Наверное, у каждого есть свое особое место, где можно часами дремать в тени старой ивы.  Засыпать под щебетанье птиц и легкий шелест листьев раскачивающихся подобно маятнику от  легкого дуновения ветра. Зарываться босыми ступнями в мягкий ворс сочной зелени и думать о грядущем. Место, где, не смотря на все жизненные перипетии, можно  вздохнуть с облегчением, снять со своих плеч тяжесть проблем, и быть собой.  С течением времени, со сменой времен года оно не теряет свой шарм, а наполняется еще большим пленительным очарованием. Ты идешь туда, каким бы сломленным не было твое тело, какой бы покалеченной не казалась душа, ноги сами ведут, а дороги, все как одна, сплетаются в единственно верный путь. Таким особым местом для меня стало Борромео, белоснежный, увитый плющом замок.  Возвращаясь в него по проселочной дороге, ты увидишь его сразу, как пестрое пятно на прочем немного мрачном фоне. Зима превращала этот живописный уголок в омертвевшее  царство скрюченных веток и промерзшей земли.  Где-то в саду этого замка все еще цветут поздние розы, словно бросив вызов природе. Когда-то они будут сорваны, стоять в широком кувшине, радуя своим запахом домочадцев Борромео и его хозяйку.  Знойную, горделивую Контессину Барди, в чьих жилах течет сам огонь. Ее густые, черные как смоль локоны, глаза в которых отражается сам дьявол. Я клялся себе, что больше не вернусь в это проклятое место, забуду навсегда те, приятные сердцу воспоминания все еще отдающие легким  трепетом. Приятной, растекающейся по телу истомой.  Когда за вздохом идет следующий, такой же ровный и глубокий.  В моей жизни была страсть, было нечто похожее на влюбленность – бурлящие во мне эмоции, с ними, я, по крайней мере, знал что делать.  Как выплеснуть их, дать свободу действиям и желаниям. Умел обаять женщину и выйти из игры победителем.  С ней же все иначе, я сложил оружие еще до начала боя, будто уже зная исход. Я впервые солгал своему покровителю, заверяя его в своей преданности навешивая басни, объясняющие мое длительное пребывание в Борромео.  Дамиэно, в свою очередь, безоговорочно верил мне, набравшись откуда-то силы, чтобы воспрянуть как феникс из пепла и перестать пугать слуг своим мрачным видом. Он не сдался, не отступил, лишь занял выжидающую позицию. И снова клятва, забыть  к ней дорогу, вычеркнуть, вырвать из памяти. Но вместо долгожданного возвращения в Лоонуа, я повернул обратно. Без стражи,  скрывая лицо  капюшоном, сжимая в руках поводья. Истязая  быстрой рысью, нещадно лупя стременами, по бокам ни в чем не повинное животное. Мой осенний упелянд не был  приспособлен к более холодной погоде, и первые заморозки ударили по моему здоровью.  Жар я переносил в седле, едва  не валясь с лошади.  Я не предупреждал о визите, минуя стражу, которая видимо, получила  приказ пропускать меня,  ворвался в холл, с которого все началось и, не теряя ни минуты, заключил оторопевшую женщину в свои объятья. Целуя ее щеки, ее карамельные губы,  я не мог вымолвить ни слова. Все они застряли где-то далеко внутри, запертые на ржавый засов. Горящий взгляд, спертое дыхание, я все еще находился в бреду и смутно различал реальность и иллюзию,  но в том, что она была со мной я не смел усомниться.  Крепче прижимая к себе, выдавливаю сквозь зубы – Я вернулся, Тесса.  Я вернулся…

Отредактировано Daniel Arendt (2015-03-27 14:17:27)

