В жизни каждой замужней женщины наступает момент, когда она идет в бордель.
Разнятся только обстоятельства:  кто-то идет туда, что бы вытащить вусмерть пьяного супруга, потерявшего счет дням  и часам, проведенном в этом богомерзком заведении, кто-то же наоборот, идет туда в поисках утешения от своей "второй половинки", что бы можно было убежать от той реальности, что ждала почтенную матрону дома.
Собственно, Юлия Аттия Младшая  этим тёмным вечером не искала ни того, ни другого: её супруг находил себе утешение в продажных женщинах  Анда и домашних рабынях, которых и для этих целей привезли с Балморы, а сама почтенная жена в свои неполные тридцать этим вечером не искала дорогостоящего бестолкового удовлетворения плотского желания. Сегодня на  кону были деньги и деньги не малые, а потому, сопровождаемая в этом злачном, пускай и каким бы роскошным он ни выглядел, заведении, двумя охранниками-рабами, женщина искала встречи с Реми Фонтйном, чьим согласием на свидание Юлия заручилась двумя днями ранее.
Она бы никогда не могла бы прежде подумать, что семейное дело приведет её под крышу борделя. Возможно, вытаскивать мужа, закатив истерику,  это было приемлемым для некоторых женщин, но вытаскивать брата из постели проститутки или разузнавать о его предпочтениях, за которые была уплачена баснословная сумма, за которую можно было купит двух молодых рысаков с материка, это было выше её понимания. До этого, точнее недавнего вечера в неопределённом прошлом. С того самого момента, как Юлия приобщилась к бухгалтерии дома Аттиев времен управления ею её молодым братом, старшая сестра внезапно и с удивлением обнаружила для себя массу вещей, о существовании которых (не берем в расчет внезапно проклюнувшуюся страсть брата к политике) в жизни Валерия Юлия Аттия она и не подозревала, как и про массу причин, которые побудили бы молодого патриция расстаться с крупной суммой денег.
Её брат никогда не отличался особой тягой к ведению семейного дела, предпочитая беспрекословно оставаться младшим ребенком и младшим сыном, безалаберность и наивность которого умиляла членом семьи и обещалась исчезнуть через неопределенное время спустя, но которым никто так  не удосужился заняться. Не наследник, а только возможный претендент, юнец  не особо-то и спешил вникать в тонкости обращения с большими суммами, но видят боги, за последние несколько месяцев братик делал весьма неуспешные попытки осилить эту науку методом проб и ошибок. Женщины, революция, бессмысленные траты на увеселения и подношения  богам без всякой системы, втридорога купленое и в три раза дешевле проданное - картина становилась все мрачнее с каждой цифрой и с каждым словом Руфиона, и в какой-то момент Юлия даже собиралась прервать эту пытку, осознавая, что было совершено и что было потеряно безвозвратно. Золото, серебро, вилла на реке, концессия на два торговых корабля - все это пребывало в ужасном беспорядке, а письма от кредиторов перемешаны с письмами и записками от клиентов, расписками, векселями, закладными, все эти важные бумаги, были просто свалены в одну кучу или рассеяны по всему дому. И только боги знали сможет ли Юлия найти этих людей, которые были им должны, а кого из тех, кому задолжал ее неразумный братец не постучит ночью в их двери, требуя любой ценой вернуть всю сумму с процентами.Потому в доме и появилась охрана, к слову, любезно направленная к ней мужем, но Юлии Аттии все равно было не по себе ложиться спать по ночам, а потому при свете масляных ламп она просиживала долгие часы без сна, пытаясь свести концы с концами в шальной летописи последних месяцев жизни младшего брата, выложенной золотом и серебром сухимя языком чернил, кляня последнего из рода Аттиев за неосторожность и глупость.
Но,  вероятно, не одна она занималась этим - на свой лад её мать и сестра поминали неостывшего еще в свой могиле юношу.
Беззвучно тенью скользя по дому и пытаясь вести хозяйство как прежде, как она это привыкла делать при жизни мужа, Цецилия Метелла старалась не отвлекать свою дочь, не покидавшую кабинет отца, но несколько раз она все предприняла попытку робко переспросить старшую из своих детей о том, как обстоят дела. Но, после слов дочери, что вилла у реки, подарок отца матери на рождение второго сына, был уже дважды заложен и что вряд ли они смогут выкупить столовое серебро, она в ужасе ретировала, капитулировав перед жестокой реальностью обстоятельств. Но тут дочь не могла злиться на мать: воспитанная иначе и воспринимающая жизнь несколько иначе, она привыкла существовать в уютном мирке своего дома, детей, красивой одежды и утвари, будучи матерью и красивой игрушкой для своего мужчины, но никак не равноправным членом в партнерском союзе. Деньги, долги - это было слишком сложно для нее, а стыд и бесчестие из-за предательства Валерия Юлия для нее были еще ужаснее, ведь только позволь она себе поверить в это и принять, как хрупкая психика матери могла не выдержать такого удара. И Юлия прощала матери эту слабость, это наигранную, хрупкую веселость, от которого веяло только печалью и не нарушала ее.
Сестра же предпочитала сейчас жить у тетки в Лоте, поближе к своему жениху, все еще уверенная что Юлия сможет справиться, а её уделом было держаться  мужчины, обрученного с нею. Ради собственного будущего, в конце концов, только по большой любви можно будет сочетаться с сестрою государственного изменника, если номарх объявит таковым  Валерия Юлия Аттия.

