Игрэйна развеяла по своей каморки ароматы сухих трав, благодаря им помещение наполнилось благоуханием. Она любила, когда вокруг царил запах цветов и трав, это дарило спокойствие и упокоение для души. Женщина вновь и вновь придумывала себе малозначительные занятия, которые слишком быстро заканчивались. Когда ей не подкидывали работенку, она почти не знала, чем себя занять полезным. Тут приходилось изворачиваться и изощряться. Благо, фантазии хватало. Одиночество не сильно ей доставляло хлопот, хотя она не отказалась бы с кем-нибудь поговорить. По весне в деревне много праздников, да, и об урожае пора заботиться, земли возделывать. Эйн с удовольствием занялась бы сия работой, нежели сидением в тесном помещении. Пусть в нем на самом деле хватает места для одного человека, но ей давно уже тесно. Только куда она денется? Приходится принимать реальность и не дергаться. Смирение, сплошное смирение и больше ничего.
Наверное, умей она читать то, сидела бы с какими-нибудь учениями, зачитывая их до дыр. Возможно, она больше бы узнала о Отце-создатели и Матери-защитнице, почему бы нет? С детства Игрэйна слыла любознательностью и любопытностью, это сейчас в ней поутихли былые присущие ей черты. Она просто старалась не подогревать их в себе, оставаться равнодушной ко всему, чтобы не происходило. Слишком много травм и боли, одно ложится на другое. Словно на старую солому накидали новую и так это повторяется день за днем, зачем же тогда докапываться до старой, вскрывая её несовершенство? Все познается лишь в сравнение, старые шрамы с новыми, какие из них глубже? И она убеждает себя, что без разницы. Уже что-либо менять поздно и невозможно. Остается со смирением принимать все, что совершается, а в этот день еще ничего не произошло значимого. Какой по счету потерянный день? Десятый из десяти прошлых.
Колдунья заварила себе отвар из полевых трав, наслаждаясь его теплом и растягивая удовольствие. Она никого не ждала, но всегда была готова, что кто-то вот-вот откроет дверь. Будь это хороший человек с благородными намерениями или не очень. Правда, первые заходили редко, но ведь все случается? С недавних пор, к ней вообще захаживают не так часто, будто в её помощи более не нуждаются. Может, все это действия Хоука? А может, до неё нет уже никому дела. Королевство замерло в преддверии каких-то непоправимых событий. Что-то будет, к чему-то все идет. Хочешь мира, будь готов к войне, а тишина, не всегда благое знамение. И вот, скрипнула дверь, появилась посетительница. Рыжеволосая Лукреция, весьма приятная девушка. Ей всегда удавалось как-то ненавязчиво проскользнуть в каморку к Игрэйне. Обворожительное создание, наверное, мужчины готовы за её улыбку раскрыть врата ада. У неё сегодня бледный вид, что немного озадачило колдунью и она оставила отвар на столе, приблизившись к гостье, которая ухватилась за неё, словно ноги не желали её больше держать.
- Что я могу сделать? - Игрэйна подвела девушку к скамье у стола, усаживая и разглядывая с ног до головы. Бедняжка, но этот бледный вид отнюдь не нес в себе какую-то хворь, скорее радость. Эйн почувствовала, что в чреве Лукреции зародилась новая жизнь. Наверное, она хочет попросить что-нибудь, чтобы облегчить свое бремя, не у каждого беременность протекает равномерно. Правда, свежий воздух и больше отдыха - это самое первое, что посоветует любой лекарь, а затем уже снабдит различными лечебными и успокоительными снадобьями.

Колдунья ожидала многого, но чтобы её просили убить зарождающуюся жизнь, такого она явно не планировала услышать от Лукреции. Неужели она действительно это озвучила? Та, ли это улыбчивая фрейлина королевы? Игрэйна выслушала девушку до конца, каждое неровное слово, неудобно подобранное. Рыжеволосая волновалась, ей с трудом удалось связать свои мысли в одну единственную фразу о помощи в невозможном.
- Он не должен родиться? Не должен? Он дар богов, только если боги захотят то, сами отнимут этого ребенка у неё. Почему молчит её бог, в которого она верует? Почему глух и слеп? Ложная вера, ложные помыслы...
