HELM. THE CRIMSON DAWN |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » HELM. THE CRIMSON DAWN » ФЛЭШБЕКИ/ФЛЭШФОРВАРДЫ; » Этот долгий путь домой
❖ НАЗВАНИЕ
Этот долгий путь домой
❖ УЧАСТНИКИ
Edward Barateon & Kristiana Larno
❖ МЕСТО/ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЙ
Хайбрей, столица/ноябрь, 1440 г.
❖ КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
После спонтанного, но искреннего решения, брак между Эдвардом Баратэоном и Кристианой Ларно был заключен и одобрен церковью. Настал момент просить благословения у самого короля. Но это далеко не последние сложности, которые ожидают новоиспеченных супругов.
Отредактировано Edward Barateon (2019-09-22 17:17:33)
Больше я ни на чем не настаивал. Лег себе, и лежал на протяжении всего дня, обдумывая то, что мне сказала Кристиана. Чувствовал я себя поначалу не очень хорошо, потому возможности развивать мысль об отравлении не было. Зато чуть погодя, когда таинственные капельки все же дали о себе знать, я снова устало потер переносицу и глубоко вздохнул, пытаясь рассуждать на тему причин и последствий. Могло ли то, что случилось быть чьим-то намерением? Но чьим? В этом монастыре мы никому не сделали ничего дурного. Может это длинные руки Фредерика Ларно, который каким-то образом узнал о нашем месте пребывания. Или он просто подготовился, заранее предвидев такой крюк. Но ведь мы не погибли, да и врятли он бы стал травить сестру, - думал я, впрочем, о Фредерике я знал мало, а мое состояние, становившееся с каждой минутой все лучше и лучше напрочь отметали какие-то предположении о яде. Что за яд можно нейтрализовать при помощи нескольких капель какой-то жидкости? Хотя что ты знаешь о ядах, Эдвард, - ехидное замечание, от которого я невольно усмехаюсь. Пожалуй, все эти рассуждения не более чем попытка отвлечь себя, чем-то заняться. Ведь Кристиана так и не пришла. И я оставался один, ровно до того дня, пока мы не продолжили свой путь.
Не то, чтобы я забыл о своем изначально подозрении, но все же мысли быстро улетучились. Слишком много вопросов, ответы на которые при такой спешке я все равно не найду. На всякий случай поручил капитану гвардии следить за тем, что нам дают и кто. Небольшая предосторожность должна была спасти нас от очередного отравления, а в случае повторения – мы бы уже точно знали, чьих рук это дело. В моих представлениях, по крайней мере. В любом случае, этот и последующий день прошли довольно спокойно. Хорошая вода, вкусная еда. Никаких последствий. Разумеется, я ехал верхом с удовольствием вдыхая свежий воздух и осматривая снежные просторы Хайбрея. Для жителя Бэйлоршира это та еще роскошь. Процессия двигалась довольно быстро, дома я желал очутиться точно с таким же желанием, как и разобраться с Фредериком Ларно. Для Бэйлора мой поступок не менее удивителен! Как только впереди начали проглядываться тусклые огоньки столицы Дарингшира, я тут же глубоко вздохнул и нахмурился. Не представлял, что нас ждет впереди, какой сути будет беседа, и в каком образе я предстану перед Фредериком. Но я помнил просьбу Кристианы. И каково бы мнения она обо мне сейчас ни была, как бы не боялась, обещание я свое был намерен сдержать. Без особого энтузиазма или желания, с присущим мне недовольством, но сдержать.
- Ваше Сиятельство, графиня желает Вас видеть, - наша процессия остановилась, я двинулся вперед, чтобы узнать в чем дело. Перед моим конем возникла Кити, прислужница Кристианы. Я тут же нахмурился. Неужели она не верит мне и хочется дать очередные инструкции? Но упрямиться не стал, быстро спешился с коня и забрался в карету. На уделение, настроение у графини было немного не такое, которого я ожидал. И удивления этого я не скрывал.
