Осень уже плавно уступала зиме. Опали листья, сад в королевском дворце засыпал, готовясь принять на себя сначала налет, а затем и сугробы снега. Их, конечно же, будут облагораживать рачительные садовники, не давая веткам прекрасных роз и других кустов, сломаться под весом снега, но и не убирая полностью - чтобы не замерзли и не погибли. В каменных стенах замка было прохладно ровно настолько, чтобы не было желания останавливаться вне пределов натопленных камином или печами комнат. Каменная ловушка, которая манила красотой и отталкивала холодом зимой и невыносимой жарой летом, стояла незыблемо, а маленькое пятнышко жизни, если смотреть с высоты башен и сделать камень прозрачным, двигалось от ворот вглубь дворца. Широкоплечий мужчина, волосы и бороду которого уже тронула седина, но не немощь не успела тронуть тело и разум, прихрамывая преодолевал одно помещение за другим. Стражники почтительно открывали двери, некоторые, однако, с презрением смотрели вслед. Еще бы, человек в дорогом халате и длинным прямым мечом на поясе не принадлежал к потомкам ни одного из аристократов. Дворянин в первом поколении. Простолюдин, которому несказанно повезло стать сначала оруженосцем рыцаря, потом быть посвященным в рыцари, а уже затем получить дворянский титул. И не какого-то там сквайра, а барона. Причем барона одного из самых богатых городов в Моргардском Королевстве. А еще некоторое время спустя - стать магистром самого почетного рыцарского ордена. Вот так все бывает в этой странной жизни. Королей низвергают, а простолюдинов - возносят до небес, если можно так выразиться. Злые языки говорили, будто не обошлось без подхалимства и ложных обещаний. Как было на деле, знали те, кому полагалось.
Шерстяной плащ, прикрепленный к халату на искусно выполненные серебряные фибулы колыхался в такт ходьбе. Красный плащ, выкрашенный шафраном, сам по себе стоил огромнейших денег. Только на стоимость плаща можно было купить пару прекрасных гунтеров на хаафингарском рынке. Хоул проклинал себя за то, что решил заехать во дворец, а не поехал сразу в свой дом в Ардоре. Открывая очередную дверь, он едва не налетел на хрупкую фигурку женщины.. Точнее - девушки.
-Ваше Высочество,- он склонил голову в знак того, что признает оплошность, и чуть отступил в сторону, признавая привилегию особы королевских кровей перед пусть и магистром, но все же служителем Короны. Ничего срочного, никаких вестей, однако он чуть не зашиб сестру короля. Солдаты вытянулись по стойке смирно, хотя один юнец из недавних курсантов поглядывал на принцессу украдкой, считая, что никто этого не замечает.- Я чуть не зашиб вас. Могу я исправить свою вину?

Барон взял руку принцессы в свою и обозначил поцелуй, не касаясь руки губами. В молодости, когда этикет для Хоула был чем-то таким, о чем он слышал, но не знал, его не раз лупили палкой по загривку за то, что он никак не мог усвоить, что целовать руку следует, не касаясь губами кожи. И что этот жест является жестом простой вежливости у порядочных людей, а не приглашением разделить постель. Тогда он был молод, отчаян и даже не предполагал, что ждет его в будущем. Сейчас же..
Он посмотрел в глаза принцессе холодным взглядом своих карих глаз. Выражение лица ничего не выражало, кроме учтивой вежливости, хотя разглядеть ее было тяжеловато.
