С самого утра Овейн Тиндейл был мрачнее тучи. Том Уолти, его верный слуга, сразу же почувствовал настроение хозяина, стоило тому лишь открыть глаза. Когда его курчавая голова появилась в дверном проеме освещенных первыми лучами солнца гостевых покоев ардорского замка, а хитрые зеленые глаза поймали тяжелый взгляд барона Ноттингема, Том тут же, не говоря ни слова закрыл дверь, а когда появился снова, в его руках была не чистая одежда и кувшин для умывания, а поднос с бутылью ноксширского красного и приличных размеров кружкой. Нет, Овейн конечно же умылся и привел себя в порядок, однако лишь после того, как от вина осталось чуть больше половины, а разум согласился хотя бы частично мириться с царящим вокруг бардаком.
Овейн находился в Ардоре с середины октября, но до сих пор не чувствовал себя здесь в безопасности. В начале все проходило весьма удачно. Получив весть о «исчезновении» Хоула Гвидеона большая часть двора и рыцарей Ордена отреагировала точно так, как он и рассчитывал – терпеть любимого кузнеца короля в роли наместника они еще были готовы, но представив, что королевский совет может возглавить бешеный пес Хоук, тут же поджали хвосты. Как и говорила сестра, обвинить графа Аллея в попытке захвата власти оказалось не так-то уж и сложно. Многие бароны ухватились за эту идею, как за спасительную соломинку в надежде избавиться от ненавистного чужеземца, но, к сожалению, большая их часть оказалась слишком труслива и нерасторопна, и Хоуку удалось уйти. Несмотря на это Ардор оказался практически во власти заговорщиков, но именно эти два слова теперь и составляли главную причину головной боли Овейна Тиндейла – «заговорщиков» и «практически»...
- Дьявол, - выругался Овейн, затем его взгляд опустился на небольшой серебряный крестик, который ему дала вчера Рослин. Пожелание удачи? Или обещание благосклонности Создателей? К чертям все это! И все же он протянул руку к кресту и сунул его себе за пазуху, как говорится – береженого Мать бережет.
Сестра отказывалась не только переезжать, но даже почти не появлялась в ардорском замке. Чтобы встретиться с ней, Овейну частенько приходилось ездить через половину города и от этого он каждый раз еще острее ощущал себя узурпатором и самозванцем. Возможно в этом и была ее цель. Дать ему почувствовать, что и в стране и в городе все было еще далеко не решено. Впрочем, он это знал и сам. Тех, кто поддерживал Тиндейлов было достаточно, но много было и тех, кто придерживался иных точек зрения, и среди них были не только лоялисты. Кроме тех, кто несмотря ни на что сохранившил верность Дариону I и его ближайшим слугам, было достаточное количество неопределившихся, а еще больше баронов преследовало свои собственные интересы и надеялись урвать кусок побольше вне зависимости от того, кто придет к власти. Эта последняя «умеренная партия» аристократии раздражала Овейна больше всего. Именно они стояли сейчас на пути легитимизации власти возглавляемых Тиндейлами традиционалистов и установлении в Ардоре регентского правления.
Но скоро все должно было решиться. Королевскому совету предстояло выбрать регента при юном принце Киане и Овейн сделал все, что бы этот вопрос был решен сегодня. Просьбами, посулами и угрозами сегодня на внеочередной совет были созваны все, кто имел хоть какую-то реальную власть в Моргарде. Многие из этих людей ненавидели и боялись друг друга, некоторые ненавидели и боялись Овейна, кто-то и сам был не прочь стать регентом и получить власть над королевством, но именно этих людей барону Ноттингема предстояло сегодня убедить в том, что его политика единственная подходит для спасения королевства. Это было нелегко, но назад дороги не было. 

*****

В зале было много людей, куда больше, чем во время обычного заседания королевского совета. Многие были здесь впервые, но это было и не удивительно. Например, Овейн сам настоял, чтобы при обсуждении присутствовали несовершеннолетний принц и королева Мод. Первому вскоре предстояло взять бразды правления государством в свои руки и важно было, чтобы это твердое намерение барона Ноттингема почувствовал не только сам принц, но и политические противники Тиндейлов. Что же касается Ее Величества, то до сих пор многие были уверены, что жена Дариона держит в своих руках значительную власть. Овейну важно было продемонстрировать, что он не боится ни этих слухов, ни оставшихся в Ардоре сторонников «орллевинской партии».
- Доброго утра, господа. Ваше Величество...
