Рыжеволосая дама сосредоточенно смотрит в книгу, но смысл букв, что складывались в слова, и слова, что складывались в предложения, ускользал от неё. Она пытается отвлечься чтением все утро, но безрезультатно. Из головы не идет сон, который тревожил её на следующую ночь после того, как король Чарльз Найтон был ею спасен. Сновидение не желало покидать вот уже несколько ночей к ряду. В нем она рассматривает камень, красный, словно кровь её сестер, и горячий – словно языки пламени, их пожравшие. На нем письмена, вырезанные в две строчки на языке ей неизвестном. Им удается заворожить ведьму, и она теряет бдительность, совершенно не замечая, как с небес спикировал ворон и выхватил драгоценность у неё из рук. Вербурга вздрогнула и двинулась к птице, чтобы попытаться забрать самоцвет, но чернокрылый лишь пронзительно каркал, будто насмехаясь и перелетел на другое дерево. Леди Кителер следовала за птицей, что удалялась от неё понемногу, вровень с шагами ведьмы. Она шла за вороном до тех пор, пока тот вдруг взметнулся и пропал из вида. Женщина осматривается, пытаясь отыскать если не похитителя, то хотя бы намек, ориентир, что подскажет, куда он мог улететь. Но острое зрение на этот раз никак не помогло. Долго ей пришлось блуждать прежде чем увидеть на дереве ссорящихся птиц – ворона и горлицу. Черные крылья лишь мелькнули в воздухе, вновь послышалось насмешливое карканье, разорвавшее гнетущую тишину, а на землю прямо перед ведьмой, биение сердца спустя упала мертвая горлица. Вербурга смотрела на жертву не отрываясь, требовательно и призывно, словно та должна была ей что-то сказать, но упрямилась и не делала этого. Шелест крыльев заставил её оторвать взор и взглянуть в небеса, откуда спускались две другие горлицы. Они снижались медленно, эта похоронная процессия, точно зная, что произошло. Одна приземлилась возле головы, другая − возле хвоста, и они опустили крылья и клювы и, вытянув шеи, стали плакать об убитом сородиче, а после похоронили её. После того, они взмыли в воздух и скрылись на некоторое время. Вернулись они с вороном, и, заставив его спуститься на могилу его жертвы, насели на убийцу, проткнули его тело, проливая черную кровь на могилу убитой горлицы, и растерзав ворона на части. Леди Кителер же опускается на колени в попытке отыскать средь внутренностей похищенный камень. Руки её мгновенно окрашиваются темной кровью, но она не перестает перебирать ошметки, оставшиеся от того, что недавно было живым существом. Наконец ведьма отыскивает зоб, и, вскрыв его, находит там камень, ставший еще алее и обжигающий руки пуще прежнего. Сразу после, она просыпается в попытках понять дарованные знамения.
«Что боги пытаются мне сказать?» − образы сложны и стоит больших усилий истолковать их не только правильно, но и до того, как события, что она предвидела, произойдут, не давая изменить их себе на пользу. Книга в кожаном переплете покоится на столе, однако, Вербурга совершенно не помнит, как она перекочевала туда из её рук. Неужто её тоже ворон выхватил? Женщина усмехается, пальцы её уже порхают по застежкам. Стоило признать, что чтение не развлечет её и не поможет переключиться на что-либо другое.
− Миледи, − женщина оборачивается и, увидев растерянную служанку, неспешно поднимается с места. 
− Что-то случилось? – спрашивает ведьма. – Поллюкс вернулся?
− Нет, миледи, − отвечает девица. – В замок прибыл человек, назвавшийся Эдвардом Баратеоном, графом Бейлоршира.
− Подготовь покои для него и для всех, кто прибыл с ним, − короткий приказ, и прислужница скрывается с глаз, отправляясь хлопотать. Вербурга же идет встречать гостя.
− Леди Кителер к Вашим услугам, − произносит графиня, опускаясь перед мужчиной в поклоне. – Большая честь принимать Вас, − почтительно добавляет она.