-У вас глаза красные, Ваше Высочество. Вы здоровы?- он пристально посмотрел на Дейну Мирцелл, уже заранее зная реакцию. Нетипичное поведение всегда настораживает. Нетипичное поведение - это как знак, что что-то изменилось. Либо в душе, либо в мире. Если вместо завтрака вам подают ужин - вы либо проспали весь день и все приемы пищи, либо происходит что-то неладное. Так же и сейчас, вместо правой руки принцесса подала левую. Красные глаза.. это неловкое "господин барон".- Вы позволите проводить вас?- Гвидеону даже не требовалось смотреть на стражу, чтобы понимать, что они ловят каждое слово. И кто-то из них наверняка растреплет произошедшее во дворце на весь Ардор. Барон повернулся в сторону, откуда пришел, и, становясь вровень с Дейной, дождался, пока она пойдет вперед. И зашагал, привычно хромая. Сделав с десяток шагов, он тихо заметил:
-Ваше Высочество, я не припомню, чтобы в моду входило нарушение этикета,- он вежливо улыбнулся, быстро возвращая лицу обычное выражение.- Вы либо нездоровы, либо.. Позвольте взглянуть на вашу правую руку,- без обиняков потребовал он. Гвидеон поклялся защищать Его Величество и его семью перед богами и при свидетелях. Он был не из тех людей, для кого клятва была чем-то незначительным. Это понятие тесно переплеталось с понятием о чести. Хоул мог попасть в неловкое положение, если принцесса прятала в руке какое-нибудь любовное письмо. В подобном случае ему придется ретироваться, однако, требование и строгий взгляд никуда не девались.

Войдя в кабинет, барон привычно огляделся. Привычка сложилась уже давно. Сначала из соблюдения мер безопасности, опасаясь нападения, а затем прибавилось желание найти слуховые окна, которых во дворце было, как поговаривал порой Хоул, хоть жопой жуй. Взгляд вновь вернулся к принцессе. Испытующий, спокойный вначале, в нем потом появилось немое удивление и усмешка. Семейная черта Мирцеллов - горячий нрав даже при показном спокойствии.
-Ваше Высочество,- все тем же тоном произнес магистр.- Мои требования соответствуют полномочиям. Иными словами, я выполняю ту работу, к которой меня обязал ваш брат и которую я поклялся выполнять. Вы хотите сделать из меня клятвопреступника?- на сей раз во взгляде холодных глаз читалось любопытство. В действительности, своей отповедью принцесса заставила Гвидеона только подтвердить свои догадки о том, что он не ошибся. Он шагнул назад, чтобы лучше видеть сестру монарха полностью с ног до головы.- Однако, если вы и сейчас откажетесь, то мне придется поставить и себя, и вас в неловкое положение.
Барон пожал плечами. Свежи еще в памяти те моменты, когда он уступал перед напором благородных по праву рождения, будучи простолюдином с баронским титулом. Подобных случаев было немного, однако это было давно. Сейчас же, будучи в тех годах, когда опыт еще не накладывает на тебя печать слабости и слабоумия, магистр мог бы привлечь к ответу хоть хельмовского герцога, если бы заподозрил того. Именем короля, разумеется.
-В еще более неловкое, я хотел сказать, Ваше Высочество.
Магистр специально как можно дольше не озвучивал, что же именно он собирается сделать в случае отказа. Чтобы не спровоцировать вспышку гнева и строптивости, но дать несколько мгновений для фантазии. Каждый человек способен напридумывать для себя страхов больше и сильнее, чем самый искусный палач и дознаватель. И именно последние, если не были отчаянно глупы, могли вытянуть сведения или принудить к сотрудничеству одними лишь словами. Это требовало времени. Иногда длительного, иногда нескольких моментов. Когда Хоул посчитал, что выражение черных глаз достаточно далеки от гнева, он продолжил:
-Я сопровожу вас до вашего брата и уже ему вы покажете, что у вас в руке..- скорее всего, как прикидывал Хоул, это что-то слишком важное, чтобы прятать это в специальных складках в юбке.- Но у короля достаточно дел государственных и личных, чтобы отвлекать его от них без последствий. Для меня или для вас. Но я готов на рисковый шаг. А вы?