Подойдя к столу Овейн не спеша оглядел всех собравшихся. В его лице читалась напряженная задумчивость, а слова падали свинцовыми гирями.
- Я вижу – все в сборе. Тогда, на правах временного главы совета, я объявляю его открытым.
Он прекрасно понимал, как эту короткую приветственную фразу могут расценить его враги. Самозванец? Выскочка? Что он себе позволяет? Возможно. Но у кого из них хватит смелости занять освобожденное Дарионом, а затем и Хоулом Гвидеоном место? У кого достало духа выдвинуть обвинения против казалось бы всесильного мастера над шептунами?.. Сам Овейн, к слову, королевского кресла на совете не занимал, но и на свое положенное место не опустился – он стоял во главе стола опершись на столешницу обеими руками и смотрел на всех сверху вниз. Взгляд у барона Ноттингема был недобрым.
- Повестка дня, я думаю, известна всем, - выдержав приличествующую паузу, продолжил он. – Дабы установить в королеве порядок и законность, а также предотвратить возможные посягательства на королевский трон самозванцев, нам предстоит решить сегодня два первостепенных вопроса – признать Его Величество Дариона I погибшим и выбрать регента, который будет представлять королевскую власть до тех пор, пока Его Высочество принц Киан не достигнет совершеннолетия. Если у кого-то есть, что сказать по этому поводу, я предлагаю ему высказать свои мысли здесь и сейчас.
Итак, первый ход он сделал. Что дальше?

[NIC]Owain Tyndale[/NIC]
[STA]novus ordo seclorum[/STA]
[AVA]http://s019.radikal.ru/i643/1603/9d/eab7e97244b0.jpg[/AVA]
[SGN]- И ты, Брут?..
- И я, Цезарь.
- Не ожидал.
- Сюрприз![/SGN]

Жив ли Дарион я не знала; придворные глупцы говорили, что материнское сердце не обманешь, но сердце молчало.

За прошедшие месяцы я наслушалась многого. О том, что еще не потеряна последняя надежда; о том, что беда никогда не приходит одна; о том, с какой стойкостью я сношу потерю. Много глупых и бесполезных слов о Дарионе, об Отце-Создателе и прочая ерунда. Не будь я королевой - уже бы выла от безысходности, как какая-то простолюдинка.
Сейчас, направляясь в в зал большого совета я пыталась вспомнить, как провела эти ужасные месяцы.
Я редко молилась. Реже, чем должна молиться мать, потерявшая сына. Да, я ходила на мессы, да, я проводила должное время за молитвой, но не больше, чем того требовали приличия. Еще немного - и я выскажу Отцу-Создателю все лично. Потерпит; или заберет меня к себе поскорее. Последнее время проблемы с сердцем участились, не проходило и недели, чтоб за врачами - придворным и моим собственным - не посылали в спешке. Еще полгода назад мои враги ликовали бы, узнай о том, что Элен Уивер нездоровится. Сейчас им было почти все равно. Нет короля - нет и королевы-матери.
Жив ли мой сын? Сначала я не верила в его смерть. Прислали палец - пальцев много у Дариона много, это еще ничего не значит, его могли захватить в плен. Кто и зачем? Эти вопросы не шли из головы. Обычным разбойникам ни к чему отправлять в Ардор шкатулку с ужасной вестью. Но шел месяц, другой, вот уже 1443 год, а про Дариона ничего не слышно. Никаких требований, ничего. Его вполне могли убить.
Мои мысли занимали Мод и дети. Что будет с ними? Да, мою невестку оправдали на суде, но знать от нее отвернулась. Я боялась за ее положение. Не из внезапно проснувшихся чувств. Она королева; она, в отсутствии короля, - лицо страны. Достоинство, которое нельзя уронить. А Киан! Бедный мальчик. Его положение вообще не понятно. Пока нет тела - я не хотела упоминать, что это тело его отца - он не может быть королем. Но он и не наследник короля.
Я сняла с плеч тяжелую шерстяную шаль и подала ее Ив. Гофмейстрина поклонилась и поспешила прочь. Тяжелые дубовые двери открылись и я вошла в зал.
По-правде, я не могу вспомнить, приглашали ли меня. То ли я не обратила внимания, когда приглашали, то ли действительно забыли (или не захотели). На самом деле, все равно. Если кто-то надеялся, что меня здесь не будет - они ошибались. Помешать мне может лишь смерть, да, она стоит за порогом, но, мои дорогие враги, не сегодня. Я прошла в зал и села в кресло, ожидая начала совета.