Papi Pacify — FKA Twigs

Даниэль метался на простынях, в его беспокойные сны проникали события прошлого. Искусственные воспоминания, подпитанные когда-то детским страхом. Ему снились отчетливые лица, пугающие своей искривленной ухмылкой прорезанной до ушей, их бешенные глаза, буравящие его своим  прожигающим взглядом. Эти лица не имеют тел, они зависают в воздухе и преследуют, плывя по нему. Увеличиваясь в размерах  их рты что-то говорят,  твердят одну единственную фразу, называя его разными, ужасными словами. «Предатель», «убийца» - кричат, и их число возрастает, скопившись вокруг маленького мальчика, каким он себя ощущал. Их злостный смех доноситься повсюду и стоит сорваться с места, как маски выстроившись в преграду, загонят в  угол. Они набираются сил, становятся больше, их речь, вырванная из давно минувших дней, врезается в голову и теперь, они звучат и там.  Они везде,  ими пропитан каждый сантиметр сна. Эти лица, что некогда напоминали иллюзорные безликие маски, обретают черты, до боли знакомых людей. Среди них был Дэмиэно, казалось, он был во главе их, натравливая остальных на забитое, испуганное дитя. Из его рта брюзжала слюна, а глаза, налитые кровью глаза, готовы были разорвать его на части. Вслед за ним, появилась и Микаэлла, насмешливое, искаженное презрением, лицо которой тыкало раз за разом, выплевывая «мой сын предатель», «ты как отец - ничтожество». Даниэль ежился, прикрывая ручонками глаза, раскачиваясь как обезумивший, в надежде, что что-то произойдет и страхи рассеются с первым лучом солнца. Но вместо этого сон перерастал в чудовищный кошмар, где исход уже не зависит от сновидца. Он бормотал в бреду, вскрикивая, за что-то извиняясь и лишь к концу ночи, когда жар немного спал,  его крики перестали заполнять стены комнаты. Холодная рука коснулась его лба,  и он вздрогнул. Его кошмарный сон был прерван, и тихий голос вывел его на свет.  - Как ты, мой мальчик? – щурясь, с трудом открывая глаза, поворачивая голову на его источник. Во рту пересохло, а тело было таким тяжелым, что даже пошевелиться составило огромного труда. – Я…я.. Упираясь руками в постель, мужчина приподнялся, принимая сидячее положение. Золотистая простынь соскользнула по взмокшей коже, оголяя его торс. Скользя туманным взглядом по лицу утренней гостьи, мужчина едва заметно улыбнулся, протягивая руку к ней навстречу. Ладонь заскользила по  гладкой ткани вверх, чуть задерживаясь на ее плече, мягко ложась  на нежную кожу шеи. Потянувшись навстречу, замирая в опасной близости, Даниэль коснулся пересохшими губами ее.  Медленно закусывая нижнюю, оттягивая на себя, и выпустив, перехватив чужой, судорожный вздох.  Прикрывая глаза, целуя более настойчиво, прокладывая дорожку из поцелуев по ее скулам к шее. Его тело била крупная дрожь, сохраняя в себе остаточное явление лихорадки. Сердце ускорило свой ритм, срываясь в немыслимый галоп, разгоняя по телу кровь. Прекрасный сон, от которого не хотелось просыпаться. Удержать, схватить, остановить течение времени утекающие сквозь пальцы как черные локоны графини, зарывшись в которые, Даниэль замер. Вдыхая запах ее тела, этот дурманящий запах корицы разбавленный более тонким, едва ощутимым.  Медленно открывая подрагивающие от напряжения веки, мужчина  слегка приблизил Контессину к себе. Еще один поцелуй, уносящий его  сознание путешествовать яркими мирами, с той легкостью, когда за спиной вырастают крылья, сильные, мощные, способные поднять в воздух тело.  Перед глазами все еще стоял ее гипнотический ониксовый взгляд, почти не отражающий свет, как черная дыра, заглатывая любой его источник.  Легкое наваждение, стало набирать обороты, погружая все глубже, разламывая на щепки отголоски времени, которое ощущалось уже совсем иначе. Его течение замедлилось, и даже остановилось.  Утренние лучи восходящего солнца, лениво ползли, проникая через витражные стекла, освещая комнату приятными осенними тонами,  не уступая морозному декабрю.  Теплая атмосфера обволакивало фигуры своими объятиями, растворяя в себе, вытесняя все посторонние мысли оставляя лишь эмоции, первичные ощущения.  Разрядами тока сопровождая каждое прикосновение.  Отрываясь от ее губ, мужчина увлек ее за собой на смятые простыни, обнимая. Уткнувшись в ее плечо, он тихо прошептал, - Пока Борромео спит, побудь со мной еще немного…- закрывая глаза, тот окончательно потерял нить реальности, погружаясь в глубокий сон.

