Уже давно в Рейнисе все позабыл о славных делах кардинала Бофорта. «А были ли они?» Все чаще раздается подобный вопрос. Вот только вся проблема далеко не в вопросе, а в ответе на него. Уже давно никто не решится ответить «да», скорее уж, они промолчат, отрицательно помашут головой или того лучше, зальется смехом. Что поделать, он уже не друг королевской семьи, или, скорее, он уже не стоит позади королевской семьи. Он сидит в темнице и является позором Церкви, служит примером самой неудачной карьеры в духовенстве. А ведь когда-то барды в красной рясе распевали песни о славных похождениях Фридгара в Морграде, и распевали с завистью. Да, от тех его дивных деньках остался лишь пыльный след, не больше. Теперь, из-за его слов страдали все, и он сам, и его семья, друзья, Церковь, Инквизиция. Все рухнуло как карточный домик, следовало только одному человеку заявить о связях с ведьмой. И если Церковь и Инквизиция еще умудрятся устоять, то, что случиться с остальными? Неужели такой высокопоставленный человек как архиепископ Ардорский не мог этого предвидеть? Вот только Барончелли не интересовало будущее тех, кто не связан с ним.
Его всегда интересовала лишь собственная выгода, собственная власть. Хорошо, что решето от слов Бофорта не сильно ударила по нему, но ведь ударило же. Пусть и не сильный, но след от ударов всегда остается. По крайней мере, Джованни уже начал сомневаться, что когда-либо допустит Фридгара к важным вопросам инквизиции в Морграде. А допустит ли вообще? Даже если его отпустят, разве не будет он навеки носить клеймо позора, разве будут ему доверять как прежде? Уже легче найти кого-то другого на роль лорда-канцлера Морграда и позволить ему руководить делами и Церкви и Инквизиции, чем вернуть заключенному это право.
Спускаясь по темному коридору, ведущему в темницу, Барончелли долго размышлял, как избавляться от Бофорта, если выясниться, что он все-таки имел тесные связи с ведьмами? Устраивать ли публичную казнь, или будет лучше избавиться от него по-тихому? Странно размышлять об этом, когда все еще доподлинно неизвестно, но по-другому нельзя. Нужно всегда стараться предвидеть все заранее, просчитывать действия на шаг вперед, чтобы не закончить как кардинал Бофорт. Как только он пошел к дверям, стражники сразу же отварили ее и пропустили Барончелли внутрь сырой и темной комнаты. Здесь не было знакомого Джованни Фридгара, вместо него здесь находился кто-то другой. Кто-то на кого нельзя было смотреть без жалости или отвращения. Обычный заключенный, которому было суждено провести в подобной атмосфере целых три месяца. Пусть даже Джованни и не ожидал увидеть прежнего Бофорта, но все равно был несколько удивлен, увидев его в подобном виде. Право, темница меняет людей до не узнаваемости.
Наверное, единственное, что давало Барончелли право называть стоящего перед ним заключенного былым кардиналом Бофортом, так это его голос с присущей ему когда-то твердостью. Однако даже с этим атрибутом, в голове Джованни по-прежнему продолжала мелькать мысль, что он вошел по ошибке не в ту комнату. Однако практически мгновенно эта мысль вылетела у него из головы, стоило только заметить подле заключенного троих инквизиторов. Инквизитором, которых Джованни лично выбирал для присмотра над подозреваемым.
- Поверьте, я не менее удивлен, когда мне пришла весть о вашем заключении в темницу. Не ожидал я три месяца назад услышать о вашем признании на суде королевы Мод. Что же подвигло вас на эти обескураживающие слова? – Приблизившись к коллеге, поинтересовался Барончелли, а после недолгой паузы добавил: – Будете ли вы отрицать их теперь?