Но Юлия Аттия не была бы дочерью своего отца, если бы повесила нос и присоединилась к матери в семейном святилище что бы стенать и вопрошать богов за что им все это было ниспослано.
"Для слез еще найдется время," - коротко ответила девушка на предложение матери присоединится к ней в храме, спустя два дня после приезда.
Теперь же был черед насущных дел, выраженных в суммах на папирусе. И суммах не  малых.

Реми Фонтейн оказался , к несчастью, одним из тех, кому Марк задолжал немало. Так немало, что Юлии оставалось только гадать,  что именно брат нашел здесь столь удивительного, что просаживал в этом заведении такие суммы. Уж не было ли у его пассии третьей груди или пятого соска, или это вобще был он и примерно так братик представлял себе  победу революционного строя в действии? Это оставалось для его старшей сестры большой загадкой, по крайне мере пока, потому как за очередными узорчатыми дверями, наконец, мелькнула служанка, а не разукрашенная шлюха, от пестроты украшений и наготы которой у женщина закружилась голова от вожделения, но Юлия поспешила взять себя в руки.
- Проводи меня к господину Фонтейну, - стараясь звучать как можно строже произнесла женщина, надвинула на голову край своего узорчатого покрывала из синего шелка и опасливо оглянулась по сторонам, гадая смогли бы её узнать в этом интимном полумраке общие друзья и не было ли это заведение не только гнездом всяческого порока, а еще и идиотских повстанцев.
Тем временем девочка провела их в дальнюю часть помещения (Юлия сбилась со счета в количестве совершенных ими поворотов в едва освещенных коридорах) и, наконец, остановилась у одной из дверей, почти неотличимой от стены, и постучала. Легкий щелчок - и вот уже госпожа Аттия стояла в круге оранжевого света, исходившего от низкого светильника и, придерживая пальцами покрывало у своей щеки и тем самым закрывая лицо, Юлия прищурилась,пытаясь рассмотреть знаменитого Реми Фонтейна, способного, по слухам, достать кого и что угодно за хорошую плату.
- Мне нужен Реми Фонтейн..

Мужчина, представший перед нею, выглядел не совсем так, как Юлия силилась представить себе хозяина одного из лучших борделей города. Что-то от пирата  привлекало взгляд, да и манеры его не делали Реми похожим ни на скользкого угря, или отвратительную крысу, которой она представляла себе этого субъекта. Мурлыча как кот, обходительный и спокойный, он явно не собирался лебезить или пугаться,но то, что держать ухо востро с ним стоило хотя бы ради своей безопасности, несмотря на дюжего телохранителя, Юлия Аттия держала в уме и присаживаясь на пышные подушки, от которых почти явственно несло грехом и развратом, напомнила себе о том, что в сундуках этого человека скрывались не только деньги, но и долговые расписки сладострастного младшего братца. Хозяин борделя явно знал зачем она пришла, но правила хорошего тона для котов требовали поиграть с мышкой прежде, чем сжать её горло, а патрицианке совершенно не хотелось слишком рисковать репутацией, но .. Вдох и выдох, на кону стояла хрупкая честь семьи или, по крайней мере, то, что от нее осталось стараниями брата и только богам было известно, что Валерий мог выболтать шлюхе или шлюхам, а то и самому Фонтею. Вино и секс знатно развязывали языки, а потому пока от гордой дочери Балморы требовалось унять свой норов и притихнуть.

- Я пришла сюда, что бы говорить с Вами о долгах, которые сделал мой брат, - голос патрицианки звучал тихо, но твердо. Называть или не называть имя - вот в  чем был вопрос, но особый блеск в глазах мужчины, лениво растянувшего перед ней как сытый кот,  позволяли Аттии с сожалением догадаться, что он явно хорошо представлял кто перед ним и сколько она стоила, сколько стоило её имя и как дорого эта женщина могла дать за информацию. А сумма была немаленькой, если положить руку на сердце и отбросить нарочитую целомудренность. Получив в свои руки бразды правления над внушительным семейным капиталом после смерти отца и старшего брата, Валерий поспешил удовлетворить посредством их практически все свои желания и сладострастные порывы, которые в итоге привели его сюда. Говорили, что воплотить в жизнь все свои самые потаенные фантазии в заведении Реми Фонтена было не сложно - достаточно было иметь нужную сумму денег и в конце концов неразумный мальчишка вышел на след этого самого великого Реми, способного утолить любую жажду. Имя Валерия Юлия Аттия на все лады склонялось во многих борделях города, как теперь уже знала его старшая сестра, но как узнала позже ей удалось узнать, в этом заведении в последние месяцы своей жизни он буквально жил, относя сюда последние монеты, которые только он мог выжать из рассыпавшегося семейного дела. И тот факт, что Фонтей не призрел брать деньги в столь опасный период времени на Балморе, вселяли в Аттию еще больше отвращения к этому человеку. К слову сказать, на Балморе приветствовали проституцию и ничего зазорного в этом не видели, но Юлия со скрипом соглашалась с тем, что еще один скандал уже не нанесет ощутимого удара по их репутации. На руках еще была младшая сестра, помолвка которой сейчас держалась на волоске и если прибавит к памяти о брате-идиоте еще и славу главного "ходока", спустившего практически половину состояния на дома терпимости, то на выгодном браке можно было ставить крест. Такого позора ни на одном семейном древе никто иметь не хотел, как и перспективу шантажа.
- Насколько я знаю, он задолжал Вам, достаточно много, - и тяжелая накидка опустилась с волос на плечи, открывая бледное лицо патрицианки хозяину заведения и мягкий золотисто-оранжевый свет от немногочисленных ламп немного оживил его.
- Я хочу расплатиться с Вами, господин Фонтей, раз и навсегда.