Вербурга никогда не считала секреты и тайны лишь блажью, которую могут позволить себе разве что дети. Ибо с самого детства уяснила, что слишком уж многое − вовсе не то, чем кажется. Это странная, причудливая игра, длинною в жизнь, однажды увлекла её, и ведьма в течении всей своей жизни постигала установленные в ней правила. В детстве тайники ей были нужны, чтобы хвастаться их наличием перед друзьями. Надежно скрытые от глаз посторонних, тайны «по большому секрету» открывались только лишь друзьям и ревностно оберегались от врагов. Чуть позже, в отрочестве, она стала менее откровенна, а свидетелями же её тайн оставались немы – портрет в медальоне на цепочке, зашифрованные послания, которым не суждено отыскать своих адресатов, хрупкие и ломкие засушенные цветы меж книжных страниц… Дальше – больше, и вот уже все её секреты большей частью касаются ведьмовского искусства, и она готова раскрыть лишь единственной, лишь достойнейшей дочери лишь по духу, но не по крови. Сейчас в её распоряжении тайны самого разного толка: те, о которых никто и никогда узнать не должен узнать, те, что до поры до времени старательно хранятся в её памяти (и не только), ожидая подходящего момента для их раскрытия, и разумеется те, что она унесет в могилу. Все это оставило на женщине свой отпечаток. Впрочем, подобный груз никого не щадит, ни ведьм, ни простых смертных, и отмечает их с одинаковой безжалостностью. Слишком рано леди Кителер пришлось узнать каким взглядом смотрят глаза тех, кого тяготит та же, что и у неё ноша. В лорде Баратэоне, несмотря на безупречные внешние любезность и учтивость, эти черты просматривались. Оставалось только узнать, насколько тяжел тот крест, который призывали нести праведные петерианцы.
− Взаимно, − улыбнувшись произносит Вербурга. − Увы, милорд, но ни графа, ни моего брата сейчас нет в поместье, − их благодетель и её брат-близнец отправились успокоить вверенный Найтоном и ныне растревоженный улей, гудевший излишне громко. Кто-то попытался оклеветать их, заверив землевладельцев и крестьян, что налоги вскоре должны будут подняться в два, а то и в три раза. Дело едва не дошло до бунта, а потому ведьме пришлось с присущими ей тактом и хитростью привести мужчин к решению лично опровергнуть эти слухи, чтобы ни у кого не оставалось и тени сомнения в том, что сборы останутся прежними. К тому же, им должно разузнать у местных и о подстрекателе, который уж больно ловко сумел убедить всех в своих небылицах. О нем, к слову, возможно удастся узнать и ей, ведь лорд Эдвард тоже мог что-то слышать об этих тревожных шепотках, или даже стать их жертвой, подобно Кителерам. Стоит расспросить графа, но чуть позже (не с порога же в конце концов устраивать допрос с пристрастием) и как можно более аккуратно, не выдавая ни своего интереса, ни раскрывая проблему, с которой столкнулись их благодетель и её брат. – Мне неизвестно, когда они вернутся, но брат заверял меня, что все уладится еще до новой Луны, то есть в семидневный срок. Он сказал это четыре дня назад, − чуть склонив голову набок, добавляет ведьма. – На это время я заменяю их, и законы гостеприимства велят мне принять вас ничуть не хуже моего благодетеля.
Вербурга жестом приглашает графа и его сопровождающих следовать за ней. Покои для гостей уже подготовлены, в этом она не сомневался. Слуги успели понять, чьи указания в этом замке нужно исполнять беспрекословно и быстро. И то был не их господин, но той, что являлась истинной хозяйкой крепости. Стражники отправляются в смежные с графскими покои.
− Быть может, вы желаете сначала отдохнуть? Трапезная еще не готова, и, если путь выдался нелегким, я могла бы попросить подготовить её чуть позже – когда сон вернет вам силы.

− Напротив, − уверяет графиня. Оскорблением скорее стал бы отказ мужчины от оказанного гостеприимства. – Любой гость для этого дома – желанный. Пусть никакие беспокойства не посмеют потревожить Ваш сон, − позволив лорду Баратэону коснуться губами своей кисти, женщина склоняется в прощальном реверансе, возблагодарив богов за предстоящие часы, которые ей предстоит провести в раздумьях, и отправляется в свои покои, являя собой само воплощение такта и безупречного знания этикета. К счастью, никто не знал, насколько её утомляют все эти светские беседы и расшаркивания. Для иных, столь же изящные, сколь и пустые разговоры подобны иностранному языку, который не сложно понимать, однако говорить на нем нет никакой возможности. Эти словесные игры Вербурга не любила (хотя в достаточной степени овладела ими и нынче в разговоре с лордом Бэйлоршира лишний раз подтвердила это), оставляя их на откуп словоохотливому брату или их благодетелю, находившим удовольствие в подобных упражнениях. Сама же Верховная ведьма недоумевала, как можно серьезно слушать разговоры, которые велись в раззолоченных покоях? Какой в них прок? Вполне возможно, для кого-то произносимые слова любви, клятвы или порицания значили многое, но для неё любые слова, не подкреплённые действиями, веса практически не имеют. Слишком часто слова представляли собой лишь зыбкую, обманчивую, неверную мглу, где тени лжи извивались, подобно продажным девкам в придорожном борделе. Только лишь слова не могут спасти истекающего кровью, не сумеют защитить слабых и обездоленных, не знают сладкий вкус побед и горечь поражений. Слова не наделены ни силой, ни властью, и обречены оставаться лишь словами. Что леди Кителер ценила, так это действия, в которых прагматичный ум женщины видел куда большую пользу. Дела всегда будут говорить громче. Свершив оные, нужно будет считаться с последствиями и брать на себя определенную ответственность. От слов же слишком просто отречься, взять их обратно, вот только сделанного не воротишь с той же легкостью. Отмахнуться от следствий собственных поступков будет невозможно, ведь за них рано или поздно придется держать ответ, на суде людском, или же на судилище богов.
