С того момента, как Вербурга покинула королевский двор, она понимала, что спустя некоторое время в её руках окажется свиток, в котором витиеватым почерком будет изложена радостная для любого вассала новость – сюззерен и господин желает навестить обитель своего верноподданного. Иначе говоря, женщине предстоит объясняться с кем-то из королевской семьи. Повод для знаменательного события − не секрет, ибо чудо, свершенное леди Кителер, слишком уж походило на колдовство. Короля видели мертвым, однако, он выжил. Чем наверняка и обрадовал, и раздосадовал весьма многих. Следовательно, к ней могли пожаловать как благодарные родственники Его Величества, так и недовольные, которым была бы по нраву смена власти. К слову, проведать её могли и святейшие отцы-инквизиторы. Впрочем, последнее было маловероятно. Вряд ли Чарльз хотел попасть в каббалу этих стервятников, кои были бы счастливы возможности нажиться на своих спекуляциях, и таковую не упустили бы. Толковые, по-настоящему талантливые проповедники, что знают свое дело, в мгновения ока смогут убедить кого угодно в чем угодно. А уж убеждать короля в том, что спасение дьявольскими силами и ведьмовскими снадобьями – не спасение вовсе, но тяжелейшее проклятье, они будут с жаром, рвением и усердием ранее не виданным. Не забудут и о средствах спасения, которыми для сиятельной монаршей особы станут бесчисленные посты да молитвы, а также замки, титулы и земли, пожалованные их преосвященствам. Все это, впрочем, не будет гарантировать искупления, ведь жадность святых отцов год от года будет только расти, а вслед за ней и цена, которую король будет послушно платить за спасение своей души. Аппетит, как известно, приходит во время еды, а смотреть сквозь пальцы на грузность первосвященников становилось все сложнее. Соберись в летней резиденции Кителеров несколько десятков почтенных седых старцев, для самих хозяев места наверняка не осталось бы. Замок и правда был невелик, о чем Вербурга сообщила в ответном послании, надеясь, что среди свиты сестры короля будут лишь прислуга и охрана.
− Тебе не обязательно быть таким величественным, хмурым и добродетельным, − спокойно произносит ведьма.
− Позволь мне еще немного побыть ходячим порицанием убранства замка, − откликается Поллюкс. Брату, конечно, оное не понравилось. Точнее, ему не понравилось количество золота, которое пришлось за все это заплатить. Он готов был служить своим господам душой и телом, своими знаниями и умениями, но не своим золотом. Одна лишь леди Кителер ведала, какие чувства скрываются за тем показным, беззаботным легкомыслием, с каким он расставался с пригоршней звонких монет.
− Надеюсь, сестру короля на оскорбит скромность нашего летнего замка, − пожурила брата Вербурга.
− Что же, она – женщина и что её действительно может оскорбить, так это простота твоего наряда, сестрица, − верховной ведьме и правда можно было поставить это в вину. На ней было черное, словно исторгнутое из самой темной ночи платье, безо всякой отделки. От тонкой талии, подпоясанной широкой лентой, до самого пола ниспадали пышные складки с бледно-золотой каймой, оживавшей и сияющей лишь когда на неё падал свет факелов и свечей. На руке золотой браслет-обруч — и более ничего, никаких других драгоценностей. Рыжие волосы распущены и ниспадают на обнаженные плечи.
− Чудесно, − ничуть не обидевшись на замечание, произносит леди Кителер. – Чем больше яда ты изольешь на меня, тем меньше останется для наших гостей.
− Которые очень скоро прибудут, − Поллюкс взглянул на мерцавшие, колеблющиеся у подножия холма светящиеся точки. По распоряжению главы дома, вдоль дороги, ведущей в замок, были выставлены сигнальщики, которые заблаговременно оповестят о прибытии Елизаветы Найтон.
− Идем, − бросает Вербурга.
Ждать долго не пришлось. Спустя несколько минут, мужчина уже преклонял колено, чтобы поприветствовать высокую гостью, когда та приблизится. После Лорд Кителер повелительно протягивает сестре руку, дабы та приблизилась и, церемонно раскланявшись, произнесла:
− Большая честь принимать Вас, Ваше Высочество.