Глаза Игрэйны расширились от удивления, никто еще её не просил о такой помощи. Лукреция отпустила руки целительницы, но даже по ним не сложно догадаться, насколько она нервничает. Видимо, ей не хотелось избавляться от этого ребенка, но она понимала, какая учесть предначертана ему и его нерадивой матери. Бедная Грациани, бедная певчая пташка, привыкшая к свободе и развлечениям, порхая у всех на виду. Во что она превратится, если на свет появится это дитя? Игрэйна попыталась её понять, попыталась вникнуть во всю суть случившегося и все же, ей никогда не доведется испытать прекрасной жизни Лукреции. Ей не понять юную фрейлину и её выбора. Колдунья наклонилась над девушкой, дабы заглянуть в её туманные светло-голубые глаза, которые не излучают жизнерадостности. Лукреция опечалена, расстроена, она в растерянности, на перепутье и сама Игрэйна не знает, что сказать на просьбу. Что тут вообще можно ответить? Это не помощь. Неужели нет никакого другого выхода? Он должен быть или его необходимо придумать. Молодая женщина коснулась личика рыжеволосой, нахмурившись.
- Лукреция, милая Лукреция, - словно распевая имя девушки, пробуя его на вкус, оно так красиво звучало, - эта просьба мне не подвластна, я не могу убить дитя, - последнее Игрэйна произнесла почти шепотом, присаживаясь рядом на скамейку.
- .. но если это необходимо, я могу посоветовать траву, только... - колдунья вновь нахмурилась, рассматривая рыжую с ног до головы, будто вовсе увидела в первый раз. Будто раздумывая, стоит ли дальше продолжать и точно ли фрейлина готова до конца пойти на то, что озвучила минуту назад. Хватит ли смелости? - только, леди Грациани, вам придется самой её искать и жить потом с этим, нося под сердцем страшную тайну.
Как же вразумить её не совершать ошибок? Одну она уже точно совершила, когда понесла ребенка, но это ведь не её воля. Просто слишком легкомысленна, когда-то и Игрэйна была такой, но жила не при дворе. Колдунью вырвали из того привычного мира, лишив всех радостей, возможно, у неё уже появились бы дети. Она мечтала о них всем сердцем и ей тяжело слышать подобные слова от Лукреции. Рыжеволосая хочет погубить солнце внутри себя. Это ли не боль?

Представить себя на месте Лукреции для Игрэйны не под силу. К сожалению, она не могла быть равнодушной к сия действу, которое планирует совершить юная фрейлина. В тоже время, женщина не спешила переубедить, настойчиво просив оставить ребенка. Это не её дело, просто сама она никогда бы на такое не пошла. Раз Лукреция набралась смелости, значит, она сильная духом и знает, что совершает, но ты видишь насколько ей сложно это дается. Препятствовать бессмысленно, чему быть, того не миновать. Боги наставят на истинный путь, главное услышать их в нужную минуту и пусть юная фрейлина не верит в них, у неё есть свои создатели, которым она молится. Просто Игрэйна не возьмет на себя такое деяние, а предоставит Лукреции полную свободу в выборе. Рыжеволосая отправится в лес искать траву самостоятельно и будет много времени подумать, обернуться назад или сделать шаг вперед. Сорвать или пройти мимо. Оставить все как есть или избавиться от ненужного плода. Сейчас она сделала свой выбор в пользу себя любимой, но все может перемениться в один миг, когда она окажется в лесу, когда коснется травы и укорит её внутренний голос.
- Если у богов есть план на этого малыша, они не за что не дадут его потерять горе-матери. А если им все равно то, ребенку не суждено родиться. Разница между мной и Лукрецией в том, что она думает лишь о себе, о своей свободе, а мне давно стало безразлично мое тело. Я переживаю за других, а не за себя. Ей позволительно, она еще так юна и сладка, и ей дорога её вольная жизнь, в которой много солнца и улыбок.
Говорить о воле своих богов, Игрэйна не имела права в стенах этого замка, поэтому не решилась что-то озвучить даже Лукреции. Она не поймет, пусть лучше молится Отцу-Создателю, если верует. Ей идти одной до конца, в любом случае, чтобы не произошло, это уже необратимо и так или иначе ляжет отпечатком на её сознание. Игрэйне осталось описать юнице, как выглядит растение, набрав в легкие побольше воздуха, она тяжело выдохнула, произнося:
- Её не составит труда найти. По весне пестрит желтыми цветами, листья вытянуты и гладкие, на них множество жилок. Растет кучками. Тебе понадобится высушить три листа, размельчить и добавить в горячее вино, выпив утром бокал, а затем повторив вечером.
Игрэйна посоветовала безопасную весеннюю траву, в летних травах зачастую преобладает много яда, но все потому, что их больше цветет в данный промежуток времени, весной только все зарождается. Лукреции повезло, что плод появился весной, а не зимой, ибо было бы поздно что-либо делать, когда травы бы зацвели. Хотя разве можно так рассуждать? В любое время, страшно совершать такой поступок. Сейчас девушку больше всего взволновало, сможет ли она после этого всего опять иметь детей? Её тело молодое, здоровое, почему бы и нет? Но в действительности, эффект непредсказуем. Пусть ей помогут молитвы.
