Казалось бы зной должен был чуть поумерить пыл буйно разрастающейся растительности в королевских садах, но теплые летние дожди с завидным упорством сводили на нет труды многочисленных садовников, которым приходилось работать не покладая рук, чтобы придать лабиринту живых изгородей и зеленых насаждений презентабельный вид. Щебетание мириад птиц сегодня было не таким громким - ночная гроза разогнала большую часть пернатых по гнездам, которые они ныне не спешили покидать, ожидая пока палящее солнце иссушит тяжелые виноградные капли дождя и росы, заставляющие ветви листвы клониться к самой земле. И, пускай в воздухе все еще чувствовалась прохлада, привнесенная ночью грозой, с каждым часом все сильнее подступала всеобъемлющая духота, заполняющая даже самые укромные закоулки летнего замка.
Сославшись на дурное самочувствие, Дьердре смогла избавить королевскую семью от общества бастарда за обеденным столом - еда на подносе так и осталась стоять подле постели в опочивальне, сколь скоро девушка смогла тайком пробраться мимо стражи в лабиринте коридоров, изучить которые ей так удачно предоставилась возможность за прошлые несколько недель. Тряпичный сверток из плотной шерстяной ткани, перетянутый тонкими ремнями из кожи, качался за спиной, оттягивая плечо - то и дело Дьердре укрывалась во тьме извилистых арок, петляя между вилками коридорных перекрестков и делая большой крюк ради того, чтобы остаться незамеченной. Скрыться от стражи лишь немногим сложнее, нежели убежать от нянек и прислуги, даром что о приближении последних можно было узнать по причитаниям и ругани, а первые демаскировали себя лязгом лат и мелодичным перезвоном вороненых кольчуг - лишь по звуку девушка могла определить сколько человек находились в опасной от нее близости, а потому всегда заблаговременно старалась укрыться за каким-нибудь массивным элементом декора, а уж о ее умении играть в прятки с прислугой ходили легенды. Минуя последние комнатки, девушка прокралась в замковую кухню, а оттуда шмыгнула к черному ходу, лишь там позволив себе опуститься на полную стопу кожаных сапожек. В последнее мгновение ее заметила молоденькая служанка, мгновенно затихшая, как только Дьердре метнула в нее свой коронный взгляд. Подняв руку, она, едва прищурившись, поднесла указательный палец к губам, и спустя пару секунд ей ответили кротким кивком согласия. Умыкнув с кухонного стола яблоко, бастардка распахнула дверь и быстрым шагом направилась к садам, ежеминутно озираясь и все крепче прижимая к себе тряпичный сверток. Осторожность раз за разом призывала ее сбавить шаг, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания - со стороны она выглядела самым настоящим заговорщиком. Глупо было предполагать, будто у ее отца здесь нет глаз и ушей, однако с каждым шагом в ней все нарастало нетерпение, подстегивавшее ее едва ли не сорваться на бег - то и дело искушению удавалось взять верх и она украдкой пробегала до очередного поворота, сбавляя шаг, едва заслышав чужие голоса или их иллюзию. Воображение куражилось над ней, но едва удалось девушке ступить в тень королевских садов, как она дала волю быстрым и проворным ногам. В самом скором времени она уже вовсю неслась по тропинкам, петляя и уклоняясь от когтей низко растущих ветвей - стоило задеть хоть одну из них, как на голову сыпался град мелких капель, а ветвь выпрямлялась, освободившись от тяжести воды. Даже разогретый воздух был не таким душным, когда по лицу скользили потоки встречных порывов ветра. Ноги уносили ее все глубже - в самые дебри густо цветущих садов, куда редко забирались даже случайные гости при дворе, решившие устроить себе вечерний променад. Здесь находилось ее прибежище - сокрытая высокой живой изгородью, небольшая поляна была выложена мраморными плитами - две фигуры с мечами наизготове стояли одна напротив другой, укутавшись в роскошные плащи из мха и плюща.