Отредактировано Werburgh Kyteler (2015-05-19 19:16:56)

Вербурга слышала о принцессе не так много, но тех оброненных придворными слов, что не укрылись от чуткого слуха, было вполне достаточно, чтобы не пожелать настраивать принцессу против себя, своего брата и их благодетеля. А потому, на устах хозяйки летнего дома, играла сдержанная улыбка, кою нельзя было назвать недоброжелательной, как, впрочем, нельзя было сказать о ней что-либо вообще. Женщина провожает принцессу и её небольшую свиту внутрь, немногочисленная процессия двинулась по коридору, убранному и украшенному роскошными мелочами изящного и веселого убранства. Гобелены и портреты, с которых на всю эту очаровательную мишуру взирали со стен их равнодушные и высокомерные лица, словно бы порицали гостей за беспечность. Впрочем, леди Кителер не ставила цели напугать принцессу или заставить её почувствовать себя неуютно. Отобранные портреты были призваны подчеркнуть древность рода, к которому принадлежали Вербурга и Поллюкс. Им повезло с пращурами, поскольку оные не принадлежали к той древней, утраченной расе воинов, что были весьма искушены в военном коварстве и украшали мрачные стены своих твердынь головами врагов. Среди них не было этих длинноволосых и свирепых мужей, что скакали на неседланных конях; мужей, терзаемых скорбями, хранителей сгинувшего наследия, которых, при всем их варварском, отчаянно храбром непокорстве, много веков назад поработил чужеземный народ. Предки Кителеров были из другой породы, той, что нынче зовется серыми кардиналами. Как оказалось, для людей, обладающих и практикующих магию, не существует иного способа выжить.
Под пристальными взглядами, леди и лорды проследовали до конца коридора, который завершала массивная дверь, окованная железом. Ведьма отворяет её, жестом приглашая пройти гостей внутрь, где располагалась голубая с золотом театральная зала, сиявшая огнями сотен свечей, и при всей своей роскоши отличавшаяся сдержанным благородством. Ложи и кресла из дорогого дерева манили к себе с церемонной любезностью. Колонны, поддерживающие балкон, заканчивались геральдическими зверями, напоминая гостям, что они приглашены к леди, чей род мог пусть и не мог соперничать со многими в значимости, но не уступал в древности.
Мажордом, тем временем, попросил дам и господ занять свои места. На сцену вышла супружеская пара вместе с единственной своей дочерью. Ничем не примечательное дом, мелкопоместные дворяне, которые были весьма обязаны леди Кителер и её талантам. Мать семейства, черноволосая видная дама, по сравнению с дочерью и мужем казалась грузной; зато она играла на самом маленьком из трех инструментов, представленных на сцене, − на виоле. Девица же, не блиставшая роскошью форм и наряда, выглядела особенно хрупкой рядом со своей большой виолончелью. Мужчина играл на баритоне, также известном как виола да-гамба, многострунном, не слишком большом инструменте, с волнующим резким и в то же время мягким, глубоким звуком. Они настроили свои инструменты, кивнули друг другу и начали исполнение довольно популярной при дворе баллады, написанной, как говорят, в честь одной из первых красавиц королевства. Женщина играла спокойно и уверенно, её дочь – Ивейн, старательно водила смычком по своей огромной виолончели, отец семейства, обычно такой холодный и рассеянный, за игрой оживился, извлекая из струн дивной красоты ноты. Когда прозвучали последние аккорды, похвалы семейству, кажется, были вполне искренними, и несмотря на несколько смущенные аплодисменты, музыка и музыканты пришлись гостям по вкусу. Раскланявшись и покинув сцену, они передают слово Поллюксу. Брат поднимается со своего кресла и заявляет, что сцена в их доме предоставляется любителям.
−Не пожелает ли кто из гостей показать свои таланты? – осведомляется лорд Кителер, вызывая на устах Вербурги легкую улыбку. Еще бы, ведь именно таким голосом он обычно доказывал их благодетелю необходимость очередного решения, касающегося финансов.
− Возможно, кто-то из фрейлин Вашего Высочества пожелает спеть или сыграть? – спрашивает женщина у сидящей по правую руку от неё принцессы. – Возможно и Вы не откажете нам в удовольствии услышать Ваш голос, миледи.