- Я не могу дать никаких гарантий, Лукреция.

- Хорошо, - тихо отозвалась Игрэйна, сопровождая свой ответ кивком.
В этом она точно не могла отказать Лукреции, не дай боги, сорвет что-то не то и отравится. Погубит не только ребенка, но и себя вместе с ним. Впрочем, даже не ядовитую траву опасно использовать в подобных целях, неизвестно, как организм её воспримет. Не будь лекаря под рукой девушка может умереть от потери крови, если что-то пойдет не так. Однако мысленно Игрэйна пообещала себе молиться за Лукрецию, фрейлина слишком молода, дабы с ней что-то случилось, женщинам в преклонном возрасте лучше не шутить с травами. Пугать лишний раз рыжеволосую, колдунья не хотела, заметив, как она побледнела, белее горного фйльского снега, после услышанных слов о том, что нет никаких гарантий касаемо дальнейшего деторождения. Очевидно девушка решила, что совсем не сможет больше производить на свет детей.
- Я не могу врать и обнадеживать. Промолчать да, но не обещать невыполнимое. Я не прорицатель, в моей власти только исцелять. Бедная, Лукреция, прости, что не могу больше ничем помочь.
Кажется значение любого слова усиливалось для Лукреции, в ней уже играли материнские инстинкты. Может, она это еще не до конца осознала? И если она не поторопится с травой то, будет слишком поздно. Её просто сгрызет внутренний голос изнутри. Она ведь человек, а не зверь, мысли не дадут покоя. Если у зверя переболит то, с ней память останется до последнего вздоха. А если уже поздно? Игрэйна не могла этого знать, но видела, что творится с несчастной фрейлиной. Девушка на самом деле сильно переживала, хоть пыталась из последних сил держаться. Припав на плечо ведьме, она разрыдалась. Тоскливо наблюдать такую картину, когда не по собственной воле пытаешься избавиться от ребенка, ибо рамки общественности сковывают. А ведь, она бы могла уехать и где-нибудь родить, разве нет? Оставить свое дитя на попечение церкви или родственникам. Выход же есть, только искала ли она его? Игрэйна не собиралась подливать масла в огонь, приобняв девушку за хрупкие плечики, одной рукой она принялась гладить по волосам. Женщина ни капли не осуждала её, но и одобрить поступок фрейлины не в состоянии. Закусив нижнюю губу, продолжила гладить, перебирая вьющиеся рыжие пряди. Солнце с рождения одарило Лукрецию своими лучами, оно и не должно покинуть её на жизненном пути. Все будет хорошо и все она переживет, главное, не отчаиваться.
- Тихо-тихо, Лукреция, не нужно извиняться, - нараспев произнесла Игрэйна - поплачь, моя дорогая, поплачь.

- Поплачь, поплачь. В жизни много неудач.
Мысленно продолжала приговаривать колдунья, лаская медовые прядки волос Лукреции. Она переживала вмести с ней, ощущая трагедию юной фрейлины, как свою собственную. С ней такого не произойдет, но от этого горе рыжеволосой не перестанешь чувствовать. Им пропиталась вся каморка, а ароматы трав, пытались разрядить накопленный сгусток боли. Травы успокаивают, утешают, предавая умиротворение телу и душе. Лукреция выплачет слезы и ей непременно станет легче, свободнее. Даже если юнице никто не способен помочь, кроме её самой то, ароматы душистых трав, хотя бы подарят ей мимолетное спокойствие. На короткое время, но ей буде легче и дышать просторнее. Хрупкие плечики Лукреции вздрагивали от слез, сама Игрэйна притаила дыхание, дабы не спугнуть девушку, словно приземлившуюся на землю птицу, уставшую от перелетов. Чтобы отправится ей в свободное парение, необходимо избавится от дитя. Уму непостижимо, что колдунья посоветовала ей траву, поддавшись на просьбы.
- Цейна, укрой от этой девушки траву в своих дремучих лесах! Не дай ей совершить то, что она желает! Не дай убить дитя…
Лукреция собралась с мыслями, отстранившись от Игрэйны. Прощебетала много слов и упорхнула, оставляя колдунью наедине саму с собой. Дверь захлопнулась. Зажигая свечки, колдунья, принялась усиленно молиться.
- Не благодари меня за помощь, не надо – сама себе.