− Не желаете отдохнуть, миледи? – робко интересуется служанка.
− Я не устала, − откликается Вербурга. Какой уж тут отдых? Он ей светит только в чертогах Ангии и Сейлы. – Принеси мне перо и пергамент. А после, проследи, чтобы все было готово к трапезе, − Баратэон скорее всего проснется спустя несколько часов, и будет не прочь подкрепить силы не только духовной пищей, но еще и хлебом насущным.
Ей предстояло написать послание брату, в котором Поллюкс увидит нечто, предназначенное лишь для его глаз. На первый взгляд, твердый, летящий почерк выводит прескучнейшую хронику всего того, что произошло за время отсутствия её брата-близнеца в поместье их благодетеля. Понять истинное положение дел мог только тот, кто в курсе происходящего в твердыне. Так, предложение навестить лавку мясника с тем, чтобы запастись гораздо большим, чем обычно количеством мяса и птицы – было ничем иным, как предупреждением о нагрянувших гостях. Для этой своеобразной шифровки леди Кителер понадобилось около часа.
− Отправь с посыльным с наказом передать лично в руки моему брату, − произносит женщина, вверяя явившейся на зов служанке скрепленный печатью свиток. – Что наш гость?
− Он еще спит, миледи.
− Хорошо. Сообщишь мне, когда проснется. Главный чертог?
Девушка энергично кивает, заверяя, что приготовления идут полным ходом. Вербурга отсылает её жестом. Похоже, придется проконтролировать все самой.
Появление Верховной ведьмы в зале производит на присутствующих отрезвляющее действие, и еще до того, как последние солнечные лучи загасили сумерки, все было готово. Как раз вовремя, судя по тому, что только что ворвавшаяся в чертог служанка прозевала момент пробуждения лорда Баратэона. Оный, к слову, тоже решил заглянуть именно сюда, где с большей долей вероятности могла находиться хозяйка поместья. Женщина поднимается и кивает слугам.
− Графиня Кителер. Я бы и хотел вновь извиниться за столь неожиданное появление, но достойный отдых велит мне просто еще раз поблагодарить Вас за теплый прием.
− Я принимаю Вашу благодарность. Примите и Вы мое предложение отужинать.
Двери залы отворяются, пропуская внутрь расторопных слуг с серебряными блюдами в руках. Преподнесенные яства покинули очаг лишь несколько минут назад, это было заметно.
− Прошу, − приглашает Вербурга мужчину. Как только слуги оказались на почтительном расстоянии, она обратилась к графу, приглушив голос так, чтобы слышать её мог только он.
− Признаться, предоставить кров и стол, было велением не только гостеприимной хозяйки, но также целителя. Мне показалось, что Вы не вполне здоровы…
Слова подобраны осторожно, давить на лорда Баратэона ни к чему. Ведь как показывает практика, недуги известны тем, что делают людей несносными и вспыльчивыми. И проявлять тактичность следует именно лекарю.

–Что ж, я рада, что ошиблась, – Вербурга почтительно улыбается. Графине известен и хорошо знаком этот танец. Фигуры порой казались замысловатыми, но и в них была определенная красота и прелесть, кою сразу не заметить. Она не ждала откровений тотчас же, но открыто изъявленное лорд Баратэоном желание остаться в замке на срок вполне достаточный, чтобы все тайное успело стать явным, вселяет в неё надежду осуществить вышеозначенный план. Её благодетель, не любивший, когда его родовое гнездо пустовало подолгу, непременно захочет, чтобы гость остался у него еще на некоторое время, а значит, замок станет пристанищем не на три дня вовсе, а может и на все три недели. Пока путник новостями поделится, пока выслушает, что творится на южных землях Хельма близ залива, а может и за пределами королевства и материка… Кто знает, сколь далеко простираются связи графа Бейлоршира? В любом случае, разговор может получиться весьма долгий и обстоятельный. А чем он обернется в конце, одни только боги ведают. – Надеюсь, Вы простите мне это досадное недоразумение. Я частенько подозреваю недуги там, где их нет. Этим грешат многие целители. Но таков уж наш долг, – резонно замечает женщина. Она говорит искренне, не сомневаясь, что лорд Баратэон не осудит её за излишнюю тревогу, тем более, что оная не беспочвенна, несмотря на его уверения в обратном. Многие, в том числе и домашние могли подтвердить, что Вербурга предпочитала переусердствовать с заботой и довести до головных болей, нежели позволить более серьезному недугу поразить домочадцев.