То, что принцесса согласилась спеть, Вербурга восприняла, как хороший знак. Слова да светские беседы могут обмануть, сбить с толку и легко ввести в заблуждение (тем более искушенных в этой пустой болтовне), однако, исполнение своей любимой песни, кою наверняка выберет Её Высочество, поможет раскрыть её истинные чувства. Леди Кителер бросает быстрый взгляд на брата, дабы и тот вслушивался как можно более внимательно. Ходили слухи, будто у юная леди обладает чудесным голосом, а графине не было чуждо чувство прекрасного в любом его проявлении. Поллюкс едва заметно кивает, взгляды всех присутствующих, тем временем, не без любопытства обращаются на сцену, и ведьме не нужно оборачиваться, чтобы найти своим словам подтверждение.
Когда леди Елизавета начинает петь, женщина понимает, что голос девушки звучит точно у птицы — редкой птицы, что в изобилии наполняют мифические, легендарные и вряд ли существующие на самом деле сады. Путешественники, пираты и охотники за удачей да славой были бы готовы на все, чтобы оказаться средь диковинных трав и деревьев и неволить редкую певунью, лишь её сладостных песен ради посадить в золоченую клетку. Какое ухо способно было бы устать от этого чистого, высокого и музыкального голоса, способного останавливать время? Не удивительно, что не было никакой возможности сказать, сколько прошло с тех самых пор, как принцесса начала петь. Однако, стоило последним словам сорваться с её губ и замереть в тишине залы, Вербурга услышала аплодисменты, и точно знала, кто первым выразил столь искренне восхищение талантом Её Высочества. Братец, конечно, уже после присоединились все прочие. 
− У миледи восхитительный голос, − улыбаясь произносит ведьма. – Я рада, что Вы согласились порадовать нас. Комнаты на втором этаже в полном Вашем распоряжении, − произносит леди Кителер. Елизавете нужно переодеться к предстоящей трапезе, или же немного вздремнуть и посплетничать с фрейлинами, кто знает, что именно она предпочтет. В любом случае, останется достаточно времени, чтобы подготовить главный чертог в соответствии с церемониалом.
Раскланявшись с принцессой, женщина отправляется, дабы за всем проследить лично. На входе в залу, её перехватывает Поллюкс, выглядевший довольно встревоженным. Вербурге это не понравилось. Не хватало только, чтобы что-то пошло не так, когда в замке особа королевской крови. Все, что графиня строила с таким трудом могло пойти прахом, если в этом доме с принцессой случится нечто непредвиденное. Стоит ли говорит, что это – последнее, чего желала Верховная ведьма. 
− У нас проблема, − шепот слышен только ей, братец это умел, зная, что у стен тоже есть уши.
− Что случилось? – столь же тихо отвечает леди Кителер.
− Скамьи, куда положено усаживать мелкопоместных дворян. У нас их нет.
− Разумеется, − аккуратно высвобождая локоть из руки брата, произносит женщина. – И не только потому, что мы были бы обязаны разместиться там сами, но и потому, что мы не ждем других гостей, которых нужно было бы там усаживать.
− Но это не значит, что оные не пожелают явиться, − кивок в сторону оконного проема и выразительный взгляд. Сигнальные огни, оповещающие о приезде на этот раз незваных гостей, были зажжены.
− Глазам не верю, − только и удается промолвить Вербурге. – Пойду встречу его. Проследи, чтобы все было готово для трапезы, − бросает она Поллюксу и решительным шагом направляется к дверям. На мгновение, она замирает, словно бы обдумывая что-то. – Если мое отсутствие заметят, скажи где я, − не дождавшись ответа на свою довольно странную просьбу, леди Кителер покидает летний дом, дабы приветствовать гостя. На дворе все еще находятся лошади, повозки и кареты, и понять, запрягаются они или же наоборот, нет никакой возможности.