Она остановилась, жадно хватая ртом воздух - усталости не было, но легкие отчаянно требовали кислорода и жгли грудь. Сняв сверток с плеча, девушка положила его на расстеленный на каменном постаменте плащ, чтобы отряхнуться и расправить полы мужского платья. Тяжелая желтая парча отливала золотом и латунью - ворот сходился лишь у самого пояса, где две полы перетягивала чешуя змеиного ремня. В тени стоял пустой кубок и высокий кувшин с водой - несмотря на жару она не успела прогреться, а потому представлялась жизненно важным ресурсом в месте, где Дьердре проводила порой по шесть-семь часов, изучая отцовские книги или же упражняясь с луком. Здесь же стояла дубовая мишень, исчирканная вмятинами и щербинами, с четырьмя торчащими из нее стрелами - колчан обыденно висел на плече одной из статуй, но на время дождя девушка всегда убирала его и лук в скрытую ветвями нишу в стволе старого вяза. Впрочем, сегодня у нее в руках оказался куда более ценный экземпляр, чья добыча стоила ей изрядных усилий и хлопот. Утолив жажду и отдышавшись, Дьердре, наконец, распустила ремни, туго перетягивавшие грубую ткань. Обнажилось медное с серебром яблоко, наглухо сбитое с рукоятью из наборной кожи, дугообразная гарда, металлическая оковка обтянутых кожей ножен. Рывком отбросив отрез ткани, девушка ухватила рукоять - болезненным ощущением отозвались еще свежие мозоли на огрубевших ладонях, уже привыкшие к тяжести клинка. Быстрым рывком Дьердре высвободила клинок, и в воздухе повис тихий угасающий тон поющей стали - не будучи богато украшенным, меч был надежным, а сталь качественной, иначе бы звук был совершенно иной. Под ногтями у нее все еще осталась чернота металлической пыли, въевшаяся и в подушечки пальцев - не одну ночь Дьердре потратила на заточку клинка - лезвие блестело в свете солнечных лучей. Улыбка расцвела на лице девушки и, уложив ножны в ложе из ткани, она сделала несколько взмахов. Затем еще. Два коротких выпада, затем размашистый полумесяц, после которого кисть отзывается ноющем ощущением в еще недостаточно окрепшем запястье. Начался уже знакомый до мелочей танец, чередующий базовые фехтовальные движения - так называемый "бой с тенью", рассекающий воздух вокруг в замысловатых движениях, когда Дьердре начинала чередовать более простые элементы со сложными и комбинированными пируэтами. В конце концов, приблизившись к мишени достаточно близко, девушка выполнила завершающий выпад - каплевидное острие с глухим треском вошло в деревянную мишень, после чего понадобилось упереться в нее сапогом, чтобы извлечь оружие, впрочем, леди осталась крайне довольна остротой заточки - блеснув на солнце, лезвие вновь двинулось по дуге, стремительно выписывая замысловатые фигуры.

Отредактировано Dierdre Mirgard (2016-06-03 23:20:35)

Каждый человек хотя бы раз в жизни испытывал то незабываемое чувство, когда в предчувствии неумолимо приближающегося и сметающего всё на своем пути катаклизма все нутро сжимается до размеров горошины. Когда бросает то в жар, то в холод, а необъяснимый инстинкт настойчиво орал в ухо и требовал ни в коем случае не поворачивать головы. Нечто похожее Дьердре испытывала всякий раз, когда отец заставал ее в неподобающем виде, в неподобающем месте и, зачастую, за неподобающим занятием. Однако, лишь благодаря всем тем случаям, когда, несмотря на все осторожности, отец ловил ее на горячем, сейчас появление короля в ее укромном уголке было воспринято в должной степени хладнокровно. В момент, когда воздух прорезал вкрадчивый баритон с характерными истинно "мирцелловскими" нотками, клинок, описав кривую из двух дуг, с сухим треском вгрызся в ту область фигурной колоды, где у предполагаемого противника должно было также предположительно находиться плечо.
Впрочем, если первое замечание она приняла без видимого волнения, не заметить, как напряглась ее спина, когда Дарион решил напомнить ей о том, чем в настоящий момент должны были заниматься придворные леди, смог бы только бесконечно невнимательный. Раздался надсадный скрип, и девушка, распределив вес на полусогнутых ногах, одним сильным рывком вырвала клинок из тела искалеченного противника, осыпав каменные плиты под ногами сухими щепками.
Она повернулась неспешно, но шагом твердым и решительным. Менее всего у нее вызывала симпатию перспектива уподобиться придворной леди и, потупив виноватый взгляд, начать дрожать как осиновый лист, уповая на благосклонность короля, а потому она держала ровную осанку - стояла ровно и непоколебимо, удерживая зрительный контакт натянутым, как корабельный канат. Подобные дуэли взглядов случались у них частенько. Отец как никто другой был способен уловить даже самое незначительное изменение во взгляде, ведь именно в нем прослеживалась, пожалуй, одна из самых характерных мирцелловских черт. Зачастую дочери даже не требовалось слов или жестов, чтобы выразить свое согласие или, наоборот, неодобрение, что существенно облегчало их личный диалог, если ему случалось происходить при посторонних. Далеко не каждую мысль можно мгновенно облечь в словесную оболочку, далеко не каждое слово подходит для того, чтобы его можно было сказать в присутствии родителя, не говоря уже о том, чтобы адресовать его королю, что в случае с Дьердре наиболее остро ощущалось в те моменты, когда коса родительских наставлений, высекая искры, с зубодробительным визгом находила на камень непреклонного юношеского характера. Именно поэтому королевская дочь редко упускала приятную возможность мысленно пережевать родительские слова, чтобы как можно красочнее выразить взглядом все то, что она думает о светских приемах и обществе дам, в котором ей, по мнению монарха, надлежало находиться.