– Мой брат и мой господин будут рады, встретиться с Вами, милорд, – произносит леди Кителер, вновь наполняя кубок мужчины. – Это даже лучше, что они сейчас отсутствуют. Каждый раз, когда заговаривают о слухах, преследующих наш род, моих мужчин это расстраивает, – шутливо признается ведьма. Фамильярность не то чтобы уместна, но отлично подходит, чтобы пожурить отсутствующих. Поллюкс и её благодетель действительно горячились и оскорблялись, когда речь заходила обо всех этих сплетнях. Женщине не раз и не два приходилось напоминать господам, что вырванный у хулителя язык не докажет, что его бывший хозяин – лжец. Лишь даст понять, что произнесенные слова вызывали гнев и ярость, за которыми вполне может скрываться страх или еще что похуже. Попытки пресечь подобные разговоры придают оным видимость достоверности. Лучше отнестись к ним с презрением, как к жалкой выдумке, или высмеять, да так, чтобы ответная острота вызвала больший ажиотаж, нежели само обвинение. Спустя несколько лун, никто и не вспомнит клеветнические речи и наговоры, в отличие от реакции тех, на кого они были направлены. В конце концов, не стоит забывать о том, что простой народ всегда склонен верить худшему о своих лордах, особенно если последние начинают наказывать первых отсечением языка. Довольные же, смеющиеся господа им куда более по душе. – А меня все эти шепотки изрядно потешают, – вполне добродушно смеется Вербурга. – Я не опровергаю их и не подтверждаю. Пополните мою коллекцию? – улыбаясь осведомляется леди Кителер.
По натуре эта женщина не склонна к разного рода конфликтам и противостояниям, хотя ситуация часто требует от неё быть жесткой в словах и в действиях. Она не может показывать слабость, однако, не желает демонстрировать лишь силу, держа врагов в повиновении и страхе. Решить дело так, чтобы выиграли (или хотя бы не остались в накладе и не истребили себя) обе стороны – вот настоящее искусство, требующее немалых способностей, но единственное, что обеспечивает безопасность её сестер, двадцать лет назад доверивших бразды правления ковеном и нарекшие своей предводительницей. Для того же, чтобы разрешать возникавшие конфликты подобным образом, нужно хорошо знать хулителей, коих должно обратить в союзников. Информация и осведомленность – единственная монета, которая во все времена будет цениться дороже серебра да злата. Не было никаких причин увеличить свое благосостояние. Тем более, что казалось лишь невинным женским развлечением, кое может позволить себе любая, как знатная особа, так и простолюдинка. И никакого двойного дна на первый взгляд.

Все же, некоторые вещи оставались неизменными, но лишь немногие вселяли надежду на лучшее. Вербурге было приятно слышать, что граф отнюдь не поклонник (а также не распространитель) слухов и сплетен. Но тот факт, что люди всегда будут предполагать худшее о своих сюзеренах, вне зависимости от того, насколько это правда, не мог не расстраивать. Небылицы да сказки о том, что леди Кителер с наступлением ночи могла обратиться драконом или виверной, разумеется не вызывали ничего, кроме снисходительной улыбки, но обвинения несправедливые и бросавшие тень на репутацию дома, приходилось пресекать. Они могли навредить куда сильнее армий, а этого женщина позволить не могла. Что же до пополнения другой коллекции.
− Возможно, − улыбаясь произносит Вербурга, не преминув отметить довольно странную формулировку вопроса. Разумеется, рано или поздно, он станет одним из тех, кого она избавила от недуга. То «собрание» было весьма внушительным, но могло ли бы быть ли что-то еще? Интересную задачку ей подкинул граф Бэйлоршира. И не единственную, к слову. Ну что, ж Верховная ведьма готова к любому танцу, который пожелает выбрать лорд Эдвард. Многие она знает безупречно, те же, что еще не доведены до совершенства и требуют проработки, только и ждут удобного случая стать на шаг ближе к безукоризненности. 
− Признаться, я не думала, что слухи о моих талантах дошли и до королевского двора, − издалека начинает леди Китерел, – и была удивлена получив послание. Я лишь врачевательница, которой выпала честь послужить короне верой и правдой. Надеюсь, Его Величеству более никогда не придется пользоваться услугами лекарей, и он проживет долгую, счастливую жизнь. Как и вся его семья, − она замолчала, давая возможность переварить пищу, предназначенную как для размышлений, так и для утоления голода.