Барон мог переоценить важность этой ситуации и поставить в неловкое положение себя, Дейну Мирцелл, и заставить короля пересмотреть компетентность нынешнего магистра ордена. Если он в плохом настроении. Или же его гнев будет вызван тем, что у Дейны найдется в руке и таким образом Хоул лишний раз докажет, что хлеб с маслом и колбасой он ест не просто так. Все зависело от того, что же окажется тем самым котом в мешке. Так или иначе, Хоул справедливо считал, что лучше исполнительный глупец, чем ленивый слепец. И на все Воля Божья, как все время гундели проповедники.
Барон приготовился открывать дверь, если Дейна все же решит, что дело достойно внимания ее брата.

-А будь иначе, вы бы честно сознались?- вопросительный взгляд вместе с вопросом, не требующим ответа, был предназначен принцессе. Хоул не мог припомнить ни одного заговорщика, который сам бы пришел и сказал, что замышляет плохое. Это в сказках злодеи сами сознаются в злодеяниях, которые совершили или хотели совершить. В сказках для юных принцесс. В сказках для простых людей злодей, как и в реальности, рассказывал о своих планах по мере их воплощения в жизнь. Волк сожрал красную шапочку и ее бабку, не предупреждая, что собирается их есть и уж тем более, не раскаивался в содеянном. Как и охотники в той сказке шли явно поживиться за счет одинокой бабки и выпотрошили волка, чтобы посмотреть, не осталось ли каких драгоценностей на телах сожранных им женщин. В конце концов, Хоул помнил, что такое честь и почему он магистр самого влиятельного в Моргарде рыцарского ордена. Почему на его ногах не лапти, а кожаные сапоги с золотыми шпорами, почему он ест из серебряной посуды, а не из деревянной миски. Почему под ним жеребец, а не старая кляча с плугом. Магистр обладал очень хорошей памятью и не самым тугим умом.
Хоул плотнее прикрыл дверь и подошел к принцессе вплотную. В общем-то, он не был удивлен тем, что девушка не захотела все делать в порядке уговоров. Очень малое количество людей способно внять словам. Каждый пытается сначала выкрутиться, усугубляя свое положение, а потом отказывается содействовать. И в итоге... В итоге получается, что все приходится делать самому. Стоит отметить, с особами противоположного пола Хоул был вежлив практически всегда в меру своего воспитания, которому, разумеется, далеко до потомственных аристократов. Манер от него и не ожидали свыше того, чтобы не хрюкал на пиршествах да не пердел во время Совета. Поэтому и на некоторые его поступки поначалу смотрели снисходительно. Потом некоторые пытались протестовать, но тщетно. Ведь не могло благородной леди даже в кошмаре присниться, что простолюдин по рождению станет хватать ее своими мозолистыми руками и требовать чего бы там ни было. Ан нет, кошмары на то и кошмары, чтобы не соответствовать реальности, которая состояла в следующем - барон беспардонно протянул левую руку к правой руке Дейны и мягко, но неумолимо заставил ту показать окровавленную ладонь. Сравнить это действие можно было бы с мягкими кандалами, которые не отпускают кисти и заставляют подчиниться любому требованию, но не повреждают кожи. Барон некоторое время рассматривал уже свернувшуюся кровь на ладони леди, отметил наличие кусков стекла. Хоул не стал извиняться и потуплять взор, расшаркиваться в поклонах и умолять забыть об этом случае, ссылаясь на "ну вы ведь понимаете..." или что-то в этом роде. Вместо этого он внимательно разглядывал ладонь.
-Сейчас будет неприятно,- он подцепил большой осколок кончиками пальцев и уверенным движением извлек, отбрасывая в сторону. Убедившись, что больше стекла на ладони не видно, он достал платок, которым не пользовался и вложил в руку принцессы.- Как это случилось, леди?- вновь задал он вопрос. Кто-то посчитал бы, что профессия наложила на Гвидеона неизгладимый отпечаток - он привык задавать вопросы и привык искать на них ответы. Но, быть может, просто человек был на своем месте?- Предупрежу, что ответ "неважно" меня не устроит. Будь это действительно неважно, вы бы не скрывали того, что порезали руку.
