наполнявшие дворец, замерли до утра, и он отдыхал во власти спокойного, сладкого сна, центром которого казалась эта комната. Графиня не могла сказать, сколько времени провела здесь, но ей пора было возвращаться в свои покои. Она взяла свечу и легким прикосновением подняла девушку, шепотом приказав запереть за собой на ключ.
Снаружи в коридор не проникало света - похоже, ночь была в своем зените. Беззвездные просторы неба, покрытые темными облаками, обнимали дворец, приникнув к нему вплотную. Полы в этой части жилого крыла устилали затейливо сотканные ковры, которые скрадывали любые перемещения слуг, чтобы те ненароком не потревожили членов графской семьи. Генриетта направлялась в свою спальню, бессознательно прислушиваясь к звуку собственных шагов, шороху платья и скрипу паркета. Графиню отделял последний поворот от места ее отдыха, как вдруг она запнулась о неровность, посмотрела себе под ноги и замерла... Шаги неторопливо продолжались - теперь она слышала их отчетливее, как и монотонный звук паркета, лежащего этажом ниже. Рука, сжимавшая свечу, качнулась нервной дрожью. Генриетте больше было не до отдыха, не до безделиц, занимавших ее мгновение назад. Она должна была проверить - слуги ли это разгуливают по ее дому в столь поздний час, и если да, то кому они подчиняются. Графиня осторожно сошла вниз по мраморным ступеням, стараясь держаться спокойно и не создавать шума. Когда она вступила в новую сеть коридоров, шаги прекратились, зато вместо них ее слуха достигли какие-то новые звуки - возня и человеческие голоса, которые звучали взволнованно. Хозяйка Дувра в некотором замешательстве показалась из-за поворота, проклиная себя за то, что не захватила кинжал, прежде чем затеять преследование. Просторный холл, в который ее привела предосторожность, не был освещен, и только темный ряд теней указывал на статуи и вазы, помещенные вдоль стен. Впрочем, несмотря на скверную видимость, леди Девантри явственно слышала и наблюдала признаки настойчивой борьбы в дальнем конце помещения. Она подкралась ближе, различая напряженное дыхание этих людей и их неразборчивый прерывистый шепот. Что же ей делать? Стоит ли выдавать свое присутствие и разнимать мужчин?.. Глаза графини привыкали к новой обстановке до тех пор, пока она не различила, что одной из "теней" был вовсе не щуплый мужчина с длинной (в лучших гасконских традициях) шевелюрой, а..девушка. И, кажется, противоборство этих полуночных авантюристов вовсе не имело своей целью причинение вреда.
- Эй вы!..
Генриетта не сдержала возмущенный возглас, эхом отлетевший от высоких стен и наконец-то приковавший внимание парочки к ее особе. Как она и ожидала, они тут же отцепились друг от друга и ринулись прочь, не желая дожидаться праведного гнева госпожи. Графиня не собиралась преследовать этих двоих, а просто продемонстрировала своим появлением, что ночные экскурсии по дворцу она не приветствует. Была ли то Софи со своим давешним ветрогоном или другая парочка - Генриетта не имела ни малейшего представления, как и намерения выяснять. Она просто развернулась и возобновила путь к своему островку уединения, который так бесцеремонно прервали.
Наконец уроженка Хайбрэя увидела впереди приоткрытую дверь своей спальни, через которую проникала теплая лужица света. Такое положение вещей не настораживало женщину - она не стала запирать покои, отправляясь к сыновьям, ведь думала, что покидает их ненадолго. Графиня предвкушала, как распустит тонкие переплетения корсета и погрузит тело в мягкое небытие царства Морфея. Усталость минувшего вечера навалилась в одно мгновение, и она совсем не ожидала того, что представится ее взору стоит ей пройти внутрь. Оказавшись на пороге собственных покоев, Генриетта вздрогнула всем телом и едва не уронила свечу, увидев мужчину, стоявшего к ней спиной. Она немедленно узнала эту чернильную гриву волос, которую созерцала на протяжении долгих часов накануне. Но то, что вынудило женщину утратить присутствие духа вторично, скрывалось за фигурой кардинала. Статуя ангела, привезенная из поместья Сен-Клу - она была слишком искусно вылеплена, чтобы оставить ее в провинции, но слуги так и не смогли ее очистить. Лик ангела был так же черен, как и шевелюра кардинала Бойла. Зачем она держала его в собственных покоях? Изящная статуя, спасенная из огня той роковой ночью, была насквозь пропитана воспоминаниями, страхом и отчаянием, которые хотелось вычеркнуть из жизни. Произведение искусства, прежде вызывавшее в графине только восхищение, теперь вселяло ужас. Она накрыла статую отрезом ткани, собираясь позже от нее избавиться. Теперь же материю комкал в руках этот человек, который невесть как здесь оказался и почувствовал необходимость прикасаться к ее вещам.
- Что вы здесь делаете..милорд? Если вы заблудились, вас наверняка удивит, что вы находитесь в моих личных покоях, не меньше, чем удивляет меня.
