Шершавый, мокрый язык обжигал холодные пальцы нестерпимым жаром.
Ноябрь был милостив в этом году, дороги сухие, небо ясное, украшенное тусклым осеним солнцем, часть солдат, наплевав на опасность, грозящую им со стен замка, щеголяли без рубах, подставляя скупым лучам широкие крестьянские спины.
- Аааааааарррр! – Перебивая веселый свист кнута, кричал осужденный на порку солдат. Псарь, коему было суждено осуществить приговор, работал с голодным блеском в глазах и мерзкой улыбкой на толстых губах. Зрители молчали, отложив кирки и лопаты в стороны, они наблюдали за показательной поркой, со смешанными чувствами. Не все были согласны с приговором и, несмотря на это, никто не вступился за осужденного. Только молчание и взгляды в спину.
Еще раз, проведя языком по вымазанным в чужой крови пальцам, пес предано поднял глаза на молчавшего все это время рыцаря. Несмело вильнул хвостом, всем своим видом напрашиваясь на ласку. С такими же преданными глазами, Псарь развернулся к своему господину, нанеся последний удар. Осужденный давно стоял на коленях, ноги отказывали ему, сила покинула руки. В свете лучей негостеприимного солнца от спины поднимался полупрозрачный пар.
- Закончил я, ваша милость. – Объявил человек без имени, чья жизнь зависела от щедрости и милости Бальтазара Бофорта. Бальтазар выпрямился, придирчиво осматривая работу пса, перед тем как спрятать руку в латной рукавице. Под ногти забилась кровь и сама рука стала на пол тона светлее, растертая стараниями животного. Нарочная медленность диктовалась недавним сражением на территории Орлеи, день, когда Король был похищен, не прошел без последствий для Бальтазара. Не показывая другим слабости, Бофорт временами чувствовал боль пронизывающую спину, о черной росписи синяков на белой спине никому не нужно было знать.
- Так будет с каждым мародером. – Голос мужчины был негромким, но притихшая толпа слышала каждое слово. Смотав кнут Псарь отправил щедрый плевок на голову осужденного солдата и прошел мимо. Его оставили связанным, на помощь никто не спешил.
- Поймут, ваша честь? – Перебирая титулы, Псарь следовал за рыцарем, не надеясь на ответ. Хрюкнув, что значило у него смех, он на ходу натягивал грязную рубаху из простой, грубой шерсти. – Я аж вспотеть не успел! Ваше благородие, так что додумаются?
Нет ответа. Помолчав Псарь ответил за Бальтазара, уже привыкнув самостоятельно давать ответы на все свои вопросы, а если не на все то на половину. Заблуждаться ему Бофорт не позволял, изредка вмешиваясь в его монолог.
- Поймут, а если не поймут, то постараются не попадаться!
Радуясь своему острому уму, Псарь громко рассмеялся, да так что пара любопытных пятаков высунулась их хлева проверяя, что за чужак нарушает их покой.
Решив, что началась полномасштабная война, заклейменный мародером вырезал всю семью, чтобы завладеть их собственностью. Нужно ли говорить, что у него ничего не получилось. Расправа была быстрой и жестокой. Не теряя времени в дороге, приговор привели в исполнение раньше, чем успели расседлать всех лошадей.
- Ваша милость, а невеста то ваша вам дала или все великой целью прикрывается? – Убедившись по пристальному взгляду в его сторону, что его господин все время слушал его нелепую речь, Псарь низко поклонился и поспешил отыскать все остальные детали своего гардероба. Бальтазар ненадолго остался один.