- Что? – как какой-нибудь недалекий деревенщина недоуменно протянул я, как только моя рука коснулась губ графини. Вот это метаморфозы. И если до того взгляд мой был довольно нахмуренным, сейчас я был не в силах скрыть своего изумления. Подумать только, мгновение назад мне казалось, что я снова начинаю злиться на эту женщину, зато сейчас я сидел тише воды ниже травы, явно смягченный и даже в чем-то смущенный таким поведением. – Я… у тебя были на то основания, я не обижаюсь. Могу лишь снова попросить у тебя прощения. Того, что было, уже не исправить, но я буду учиться вместе с тобой, - как-то растерянно протянул я. Не сказать, чтобы меня не затронул уход графини, а потом и ее последующее молчание. Но, с другой стороны, ведь это моя вина. Порой одной ошибки хватает для того, чтобы перечеркнуть все достижения. В общем, терзало меня нечто такое противоречивое и непонятное, но главное было, что мы оба были готовы работать над собой и идти друг другу навстречу.
Правда, последующие слова Кристианы вынудили меня незаметно напрячься. Я снова чуть нахмурился. Так все эти красивые слова ради очередного обещания? Женщины. Знал я, конечно, что Кристиана не так проста, как могла бы показаться, но истинного манипулятора в ней начал рассматривать лишь спустя какое-то время. Кристиана точно чувствовала, что надо говорить, а, главное, когда именно. Вот и сейчас. Знает же, что в этот момент я пообещаю ей что угодно! Разве можно отказать любимой женщине после подобного жеста? Впрочем, мои выводы были крайне поспешны. И, будь я молоденькой девушкой, точно бы залился румянцем за свои опрометчивые мысли. Просьба Кристианы оказалась куда искренней, нежели я подумал. От чего мне оставалось лишь глубоко вздохнуть и покачать головой. Какой же дурак, - кажется, недоверие, это черта присущая не только графине. Стоит добавить к этому отравление в монастыре и мой обостренный скептицизм становится понятен. Ошибся. И это еще один урок.
- Куда ж я тебя отпущу, - в итоге усмехнулся я, правда, усмешка та не была призвана как-то оскорбить графиню или ее слова. Скорее я усмехался над самим собой. Как бы она ко мне не относилась, я все равно был готов сделать для нее что угодно. Кроме одного. Именно что отпустить. Потому, в итоге я повел ладонью, что все еще была сжата Кристианой. Мы словно поменялись местами, теперь уже тыльная сторона ее ладони была у моих губ, скрепляемая с ними в крепком поцелуе. Поцелуе, который и был своеобразным обещанием. – Я люблю тебя, Кристиана. Я повторял это, как только мы покинули эти земли, повторяю и сейчас. Любить не значит понимать, кто спорит. Но я буду стараться. И… обещаю.
А вот дальнейший ее жест вызвал очередной прилив удивления. Вот же проклятье, слишком часто за последние несколько минут выражение моего лица приобретает тупой изумленный вид. Неспешно я принял грамоту, продолжая тем временем смотреть на Кристиану, словно оценивая ее, пытаясь прочитать и понять причину такого поступка. Не из-за этого ли мы чуть не поспорили? Не это ли стало нашим первым камнем преткновения? Камнем, из-за которого я невольно почувствовал себя униженным и оскорбленным, но проглотил абсолютно все, дабы доказать ей свою любовь и свою готовность учитывать ее мнение. Проглотил, но не забыл, помнил. Да и как забыть! Отсутствие уступки сделало бы меня тираном в ее и без того наполненных страхом глазах. Наличие – унизили меня. Было сложно найти компромисс в этом вопросе, но все же я сдвинулся, решив пренебречь гордостью ради первого демонстративного жеста. Пусть увидит и оценит. Сейчас же Кристиана снова примеряла вид покорности. Оценила? Поняла что-то?
- Конечно, это же твой брат. Я - всего лишь чужак, внезапно ворвавшийся в вашу жизнь и в какой-то степени разрушивший ее привычный ход. Вам есть что обсудить, я понимаю. Но… ты уверена? – на всякий случай поинтересовался я, дабы между нами потом не возникло недопониманий. На самом деле, я успел смириться со своей ролью, да и один аргумент, который упомянула Кристиана, был неоспорим: она лучше знает своего брата. Я же был знаком с ним всего несколько дней, чего крайне недостаточно. И дело было вовсе не в подборе слов. Скорее в понимании последствий. На что он готов, на что он реально способен. Я не знал. – Ты можешь рассказать мне о своем брате?