«Может, ты и говоришь, что у тебя остался дворянский суд, но…. Можно ли будет назвать это подобие полноправным судом? Станут ли тебя слушать, ведь твое спасение уже никому не пойдет на руку. Остается лишь молиться, что Господь будет благословен к подобному человеку». - Отмечал про себя  архиепископ, оценивая внешний вид заключенного, которого когда-то уважали среди коллегии кардиналов, а кто-то даже почитал. Лишь приблизившись, Барончелли смог заметить, что одна из рук Бофорта уже не пригодна для работы. Да, темница может переписать не только внутренний вид человека, но и превратить его в калеку. Лишь безумец теперь будет почитать это некое подобие духовника, лишь глупец открыто заявит о своем к нему уважении. Хорошо, возможно, благодарить его все же будут, те, кого он прикрыл собственной спиной. Но понимаю ли они эту жертву? Вот в чем настоящий вопрос.
Бофорт заговорил. Распинаясь о своей преданности понтифику, он попросил уединиться для исповеди. Что же, Джованни и сам планировал отозвать эту инквизиторскую свиту при первом удобном случае, так что после этих слов он даже с некой радостью выслал молодых за дверь. Те, первоначально сомневались, но и отказывать не имели право, а через несколько секунд о них уже никто не вспоминал. По крайней мере, не кардинал, что пока не успел потерять свою рясу по пути в эту темницу. 
- О чем же вы желаете рассказать? – Поинтересовался тот час Великий инквизитор. «Говорите, ибо, право, возможно, это ваш последний шанс рассказать всю историю лично Папе». Сделав как можно более спокойное и понимающее выражение лица, Джованни прислушивался к каждому слову обвиняемого. Верил ли он в его невиновность? Кто знает, ведь даже сам кардинал Барончелли не знает точного ответа на этот вопрос. Его интересует лишь справедливость. По крайней мере, справедливость в делах, связанных с ведьмами. И да, справедливость всегда идет бок обок с архиепископом Арвьерширским, чтобы он не совершал.
«Мог ли он участвовать в сговоре с ведьмами? Кто знает, но меня больше интересует другое. Если отец связан с еретиками, могла ли дочь унаследовать это от него? Ведь много же слухов всегда вертелось возле него, впрочем, как и возле меня. Интересно, сильно ли поредеют ряды Бофортов этой осенью?» - Джованни уже давно видел стул, что стоял напротив заключенного, но садиться на него не спешил. Сядь он на него, то его глаза оказались бы примерно на одном уровне с глазами Фридгарда. Зачем? Ради чего? Что бы ушла усталость? Да, может, Барончелли уже не так молод, что был двадцать лет назад, но вечные походы на казни и суды не позволяют ему быстро утомляться. Он может простоять так день, но выяснить то, что намеревался, не уподобляясь сидячему Бофорту. Пусть даже этот стул будет ушит дорожавшей тканью, пусть будет высечен из золота, но гордость не позволит, не смотреть на неудачного кардинала сверху вниз. Во что же он, Джованни превратился? Когда-то он и думать не мог, что будет смотреть на человека, аристократического происхождения, словно на кучу отходов, а сейчас он именно этим и занимается. Конечно, он ничем не покажет, что так считает, ничем не покажет, что не верит вашим словам, так же как и будет профессионально скрывать свой брезгливый нрав. А все же, ему это позволено.
- Что вы имеете в виду, говоря о «правде»? Честно признаю, что я не до конца понимаю ваши слова.

Отредактировано Giovanni Baroncelli (2015-10-12 22:00:55)

Пожалуй, стойкость Бофорта поражала. Не каждый человек сможет вынести всех испытаний, которые выпали кардиналу в этой каменной темнице. Он уже не был той сверкающей личностью, которая прославлялась при морградском дворе еще несколько недель назад. Нет, он был темным пятном, что заляпало авторитет Святого престола. С того момента многие кардиналы просто категорично отказывались слушать его исповедь. Многие ссылались на отвращение к его персоне. Однако это не позволило окончательно пасть духом, по крайней мере, его взгляд и речь не позволяли отнести его к тем, кто уже не в силах бороться. Вот только это ему ничего не давало.
«Что же, на ваш взгляд мне не нужно понимать вашу «правду», однако без понимания я не смогу высказать вам обвинение. Так же как и не смогу защитить», - подумалось кардиналу Барончелли до того, как Бофорт начал распинаться о том, что нет у него причин идти против королей. Да, он рассказывал о том, что его семья всегда была предана королевской семье, не хватало лишь упомянуть еще свою личную любовь к Ее Величеству. Но это и не требовалось, ибо всем уже давно было известно о том, что Фридгар всегда ее поддерживал, даже когда она была заточена в тюрьме. Да, по сути, у него не было причин угрожать королевству. Однако, что он говорил о Церкви? Ничего. А ведь колдовство в первую очередь угрожает Церкви, а не Морграду и королеве. Дела Церкви – вот причина, по которой сюда прибыл архиепископ Арвьерширский. И он жаждал услышать оправдания в том, что Бофорт не предавал Святой престол, а не корону.
- Клянусь на душах своих детей, что передам понтифику все слово в слово, как вы мне скажете, ибо нет у меня причин скрывать правду. – Джованни говорил, не давая даже повода подумать о том, что после слов «клянусь на душах своих детей» мысленно добавил: «которых у меня нет». Впрочем, даже сейчас у него нет детей, а, следовательно, его клятва и правда ничего не стоит. Оттавиани уже давно не дети, более того, в первую и последнюю и последнюю очередь они родились от сестры кардинала Барончелли.
- Что бы помочь семье вам достаточно лишь снять с себя хоть одно обвинение о близком контакте с ведьмами. Я обеспечу безопасность вашей семье, так что не стоит беспокоиться. Все-таки, даже будучи заключенным в темнице, вы продолжаете быть тем, кого когда-то я с гордостью называл коллегой. Вот только я не всесилен и главное решение примет Святой Отец на вашем суде, так что советую рассказать мне все без единой утайки.