Времени на отдых было немного и потому Бофорт предпочел не расставаться с доспехами. Среди людей Суррей мелькали черные медвели Хаксли и ни одного оленя на зеленом поле. Не успев дать присягу, не зная, что происходит в стране и кому верить, Беллами пошел на поводу у своей бабки и предпочел  оставаться в стороне, по возможности держа своих баронов в узде. Разумеется  не всех, считая Бальтазара, после исчезновения Фабиана и заключения Фридгара, более сильным претендентом на графскую корону часть баронов поспешила присоединиться к Хаксли, а значит и к Тинлейлам. Как следствие, сейчас на плацу можно было увидеть не только медведя, но и красного кабана и четыре звезды, ближайших соседей баронов Гастингсов. Солдаты смеялись, шутили, кто проверял доспехи, кто-то гонял оруженосцев или просил богов сохранить ему жизнь в предстоящем сражении, к послелним относились молодые солдаты, вчерашние крестьяне, пажи, оруженосцы те кому не доводилось прежде участвовать в настоящем сражении. Над ними смеялись более опытные бойцы, своими грубыми шутками силясь показать личный пример. Бальтазар наблюдал эту картину тысячу раз, его больше заботил замок на возвышении.
- Давно могли свернуть русло и пустить воду под основание замка. - Вместо приветствия отозвался Бальтазар, поворачиваясь в пол оборота. Мертвые глаза окинул наследника Рейвенов с головы до ног, вспомнилась мать Оделла – та самая ощипанная курица, которую Фабиан хотел отдать солдатам на расправу. Хотел, да какой солдат польститься на ту старую дуру? Разве что слепой, глухой и отчаявшийся, только где такого найдешь.
поучаствовать в небольшой прогулке на передовую?
- Всегда. Со мной сто семьдесят бойцов. Тридцать конников, восемьдесят лучников, остальные пехота.  – Кивнул и о сюрпризе не спросил, дойдут и все увидят сами. Вместо этого крепко пожал руку наследного барона. – Овейн не объявлялся?
С желанием все сделать быстро и самостоятельно.

Смотря на черную громаду казалось бы, неприступной тверди, Бальтазар думал о незаконных родственников монарха, монарха которого ему не удалось защитить. Первые дни чувство досады било по нервам, причиняя почти физическую боль, но очень скоро Бофорт понял какие положительные моменты, влечет за собой исчезновение Дариона. Король исчез как нельзя, кстати, оставив свою жену и детей под присмотром законов и своего дворового пса. На западной стене вырисовывался широкий парапет, сильно выступающей над башней. Именно на этом месте Бальтазар представлял нынешнего господина Кингсбриджа – выродка и ублюдка, не достойного называться господином этих земель. На фоне закатов и расчетов, в окружении крылатых, прожорливых подданных – вот достоянное место для Марцеллуса Миргарда.
Отвернувшись от замка, Бальтазар развернулся в указанном ему направлении.
- Курва! – за спиной послышался знакомый голос, успев переодеться Псарь как раз собирался составить компанию своему господину, когда вляпался в свежую кучу конского дерьма.
- Поставив наемников сразу за новобранцами. Пусть отрабатывают жалованием и нам проблем меньше. – Ставить опытных воинов в первых рядах было расточительно, а вот сразу за ними вполне. Если выбирать между преданностью и продажностью, выбор становился   очевиден. – Вполне достаточно воинов, чтобы взять один монастырь.
Упомянутый Хоул Гвидеон являлся той еще проблемой. Бальтазар отказывался понимать, почему Рослин не вогнала ему болт прямо между глаз. Если она хотела победить, зачем быть щедрой к тому, кому нет места на будущей политической арене страны? Бофорт чувствовал, что Гвидеон еще доставит им проблем в будущем и ему не нравилось это паскудное чувство, предвещающее грозу. Бальтазар предлагал сделать грязную работу за других, благо спускать затвор он научился, не все же мечом махать, но план привести в исполнение ему никто не позволил. Температура накалилась и вот он здесь, под стенами монастыря.
- Только смотри, чтобы вся слава в случае успеха не досталась гусям. – Привыкнув воевать, а не давать советы, Бальтазар не мог промолчать сейчас. Победа это не только головы врагов на копьях, слава лучший щит и лучший меч который можно выковать. Народ любит героев, неважно захватчики они или союзники, их темный ум готов принять любую сказку, главное чтобы они сами при этом не пострадали. Именно по последней причине, Бальтазар приказал выпороть мародера у всех на глазах.