− Мой друг, − ведьма протягивает руки к спешившемуся мужчине лет пятидесяти, − как жаль, что вы проделали весь этот путь впустую, ведь мы покидаем замок, как бы нам того не хотелось. Принцесса, конечно, отправится вместе с нами, − женщина не дает и слова вставить бедняге, а ведь ему так хотелось повидать сестру короля и замолвить словечко за себя, мелкого дворянина и старого вояку, изрядно потрепанного как морально, так и материально. – Ей любопытно взглянуть на наши земли, в графстве Фолсшир, − тон ясно дает понять, что на прошения здесь очередь. И прибывший – в самом конце оной. – К слову, я слышала, что дочь леди Эмили вернулась в родительское поместье, − это должно его утешить. – Желаете, чтобы вас проводили? – кажется, нет, не желает.
Спровадив нежданных визитеров, она разворачивается с тем, чтобы вернуться в замок и отворяет двери, за которыми совершенно не рассчитывает обнаружить Елизавету Найтон.
− Ваше Высочество?

«Искала?» − откуда в голосе принцессы радость? Послышалась или вправду было? Впрочем, не так важно, учитывая, что графиня умеет владеть собой столь же превосходно, сколь и врачевать. «Ах, поговорить наедине?» − ну что ж, это более чем ожидаемо. Разве не за этим дочь дома Найтонов явилась сюда?
− Как Вашему Высочеству будет угодно, − о том, чтобы отказать в просьбе, даже речь не шло. Неписанные законы гостеприимства и высеченные в камне законы вассалов перед сюзереном не оставляли выбора. − Следуйте за мной. В моих покоях нас никто не потревожит, − молвила Вербурга, увлекая юную леди в лабиринт винтовых лестниц и пролетов. Покои для себя, Верховная ведьма выбирала не столько роскошные, сколько уединенные. В конце концов, уют и изящество убранства можно было создать со временем, тогда как обеспечить тишину, представлялось задачей куда более сложной, учитывая, что у всех стен, даже проверенных, домашних, имелись уши. Особенно теперь, когда в замке гостила принцесса со своей хоть и небольшой, но все же свитой. И как бы не хотелось поддаться соблазну, да воздев руки к равнодушным небесам, пожаловаться на венценосных особ, пожелавших встречи с вассалами, леди Кителер не могла себе позволить подобной слабости. Она прекрасно понимала, что разговора на известную тему никак не избежать.
Наконец, их путь окончен, и тяжелая дверь отворяется, пропуская дам в покои ведьмы. Сцена пуcть и не походит на театральные подмостки, что по прибытии были представлены взыскательному вкусу Её Высочества, зато исполнение той намечавшейся пьесы, обещало быть безупречным. Постоянное совершенствование оной и регулярная практика наверняка придутся зрительнице по нраву, не позволяя заподозрить в столь чистом исполнении даже намек на фальшь. Неизменно приятное выражение лица, не менее изысканные манеры – вот все, что увидит Елизавета Найтон.
− О чем Ваше Высочество желает со мной поговорить?
Ведьма была готова поставить на карту все, что имела. Однако, прекрасно знала, что принцесса Хельма не сделает того же, а потому нет никакого смысла начинать партию на таких условиях. По крайней мере, для Верховной.
Разумеется, ведьма понимала, что именно желает обсудить Её Высочество, ведь одним из полезнейших политических достоинств этой женщины, было умение считаться с фактами, не восставая против неизбежного. Подобное своеволие всегда заканчивалась весьма плачевно для всех участников. Однако, сейчас, всеми силами, всеми средствами, что находятся в её распоряжении, она будет пытаться помешать вызнать леди Елизавете истинное положение дел, как делала до сих пор. Принцесса только подозревает, прямых и бесспорных доказательств у неё на руках наверняка нет, и влияние при дворе не настолько велико для действий хоть сколько-нибудь решительных. Когда же тайное станет явным, непреложным фактом, Вербурга, пусть это и будет нелегко, смирится, не жалея стараний, кои могли бы помочь завязать с этой женщиной дружеские отношения, если это покажется возможным. Если же нет – придется рассматривать вполне реальные возможности помешать её секрету открыться. Разумеется, Леди Кителер, как и всякая умная женщина, не любит войны (не суть важно, касается ли это открытых военных действий, или же холодной войны). Оные она находит варварством, и потому предпочитает искать пути разрешения любых кризисных ситуаций в переговорах, добиваясь победы в искусном поединке умов. Пусть преумножение собственного величия огнем и мечом остается прерогативой мужчин. Однако, не стоит забывать –  ничто не помешает женщине защищать собственные интересы и претензии теми же способами, сколько бы они ей не претили.