Отредактировано Giovanni Baroncelli (2015-11-14 18:55:58)

- Я понимаю ваши чувства. Я понимаю, как много сделала для Морграда Ее Величество. Однако не стоит забывать и о Его Святейшестве. Боюсь, ваши слова слишком сильно впали в его душу, они очернили его правление. – «И подарили мне еще один повод стащить с престола его высокомерную задницу. Однако, и меня, вы, мой уважаемый друг, поставили под удар. Лучше бы перед этим судом я стер из умов простолюдинов все ваши заслуги под знаменем Священной Инквизиции. Во что же вы ее превратили? В толпу людей, которые стали задумываться над моими приказами, кардинал. Этого ли вы желали?»
-«Король видит слишком много призраков и нередко идет на поводу у своей гордыни»? Пожалуй, если это говорите вы, то и понтифик этому поверит. Но неужели эти «призраки» настолько его измучили, что он готов возложить перед собой голову своего друга или духовного наставника? – Сделав короткую паузу, Джованни продолжил, не собираясь выслушивать ответ былого товарища: - Что ж, не нам его судить. Он король, на его плечах висит груз всего королевства, неудивительно, что он позволяет себе сомневаться в своем ближайшем окружении. Короли не редко страдают таким недугом. Порой это проходит со временем, порой нет. Но дело священнослужителя – это указать человеку истинный путь, заставлять идти по нему насильно не получится. Идти или выбрать другой путь – это выбор самого человека и лишь инквизиция в силах наказать того, кто свернул на порочную дорогу. Сейчас, единственное что мы можем, так это молиться за то, чтобы у короля сошел этот недуг, и он вновь обрел своих друзей как друзей, а не предателей короны. Еще не пришло время его осуждать.
Кардинал по привычке сложил ладони и преподнес их к губам, целуя перстень на своей руке и закрыв глаза. Издали этот жест многим напоминал краткую молитву, которую он мог читать про себя, но люди, знающие его привычки, понимали, что подобным образом он пытался сконцентрироваться и привести все свои мысли в порядок. Сложить речь так, чтобы она не раскрывала всех его размышлений и при этом, чтобы высказать все, что надумал высказать. Да, даже перед человеком, который практически обречен на смерть, который заключен в колодки без права взглянуть на солнце, нельзя сказать не единого лишнего слова. Ведь Бойл не столь глуп, и неизвестно, что из этой беседы он услышит.
- Даже если король по вашим словам одержим «призраками», то благодаря вашему самопожертвованию Королева Мод смогла выбраться из-под стражи. Теперь она, как и прежде возглавляет это королевство. И, кстати говоря, мои гонцы донесли мне весть о том, что она посетит нас в ближайшем времени. Вспоминая о женщине, что сидит на троне, я сомневаюсь, что Морград пропадет. Разве вы не солидарны с этим мнением?

Отредактировано Giovanni Baroncelli (2015-12-04 23:58:08)