- Мы не пройдем и они не выберутся. – Здраво рассудил Бальтазар, одновременно признавая чужую правоту. Если руки растут из задницы, лучше этим рукам не доверять тонкой работы. В щели появился арбалет. Пытаясь понять на сколько далеко бьет оружие, Бальтазар не отошел назад, только потому что с места не двинулся Оделл, да и солдаты даже бровью не повели, не давая причин для паники.
- Дальше не бьет? – Болт до них не долетел. Помолчав слушая Суррейя, Бофорт не нашел причину почему лестницы не должны были сработать. Если в замке не было гарнизона, если внутри не обученные и по сути бестолковые люди, почему нельзя было напасть одновременно с нескольких сторон, чтобы они физически не могли отразить чужую атаку. На всех защитников не должно хватить. На мысленные вопросы Бальтазара, Суррей не ответил, вероятно потому что ведьмаком не являлся и чужих мыслей не читал. Вслух же Бофорт ничего не спросил, вероятно потому что верил в наличие другого плана или по крайней мере объяснений. На деле Мертвый переключился на столицу, где царствовал Тиндейл. – Крысы бегут с тонущего корабля. Появится Зарин и они вернуться. Пока это ничего не значит, я не стал бы на них полагаться.
Высказав свои мысли, Бальтазар последовал за Оделлом, по пути бросив взгляд на отчаянно пытающегося избавиться от запаху слугу. Смерив оценивающим взглядом отсутствие рва, Бальтазар попытался найти причину такому поступку. Причина показываться не спешила. Намек  на тайный ход, так же себя не обнаружил.
- Решили поджечь монастырь? – Не сразу разобрался в происходящем рыцарь, чуть наклоняясь, чтобы пройти внутрь шатра.

- Разве замок еще не взят? Я слышал другое, но ничего. Мы здесь и теперь это вопрос времени. – Бальтазар почти забыл об обладателе столь самоуверенного тона и капризного голоса среди своих воинов. Среди медведей затерялся один олень и пусть его плащ не был цвета холма, где высился родовой замок его предков, фигура и лицо, кое могло быть описано, как породистое выдавали с головой внука Армана Бофорта и племянника Бальтазара. В отличие от старшего брата Брэм был явным представителем своей фамилии. В свои восемнадцать молодой человек вел себя  так как будто уже носил золотую цепь своих предков, являясь единственным и бесспорным наследником своего отца. Даже наличие старшего брата не остужала его горячую голову, в конце концов братья имеют свойство умирать и уступать свое место более достойным кандидатам на титул графа. – Дядя, почему мы теряем здесь время? Воины рвутся в бой и я тоже.
Новенькие доспехи, годящиеся больше для парадов чем для войны, весело блестели на солнце, а на изумруд вправленный в центр рукоятки меча можно было полгода кормить небольшую крестьянскую деревню у границ  Геланшира и Мэдоу.
Никто не мог уверенно сказать какие чувства испытывал Бальтазар в связи с присутствием племянника в стане друзей и врагов, любой кто видел лицо Мертвого молчал, им нечего было сказать. Лицо Бофорта ни дрогнуло, ни изменило себе. Брэм напротив, фонтанировал эмоциями; недовольство, скука, подчеркнутое высокомерие навсегда застыло на этом красивом, ухоженном и безбородом лице. Принц на белом коне, о котором мечтает каждая простушка или дочь барона. К слову белый конь топтался рядом, из порванного удилами рта текла яркая струйка крови. 
Оставив вопрос племянника без ответа, Бальтазар пошел  следом за Суррейем. Давно свыкнувшись с манерами старшего родственника, Брэм не заставил себя ждать, прижимая к лицу платок. Он не считал себя обязанным терпеть запахи лагеря,  неприятные ему. В хижину он вошел с видом короля Дариона, решившего осчастливить совет своим присутствием. Богатые и влиятельные предки, крестьяне с почтением кланяющиеся золотому оленю, бароны, стоя встречающие его отца – все это сыграло свою роль, оказывая прямое влияние на воспитание юноши.
Не один Брэм привык к манерам своего дядя, дядя тоже умел примириться с присутствием племянника.  Не обращая на него внимания, Бальтазар склонился над картой. Понадобилось несколько минут, чтобы разобраться во всех флажках и закорючках.