Хотелось ли ей заполучить в союзники этого мужчину? Безусловно. Но по ряду причин, она могла не добиться поддержки. Она могла бы предложить достаточно выгодные условия, однако, не стоило обольщаться. Во-первых, всегда есть предложения получше и поинтереснее. А во-вторых, сколь бы ни были сильны позиции, нельзя позволить самоуверенности ослепить себя. Вербурга всегда была осторожна, но в критические моменты действовала решительно и жестко. Поэтому для начала стоит намекнуть гостю – никаких обид в случае отказа от взаимовыгодного сотрудничества, с её стороны не будет. Однако, если её не смогут поддержать, хотелось бы увериться, что мешать ей также не будут. Женщине нет совершенно никакого резона в противостоянии с кем бы то ни было, но если именно этого потребует защита своих интересов – она вступит в конфронтацию. Пусть пока что на горизонте не видно ни облака, это не значит, что графиня не готова к грозе, что может разразиться в любую минуту. Тактика надеяться на лучшее и готовиться к худшему пока ни разу её не подводила.
− К слову, многие считают, что своему выздоровлению король в немалой степени обязан молитвам подданных об исцелении Его Величества, − роняет леди Кителер, отправляя в рот небольшой кусочек печеного яблока. – Нельзя отрицать, что в конечном итоге, все в руках божьих, − любопытство же порок присущий исключительно людям. И Вербурге было весьма интересно услышать мысли графа Бэйлоршира о религии и политики короны в отношении разнообразия оной. Насколько ей было известно, сам лорд Эдвард – петерианец, но фанатик ли, подобно самому Чарльзу Найтону и его жене?

Отредактировано Werburgh Kyteler (2015-07-29 20:15:30)

Пустенькая светская беседа, которыми столь часто развлекают себя лорды и леди, обещала перерасти в более откровенный обмен мнениями. Слова графа Бейлоршира показались женщине интересными, пусть она придерживалась несколько другого мнения. Ведьма знала, что с восхождением Овна планета Юпитер приблизится к Сатурну, и особенное это состояние небес не будет означать ничего хорошего. Именно оно знаменовало очередное свержение законных правителей, войны, а также особенно жестокие гонения на ведьм. Но столь же твердо Вербурга была уверена в том, что с любыми напастями и последствиями, сколь бы они не казались катастрофическими и необратимыми, можно справиться, если на сие деяние есть желание и воля. Чтобы не дать попавшей в шторм лодке затонуть, нужно так много и так мало одновременно − закатать рукава и взяться за весла. То же в полной мере касалось и бурь житейских. Они – лишь очередное испытание, что посылают боги, но также и дар, укрепляющий дух человека, делая его сильнее и выносливее. Сколь бы ни было положение отчаянно, что бы не происходило в королевстве, леди Кителер встречала любые невзгоды стойко и хладнокровно. Она считала, что со старыми богами иметь дело пусть и сложно, но все же возможно. Нового же она принимать отказывалась, не без иронии отмечая, что петерианский бог слишком уж походил на человека, так что и непонятно, кто же кого создал по образу и подобию своему. Господь тот был весьма ревнив, гневлив и скор на расправу, милость же его, коя выражалась в царствии небесном и райских кущах, обреталась лишь после смерти и теми, кого признавали сих щедрот достойными. В критерии, к слову, помимо благочестивых праведных поступков, входило и истребление нечестивцев, да пособников сатаны – то есть ведьм. Боги же старые никогда не требовали человеческих жертвоприношений, кои хоть и практиковались, но исключительно по воле людей, объятых безумием, либо жаждущих власти, а порой и отмщения.
Однако, женщина определенно увлеклась, позволив размышлениям увлечь себя и не сразу заметила, что трапеза подходит к концу. Лорд Баратэон с извинениями поднимается из-за стола и просит о прогулке по поместью. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы отказаться сопровождать его и не принять столь учтиво предложенную руку.
Весь путь, что лежал прямиком к выходу из замка, граф Бэйлоршир и его спутница проделали в молчании. Вербурга не спешила нарушать тишину, давая мужчине рассмотреть убранство – резные потолки, темные гобелены по стенам, с которых смотрели облаченные в горностаевые мантии епископы и кардиналы, что как равные сидя рядом с всемогущими сюзеренами, накладывают вето на желания какого-нибудь земного правителя-вассала, причудливые трофеи − оружие да латы, со звоном отзывающиеся шагам графа и графини, словом, всего того, что скорее всего, с самой колыбели окружало и самого лорда Эдварда. Впрочем, снаружи ему явно нравилось куда больше, как и самой ведьме, всегда предпочитавшей общение с природой холодному камню даже самого роскошного из замков.