Голая темница наполнилась смехом архиепископа. Молча пирующая в углу крыса в ужасе пронеслась через всю комнату, краем хвоста зацепившись за мантию Барончелли и не оглядываясь, скрылась с глаз. Какова насмешница судьба раз привела в эти камеры именно Барончелли. Только сейчас, сбросив груз с души который все это время мешал ему мыслить ясно, Фридгар понял что ничего Джованни не передаст Папе, ничего что может помочь ему укрепить свое имя и позиции на Престоле Посланника Богов на земле. Какое коварство, какая несправедливость, как обидно. Впору плакать, а не смеяться. Впрочем, какая разница, чувства сыпались как из рога изобилия. С огромной скоростью отчаяние сменилось злостью, злость уступила место неуместной радости и круг замкнулся.  Но что он мог сделать? Даже зная заранее как развернуться события, он не мог доверить свою исповедь ненадежной бумаге. Только на словах, через доверенного человека, а можно ли было доверять Джованни? Не один Барончелли тайно мечтал о том чтобы занять место Его Святейшестве, каждый кардинал мечтал примерить белую мантию.
- Нет, Джованни не надейся, что тень моих деяний омрачит светлое правление его Святейшества. Клет на своем месте. Он выиграл – ты проиграл, мы все проиграли, только ты не смирился. Построенные монастыри не обратятся в руины.
Улыбнувшись, Фридгар тяжко вздохнул. Его слова ничего не меняют, может стоит обратиться к Диего? Тоже не выход, преданный сын церкви.  Фридгар  не сможет остаться с ним наедине и сам инквизитор ни за что не пойдет передавать слова врага церкви кому бы то ни было.  Чтобы коснуться отсутствующей бороды, подчиняясь давней привычки, пришлось сложиться вдвое. Сухая ладонь огладила колючий подбородок, нашла дорожку нового шрама и вернулась на пояс из холодных звеньев цепи.
- Чтобы выжило дерево – нужно обрубить больную ветвь. Если поражены корни, выкорчевывают все дерево, чтобы спасти сад. Неужели мне вам объяснять вам такие простые вещи? У древа на гербе Мирцеллов сильные корни, они глубоко ушли в почву. – Фридгар не торопился на собственную казнь, тем более не торопился предстать перед богами, рано или поздно они все там будут, но лучше поздно. Бывший кардинал любил жизнь. Поэтому он подождал когда Барончелли закончит и ответил на все вопросы, даже на те где следовал промолчать. Следовало по мнению Джованни, не по Бофорта.
- Все мы дети Богов и короли в том числе, они старшие из них. Разве старшие дети не в ответе за младшими? Если не старший сын позаботиться о своем младшем брате то кто тогда? Я никогда не судил короля, но я никогда не закрывал глаза на его действия и на последствия этих действий. Бездействие – худший из грехов. Когда я перейду черту и предстану перед их судом, что я отвечу, когда меня спросят – почему я сделал не достаточно, почему я допустил это? – нет, Джованни….
Покачал головой Фридгар.
- Я не хочу прятать от них свое сердце.
Если бы он мог перекреститься – он бы перекрестился. Предатели есть предатели, друзья останутся друзьями, у каждого своя судьба. Незнание же не есть грех, расплаты за него не последует.
Размышляя о королеве, Фридгар отчасти был согласен с Джованни, но только отчасти. Не просто так Боги сажают на трон мужчин, а женщин ставят в тень или же отводят скромную роль хранительницы очага. Не для кого не секрет, что до события которое и привело его в эти печальные пенаты, Бофорт всегда высказывался за королеву, оказывая ей поддержку и бесконечно уважал. Но….
- Скажите Джованни, почему перстень рыбака никогда не надевала  женщина?
Вот и ответ на вопрос.  У каждого живого существа свое предназначение. Кто-то утоляет голод, кем-то утоляют голод.  Мужчина воюет, мужчина правит, женщина дарит жизнь – она мать.
Набрав в легкие воздух, Фридгар удивленно поднялся со своего места. Их прервали, не дали договорить. Дверь камеры открыл стражник и вошел внутрь, встал справа от двери, застывая немым изваянием. За ним в тесную комнату вошел еще один, потом еще и еще, беря Святых отцов в кольцо осады.
- Добрый день, братья,
Вздрогнув, оказавшись не подготовленной к этой встречи, Фридгар почувствовал как падает на колени. Вернее, ему помогли упасть. Один из Инквизиторов Джованни бесцеремонно заставил бывшего кардинала, опуститься на пол перед привилегированной особой  королевской крови. Вспышка боли сразила ногу и теперь Бофорт был не уверен, сможет ли он подняться обратно. Собираясь опереть на отсутствующую руку, он чуть не упал на бок, помог все тот же телохранитель. Дернул обратно и оставил руку на здоровом плече пленника. Что сказать Фридгар не знал, да и перед глазами вставал туман, мешая ясно видеть.
- И Вы, отец
«Гвидеон проболтался!» была первая мысль Фридгара, иначе почему Мод была с ним настолько мягкой когда он ее предал, ее и ее мужа, не говоря уже об их детях. По всем законам логики он не заслужил такого обращения, тем более подарка.
- Ваше величество. – Удивление,  страх за ее судьбу и снова удивления танцевали хоровод вокруг пары слов. Не понимая что происходит Фридгар выстрелил глазами в сторону Джованни, надеясь что он подскажет ответ на невысказанный вопрос. Сжав в руке край покрывала, Фридгар нахмурился слушая.
что Вы примете этот жест с благодарностью.
- Что-то с королем? – Какая разница, что будет с ним? Его жизнь в чужих руках. Догадка мелькнула росчерком молнии в сознании бывшего лорд-канцлера, за ней последовал гром. Вот почему его камера превратилась в проходной двор. Когда король бы в столице на протяжении трех месяцев никто не осмеливался навестить его, кроме Гвидеона – но того не остановит ни черт, ни Искуситель, а теперь за короткий промежуток времени Бофорта уже успела навестить королева – мать, а теперь еще и Мод.