- Не переборщите с балками. – Сражаться за пылающий замок и монастырь не имело смысла. Куда прозаичнее будет тогда поджечь все и остаться в стороне наблюдая за заревом, слушать крики и вдыхать запах обгорелой плоти. В отличие от Брэма Одел не был новичком и у Бофорта не было причин не доверять его опыту. В конце концов, если один план не сработает они придумают другой и неважно какой из них приведет к победе, для Бальтазара был важен  лишь конечный результат.
- Зачем? – Не понимая полушутки - полуугрозы Брэм с сомнением посмотрел туда куда ему смотрел будущий барон Рейвен. – Какой от них толк? Им выльют на голову кипящее масло или сбросят кирпич на голову. Нужно под защитой щитов идти напролом, у нас разве мало для этого людей?
Правда, какой смысл рискнуть двумя или дюжиной человек? Куда проще прокричать – В атаку! – и ждать результатов, отсиживаясь в тылу. Не придав большого значения словам племянника, Бофорт внимательно слушал Суррейя. Пусть внешне это никак не сказывалось, он был во многом согласен с ним. Новому плану от Брэма не удалось прозвучать, их прервали. С присущей ему сдержанностью приветствую рыцарей, пока младший Бофорт занимал стойку высоко вздергивая подбородок, Бальтазар пытался представить описанный ему требушет.
- Сколько говоришь лет они проучились у мастера Николо де Ланца? – Выпрямившись, Бальтазар поскреб недельную щетину на своем подбородке. – Давно они копают?
Выслушав ответ он продолжил.
- Я думаю, имеет смысл прислушаться к плану Брэма. Отвлечь их внимание. Собрать людей и для вида ударить в лоб. Здесь…. – Палец уперся в крест на карте. - …не нужен большой отряд. Достаточно твоих умельцев. Для надежности я бы поставил несколько тяжеловозов с крючьями или установил твой требушет, нацелив его на стену. Не хочу, чтобы в решающий момент стена уцелела.
- Она падет, мы ворвемся внутрь, и псы будут сыты. – Бесцеремонно прервав дядю, закончил племянник, с таким видом будто от начала и до конца весь план был составлен лично им.

- За собой следи. – Резко одернул рыцаря молодой олень, в эту секунду олень настоящий, что с несвойственной ему горечью признавал даже Бальтазар. Брэм же заранее объявил себя победителем, ни капли не сомневаясь, что стрелы будут отскакивать от него как от заговоренного, и никто не посмеет его и пальцем тронуть. Отчасти дядя был согласен с племянника без малейшего одобрения и намека на улыбку, рассматривая расшумевшихся солдат. Не дай Отец и Мать Брэму стать новым графом Антверпена, жестокостью сравнимый с Брайеном Хоуком, но без его усидчивости, терпения и ума. Брэм мог стать закатом своего семейства или одной из самых черных глав в его истории. На все воля богов, задачей Бальтазара было оточить навыки юноши в бою не только на плацу. По задумке Фабиана Брэм призван был стать мечом и щитом своего брата, в результате Фабиан воспитал кинжал в спину.
Пока наивный Брэм принимал дружный гул толпы,  путая его с одобрением, Бальтазар еще раз внимательно прошелся глазами по карте, накладывая ее на то реальный пейзаж и замок.
- Мы не можем тратить время. Долгая осада нам нужна. – Напомнил присутствующим рыцарь. Остановившись на Оделле, Бальтазар молча ему кивнул соглашаясь с предложенным планом. В палатке было слишком душно, слишком много народу и не было необходимости впредь задерживаться здесь.
На выходе Бальтазар застыл. Выходя первым он обернулся на рыцарей за своей спиной. Часть из них еще склонялась над картой, другая часть спешила вернуться к своим людям и заняться приготовлениями к осаде. Обведя их своими бесстрастными глазами, Бальтазар отошел в сторону оттянул полог и сделал приглашающий жест Брэму. Воспринимая этот жест как должное, юноша не останавливаясь вышел на улицу. Останавливаться и ждать дядю он и не думал, не королевское это дело. Уже заранее зная что Брэм не остановится, Бальтазар еще раз взглянул на рыцарей своим примером показывая разницу в положении между ними двумя, не говоря уже о рыцарях, баронах и прочих, всем тем кто издавна в пояс кланялся голубой крови его дома. Показывая и тем самым предупреждая о последствиях необдуманных решений.