Отредактировано Daniel Arendt (2015-04-06 15:34:51)

Когда иллюзии рассеялись, и пришло трезвое осознание реальности,  Даниэль открыл глаза, рассматривая комнату в которой находился последние два дня. Дорогие убранства, расшитые золотыми нитями подушки, лежавшие у подножья его кровати. Огромные витражи фильтровали свет, позволяя лишь малому его количеству проникать в помещение. Разноцветные стекла отражались в их бликах, лениво ползая по стенам пестрыми пятнами. Где-то бурые, где-то небесно-голубые они создавали особый отлив, погружая интерьер в  сумерки, сделав почти невозможным определения времени. Привставая на постели, мужчина замер, пытаясь укротить свое тело, все еще пребывающее в приятном расслаблении. Мышцы заныли, невольно подчиняясь приказу. Лакей, приставленный к больному, повернулся на шорох и сразу же стал интересоваться состоянием здоровья молодого господина, прежде чем, тот успел что-то внятное издать. – Как долго я находился в бреду? – игнорируя все посторонние вопросы, Даниэль требовал ответа на свой, единственно интересующий его в данный момент. В голове все путалось, многое из событий последних дней казались лишь сном, а некоторые так и норовили пересечь грань реальности. Поцелуй, поездка  в Корнуолл, возвращение в Борромео, Контессина – все это слилось в один неразделимый поток информации, отдающий резкой головной болью, от которой хотелось укрыться, выхватить щипцами и бросить в огонь. Но она нарастала, эхом отбиваясь от стенок сознания.  -  Два дня, Ваша светлость. – пищащим голоском доносил лакей. Арендт недовольно сморщился. Впустую потраченное время, то, которое он рассчитывал  пустить на вычленение истины на тему: какого черта он забыл в этом замке, опять.  – Графиня уже навещала меня? – как бы, между прочим, поинтересовался гость, стараясь скрыть в голосе тревожный тон. Юноша замешкался, закатывая глаза, он о чем-то усиленно думал,  смятение исказилось на его лице, перетянув ее в странную ухмылку, а после многозначительной паузы, ответил. – Сегодня утром, ее светлость была в Ваших покоях, интересовались Вашим здоровьем. – Значит уже вечер. – беспечно констатировал Даниэль, кивая в знак благодарности. Откинув простыни, служившие ему одеялом, мужчина поспешно встал,  и тут же пошатнулся. Выругав мысленно себя за не самую удачную идею, граф подпер рукой стену, осматриваясь в поисках одежды и успел нацепить штаны, прежде чем в дверь постучали. Слуга повернул голову на звук, но не спешил открывать, выжидая пока  милорд полностью окажется одетым и только тогда открыл ее. В дверном проеме стояла хозяйка замка, теребя в руках платок. Ее вид был озадачен, пожалуй, не меньше чем у Арендта, тот жеманно улыбнулся, выстроив губы в тонкую линию, и поздоровался, стараясь избегать взгляда Контессины. В памяти всплыли моменты их поцелуя, того, что было дальше…и теперь, молодой граф усиленно пытался сообразить, было ли это всего лишь иллюзией подкрепленной жаром или же нечто подобное происходило в действительности.  Паоло, стоявший между этими двумя, сделал несколько шагов в бок, словно почувствовав растущее напряжение витающее через эти взгляды. Атмосфера накалялась и не произнеся ни слова, слуга поспешно откланялся, оставляя вельмож наедине. Первым рискнул нарушить тишину граф. – Миледи, я благодарю Вас за гостеприимство и прошу прощения за доставленные хлопоты, – тут же натягивая маску безразличия на себя, мужчина старался вести себя как можно более официально и не показать то смятение, которое он сейчас испытывал.  Насколько сильно смущало ее присутствие. Взгляд невольно остановился на ее губах, тут же запуская калейдоскоп воспоминаний по новому кругу.  Зачем я снова  приехал сюда? На что рассчитывал? В следующий раз,  Даниэль, сначала думай, а потом делай…