Генриетте стоило ощутимых усилий разговаривать вежливо. Усталость и непонимание происходящего, замешательство, страх сменяли друг друга в аккуратной последовательности. Взгляд женщины стремительно метнулся в сторону кинжала. Успеет ли она схватить его и защищаться в случае необходимости или разумнее будет броситься к двери?.. И все-таки какой-то уголок сознания рассчитывал, что это неприятное недоразумение, и дело получится уладить миром. А пока ей предстояло это выяснить, графиня не ступила шагу, продолжая сжимать в пальцах увесистый подсвечник, который играл огненными бликами в ее длинных распущенных волосах.

Генриетта пристально наблюдала за кардиналом, отметив, что он делает то же самое с тех пор, как обернулся на звук ее голоса. Графиня не пыталась распознать намерения мужчины по его лицу, ибо царящий полумрак и общая напряженность сложившейся ситуации мешали ей это сделать. Гораздо важнее сейчас были действия и..слова? Племянник понтифика настаивал на том, что его появление в спальне хозяйки дворца всего лишь случайность. Находись она в более благостном расположении духа, Генриетта непременно усмехнулась бы - такой удачливостью (или невезучестью?) мог похвастаться мало кто из гостей Дувра. Вернее, не мог никто. Однако графиня боялась не посягательства на ее верность супругу - ах, если бы все было так просто, она не ютилась бы в дверях собственной комнаты, не решаясь войти. Окружавшая их обстановка неуловимо изменилась, когда кардинал шагнул вперед - и она без труда угадала цель этих перемещений. Дочь Хайбрэя напряженно следила за движениями Людовико - его уверенная, твердая походка красноречиво намекала, что вступать в противоборство за кинжал, к которому он ненавязчиво приближался, не стоит. Еще несколько шагов, и фигура Бойла преградила Генриетте путь к ее оружию. Впрочем, тот факт, что мужчина и сам не предпринял попыток воспользоваться кинжалом, вопреки худшим ее ожиданиям, должен был обнадеживать. Графиня ощутила нечто смутно похожее на облегчение, одновременно изучая кардинала с головы до пят на предмет наличия у него собственного оружия. Совершенно неожиданный вопрос молодого военачальника заставил женщину оторваться от "увлекательного" занятия и в замешательстве вскинуть голову.
- Я...что? - графиня уставилась на Людовико, не веря ушам, затем странная перемена коснулась ее лица, и она быстро прикрыла ладонью уста, однако нервный смех успел заявить о себе, - Нет-нет. Неужели я произвожу такое впечатление? - сквозь смех пробормотала женщина, силясь с собой совладать, - Я, как и вы, чту Отца, Мать и всех, кого полагается..всех - то есть не других богов, а отцов и служителей Святой Церкви, разумеется. А это.. - наконец она справилась с первым порывом (даром что хозяйка дворца, мать, а развеселилась точно незамужняя девица) и отняла руку от лица, изображая неопределенный жест в сторону проклятой скульптуры, - В поместье, которое прежде было баронским наделом моего мужа, случился пожар. И перед вами всего лишь его результат.
Возможно, вопрос о ее вероисповедании был не таким уж надуманным и забавным. Во времена, когда Гасконией управлял Флориан Фосселер, в темных уголках герцогства распространялись слухи, что не все представители его семьи ревностные петерианцы. Да она сама могла свидетельствовать, что досужьи домыслы людей на этот счет не были такими уж беспочвенными, ведь она видела старика своими глазами... Однако разум Генриетты предпочел не углубляться в старательно игнорируемые ею подробности, не позволяя холодку вновь пробежать по коже. В конце концов она Девантри, носит эту фамилию до сих пор по обычаю хельмовских женщин, и ни у кого не находилось повода упрекнуть членов ее семьи в еретических настроениях. Мысль прервали неуклюжие попытки Бойла уверить ее в собственной благонадежности. Странно, он вел себя слишком невозмутимо для человека в его положении. Генриетта почему-то была уверена, что окажись она на месте незадачливого кардинала, то есть не в то время и совсем не в том месте, где ее ожидали увидеть, она воплощала бы всем своим видом неловкость и замешательство. А вот ее гость напротив, делал все наверняка, без колебаний и озадаченности. Военная выдержка? Нет, светские манеры месье Людовико слишком развиты, чтобы вообразить его непрошибаемым военным. Впрочем, пожелай он причинить ей вред - давно бы это сделал.
- Позвольте?
Генриетта решительно подалась в направлении родственника Его Святейшества, а вернее, того злополучного столика, который он загораживал своим телом. Если присмотреться повнимательнее, то помимо кинжала и свеч на нем также покоился стеклянный графин, наполненный заботливыми руками прислуги. После испытанного только что калейдоскопа эмоций хозяйка дуврских земель всего лишь намеревалась утолить жажду.
- А вы не особенно растерялись, милорд, - заметила женщина, ставя подсвечник, который держала все это время, подле других и не обращая внимания, что подобное наблюдение неуместно по отношению к служителю церкви.