- Ух ты! Не развалилась эта дура, милорд! Вон как высоко летит! – Псарь с открытым ртом следил за взлетевшим в небо камнем. Застывший в глазах детский восторг проследил за камнем все время полета, ничего подобного бывший разбойник на своем веку не видывал. Переживет этот бой и будет еще лет двадцать рассказывать, как его милорд поднял огромный валун да запустил в стену замка, да так что тот и развалился, а милорд его только руки отряхнул, да ужин приказал подавать
Даже не подозревая какая роль ему отведена в складывающихся рассказах Псаря, Бальтазар спрятал лицо под шлемом да палицу крепче перехватил. Находившийся под присмотром телохранителя Брэм не выражал никакого восторга или страха, только скука портила его лицо. По примеру дяди он с нехотью натянул шлем и обнажил меч. Красивый зеленый плащ топтали лошади, Брэм скинул его не так давно.
- В атаку! – прокричал своим старший Бофорт, вторя приказам Суррейя. Нянчится с племянником он не собирался, давно уяснив – война возьмет свое в любом случае, в этом сражении или другом когда не будет нянек и защитников. Каждый умрем в положенный срок. Если Брэм сложит здесь голову – так тому и быть, а Бофорты смогут сказать, что умирали и сражались за своих людей, жертвуя собственными сыновьями.
Стиснув зубы, не чувствуя веса железа, Бальтазар легко преодолел каменную насыпь. Он не первым ворвался во внутренний двор, те кто ворвался первыми уже лежали мертвыми или умирали под ногами следующей волны. Небо было ясным, солнце тусклым, где-то за спиной пропели птицы – им всем было все равно, что происходит здесь. Только людям есть дело до людей. Решивший держаться рядом с Бальтазаром юноша не смог заразится чужой удачей и пал окровавленный под ударом чужого меча. Поняв что их обманули защитники спешили исправить свою ошибку, но не все. Часть из них торопилась запереться внутри замка. Остальные не видевшие обвалившийся стены или надеявшиеся исправить положение атаковали людей Бофортов и Суррейев. Мечи встретились, люди столкнулись и застонали. Клинки пели свою веселую песнь заглушая стоны и крики людей. Кто-то из своих выпустил стрелу в союзника не сумев направить ей более достойную цель. Руки мальчишки тряслись, по ноге стекала свежая струя, мешаясь с пролитой на земле кровью. Встретившись с ним глазами, Бофорт вспомнил о своем подопечном и осмотрелся. Брэм и не думал отсиживаться в тылах. Меч с зеленым изумрудом яростно поднимался и опускался – ему бы больше подошел топор! – наблюдая, думал Бальтазар. Новые доспехи успели помяться, но мальчишка и не думал сдаваться, методично ведя часть людей к бегущим под защиту замка противникам.
- Стоять, трусы! – Трусы не послушались и только удвоили усилия. Внутренний двор был взять за какие-то двадцать минут, а казалось, прошло полдня. Время играло свои обычные шутки насмехаясь над людьми.
- Мальчишка, просто лесоруб! Троих изрубил точно! – по секрету шепнул хозяину Псарь, мало отличающийся от своих подопечных. Убедившись, что вокруг не осталось угрозы, мародер для верности опустил свой топорик на голову умирающего врага, вскрывая тому череп. Содержимое разлетелось в разные стороны, досталось и Бальтазару.
- Если вы сдадитесь, вас пощадят. – Безбожно врал тем временем Брэм, пинающий дверь ногой. Приблизившись к двери, он прислушался к возможном ответу и не дождался. Дернув головой в сторону замка он отдал приказ.
- Сожгите их. – Только один солдат было дернулся, но по примеру своих товарищей застыл, пристыжено косясь себе под ноги, когда все остальные искали глазами командиров.