Заложив руки за спину, мужчина уверенно вышагивает по тропинке, минуя кустарники и просто цветы, распустившиеся пышным цветом. Мало кто знал, что большинство из них появились здесь не так давно и по настоятельной просьбе ведьмы, у которой не всегда была возможность отправиться в лес, дабы пополнить запасы целебных трав.
− Планируете ли Вы возвращаться и восстанавливать свой замок? – любезно интересуется граф. Леди Кителер начала было перебирать более обтекаемые формулировки, смысл которых не сводился бы к тому, что на данный момент восстановление невозможно, пусть у брата есть и желание, и средства, а вот у их благодетеля нет никакого намерения отпускать столь полезных во всех отношениях союзников, предоставив им играть свою собственную партию и отстаивать свои интересы, однако, лорд Баратэон избавил её от этой заботы. Слишком резко он остановился, слишком поспешно извинился, попутно расстегивая верхнюю пуговицу ворота, и ко всему прочему заметил, что на улице слишком знойно. Это в начале-то мая. Нет, разумеется, оный был на редкость теплым, но не настолько. Вербурга пристально всматривается в лицо мужчины, отмечая не столько бледность, разлившуюся по лицу, сколько расширенные зрачки. Вино, что подавалось за столом, не могло быть тому причиной, а значит, леди Кителер в очередной раз оказалась права.
− Присядьте, милорд, − к счастью, скамья не так уж далеко, и увлечь на неё графа не так уж сложно. – На Вас лица нет, − главное сейчас – не перегнуть палку и оставить возможность выбирать. Когда не остается выбора, а слова обращаются приговором, человек перестает быть человеком, являя взорам темную сторону своей сущности – загнанного зверя, готового во что бы то ни стало выйти победителем в неравной борьбе. − Как бы мне не хотелось думать, что Вы чуть было не упали к моим ногам, я все же считаю, что причина несколько в другом. Поправьте же меня, если я ошибаюсь, − произносит ведьма. – Или расскажите мне о Вашем недуге, чтобы смогла помочь Вам.

Женщина прекрасно понимала, чего стоили графу эти слова извинения. Богатые, влиятельные лорды не любят признавать ни свою правоту, ни выказывать слабости, вот только есть вещи, которым безразличны титулы, поместья и владения. Смерть называют великим уравнителем, однако, как у каждого героя, прославленного в песнях бардов да сочиненных простонародьем легендах, у неё есть верные помощники, что призваны ослабить тело или дух – болезни, невзгоды и козни завистников. Посему, Вербурга нашла лишний игру в оскорбленную невинность и, коротко кивнув, поднялась, со скамьи, принимая безмолвное предложение лорда Баратэона продолжить прогулку.
− Сделаю все, что в моих силах, граф, − заверяет леди Кителер. К счастью для него, во власти Верховной ведьмы Хельма находится весьма многое. − Ухудшение здоровья произошло внезапно? – осторожно осведомляется леди Кителер. Разумеется, она понимала, что любые уточняющие вопросы скорее всего будут встречены в штыки. Но, увы, без этого было не обойтись. Ей нужно было знать, что именно лечить, проблема должна быть определена точно и четко, в противном случае, можно только навредить. Оставалось надеяться, что такого же мнения придерживается (хотя бы в глубине души) и уверенно вышагивающий рядом с ней мужчина. В любом случае, сейчас допрос с пристрастием, она устраивать не намерена, это могло бы только отпугнуть еще больше. Ведь даже её благодетель не всегда поддается уговорам и просьбам (им даже Поллюкс, её брат порой пренебрегает). И раз уж хорошо знакомые и близкие люди не всегда понимают желание помочь, что говорить о том, с кем ведьма только-только свела знакомство. Нет, здесь явно нужно было действовать иначе. Например, попробовать метод исключения. Все равно лорд Эдвард останется здесь еще как минимум на несколько дней, а значит, понаблюдать и расспросить чуть подробнее время будет. А пока можно узнать, чем граф Бэйлоршир точно не был болен. Как ни банально, но стоило исключить вмешательство не самой природы, но служительниц природы. У любого влиятельного землевладельца с внушительным титулом и древней родословной, которую можно проследить до легендарных рыцарей и королей, найдется немало врагов. Ходят слухи, что когда им надоедает просить своего петерианского бога покарать коварных недругов, почтенные господа и дамы идут к ведьме. Последние оказываются не так глухи, как первый, и охотно пользуются своими чарами, заслышав звон золота или же поверив обещаниям защитить от храмовников да инквизиторов. Стоило понять, не навестил ли кто-то из недоброжелателей лорда Баратэона одну из её сестер, что вынуждены прятаться от фанатиков. В её ковене никто бы не помыслил о чем-то подобном, однако, несмотря на внушительное число тех, кто пожелал присоединиться к Вербурге, оставалось еще немало служительниц природы, которые предпочли пытаться выжить в одиночку.