Здесь были многие дворяне. Стервятники, решившие поживиться кровью Мирцеллов, попировать на их тризне. Не получится. Мать-Защитница, сохрани мою семью! Я не знала, чего ожидать. На юге горело восстание; бесстыдники воспользовались отсутствием короля, чтобы плюнуть в лицо династии. Мерзкие трусы. Что же дальше? Они придут в Ардор? Будут требовать к себе уважение? Или больше? При дворе меня называли железной королевой. Я была бесстрашна - так говорили. Но сегодня я боюсь. Я боюсь за себя и свою семью и свою страну. Я знаю, что за стенами залы стоит дюжина верных мне вооруженных рыцарей - Уиверов, их вассалов и друзей; мне бы хотелось, чтоб их вмешательство не понадобилось.
"Был лес и были Тиндейлы" - вот что я запомнила едва ли не лучше всего из истории Моргарда. Тиндейлы. Они, как и Уиверы, всего лишь бароны, но род старинный, знатный и влиятельный. О них слагают легенды, но оставим эти истории юным. Они участвуют в восстании - напомнила я себе - но Овейну хватило наглости быть здесь и смотреть мне и Мод в глаза.
Редко я настолько сильно жалела об упущенных годах в монастыре. Если бы не это, если бы весь этот кошмар происходил семь лет назад, ничего бы не было. Моего влияния хватило бы, чтобы без возражений знати стать регентом. Или сделать им Мод - в силу ее положения и молодости, у нее бы это получилось не хуже. Но сейчас власть ускользнула из моих рук. Пока что мне следовало молчать и больше слушать.

Хоук – младший сын, мелкий дворянин. Щенок, вскормленный Королевой. Страх который испытывали к нему растворится быстрее утреннего тумана в теплый день. Его не любит народ, его не любят дворяне, пусть он умен, он жесток и этого мало. Хоул же умен, он жесток,  когда нужно, он любим простым народом и это все, дворянство его не одобряет. Его происхождение обоюдный меч, его покровитель кормит червей в безымянной могиле. В то же время у  него есть шансы поставить шах в этой и без того нелегкой партии, Бальтазар до сих пор не мог понять свою жену. Как она могла оставить Гвидеону жизнь. Было то божьим провидением или женской прихотью, Бофорт   предпочел оставить прошлое в прошлом. Бофорт предпочитал решать проблемы с помощью меча.   
Ему никогда не нравился этот зал. Во времена  Дариона здесь было слишком мало света, подробности тонули в глубоких тенях, лица превращались в морды горгулий, холодный сквозняк противно царапал спину, отсюда не видно было птиц. Со временем здесь мало что изменилось, разве что Бофортов стало меньше. Войдя в зал раньше Овейна, Бальтазар на мгновение замешкался, не зная чье место предпочесть. Недолго мучаясь, он выбрал ближайшее кресло, оставляя место Фабиана свободным, никто не отважился его занять. Место Хоула пустовало, и Овейн предпочел оставить свое пустым, в силу собственных соображений. Бофорт оказался в окружении пустых стульев, бесстрастно изучая собственные ногти, изредка цепляясь за край ножом для разделки туш, чистя один и тот же ноготь по нескольку раз. 
Он чувствовал себя не на своем месте. Он должен был находиться по ту сторону двери, где находился сейчас Бен – во главе вооруженных людей, призванных защитить Овейна в случае необходимости. Вдруг кто-то из присутствующих решит совершить большую глупость.
Все с таким же каменным лицом изучив редкое для себя зрелище – каплю собственной крови на пальце,  Бальтазар огляделся по сторонам. Овейн ждал реакции собравшихся на свои слова. Бофорта интересовали исключительно Мирцеллы. В первые минуту он думал только о мече, отказываясь прибегать к другим способам. Если Овейн предпочел титул короля регенству, то зачем ему вдовствующая королева и мать Дариона? Опять же самый простой и надежный способ – пустить кровь. Такая трата времени убеждать их,  пытаться найти союзников в их лице. Размазав каплю, крови по рукам, Мертвый сильно надавил одним пальцем на другой, не давая крови покидать границы пореза.
- Король упал. – Негромкий, бесцветный голос Бальтазара, тем не менее, приковывал к себе внимание. – Ему на голову опустилась палица.
Можно было не продолжать.