Отредактировано Daniel Arendt (2015-04-09 21:25:36)

Мужчина скосил тёмные глаза на вдову, изучая, что же изменилось за тот кротчайший миг, когда ее рука едва не коснулась его, а после, сопровожденная зимним холодом устроилась поверх другой, спокойно покоившейся поверх пёстрой юбки. В этот вечер пахнущий приближением скорой грозы, столь редкой в это время года, что-то надломилось, меняя предрешенный исход на нечто более непредсказуемое, непонятное для этих двоих. Приблизившись к ней Даниэль, аккуратно обнял ее со спины, прижимая к себе стройный стан графини. Он поднял голову стараясь увидеть то, на что госпожа Барди с таким усердием смотрела, словно старалась увидеть нечто сокрытое от посторонних глаз. Вот только, Арендт из Лоонуа никак не видел ничего, кроме хмурых, окованных зимней тяжестью облаков, лениво затягивающих небо. - Я отклонился от курса и очень скоро за мной отправят. Артур, мой советник, не любит, когда я долго пребываю за пределами графства. Я приехал, чтобы пригласить Вас посетить Лоонуа. Подальше от чужих глаз, где мы сможешь получить ответ, на вопрос который нас обоих терзает. И если это только минутное увлечение...оно рассеется там. Если же нет, то я буду знать, ради чего так рискую. - осторожно коснувшись губами ещё виска, Даниэль отстранился. Обогнув ее, брюнет приоткрыл окно, запуская морозную прохладу в комнату. Глубокий вздох, разглядывая некогда пестрый пейзаж Борромео. Мужчина закрыл глаза, улыбаясь непринужденной улыбкой. Он вспомнил родные земли, с их суровыми зимами и приятной летней прохладой. Как колосится густая трава, укрывающая землю как ковёр. Как бы граф не пытался откреститься, он всегда был глубоко привязан к Лоонуа. К людям, которые там жили. После религиозных гонений, затравленные изморенные люди вновь стали улыбаться, их жизнь постепенно вошла в прежнее русло и графство расцвело. Он хотел показать ей, как царит жизнь в северных районах, со своей немного суматошной скоростью. Военные события не так давно затронувшие их, не слишком изменили привычный уклад. Война не остановила жизнь и этим граф по-своему гордился. Приоткрыв глаза, выведенный из приятных раздумий соколиным криком, он сложил пальцы в кольцо и  свистнул, окликая птицу. Та несколько раз  кружляя над замком приземлилась на подоконник, цокая острыми когтями. Серо- коричневая округлая голова склонилась на бок, разглядывая огромными чёрными глазами хозяина. - Что ты тут  делаешь? - размышляя вслух, Даниэль погладил любимца, заметив на лапке прикрепленную запиской. Развязав ленточку, граф развернул свёрток, бегло пробегая по строчкам глазами. - Молодец, Турул.- повернув голову к госпоже, - Миледи, за мной едут.