Супруг выглядел сначало хмурым, а потом удивлённым. И Кристиана спрятала лёгкую улыбку в пушистый белый ворот и капюшон зимней теплой накидки. Метамарфозы на лице мужчины не могли не радовать. Лучше удивление и озадаченность, чем хмурость и печаль. Она совершенно не хотела, что бы ее супруг въезжал в Дарингшир в таким состоянии. И уж тем более не хотела, что бы таким недовольным он представал перед ее братом. Они должны представлять собой уверенную, и если несчастливую пару, то спокойную и умиротворенную. Мужчина взявший ее ж жены не должен быть потерянным, иначе Фредерик вобъет этот клин между ними ещё глубже. Расколет пополам. Это он умеет.
" Я могу лишь снова попросить у тебя прощения."
Кристиана снова улыбнулась.
- Мой могучий и громогласный медведь снова извиняется?
Да, она должна была вернуть ему благостное расположение духа, что бы он был так же уверен, когда появился на заснеженной тропе парка Дарингшира и смотрел на нее глазами полными влюбленного блеска. Тогда он тоже был удивлен, ошарашен, растерян в своих ощущениях, но прямолинеен и решителен.
- Что же заставляет столь решительного и упрямого мужчину извинятся перед слабой женщиной?
Теперь она уже откровенно лукаво и кокетливо смотрела на него.
- Разве я произнесла хоть слово против своему супругу? Разве супругу не понравилось?
Ох, конечно ей было приятно его смущение и его робость, его боязнь причинить ей боль или сделать что то неприятное. Но, что поделать, если в этом самом вопросе она была не искушена, или даже, почти невинна.
"Куда ж я тебя отпущу"
- В момент своей грусти или неуверенности, как вчера.
Строго возразила она,и переводя взгляд на то, как он целует ее руку.
- Какая обречённость во взгляде и словах.
Она слегка приподняла брови, словно мерила его взглядом и слегка журила.
- Разве все так печально?
"Я люблю тебя, Кристиана."
- О...Эдвард...
Она тихо выдохнула, смотря на супруга нежной и одновременно вкрадчивой лисой.
- Я понимаю, что я не мед...хотя...ночью было похоже, что все же мед.
Она снова не устояла подразнить его.
Кто бы знал, что владеть мужчиной столь приятно и захватывающе.
- И все же, я имела нечто другое. Не отпускать, значит стараться быть рядом. Иначе, как могут привыкнуть друг к другу люди не имеющие опыта и практики? Разве мой муж научился владеть мечем просто смотря на него, или ездить верхом, просто наблюдая?
"Я всего лишь чужак"
- Разве?
Теперь она нахмурилась.
- Ты мог сказать такое, когда прибыл в Дарингшир. Покидая его мы были невестой и женихом. Возвращаемся мужем и женой. Разве нет? Разве не должно быть кого то ближе, чем муж и жена?
Она слышно выдохнула.
- Ты мой супруг Эдвард. Слава богам, не чужой волей, а по моему выбору. Ты мой внезапный зимний волшебный сон. Мое волшебство. Внезапное и всепоглощающее, перевернувшие с ног на голову. Ради этого всего, я решила изменить свою устаявшуюся и налаженную жизнь. Всяк не ради чужака. И уж точно не ради чужака захотела бы подпадать под гнев брата. А он неизбежен."
Кристиана снова вздохнула.
- Может я не столь пылка в своих признаниях и излияниях души, как гасконский женщины.
Она прищурилась, снова и снова вспоминая ту гасконку и снова и снова намекая супругу про нее.
- Но, одно я могу сказать точно. Супруг мой мне может быть чужаком. Что касается моего брата.
Она грустно опустила подбородок.
- Он самолюбив, как Южный павлин.
Да, Кристиана видела эту южную птицу и знала ее повадки.