Барон говорил короткими фразами - верный признак, что сторожевой пес настроился на действия.

Хоул еще раз пристально посмотрел на принцессу. Куда там простолюдину понять, что кто-то может порезаться? Тем более стеклом. Настолько тонким, что оно может лопнуть в нежных, не привыкших к труду, руках. Он усмехнулся, чуть сощурившись, и чуть наклонил голову, мол, будь по-вашему.
-У каждого свой долг, Ваше Высочество,- произнес он, размышляя, что же действительно стало причиной этого происшествия. Времени на долгие раздумья не было, поэтому барон решил, что есть как минимум один простой способ выяснить это - пройти по следам крови. Будучи человеком, чья профессия прочно связана с насилием и нанесением ран различной тяжести, Боги и он сам не уберегли его от получения этих самых ран. И не всегда он был ветераном с бесчисленным количеством войн, битв, сражений и поединков за спиной. Получишь копьем в плечо и крови будет столько же, сколько от порезанной ладони. До тех пор пока не вытащишь обломок копья из раны. Иными словами, порой с пустячных ран кровь бежит, как со свиньи на скотобойне, пусть это сравнение ни в коей мере не подходило для благородной принцессы, сестры короля, которому он присягнул на верность.- Ваш брат не знает о моем намерении явиться в его покои. А значит, не будет раздражен моим опозданием.
Порой люди говорят очевидные вещи. Магистр не был исключением. Говоря очевидные вещи, ты воочию убеждаешься, насколько эта аксиома, как говаривали люди ученые, не чета рыцарю, самобытна.
-Я позволю себе напомнить вам, что я поклялся хранить жизни и тайны королевской семьи. Если вам захочется поделиться одной из них - милости прошу. Честь имею.
Он развернулся на каблуках и вышел из комнаты, оставляя дверь настежь открытой. Хоул знал наверняка, а если точнее - полагался на опыт - что скорее всего, это последний раз, когда он неофициально общался с принцессой Дейной. Женщины не любят, когда вокруг них не пляшут, выпрашивая, а принуждают к содействию. Большинству благородных женщин претит мысль о том, что какой-то мужик будет заставлять их делать что бы там ни было. Но кто-то ведь должен? Барон неспешно шагал в том направлении, где он встретил сестру Дариона. Капельки крови можно было отследить на коврах, которыми были застелены коридоры. На взгляд Холодного, это было не очень разумным шагом - стелить ковры. Да, они скрадывают звуки, делая шарканье и гул шагов множества спешащих по своим делам или просто прогуливающихся людей незаметными, если находиться в комнате. Однако если их не менять, то вместо вида роскошного, они привносят некоторую затхлость и обшарпанность величию дворца. Если же их менять в срок - это очень большие затраты. Гораздо лучше была бы каменная мозаика. Гвидеон уже дошел до тех самых злосчастных ворот, как его осенило. Он привык ходить в мужской одежде, что для мужчины - обыденность, а именно поэтому до него сразу не дошло, что если набежало столько крови и принцесса все время держала руку за спиной, то вся юбка сзади будет измазана в струйках крови. И глупых слухов завтра точно невозможно будет избежать. Проклиная упрямство Мирцеллов и свое скудоумие, он развернулся уже во второй раз и пошел обратно гораздо быстрее, не обращая внимания на удивленные взгляды гвардейцев. В который раз он согласен был с некоторыми проповедниками, которые вещали, что все злоключения мужчин в этом мире проистекают исключительно из-за женщин.
-Ваше Высочество, чуть не забыл...- произнес он, заходя в ту самую комнату, в которой он оставил ее наедине со своими ранами. Хоул полагал, что только телесными.