Now sadly I know why your heart is unobtainable

Его глаза были сужены, перекатывая  образ графини, раскручивая в своем сознании, отчаянно ища подвох в ее напускном спокойствии. Что-то было не так, он чувствовал это, какой-то частью внутри него натянувшейся как струна, начавшая дребезжать от напряжения. Чуть сильнее пережать и она с треском лопнет, зацепив ответным ударом, всех кто попадется на пути.  Вставая с подоконника, мужчина медленно приблизился к Контессине, не спуская с нее тяжелого взгляда. Его тело околело, превращаясь в куски мрамора, как статуя, изваянная опытным художником, с четкими контурами, передачей каждых линий мускулов, и с тем же холодом, пронизывающим это творение насквозь. У куска камня нет эмоций, нет желаний, только пустота, заполняющая его изнутри. Сторонясь, не прикасаясь плеч женщины, Даниэль остановился в нескольких сантиметрах от нее.  Только теперь осознавая всю ошибочность своего предложения, оставленное дамой без особого внимания.  Брошенное под его ноги, без особого сожаления. Будто бы он предлагал ей нечто постыдное, способное запятнать ее честь, разрушить семейную идиллию, то гнездо, свитое графиней Барди. А он, змей – нацеливший на яйца, готовый проглотить и уничтожить юных созданий, не родившихся на свет.  – Мне казалось, я не предлагал Вам ничего, чтобы могло так напугать. Я сделал Вам ответное предложение, ставя нас в равные условия. Как те, что Вы продиктовали, условив мое возвращение. Тот же самый риск, на который Вы подвергли меня. Я предложил Вам узнать меня, понять, что я за человек и стою ли этих усилий.  Разобраться  в том, что происходит между нами, – его рука потянулась к ее щеке, замирая так и не коснувшись кожи. Одолевая в себе противоречивые эмоции, ему хотелось прижать ее к себе. Обеспечить защиту, оберегать от любых посягательств, нарушить покой госпожи Барди. Созревающая уверенность стала набирать обороты, как бабочка, выбираясь из кокона. Даниэль осознал свое взросление, как медленно он из мальчишки, привыкшего, что за него всегда принимают решения, диктуют, как поступить – превращается в мужчину, способного самого отвечать за свои поступки, самому ошибаться. Нести ответственность за кого-то еще. Он был готов поклясться, что стоит ей согласиться, эту сомнительную перспективу ее благосклонности, что Контессина предпочтет его – своей семье. Выберет свое счастье, если такое окажется возможным – он бросит вызов даже человеку, заведомо сильнее его.  Защитить от любых возникших трудностей, доказать правомерность этих чувств, то хрупкое нечто – зарожденное прохладным ноябрьским вечером, в гостиной замка Борромео.  Больше не возникало противоречий, деливших его душу пополам, заставляя выбирать между долгом и той, единственной женщиной, которая сыграла балладу на этих струнах.  Афера – так он мог расценить свой неожиданный, даже для него выбор. Никаких обещаний, гарантий  - одни условности и перспективы. Когда угроза настолько реальна, что один неосторожный шаг может закончиться потерей головы. Даниэль учел этот риск…но готова ли она? Полностью забыв о приближении  стражи, о том, что скоро этот визит  перестанет быть таким уж секретным. Артур, ставший инициатором поисков, наверняка оповестит Дэмиэно, где его горячо любимый племянник ошивается. Если не он, то Жезель, обязательно поспособствует, чтобы черноволосая орллевийка больше не появилась на пути ее сына.  Все его мысли были полностью сконцентрированы на желаемом ответе, который так и не был произнесен. – Но я для Вас слишком непредсказуемая возможность. Чтож…Тесса, Вы что-то путаете. Я не Дэмиэно Пэрайд, который всеми безумными способами будет добиваться Вашего сердца. Оно недоступно для меня, а значит, мы оба получили свое объяснение, – наклонившись к ней, мужчина потянулся к ее губам, желая еще раз ощутить их вкус, но в последний момент, когда расстояния почти не осталось, поцеловал ее в лоб. Мягко, почти невесомо, тут же отстраняясь. - Будет лучше, если меня не найдут в Вашем замке. – с этими словами мужчина коротко кивнул и вышел из спальни.

Отредактировано Daniel Arendt (2015-04-22 12:53:37)