Когда отец подошел, чтобы чуть лучше рассмотреть оружие в ее руках, Дьердре не шелохнулась - довольно глупо было надеяться, что спрятав меч за спину, она сможет чудесным образом повлиять на пространство и время, разом заставив короля забыть о том, что в ее руках вообще когда-либо было это грозное оружие - она была уже не ребенком, да и подобные фокусы не прокатывали, даже когда ей было пять лет, да и изображать дурочку она жуть как не любила. В конце концов сама была виновата, что позволила застать себя врасплох. Прокрутив меч в руке, девушка перехватила меч за металлическую крестовину у рукояти и стремительным движением уложила клинок себе на плечо для того, чтобы его было легче рассмотреть -  выпрямленные средний и указательный пальцы поддерживали свободно лежащую рукоять в наклонном положении, а большой, безымянный и мизинец с двух сторон поддерживали плечи гарды. Подобный жест она видела у некоторых торговцев, которые, в свою очередь, позаимствовали схожее движение у мастеров оружейного дела, для которых демонстрация готового изделия была таким же ритуалом, как и процесс его создания.
Она не спешила отвечать на вопросы отца. Знакомый ей взыскательный тон, как правило, заранее предупреждал о том, что в данный момент лучше хорошо подбирать слова. И, несмотря на то, что появление данных вопросов было вполне закономерно, король совершил существенный промах, как минимум допустив последнюю мысль, и, будучи озвученной, она повлекла за собой столь же закономерные последствия.
Вспыхнув от неслыханного оскорбления, Дьердре, впрочем, сдержалась от немедленного комментария, сжав губы и легонько прикусив зубами нижнюю, чтобы не допустить искушения, хотя ее полный негодования возмущенный и ожесточившийся взгляд и без того слишком явно выдавал ее мысли.
- Да как ты посмел, отец?! - было необходимо срочно привести мысли в порядок. Не сболтнуть ничего лишнего. Излив густую массу праведного гнева через зрительный контакт, девушка выдержала необходимую паузу, прежде чем ответить.
- В иное время я, признаться, не замечала за вами склонности к необоснованным обвинениям, Ваше Величество, - девушка старательно гнала из головы все мысли, соблазняющие ее вылить еще больше яда в словесную оболочку. Не будь стоящий перед ней мужчина ее отцом, она бы не постеснялась бы выяснить, не могло ли повлиять на необдуманность его суждений некое чувство внутренней неудовлетворенности, однако, данное мерзопакостное желание задохнулось еще в зародыше. Уязвленная гордость призывала быть честной в данном поединке, и самым разумным шагом на пути к получению причитающихся ей извинений было надавить на совесть - данное качество, хоть и казалось порой объектом мифического происхождения, было временами не чуждо ни ей, ни королю.
- Меч общей длиной сорока с четвертью дюймов, с обоюдоострым клинком длиной в тридцать два дюйма. Весом 3 фунта и 11 унций и общей стоимостью 18 персеев 9 гардов и 3 фартинга, каждый из которых был взят из моего личного кармана, хотя, если Его Величество уверены в том, что эти деньги или же сам меч попали ко мне путем кражи, я надеюсь вы не откажете мне в скромной просьбе свершить королевское правосудие самостоятельно, напоследок еще раз объявив о моем преступлении, глядя мне в глаза, - с каждым словом в ее голосе все сильнее дрожали металлические нотки. Слова, тщетно пытающиеся скрыть плохо завуалированный гнев, звучали холодно, и, поначалу неспешные, в конце были произнесены достаточно быстро, чтобы закончить реплику максимально быстро и на выдохе. Качнув рукоять, девушка опустила клинок с плеча, в стремительном вращении закрутив грозное оружие в быстром пируэте, чтобы мгновением позже уложить его эфесом на ладонь клинком, осторожно зажатым между плечом и боком, и рукоятью, предложенной королю. Другая рука была отведена в сторону с предплечьем, расположенным строго горизонтально чуть ниже уровня середины груди, с кистью, расположенным ладонью вверх, сжатой в кулаке, но даже сквозь сжатые пальцы был отчетливо виден край небольшого темно-бордового пятна, проступающего на лоскутках ветоши, которыми была обвязана ладонь.
- Мне закатать рукав, Ваше Величество? - обнажила раздраженная змейка свои ядовитые зубы.

Отредактировано Dierdre Mirgard (2016-01-18 10:07:24)