В тот день он был там, но само окончание битвы он не видел. Все знания которыми он обладал, были переданы ему со слов слуги. Не собираясь вмешиваться, верный Псарь наблюдал под  защитой веток за результатами сражений. В последствие он решил кое-что приукрасить, события дополнить подробностями, соврал и одновременно был честен. Король действительно упал и ему был нанесен удар. Бальтазар в тот момент находился под тушей коня и находился без сознания. Подробности ему стали известны уже потом.
Королева тронулась умом от горя – чем не причина перейти к оставшимся вопросам? На границах неспокойно. Мелкие бароны не знают, кто правит в стране Тиндейлы или Гвидеон, особо дерзкие разбойники и маленькие, непопулярные отряды наемников решили воспользоваться всеобщим замешательством и поправить свое положение. Бальтазар любил войну, но много ли удовольствия в том чтобы вешать преступников? В Антверпене мать желает получить назад своих сыновей. Бальтазар сказал об этом Овейну, место Фабиана и Фридгара в Антверпене. Любая мать хочет чтобы ее сыновья находились возле нее.
Удивительно, но Моргардский Змеенышь не стал упорствовать в заблуждениях матери. Решил перейти на сторону врага или давно хотел примерить корону, когда Бальтазар не собирался примерять мантию своего брата и долго копаться в человеческих душах. Какие цели преследовал Киан, ему было сейчас не так интересно, о чем он думал тоже, главное были дела и поступки, остальное пустое.

Возникшая за столом Совета перепалка заставила Овейна улыбнуться. Тявканье Оливара не было неожиданным, хотя его смелость и вызывала удивление – одно дело вертеться у хозяйского стола и вовремя ловить падающие с него куски, а совсем другое, рычать на того, от кого зависит, получишь ли ты очередную кость, или же тебе достанется пеньковый ошейник. Еще забавнее было слышать, как ободрилась, почувствовав поддержку, королева. Ее, конечно, можно было понять, у нее из рук уплывала реальная власть, а, быть может, и сын, но на месте Мод Уорчестер Овейн бы заручился чуть более надежной поддержкой, нежели эта свора дворняг. Разве что от Мертвого он ожидал чего-то большего – так просто спустить обвинение в клевете и клятвопреступничестве... впрочем, если он хорошо знал младшего Бофорта, то тот просто не посчитал болтовню Олливара словами мужчины и рыцаря, а потому и не счел возможным посчитать их оскорблением. Да уж, пожалуй теперь шавке самой в пору было оскорбиться. Но барон Ноттингема не собирался давать ей такой возможности.
- Я чувствую недоверие в словах лорда Оливара? – вкрадчиво осведомился Овейн, когда первая часть спора стихла. – Не хочет ли Его Милость назвать, Бальтазара Бофорта, командора Ордена Красного Солнца и рыцаря с неоспоримой репутацией клятвопреступником, изменником и убийцей собственного короля?
Овейн медленно прошел по залу, по очереди заглядывая в глаза каждому из баронов, высказывавших одобрение словам Оливара.
- И не хочет ли уважаемый всеми нами барон прибавить к этим словам еще и оскорбление моей родной сестры, чья искренняя вера и благопристойность не вызвали сомнений даже у Святой Инквизиции?
Голос барона Ноттингема не был громким, но тот к кому он обращался слышал его более чем хорошо, потому что сейчас Овейн стоял прямо за спинкой его стула.
- Я хочу сказать, что если кто-либо из здесь присутствующих хочет нанести личное оскорбление мне, моей семье или сэру Бальтазару, - голос Овейна Тиндейла постепенно вновь стал обретать силу и в нем появились легко читаемые угрожающие нотки, - то пусть скажет это четко и ясно, дабы мы могли разрешить возникшие разногласия раз и на всегда, как и полагается мужчинам и рыцарям, и дабы они впоследствии не служили нам помехой. Если же он предпочитает вместо этого тявкать из-за женской спины в надежде, что его не заметят в своре таких же шелудивых дворняг, ему следует хорошо подумать о последствиях своих действий.
С этими словами Овейн схватил лорда Оливара за шиворот и резким движением выдернул из-за стола.
- Потому что не родилось еще ни одной дворняги, что была достойна рыцарского меча, - прорычал он, глядя Оливару в глаза. – Для дворняг существует палка.
Он резким движением опустил лорда на стул, так что дерево жалобно скрипнуло, и, отряхнув руку будто бы от грязи, вернулся на свое место у начала стола.
- Ваше Величество, - уже совершенно ровным голосом после небольшой паузы произнес он, - я понимаю ваше горе, но пусть эта земля и не является вашей родиной, вам следовало бы помнить, в Моргарде не было, нет и не будет правящей королевы.