Нескончаемая игра, заставляла трепетать каждую клетку его тела, пропуская по ним  обжигающий разряд.  Без рычага управления, без  тормозов, с придуманными кем-то другим правилами.  Такими абсурдными,  ведущими в никуда. На них жаль тратить молодость, свое ускользающие по крупицам время, но отказаться равносильно очередной порции сладкой пытки. Игра по кругу запускает свои когтистые лапы в недра сознания, вырывая самые потаенные желания,  маяча флагом перед его глазами. Ярко-красным – символом чужой победы. Нельзя отступить, нельзя сдать назад, только вперед, только по встречной, пока один из игроков не струсит и решит прервать это безумие. Сорвет последние цепи и тогда, столкновение неизбежно. Жертва падет. Усмехнувшись, мужчина остановился, в очередной раз, принимая этот вызов, прозвучавший в ее словах. Повернувшись, он смерил графиню колким взглядом,  поднимаясь навстречу. – Это ложь. Еще одна приторная ложь, слетевшая с этих уст. Приблизившись впритык, он скользнул пальцами по ее лицу, к алым губам, очерчивая их припухлый контур. Склоняясь над ней, перехватывая сдавленный вздох, впиваясь. Жадно, зубами вонзаясь в нежную плоть.  Сладкие, с терпким послевкусием, как лучшее вино, хранившееся в погребе его замка, ожидая, своего часа наполнить бокалы. Наслаждаясь каждым прикосновением, Даниэль ощущал, как жар заполняет его тело, выступая испаринами на лбу. Близость Контессины сводила его с ума, убивала остатки благоразумия и страха. Те, кто спешил навестить графа уже не вызывали животный ужас, того, что они узнают его маленький секрет. Что вести рано или поздно дойдут до его благородного родственника, готового продать душу, за один такой поцелуй, тысячами  которых, упивался Арендт. Он был Люцифером, беспардонно пробравшись в чужой Эдемский сад.  Срывая все запреты, протягивая на вытянутой руке яблоко, искушая  откусить хотя бы кусочек. Он не станет сожалеть, преступая эту черту,  ни завтра, ни когда-либо еще, пока в его руках трепещет то, что возжелал другой.  Невесомыми прикосновениями, сползая по ее шее, едва касаясь груди оставляя за собой след гусиной кожи. Сердцебиение Контессины сливалось с его собственным, в один отчетливый бешеный ритм, погружая с головой в ощущения. Даниэль мысленно разрывал ее корсаж, касаясь атласной кожи. Ему нужна была женщина, не девочка  томно вздыхающая, невинно отводя взгляд, зардевшись румянцем. Ему нужна была женщина, в чьих жилах текла раскаленная лава, распаляя его изнутри одним лишь взглядом. Так, как это делала она. Только она. Швырнуть на кровать, срывая петли своего упелянда, нависнуть и припасть к ее груди, скользя горячей ладонью по изгибам ее совершенного тела. По длинным золотистым ногам, очерчивая каждый рельеф, подобно слепому, учась воспринимать мир на ощупь. Он голоден, внутри мечется дикий зверь, готовый в любую минуту вырваться на свободу. Желание достигло того предела, что оторваться уже было невозможно. Даниэль жаждал ее, но все еще сдерживался, ограничиваясь пылкими поцелуями. – Скажи мне нет, оттолкни, как ты это можешь. И тогда я решу, что я правильно истолковал твой ответ. – возбужденно шепча в ее губы.  Яростно вжимая графиню в стену, мужчина вновь ее поцеловал. – Тесса, откажи мне. И тогда, я попрошу руки твоей дочери. Чтобы быть вечно рядом с тобой и сводить тебя с ума. Ты же не хочешь, чтобы я касался, ее так, как касаюсь тебя. – легко усмехнувшись, срывая стон с ее губ, Даниэль отстранился. – Миледи, это давно уже не игра. И мы с Вами знаем, что никто из нас, от этого уже не избавиться. – легко коснувшись губами ее щеки, граф отошел на безопасное расстояние, переводя дыхание. Попутно разглядывая странный узор на стене, около которой, еще пару минут назад, эти двое предавались своим эмоциям.