Она неторопливо вынула из графина фигурную пробку, отмеченную гербом Фосселеров, как и прочая домашняя утварь, и терпеливо наполнила один из бокалов. Отполированное лезвие кинжала, лежавшего теперь на расстоянии вытянутой руки от своей обладательницы, сверкало пробегающими по нему огненными бликами. Сделав глоток воды, Генриетта приняла непринужденную позу, опираясь рукой о столешницу и повернулась к гостю, припоминая его слова.
- Не знаю, где скрывается ваш человек, но мои слуги по-прежнему в вашем распоряжении. Могу позвать кого-нибудь немедленно, - графиня отыскала глазами небольшой колокольчик, который обычно использовался для вызова слуг, но замялась, - Хотя, полагаю, это не самая лучшая мысль в сложившихся обстоятельствах.
Не хватало, чтобы гостя обнаружили в ее покоях среди ночи.

Отредактировано Henriette Devantri (2016-09-28 03:50:01)

Несмотря на разрядившуюся обстановку, ситуация заметно выступала за рамки приличий, даже вздумай они беседовать о погоде. Как говорили в свете, там, где присутствие третьего лица кажется неуместным и обременительным, нет и благопристойности. Генриетта не собиралась оспаривать законы общества, в котором она прекрасно существовала, но гасконцы ко всему относятся с ленцой, более снисходительно, чем представители других герцогств. И она переняла эту манеру. Некоторые слова и жесты ее гостя со всей прямотой свидетельствовали о вызове, брошенном им хозяйке покоев. Генриетта поглядела на него через стекло бокала. Она недолюбливала пошлость и бесхитростные мужские намеки, однако кардинал не создавал впечатление того, кто способен до них унизиться, совсем наоборот. Игра характеров была единственным, чему графиня отдавала должное в общении с противоположным полом. Что ж, она не станет робеть, точно вчерашняя воспитанница монастыря, в присутствии самоуверенного племянника понтифика. Не будет кидать пугливые взгляды на собственную постель, словно уже представляя себя и его в ней.. Подобное поведение вызывает лишь снисходительную улыбку. Однако некоторые мужчины чувствуют себя обманутыми, если не пытаешься привлечь их интерес, и даже способны заподозрить неладное - слишком самолюбивы. Уж не из их ли числа ее ночной посетитель? И не проще ли подыграть ему, чтобы окончательно развеять впечатление от инцидента?
- Что у вас в графине? Я не отказался бы от воды, в горле пересохло.
- В таком случае примите примирительную чашу из моих рук, - женщина поставила на столик свой бокал, наполнила еще один для месье Людовико и подала ему с легкой улыбкой, - Я не держу в покоях ничего крепче воды. Слышала, это полезно только людям, страдающим от бессонницы.. Впрочем, ее недолго и подхватить, если смотреть на эту статую. Вы правы, она мне совсем не нравится. Завтра же от нее избавлюсь!
Генриетта обогнула столик и склонилась, чтобы поднять с пола ткань, которая маскировала уродливую наготу статуи до того, как кардиналу пришло в голову ее разоблачить. Она решительно набросила на ангела покрывало, к которому он оказался приговорен с того дня, как его обнаружили на пепелище в Сен-Клу. Графине не привиделось ни одного ужасного кошмара о событиях предшествовавшей тому ночи, зато она попала под влияние жуткого видения наяву, которое представляла собой скульптура. Восстановить ее было навязчивой идеей, если угодно, формой одержимости, но сейчас хозяйке Дувршира хотелось об этом забыть.
- Так-то лучше.
Она снова повернулась к гостю, сосредоточенно утолявшему жажду не без небрежного изящества, видимо, вошедшего у мужчины в привычку. Вопрос, брошенный им о кинжале, заставил Генриетту усмехнуться. Конечно, она не оставит этот провокационный выпад без внимания. Месье Людовико очень постарался и явно ожидал от нее большего.
- Нет, что вы, кардинал, кинжал для вас!
Веселье и лукавство полыхнули янтарем в ее глазах, и кардинала, кажется, ответ устроил. Что там он давеча говорил об опасности?.. Генриетта продолжала занимать достаточно далекую позицию, но со следующими словами двинулась в сторону гостя, желая лучше видеть выражение его лица в тлеющем полумраке.
- Вы сильны духом, я сразу заметила. И в этом состоит опасность, исходящая от вас. Увы, женщина не может спокойно взирать на опасность, даже если с ней близко знакома, - Генриетта вновь достигла своего ночного столика и остановилась с тем расчетом, чтобы их с кардиналом Бойлом разделяли пламенные языки свечей и хладный блеск кинжала, вступавшие в противоречие друг с другом, как и люди в этой комнате, - И я задаюсь вопросом, что же вас так закалило? Кажется, церковь оставила демонстрацию силы в прошлом, довольствуясь верой? Я прошу простить мне любопытство, это всего лишь реакция в ответ на ваше.