И уж точно в последние годы в Моргарде не было королевы защитницы.
- Это место, - он указал на пустующий королевский трон, - займет тот, кому оно принадлежит по праву – сын Дариона I, Его Высочество принц Киан.
Да-да, Ваше Величество, не ваш сын, а сын Короля.
- Что же касается так называемых «вестей с северо-запада», то вам ли в них верить? Для того ли вы отдали все эти годы борьбе с ведьмами и колдунами, чтобы теперь посадить на трон неизвестно кого, самозванца, которого пытаются подсунуть вам ваши же враги?
Овейн медленно покачал головой.
- Нееет, нечистый хитер. Там, где он не может победить силой, он побеждает обманом. Откуда в вас уверенность, что слухи о «чудесном спасении» короля это не ширма для какого-нибудь мошенника, юродивого, возомнившего себя спасшимся Дарионом Мирцеллом, или, еще хуже, не великая мистификация, созданная ведьмами севера? Можете ли вы сейчас с уверенностью утверждать, что это вера говорит вашими устами, а не ложная надежда, на которой, будто на струнах, играет дьявол? Примите свое горе, как и подобает вдове, Ваше Величество. Так будет лучше для всех...
[NIC]Owain Tyndale[/NIC]
[STA]novus ordo seclorum[/STA]
[AVA]http://s019.radikal.ru/i643/1603/9d/eab7e97244b0.jpg[/AVA]
[SGN]- И ты, Брут?..
- И я, Цезарь.
- Не ожидал.
- Сюрприз![/SGN]

Отредактировано Rhoslyn Tyndale (2016-06-15 11:48:56)

Бальтазар в мельчайших подробностях представил, как скривились красные от переедания лица баронов в момент, когда Овейн упомянул его неоспоримую репутацию. Сердечные похождения, они же похотливые, множественные дуэли, десяток (или два десятка?) бастардов, его скандальные женитьбы, определенно лучше не углубляться, легко утонешь в этом болоте.
Овейн почувствовал кровь и прореагировал бурно. Очень бурно, особенно на фоне беспристрастного Бальтазара – это было подобно граду посреди жаркого, ясного дня. Уставившись на рукоять своего кинжала, стараясь отрешится от происходящего, Бальтазар, к сожалению, пришел к единственному правильному выводу. Нельзя оставаться в стороне, теперь нельзя. Больше нет старших братьев на которых можно свалить все заботы, оседлать лошадь и убраться из Моргарда подальше, на встречу закату. Вернувшись из мира своих грез, Бальтазар присмотрелся и заодно прислушался к происходящему. Определенно Овейн наводил страх, решив сделать из Оливара показательный пример. Бофорт наблюдал и понимал, что ему не нравится то что пока Олливар прячется за Мод, он сам дает Овейну отстаивать его честь, его и его жены, когда он сам может справиться с этой задачей. Не понравилось молчание Оливара, не понравилось, что не промолчала Мод. 
За спиной Бофорта, не сдержал громкий смешок один из Моргенштернов, кажется то был младший сын старого барона. Старику было, под шестьдесят, его сыну шел четвертый десяток, но это были мелочи для родителя и дитя. Громкий треск знаменовал собой резкий подзатыльник коей заслужил младший от старшего. Старик Моргенштерн никогда не стеснялся ни слов, ни поступков.
- Если вышерожденный ведет себя как шелудивый пес, как его называть если не псом? – Фридгар любил повторять младшему брату, что слова это Полвойны, когда младший брат отдавал предпочтение второй половине. Меч очень веский довод. Очевидно, что-то все-таки задержалось в его голове и голос больше не казался чужим, слишком часто он открывал рот в последнее время. – Я так полагаю, Лорду Оливару нужно сперва принести извинения  Бофортам  и Тиндейлам , а так же Гастингсам, Моргенштернам, Шафтам, Кроунам и прочими с кем мы состоим в родстве.
Выдержав паузу, давая переварить свои слова, Бофорт продолжил.
- К счастью большая часть присутствует сейчас здесь и сейчас. Вы не согласны со мной или родство Мирцеллов дает сэру Оливару право безнаказанно оскорблять старейшие фамилии Моргарда? – И все-таки солдафонские повадки давали о себе знать. Звучный плевок прилетел прямо на стол перед будущим лордом Лидделлом. Кровавый сгусток растекался по чистой столешнице. Сглотнув кровь от прокушенного языка, Бальтазар внимательно осмотрел виновника разыгравшегося представления. – Моя кровь краснее вашей? Желаете проверить?
