Я внимал словам моего друга, мысленно подбадривая тем, что за частую от его шуток бед не бывает, даже если они сказаны не к месту и задевая за живое одного из титулованных вельмож. Но что-то продолжало грызть под ложечкой, третировало и ковыряло вилкой с завидным энтузиазмом, найти оправдания которому я еще не успел. Что-то задевало меня, заставляя метаться затравленным зверем. Предание своему лицу невозмутимости превратилось в настоящую пытку, ржавыми гвоздями надрывая кожу, впиваясь в плоть, до появления бардовой жидкости. Я слишком много об этом думаю, - подмечал я за собой, что Борромерский инцидент, задел меня куда сильней, чем я мог предположить. О сути которого мне до сих пор приходилось лишь догадываться. И тут, как говорится, закрутилось-понеслось, воспоминания нахлынули на меня необъятным потоком, едва не потопив. Заполняя мой разум быстрее, чем я мог усвоить полученную информацию. Увы, рычаг не дернулся в сторону стоп. И уже через секунду, я судорожно сжал подлокотники кресла, пытаясь сделать вздох. Снова приступы паники, невозможность дышать, с присущей ей давящей болью, сжимающей мою грудную клетку. Как же давно они были, превратившись в отголоски прошлого, иногда подкручивая шурупы своего скелета. Разбирая и пересчитывая по косточке, одну за другой, выискивая недостающую деталь. Впервые удушье посетило меня в восьмилетней возрасте, мы играли с сельской ребятней в прятки, на развалинах старого поместья. Чего для меня стоило снова оказаться запертым в четырех стенах, без возможности выбраться. Я кричал, вопил, срывая глотку, пока окончательно не охрип. Мать приглашала ко мне лекарей, травивших меня всевозможными снадобьями и сыворотками, от одного лишь запаха, которого все внутри ссыхается, превращаясь в сморщенные фрукты. Меня считали странным, каждый раз слыша просьбу оставить дверь открытой, смеялись, качали головой, но исполняли. Принимая еще одну причуду своего господина. Мое счастье, судьба распорядилась так, что я оказался наследником Арендтов, единственным ребенком в семье, случись иное – не задумываясь, избавились, как от ненужной вещички. Порой, я задумывался, а не стала бы от того моя жизнь легче, случись мне возможность притворится шутом? Вот только ответственность никто не снимал с графских плеч, и волей не волей, я превращался в заложника своего титула. Без права на ошибку, на собственное мнение и выбор. Попав на обучение к Пэрайду, я научился контролировать, а когда это не получалось, то предугадывать. И так, к двадцати восьми годам, успел приобрести репутацию хладнокровного, и в какой-то степени даже властного человека, обладающего нужными ниточками для манипуляции. Я научился играть, превосходно доносить то, чего от меня жаждало общество. После Борромео – я задыхался, годы моих тренировок пали прахом, и, вжимаясь крепче в спинку стула, я стал хрипеть. Ощущая, как выступают вены на раскрасневшейся шее. Предложение… как же я мог, чем думал, предлагая авантюру способную поставить крест не только на моей репутации, но и привычном укладе жизни. Сильнее этого, меня волновал только факт отказа, логического обоснования которому, я просто отказывался находить. Почему все так? Я даже успел задуматься, каким бы я стал мужем, отцом. Что в корне отличалось от убеждений человека, до недавнего времени даже не задумывающегося о супружеской жизни. И отказ… Как же больно было осознавать свое поражение. Почти так же невыносимо, как то давление, оказываемое грудной клеткой на легкие. Отвратительное чувство жжения во всем теле, сухости. Но вот, приступ отступил, я смог сделать свой первый, настоящий, глубокий вздох. Расслабленно сползая в уютное, как мне теперь казалось, кресло. – Мой враг – отец Ангель. На что он способен я знаю, в то время как он, даже не догадывается, что задумал я. Но уличать его во лжи еще рано. Ровно настолько же, как мать не успела мне надоесть. Хотя, меня претят ее выходки. Тем более, я должен думать в первую очередь о нашем Ангеле, она рано потеряла мать, будет жестоким отнять еще и отца. Какой бы крысой, он не оказался. И еще одно, Эндрю, не спрашивай меня больше ничего о Борромео. Я не хочу ничего слышать, что связано с этим треклятым местом. Я доверяю тебе, читать мои письма, если хоть одно будет связано с ним, спали не задумываясь. Я не пожалею. Это же всего лишь…сожженные письма…
Отредактировано Daniel Arendt (2015-07-03 21:16:52)