Тишина, повисшая в покоях Верховной ведьмы, становилась липкой и вязкой. Подобное молчание всегда хочется поскорее нарушить, ибо чем дольше оно тянется, тем невыносимее становится. И все же, обе леди остаются безмолвны. Что ж, они прекрасно понимают, на какую тему им предстоит поговорить, и разумеется, начинать эту беседу невозможно, не обдумав, с какой стороны следует подступиться (если предположить, что таковая вообще существует). Впрочем, сей факт, как видно, вовсе не помешал принцессе вступить в залу неподготовленной. Вербурга подобной роскоши себе не позволить не могла, поскольку от степени её осведомленности зависели жизни, не только Поллюкса и Эдельвин, но и сестер, коих могли пожрать костры инквизиции.
И вот, спустя некоторое время, Елизавета решается произнести слова благодарности, искренние и идущие от сердца, в этом нет сомнений. Леди Кителер действительно верит в то, что переживания и тревоги её – непритворны, откровенны и неподдельны, как и радость, от полученных благих вестей. Женщина принимает благодарность и в свою очередь просит принято ответную, не преминув заметить, что она лишь исполнила долг вассала перед сюзереном, а также целителя перед нуждавшимся в её помощи, а также в изысканных выражениях попросив юную леди перейти ближе к теме, что являлась истинной причиной приезда леди Елизаветы.
− Да, Вы, действительно, правы. Я приехала не только за этим, − и вновь пауза, и далеко не последняя на сегодня. − После того, как брат слег, все врачи, как в один голос, твердили, что королю не выжить. Но потом приезжаете Вы, и через некоторое время Чарльз стремительно идет на поправку. Согласитесь, выглядит немного странно. Вы так не находите?
«Дитя», − думается женщине, наблюдавшей за милым, ангелоподобным созданием, коим казалась принцесса. На лице Вербурги, против её воли появляется благодушная улыбка, лишенная привычного ядовитого сарказма. − «Еще совсем дитя». Столь невинное и очаровательное. Впрочем, кому как ней знать, сколь глубоки могут оказаться нанесенные детьми раны.
− Ничуть, Ваше Высочество, − произносит ведьма. Елизавета задала вопросы довольно неосмотрительно, ведь ответы на них легко могли превратиться в нудную лекцию о секретах лекарского искусства, индивидуальных особенностях человеческого организма и применяемых методиках лечения. В этом случае, леди Найтон не поймет ни слова, у неё разболится голова и она ни с чем отправится обратно во дворец. Не самый плохой вариант развития событий. Но все же с ним пока стоит повременить. – Существует множество нюансов в самом процессе лечения, а также в процессе обучения лекарским премудростям, коими я не хочу Вас утомлять. Меня обучала моя матушка, и, судя по всему, обучала совершенно по-иному, − ни для кого не секрет, что обучиться определённым ремеслам женщинам не давали, считая, что их весь их долг, все их предназначение сводится к продолжению рода своего мужа и своего господина, не более того. – Вы можете спросить лекарей, они подробно расскажут Вашему Величеству, насколько я была не права в своих предположениях и применяемых методах, а выздоровление Вашего брата припишут чуду или же редкостной удаче, свершившейся по божьей воле, − так уж вышло, что женщине тщеславие было чуждо, однако, она многое отдала бы за возможность увидеть лица всех этих врачей, узнай они правду. Вербурга обучалась не у матушки (в большей степени), но под руководством ведьмака-санатора, который в своё время овладел знаниями о человеческом теле в университете, оттуда он был изгнан за то, что решил постичь не только природу жизни, но и природу смерти. Впрочем, то была давняя история, которая вряд ли пришлась бы кому бы то ни было по вкусу.
А вот что было бы действительно любопытно услышать, так это почему сама принцесса не поверила словам лекарей? Почему решила выяснить все сама? Какой ей резон открывать истину, даже если это и удастся? И ужасно жаль, к слову, что нет никакой возможности задать эти вопросы, кои могут показаться Её Высочеству грубыми и оскорбительными. Однако, от того не менее интересно, зачем молодой леди непременно нужно знать правду? Её брат жив-здоров, так неужели непременно нужно тревожить сокрытое в тени? Тем более, что это может навредить спасшей жизнь короля ведьме. И дело, увы не только в морали (благодарности от августейших особо женщина не ждала, на неё вообще мало кто способен), но также в политике. Не будь её власть в ковене безоговорочной, её сестры наверняка потребовали бы от леди Кителер объяснений, она ведь спасла монарха, что погубил стольких из них. Авторитет её не пошатнулся, однако, она понимает, что признание принцессе может стать последней каплей.