Отредактировано Daniel Arendt (2015-06-03 15:54:46)

Мысли как острые иголки вонзались в мозг, запуская циркуляцию крови с удвоенной скоростью. Решение выработалось почти сразу, того, как следовало бы поступить, чтобы обойти  обезумевшего Корнуоллского графа и заполучить желанный обоими мужчинами трофей и при этом не просто повесить его на стену, чтобы холодными ночами любоваться, смаковать сладость своей победы.  А держать при себе, ограждая от всех посягательств, как нечто любимое, редкую розу, цветущую для услады господина.  Но ошеломляющая смелость своей идеи пугала Даниэля, еще не успевшего до конца растерять здравый рассудок после жарких мгновений рядом с этой дьяволицей. Прикрыв глаза, ощущая, как теплая рука скользит по его щеке, отгоняя все ультиматумы и доводы как дурной сон. Легко и почти невесомо.  Будто все преграды способны разрушиться под силой обоюдного желания, так же естественно, как и все процессы в природе. Наследник Лоонуа должен был взвесить все за и против, отступить от нее, чтобы отдышаться – отпрянуть от колдовства  и принять решение. Что если все не удастся? Вдруг, он будет отвергнут или юношеская  горячность - сыграет против него  решающую роль, раз и навсегда, поставив все точки над «ё».  Воспримет ли это общество и какова реакция будет в графстве, узнав, что их правитель под властью самого Люцифера в лице этой темноволосой орллевийки. Усмехнувшись, представив каким негодованием налились бы   глаза его матери, единственное чадо которой без ее ведома, приняло такой ответственный шаг, навсегда отодвинув ее в заслон политики. Разбив все выстроенные за графской спиной планы его скорой женитьбы с дочкой Стаффорда. Ангель – действительно была вместилищем всех добродетелей способных окрасить женский характер, превращая ее в идеальную кандидатуру  в невесты. С корыстного расчета эта партия бы укрепила положение Артура при доме Арендтов и поставило под угрозу единственный рычаг управления, припасенный Даниэлем на черный день.  Леди Стаффорд смогла бы быть прекрасным компаньоном и возможно, со временем, он проникся бы к ней не только безграничным восхищением и уважением, а покровительство превратилось бы  если не в любовь, то в нежность уж точно.  Видит Бог, он даже рассматривал ее персону до поездки в Борромео , и вполне согласился бы со всеми доводами, в том, что лучшей партии ему не сыскать. Но что, же теперь? Когда на чаше весов не просто политические убеждения, стабильность в  графстве потомка Арендталя, а его жизнь,  страсть и то, новое, доселе не испытанное чувство, открытое Контессиной для него.  То, что казалось абсолютно не свойственное его холодной натуре, не знавшей влюбленности и симпатий. Молодой граф с любопытством ребенка желал впитать его до последней капли, прочувствовать все оттенки  этого чувства, столкнувшись, пускай и не с самыми лицеприятными последствиями.  Это и был тот решающий фактор, подкрепляя решительность Даниэля. Остановив ее ладонь, мужчина поднес ее к своим губам, нежно покрывая поцелуями. – Меня не беспокоит моя судьба, только лишь то будущее, которое будет без Вас. Я не хочу его принимать, Тесса. Ошибки не так страшны, если они заставляют нас идти вперед, исполняя свои мечты. Я отдам жизнь за Вас, не задумываясь, только ради осознания, что Вы моя. Без Вашего тепла, Вы загубите меня быстрей, и тогда, будет некого винить, кроме себя. – притягивая женщину к себе, Арендт крепко обхватил ее стан. Попытки здравомыслия канули в лету, вместо них пышным цветом заполняя его тело умиротворением.  – Я хотел бы предложить Вам то, что обезопасит нас обоих, но только Вам решать, принимать ли мои условия или нет.  Согласитесь ли Вы на тайный брак? Станете ли моей женой? На большее, пока мы не можем рассчитывать. У Вас есть сын о котором нужно позаботиться, а мне о графстве и уладить отношения с дядей. Но мы оба будем знать, что принадлежим лишь друг другу... перед Богом. – заглядывая в ее глаза, брюнет страстно желал прочитать ее мысли, узнать насколько безумной показалась его идея и имеет ли она шанс на рассмотрение. Контессина молчала, оттягивая ключевой и, пожалуй, самый важный момент в жизни лорда, молоточками отчаянья задевая струны нервов.  – Я огорошил Вас…понимаю. – отстраняясь, мужчина приблизился к рельефу разглядывая его вблизи.

Отредактировано Daniel Arendt (2015-06-19 05:40:09)