Матушка была невыносима. Ее характер как всегда оставался желать лучшего, и неизменно вводил в культурный шок, представителей северного общества. Бойкая, упрямая, самодостаточная женщина, рядом с которой любой мужчина почувствовал в себе нехватку железа в крови.  Закалки, чтобы вытерпеть все выходки благородной особы носившей фамилию Пэрайдов. Все еще слишком хорошо помнили неуемную  энергию ее отца, а теперь и брата, прослывшего не самой благоприятной репутацией в светском обществе. Кто знал, что за подлость взбредет в головы этих орллевийцев.  В отличие от женщин, у мужчин, принадлежавших  к этому семейству - был своеобразный кодекс чести, непонятный для всех остальных и нерушимый для них. Женщины же – были беспринципны, в чем Арендт  неоднократно убеждался на примере своей матери, столько лет умело скрывая свою причастность к смерти Томаса. Но он знал, вся проблема была именно в этом осознании и власти, когда чужая жизнь находилась у тебя в руках. Заставляя невольно заигрываться в бога, имея права решать, что с этой жизнью делать.  Даниэль  был воспитан на южных законах и был уверен, что никогда бы добровольно не связал свою жизнь с той, что хоть немного походила на Жезель.  Ангель в этом отношении была идеальна, не поддавалась давлению, оставалась верна своей семье, не подвержена страсти, но взгляды на нее не будили в нем мужчину, не вынуждали ломать все преграды, как это было с мадонной Барди, когда от себя настоящего невозможно было спрятаться.  Она зажигала огонь, толкая на самые рискованные решения, и в этом он  видел мать. Старая кормилица, еще в детстве нередко рассказывала ему сказки о большой любви его родителей, когда те были еще совсем юны и горячи. Влюбленность сводила обоих с ума, ровно до потери первенца.  Мог ли Даниэль представить, что и его лишит покоя какая-то женщина, старше его, с грузом ответственности и проблем на плечах, ставшей вожделением его родного дяди, с детьми и предательством супруга. Нет. Когда-то, собственно как и теперь, он и слышать об этом не хотел, стремясь все подчинить своему контролю.  Заставить принадлежать себе, но никогда, никогда не принадлежать кому-то. Не зависеть от чувств. Только привязанность и понимание, но не чувства, не любовь.  И придерживаясь этой политики, он был готов навсегда отказаться от сказочной южанки, если бы не делема  - потеря друга. Переведя взгляд на мать, что-то усердно доказывающую ему, он вновь вернул все свое внимание новоприбывшему другу, и отрывая кубок от стола, сделал беглый глоток, обращаясь к Эндрю. – Моя мать не покинет этот замок без моего разрешения,  и пока, она моя гостья, я хочу, чтобы ее обеспечили лучшей охраной  сопровождающей ее везде. Если начнет устраивать бесцельные истерики, я разрешаю твоим людям спустить ее в подземелье, до нашего прибытия. Это пойдет ей на пользу. – холодно подытожил граф.  Введенная в шок вдова притихла, съежившись от слов родного сына, внезапно проявившего столь радикальные,  и неблагодарные в ее понимании действия  по отношению к матери,  но перечить не стала. Ее мальчик вырос, и переусердствовав, не будучи далеко идеальной  в отношении воспитания, она успела ощутить в нем  изменения, все больше напоминающие ее покойного супруга, нежели брата, коим Жезель всегда восхищалась.  Граф откинулся на спинку своего кресла, слегка ослабив петли упелянда и сузив глаза, продолжил, - а нас с тобой ждет небольшое путешествие, друг мой. Я слышал о пропадающих девушках в соседнем городе, это попахивает проделками фйельцев. Не хочу оставлять это без внимания.  Да и потом, когда я еще смогу поиграть в рыцаря. – дьявольски усмехнувшись Арендт встал из-за стола. – Мы выдвигаемся немедленно. – граф  толкнул массивные двери, разгоняя подслушивающих слуг и удалился в свою комнату, предварительно распорядившись подготовить коней.

***
К городу они добрались лишь ночью. В одиночных домах горел свет, все остальное было окутано мраком. В соседнем кабаке слышались возгласы девиц и звуки перебранки, разносились обрубки старого диалекта, давно забытого в этих краях.  Даниэль сжал поводья в руке и сильнее натянул темный капюшон на голову, скрывая свое лицо. В этих местах редко бывали высокопоставленные лица, но после победы над  фйельским принцем,  о  Лайнесском графе знал даже ребенок, к счастью слухи и легенды часто преувеличивали или вовсе искажали показания тех, кто его видел.  Это давало возможность провести расследование, не привлекая к своей персоне лишнего внимания.  Оставив в чертах города сопровождение из дюжины вооруженных воинов, Арендт вместе со своим другом остановились около  того самого кабака, со страной и одновременно немного жуткой вывеской, так и гласившей: оставь надежду всяк сюда входящий.  Мужчина не верил в предрассудки, как и никогда не отличался особой набожностью, но эта фраза заставила его вспомнить про  нечистого. Отворив скрипучие двери, мужчина вошел в помещение, игнорируя любопытство со стороны местного контингента  и подойдя к бару, заказал две кружки пива, бросив пару золотых монет на стойку,  он удалился к свободному столику, стоящему в самом дальнем углу кабака.