– Этот недуг… − спокойным тоном начинает прерванный разговор леди Кителер, словно речь идет о чем-то обыденном и малоинтересном. −… Он тревожит Вас внезапно? Все внутри будто сдавливает, Вам становится очень тяжело дышать, а после, боли проходят, будто и не было ничего, но повторяются время от времени?
Что ж, если это так, графу Бэйлоршира придется задержаться здесь немного дольше, нежели он планировал. Если в деле замешана ведьма, нужно будет копнуть глубже, много глубже, нежели хотелось всем им, волею судьбы связанных теперь воедино. Ведьма, выбравшая отшельничество и уединение не сможет долго противиться, ей рано или поздно придется присоединиться к своим сестрам. Но что если здесь замешан Моргард? И если так, будет ли спасение Баратэона означать войну между двумя ковенами? Нельзя исключать, что ослепленная жаждой мести Изольда ведет свою собственную игру престолов и смертный приговор этому мужчине – её часть. В конце концов, чем дольше тянется её война с королевой Мод, тем чаще Вербурге начинает казаться, что помыслы леди Ардерн ведают только боги.
Слишком много вопросов без ответов. Однако, один из них стоит особняком. Не пожалеет ли леди Кителер о своем решении помочь графу Бэйлоршира? Впрочем, о том, что она спасла Чарльза, она, кажется не жалеет…

Некоторое время беседа напоминает разговор лекаря и его пациента. Однако, оная прерывается просьбой графа оставить этот разговор между ними. Вербурге вполне понятно подобное поведение, ведь женщина скорее всего поступила бы точно также. В определенной степени, случись ей попасть в такую же ситуацию, она держала себя в той же манере, ибо так уж вышло, что большая часть человечества, к коей относила себя и леди Кителер, вне зависимости от вероисповедания и положения в обществе, стремится лишь к тому, чтобы достичь приемлемых условий для собственного существования. Проблема, однако, в том, что обрести означенное благо много труднее, нежели в мгновение ока заполучить в свое распоряжение горы золота или наоборот влачить нищенское существование, не имея за душой ни гроша. Норма всегда порождает больше претендентов, чем крайность. Потому-то идущий дорогой умеренности затратит гораздо больших душевных усилий, нежели тот, кто предпочтет пуститься в какую-нибудь аферу, что приведет к немедленному обогащению, или, презревший все мирское да суетное монах-аскетик. И даже более того, чем скромнее оказывается желанное, тем больше эмоциональных затрат сопряжено с приобретением оного. Это правило лишний раз подтвердил мужчина, проводником которому выступила Вербурга. Насколько она могла судить, дом, к которому принадлежал лорд Эдвард не был беден, но до богатства королей им было далеко. Сам же граф всего-то хотел, чтобы вверенные ему территории процветали и что весьма немаловажно, прикладывал к этому все свои усилия. Но эта благородная цель, которой лорд Баратэон посвящает почти все свое время, норовит ускользнуть сквозь пальцы. То война с Фйелем, то чума, пришедшая откуда-то из-за моря, то ведьмино проклятье. Увы, последняя напасть была столь же несомненна, сколь первые две. Однако, пока что, открывать оное, Верховная ведьма не находила нужным. У мужчины итак полно забот, ни к чему тревожить разум еще одной, да к тому же сверхъестественного свойства. Каждого прагматичного человека столкновение с силами, что выше его, ломает слишком быстро и слишком необратимо. Ей не раз доводилось видеть, как свирепые войны, один вид которых повергал их врагов в ужас, узрев лик божества, рыдали подобно младенцам и навсегда изменялись, не в силах противостоять тому, с чем не сладить мечом. К таким ударам судьбы нельзя подготовиться, и то, сколько безжалостно они настигают свою жертву, не склоняет женщину к тому, чтобы сказать, что именно произошло с лордом Эдвардом. Риск слишком велик и вряд ли оправдан. Она не знает, как отнесется к новости граф, но подозревает, что тот вполне может потерять голову. А при нем, кажется, его фамильный меч, так что и она тоже может потерять голову. Притом буквально.