Последние вопросы были заданы исключительно Оливару. Бальтазар был не прав что позволил вмешаться Овейну, Оливар был не прав позволив говорить вместо себя женщине, пусть эта женщина и королева.
- Прошу прощение принц,  что стали свидетелем этой безобразной сцены.
Самому было от себя тошно от своего красноречия, но отец был бы доволен. Бальтазар всю жизнь, идя отцу наперекор не любил его радовать. Теперь пришлось, насколько Мертвый помнил, младший брат Лидделлов был еще хуже старшего. Рано Оливара убивать, расточительно.
Откинувшись в кресле после своей речи, Бальтазар нарочно игнорировал сетования Мод на несправедливые требования его дома и если бы это был еще финал. Ведь он еще не закончил. Как и Мод Бальтазар следил за реакцией Киана. Мальчик держался достойно и не шел на поводу у своей матери. Когда она кричала, готовая отправить их всех на плаху, он не поддерживал ее настроения, только сидел и слушал. Ситуацию сгладила бабушка Киана. Оценив ее иронию, Бальтазар невольно подумал о том что она могла переговорить с Фридгаром, когда Дарион отбыл в соседнее Королевство. Как говорится – кот из дома, мыши в пляс.
- Я уже говорил. – А повторять Бальтазар никогда не любил и повторял редко. – Принц Киан, станет НОВЫМ королем.
А значит, старому не будет места. Святые отцы переложат ответственность с одного на другого, помажут нового короля на царство и возложат на его голову корону, в Моргарде не может быть двух королей. Даже если старый король будет жив.
- Все дома присягнут на верность Королю Киану.
И причем здесь мистификация? Безродный ублюдок и неудавшийся клирик могут найти двойника, передать ему нужную информацию и попробовать обмануть народ, дабы сохранить свою власть и положение в стране. Какая разница простым людям и тем кому повезло родиться лордом где у Дариона родинки, на сколько длинный шрам на заднице и во что верит, что чувствует сердце королевы. Признает она его или нет  - король умер, да здравствует король!
С этим вопросом покончено, для Бальтазара точно. Остались еще вопросы.
- Раз мои братья прощены. – Внимательный взгляд в лица присутствующих и в первую очередь Киана, в поисках подтверждения своих слов. Причем если прощен Фридгар, по сути прощен и Фабиан, чья вина и рядом не стоит с виной его близнеца. – У меня есть еще одна просьба. Как известно всем мой брат при смерти. Своего отца не пережил его старший сын и будущий граф Антверпен. Беллами мертв.
Бароны Геланшира зашумели, не все были в курсе таких подробностей.
- Отравлен. – Разжав кулак, Бофорт жестом фокусника положил на стол брошь, выполненную в форме розы. Неважно где Бальтазар ее взял, люди верили тому чему хотели верить и в первую очередь верили своим глазам. Не нужно было знать им что один брат отравил другого. Такую маленькую, но важную подробность знали всего два – три человека, чьи рты были надежно заперты. Двое покоились в холодной могиле, третий сам был подобно могиле. Главное посеять зерно сомнений и сделать акцент на своей верности, что несмотря на сгоревшее поместье в столице, Бофорты остались верны Мирцеллам, несмотря на подлое убийство наследника, Бофорты готовы принести клятву верности Мирцеллу. Все что происходит в Гринхолле, останется в Гринхолле. Беллами станет мучеником, Брэм героем так и должны умирать Бофорты, ни предателями. Именно поэтому Бальтазар просил прощение для своего умирающего брата.  – Брэм Бофорт должен быть наследовать своему отца и брату, но пал в бою.
Чему было много свидетелей.
- Феи украли разум Орли Бофорта….
Как говорят крестьяне о дурачках и умственно отсталых.
……он не в состоянии править, что готовы подтвердить именитые лекари нашей страны. Джоффу, последнему наследнику Антверпена по линии Фабиана….
Последнему, но не единственному, ибо после смерти Джоффа, графство наследует Бальтазар и его сыновья.
…..всего четыре года от роду. Я прошу право носить цепь с черным оленем, быть защитником и хранителем земель моих предков до совершеннолетия Джоффа.
Можно было бы, и добить Мод, предложив ее сыновьям выгодные партии для ее сыновей, но пока стоило повременить и не добивать раненого. А надо бы, ну хотя бы до обморока довести. Посмотреть как упадет королева, как лопнет корсет и вот оно настоящее унижение и скрытая радость всех мужчин, прежде доступная исключительно Дариону.