Закрывая глаза, на распев Игрэйна бормотала молитву лесной богине. Она представляла юную Лукрецию, крадущуюся в сторону лесистых зарослей, словно воришку. Зеленеющие листья мелькали, а трава трепетала на ветру. Деревья зазывали, укрывая в своей чаще цветы, необходимые фрейлине. Не дойдет, не сорвет, не те возьмет…
***

Время убегает сквозь пальцы или тянется удушливой змеей. Игрэйна не планировала увидеть вновь Лукрецию, она верила, что девушка передумала, одумалась и спешит исчезнуть из столицы на некоторый промежуток времени. Ошибалась! Дверь распахнулась и на пороге возникла рыжеволосая, протягивая из мешочка траву.
- Ох, упрямая! Что же делаешь?
У Игрэйны не было желания помогать девушке в таком деле, как «детоубийство», но куда деваться? Девица настойчива. С неохотой Игрэйна взглянула на траву.
- Здравствуй, Лукреция, - тяжело произнесла колдунья, принимая, протягиваемые ей лепестки растения, касаясь нежных рук.
Кожа нежных ручек Лукреции немного пострадала, сразу чувствуется, что никогда не собирала травы, но это не та, которая необходима для убийства в утробе матери малыша. Игрэйна не подавала признаков облегчения, лишь мысленно благодаря Цейну. Лесная богиня услышала молитвы. Скороцветы, безобидны и придают энергию мужчинам в постельных утехах. На женщину никак не должны влиять, если только последует легкая сонливость.
- Это она, - произнесла женщина, безысходно вздохнув, понимая, что уже ничто не переубедит Лукрецию, но и не нужно, - пути назад не будет. Ты принесла вино? У меня есть немного, но оно не самое лучшее, я его добавляю для компрессов.
Игрэйна принялась уже измельчать высохшие листья, отвернувшись от девушки.

Мельчайшие кусочки, подсохшие листья быстро ломались, без сопротивления. Из них не собрать первоначальную картинку, не собрать листок, как не старайся. Угробить вечность на паззл, который никогда не склеится, длинною в жизнь. Так разлетается душа на тысячи осколков, так ломаются люди. Потерянные, которых лучше оставить и не терять на них времени. Так и на эту траву нет смысла терять время, но Игрэйне ничего не оставалось, если того желала Лукреция. Девушка решила идти до конца и ведьма не может ей в этом отказать, согласившись единожды, не может отказаться в середине пути. Пришлось врать в пользу ребенка, молитвы были услышаны, рыжеволосая не смогла найти нужной травы, но это уже не важно. Вино налито и подогрето. Легким мановением руки, Игрэйна сыпет раздробленные листья, которые превратились в порох, пепел. Они даже не почувствуются, показавшись осадком.
- Если ты хочешь оставить это дитя, не ломайся, оставь. Иначе тебя будет не собрать. Если хочешь избавиться от него, избавляйся, но не с помощью этого зелья. Другими путями, только не через меня. Прости, что я пошла на обман.
Повернувшись, Игрэйна подала кружку юной фрейлине, которая присела на скамью в ожидании. Ничего не изменилось на лице колдуньи лишь тоска и безнадежность, что не в силах она изменить исход. Печально, что Лукреция все же решилась на такой шаг, не остановившись заранее. Если трава не поможет, она обвинит колдунью в её не способности помогать и вряд ли больше обратится. Она раскусит Игрэйну, понимая, что так и не избавилась от ребенка, но разве кто-то говорил ведьме, что ей предстоит избавлять от не родившихся детей? Погубить чью-то жизнь, даже не начавшуюся, выше сил Игрэйны. Она могла сварить зелье плодовитости, но не наоборот.
- Пообещай мне, что поможешь мне, если со мной что-то случится.
- Обещаю, - тяжело выдохнула Игрэйна, кивая девушке, словно её под клинком просили произнести обет безбрачия. В любом случае, она бы спасла фрейлину, даже если бы это действительно было то самое зелье, просто колдунья не могла смотреть на происходящее, осознавая, что Лукреция понимает, что делает и искренне верит, что избавится от своего дитя. Неужели не передумает? Неужели действительно способна? Но Игрэйна чувствовала дрожь в руках фрейлины, она взяла эту кружку ии... глаза ведьмы слегка расширились, а потом выдох облегчения. Лукреция не смогла.
Поставив кружку на скамью из рук рыжеволосой, дабы она не уронила её, женщина припала возле Лукреции, крепко обнимая и чувствуя как та дрожит, повторяя слова "не могу", будто заколдованная.
- Милая, ты не должна, если не можешь.. - совсем шепотом.