− Вы можете не беспокоиться об этом, милорд, − произносит Вербурга. – Лекари умеют хранить чужие секреты. К этому их обязывает долг, − и не только он, к слову. Свои секреты врачеватели тоже охраняют весьма ревностно. Крупицы знаний добываются с большим трудом и вовсе не располагают к тому, чтобы те доставались кому-то более легким способом, нежели тем, кто извлек оные из недр, продираясь сквозь невежество и предубеждения. – Что касается диагноза, я в нем уверена. Каждый наш орган пронизывают сосуды. Именно благодаря крови, что течет по ним, тело человека наливается силой. Но порой сосуды засоряются, лишая необходимого питания. Скорее всего, именно это с Вами и случилось. Боюсь, причины мне пока неизвестны, − леди Кителер замолкает, давая мужчине возможность осмыслить сказанное, в частности то, что выяснение причин потребует более откровенного разговора, который на данный момент вряд ли будет возможен. –Так уж случилось, что от наших предков мы наследуем не только черты лица, титулы и земли, но также некоторые хвори. Возможно, от такого же недуга страдал один из Ваших дальних родственников… − еще одна пауза, и вот мужчина и женщина разворачиваются, дабы сделать еще один круг, но уже в обратном направлении. – Но это одно из возможных объяснений, коих может быть довольно много, и каждое будет казаться невероятнее другого.

На её стороне было преимущество, ведь с начала времен целительство считалось исключительно женским ремеслом, о котором мужчины имеют представление весьма посредственное, если вообще хоть какое-то имеют. Ко всему прочему, Вербруга говорила чистую правду – множество хворей наследубется именно от родителей (впрочем, речь не только о предрасположенностях к болезням, ибо наши предки и пращуры даруют нам весьма многое: не только то, что губит их потомков, но и то, что наделяет их силой). Но возражение лорда Баратэона она предпочла оставить без ответа, не желая вновь накалять обстановку и объяснять, что кроме достойного батюшки и дедушки, у Эдвара были еще и не менее достойная матушка. Нечто подобное наверняка прозвучало бы оскорблением, потому Верховная остается безмолвна. В конце концов, она также упомянула и о том, что наследственность – одно из объяснений. Если ему не нравится предложенное, пусть выберет то, что больше придется по душе.
— Все, что Вы должны мне как лекарю – насколько это возможно реже прибегать к моим услугам, милорд, — улыбается ведьма. — Это единственные слова, которые Вы должны сказать и единственное дело, которое должны сделать.
Заслышав о цене вопроса, Вербурга удерживает на лице улыбку, которая грозила было обратиться неуместной усмешкой. Что и говорить, торг сейчас уместен. Приграничное графство пусть в руинах, но вполне могло послужить стратегическим преимуществом при правильном и грамотном использовании. Если леди Кителер угодно будет рассказать секреты, что хранят стены и земли Фолсшира, обеспеченная информация сослужит весьма добрую службу, за что королю и его верному лорду, также не грех отблагодарить своих поданных. Однако, жадность бездонна – в эту пропасть можно падать бесконечно. Она знает, что должна оставаться благоразумной, притом не показаться излишне скромной. Такое поведение может показаться в равной степени оскорбительным и непочтительным. Не принято отказываться от щедрого вознаграждения, тем более заслуженного собственным трудом и предложенного добровольно. Благодарность встречается в этих краях и лесах слишком редко, а значит недооценивать её при встрече неразумно.
— Я уверена, что смогу Вам помочь, — ликвидация последствий проклятий в её власти, если граф Бэйлоршира согласится, то вернется в свое поместье уже совершенно здоровым. Их с братом благодетель задержит гостя в этом просторном и вполне комфортабельном лазарете на достаточное время, дав тем самым ведьме возможность избавить лорда Баратэона от ниспосланной мстительной ведьмой напасти. — Отвары, что исцелят Вашу хворь будут отнюдь не сладки, а пить их придется по утрам, на голодный желудок. Не стану скрывать от Вас, — улыбка вновь касается губ Верховной, после чего она продолжает: — это сделает снадобья еще более отвратительными на вкус, но лечение будет весьма эффективным. Что касается оплаты… — пауза интригует, но не затягивается. — Цена у каждого своя. Фиксированной не существует. Согласитесь, что для одного золотая монета – целое состояние, для другого же сундук золота не будет ощутимым убытком. Я не чувствую себя вправе требовать за свои таланты одинаково со всех, тем более, когда речь идет о чужом здоровье, как в Вашем случае, или даже жизни, как в случае с Его Величеством. Мне по силам выручить человека из беды, но сколь щедрой будет плата, пусть решает он сам.
Никогда и ничего не просите, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сия мудрость только будет вложена в уста одного из персонажей бессмертной книги, притом много позже, не одно столетие спустя. Однако, общеизвестно, что некоторые непреложные законы и прописные истины существуют задолго до того, как их кто-то облекает в словесную форму. Есть вещи, которые всегда существуют, всегда существовали и всегда будут существовать. В том числе и обозначенная выше, которой леди Кителер приняла решение следовать. Теперь же выбирать почтенному графу Бэйлоршира.