Рыжеволосая ведьма склоняет голову, в очередной раз принимая похвалу юной принцессы. Убедить её в том, что никакого чуда не произошло, оказалась несложно. Вот бы и сестер по духу удавалось образумить столь же просто. Вербурга потратила немало дней, убеждая хельмовский ковен в том, что решение спасти короля было верным. Дело было не только в том, что она видела кончину Чарльза от руки другого и не желала испытывать судьбу и становиться у неё на пути, сколько в том, что леди Кителер предпочитала менее кровавые способы решения проблем. В число подобного рода услуг входило оказание той или иной помощи исключительно легитимным правителям. Смерть Найтона привела бы к вакууму власти и неизвестно кто бы пожелал оный заполнить – от претендующих на трон Хельма не было бы отбоя, учитывая шаткое положение династии и постигшие королевскую семью распри. Женщина не желала, чтобы её родина истекла кровью, а поддайся она своему гневу, именно это и произошло бы. Кто знает, сколько поколений потребовалось для того, чтобы выправить ситуацию и справиться с последствиями. Ведь фактически, король Тэм, если конечно сны Верховной не лгут и ему действительно суждено умертвить Чарльза, мог за считанные дни достичь границ королевства и на правах завоевателя сесть на трон, вырезав перед этим Найтонов, которые в общем-то не виноваты в том, что Его Величество – дрянной правитель. На её скромный взгляд – не достаточная причина для того, чтобы быть убитыми. Однако, так, кажется, считала лишь она, ведь только что принцесса схватилась за виски, словно что-то подобно стальным тискам сдавило ей голову. Девица в миг сделалась бледной, словно покойница и зажмурилась, пытаясь справить с очередным приступом нестерпимой боли.
— Ваше Высочество? — тревожно окликнула ведьма юную леди. Та не проронила ни слова и рухнула бы на пол, не подхвати её в последний момент Вербурга. Золотой обруч со звоном покатился к двери, в которой уже стоял будто громом пораженный Поллюкс. — Не спрашивай, — предупреждает брата леди Кителер. — Помоги уложить её в мою постель.
— Что произошло? — спрашивает мужчина, легко подняв принцессу и укладывая её на ложе хозяйки покоев.
— Выясню, — коротко бросает Верховная. — Займите наших гостей, милорд, — она знает, брат не подведет её, а он не сомневается в том, что может положиться на сестрицу. Не пройдет и десяти минут, как она увидит юную Елизавету в добром здравии. Посему, он лишь кивает и спешит покинуть покои, претворив за собой дверь и оставляя девушку на попечении Вербурги. Она, к слову, не сомневалась, что эта попытка навлечь на её дом гнев королевской семьи – происки обычных людей, которые магией к счастью не обладают. Разумом и совестью они тоже не обладают, но с этим поделать она ничего не может. А вот обратить деяние их рук – вполне по её силам.
Тонкое обоняние женщины уловило странный запах, который начал распространяться в покоях, едва они оказались полностью изолированными. Яд. Притом смертельный, который, скорее всего подмешали девочке в духи или притирания. Что ж, вывести отраву не будет проблемой: свечи уже занялись мягким пламенем, ведьма уже обратилась к древним силам, что позволят сохранить жизнь еще одному представителю дома Найтонов.
— Ваше Высочество? — вновь обращается леди Кителер к принцессе. Дыхание юной леди выравнивается, она вот-вот очнется. Вербурга хоть и бледна и выглядит сейчас измотанной, но на ногах держаться может. И придумать вполне невинное объяснение происходящему. — Вы упали в обморок, миледи. Должно быть, разговор о недуге нашего доброго короля стал для Вас тяжелым испытанием. Возможно, будет разумным более не возвращаться к нему… Его Величество жив и здоров, не это ли главное?