- Но, это совершенно не означает, что он так же спесив и глуп. Если мой супруг гасконский медведь, то Фредерик это лис. Хитрый, самовлюблённый лис. Ему в жизни все всегда удавалось очень легко. Он баловень. От природы одаренный всем. Он играючи научился читать и писать и если ты посмотришь на его бумаги, то потчерк у него красивее, чем у меня. У него превосходная память, он помнить всех слуг по именам и нарочито брезгливо морщится, делая вид, что вспоминает. В отличае от моего покойного мужа у него не было ни одной женщины простолюдинки или служанки. Он брезглив в этом отношении до отвращения и никогда не позарится на женщину ниже себя. Он слишком любит себя и свою родовитость. Боится всяческих болезней и уродств. Окружает себя только красивым и действительно дорогим.
Говоря это Кристиана выглядела не как робкая и испуганная женщина, боящаяся своего вздорного брата, а как самая опытная, рассудительная и здравомыслящая жена, ждущая от супруга, того, что к ее мнению прислушаться. Да, своего брата она изучила прекрасно. И сосуществовать рядом с ним тоже научилась.
- И если впереди мужчины будет стоять женщина, для моего брата, это будет значить очень многое. А я не могу позволить себе, что бы репутация моего супруга пострадала. Фредерик должен видеть перед собой равного. Сильного. Смелого. И уверенного мужчину.
Она замолчала, обдумывая, что ещё ей надо сообщить мужу, что бы он знал, как себя ему следует вести и чего не делать точно.
Точно он не должен быть слишком мягким. Очень виноватым. И сильно извиняющимся. Но...быть и излишне наглым и самодовольным точно не стоит.
- Мы приобрели для него подарки. Между прочем подарить ему. Дороговизну и красоту он оценит. Пообещаешь атлантийского коня. Он обожает дорогих скакунов и все немесное. Всякие диковинки и....Эдвард он очень честолюбив. Между прочем скажи о твоём хорошем отношении с королем и герцогом Гасконии. Он не царедворец, но приближенным к высшим персонам гордился бы.
Кристиана сжала широкую руку супруга. Накрыла второй рукой и погладила. Нежный, сильный и уступчивый. Чего ещё можно делать от мужчины?
- Супругу понравилось. Но, увы, молчание супруги, как и ее поспешный побег, продемонстрировали все, что нужно было продемонстрировать, - я пожал плечами, ибо совершенно не понимал сути начавшегося диалога. Вчера она и слышать ничего не хотела, просто растерянно встала и покинула меня, аки стрела, покидающая тетиву лука. Если все было так хорошо, откуда столько страха? Зато сейчас я слышал совершенно другие речи, и чем дольше Кристиана говорила, тем меньше я что-либо понимал. Как себя вести дальше, как на нее смотреть, как прикасаться, и нужно ли это вообще!
Супруга просила понимания, терпения, сейчас же словно укоряла меня в этом. Как будто у меня была возможность открыто следовать чертам своего характера, решительного и уверенного, бескомпромиссного. Да при первой же попытке она чуть ли не забилась в угол от ужаса! Не такого брака я хотел. Собственно, в этом и крылась разница между этой женитьбой и первой. В случае с Анной все было проще. Мы оба понимали, что так надо. И не более того. Может поэтому уважали друг друга? Зная, что в нашем мире не может быть иначе. Если я звал ее строгим голосом она шла покорно, не злясь и гнушаясь обвинениями в деспотии или тирании. Так надо. Но с Кристианой все складывалось иначе. Так надо – было слабым оправданием, учитывая, что мы изначально сделали не как надо, а как повелели чувства. Сильные, настоящие, искренние. С моей стороны, по крайней мере. Так мог ли я вести себя подобным образом? Забывая о ее прошлом, о ее страхах и опасениях. Забывая о том, что может выдумать эта белокурая головка и, как следствие, с каким отношением ко мне может проснуться в одно мрачное утро. Казалось бы, этот разговор, вроде откровенный, должен был помочь немного понять наши взаимоотношения, а может и желания моей новоиспеченной супруги. Но вместо этого я запутался еще сильнее. При осознании этого я даже не выдержал и усмехнулся, облокачиваясь при этом на спинку сиденья.
- Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Вот это печально. Отвергаешь мою покорность, но в страхе опускаешь взгляд стоит мне стать чуть требовательнее. Тиран, деспот, кем еще я могу стать в твоем подсознании? А этого мне совсем не хочется, - а думать так у меня были все основания. Конечно, взгляд Кристианы стал куда смелее с нашей первой встречи, но все же прошлое ее не отпускает и не отпустит еще долго. Вспомнить только ее поведение после нашей великолепной ночи в монастыре. Да, прям эталон смелости перед своим мужчиной! - Так как же мне не отпускать, в том смысле, в котором ты описала? Принудить тебя оставаться рядом силой? Чтобы ты боялась меня еще сильнее? – а ведь я правда не знал, как она отреагирует. Встань я тогда и остановив ее, взяв за руку, не решила ли бы она, что я намереваюсь прямо сейчас завалить ее снова на эту кровать и повторить все то, что мы делали ночью? Слишком уж загадочной для меня оставалась эта женщина, и, к сожалению, она не намеревалась открываться.
Что оскорбляло, так это мнение Кристианы, что я могу выглядеть таким же покорным, а может быть даже и жалким перед Фредериком. Замечательные выводы. Я пошел ей навстречу, проявляя не дюжее терпение, а в итоге сложил о себе вот такое скверное впечатление. Нет, я внимательно слушал супругу. В чем не было смысла спорить, так это с моим неведением относительно Фредерика. Конечно, меня сложно назвать прожженным политиком, но все же голова на плечах была. Чтобы говорить с человеком, тем более о такой тонкой и довольно щепетильной теме, нужно его знать. Важен подход, манеры, даже тон. Значит, павлин. Хитрый павлин, - пролетело в моей голове, и я глубоко вдумчиво вздохнул, поворачивая голову куда-то в сторону. Опытным мастером переговоров меня не назовешь, но с такими людьми следует общаться весьма осторожно. Сильно уступишь – могут счесть слабаком. Сильнее надавишь – чрезмерно раздутое самомнение помешает достижение какой-либо договоренности. Я должен был оставаться графом. Графом, который выказывает брату своей супруги уважение, признает важность одобрения последнего и добавляет к этому несколько весомы аргументов.
- Моя уступчивость тебе, мое терпение и понимание, видимо сыграли со мной же злую шутку: у тебя сложилось обо мне скверное мнение, - имелась ввиду та самая неуверенность, на которую так тонко намекает Кристиана. Неужели она до сих пор не поняла, что это все только ради нее? Все эти уступки, вся эта покорность! Чтобы она не боялась и… почувствовала что-то. Ко мне. Поняла, что я не обижу, не причиню боли и вреда. Поняла, что со мной она может чувствовать себя в безопасности и… свободной. А вот вести себя так же в присутствии Фредерика Ларно мне бы и в голову не пришло. Не из-за своей гордости, хотя и того хватало, а потому что здесь нужен другой подход. Я это понимал. Хотя, с другой стороны, было интересно слушать про «чужака». Ведь неделей ранее именно она позиционировала меня как кого-то несвязанного со «своей семьей», постороннего. Такой прогресс мне определенно нравился. – Кажется, твой брат, довольно... занимательная личность. Я тебя понял. Благодарю, - а это я уже сказал совершенно искренне. Вступать в переговоры (а именно так я это расценивал) с тем, о ком совершенно ничего не знаешь – то еще непредсказуемое дело. А завершить разговор хотелось очень даже однозначным образом. В таком случае, думаю, ему понравится, что я один из претендентов на должность лорда-коннетабля, а вместе с этим и члена тайного совета его Величества. Вне всяких сомнений, я внял каждому слову графини. – Атлантийского коня жалко, конечно. Они любят тепло. Но раз это может помочь…, - в итоге усмехнулся я. – Могу узнать, что заставило тебя передумать? Уверен, и неделю назад ты понимала, насколько жалко я буду выглядеть за твоей спиной, но это тебя не остановило. Что изменилось сейчас?
"Супругу понравилось. Но, увы, молчание супруги, как и ее поспешный побег, продемонстрировали все, что нужно было продемонстрировать."
Кристиана осуждающе, но мягко посмотрела на супруга. Так смотрят на любимых детей, делающих что то не то. Вне всякого сомнения Эдвард был взрослым, зрелым мужчиной. Но...любой мужчина в глубине души дитя. Желающее внимания, одобрения и восхищения. И она прекрасно понимала...теперь, уже без захлестывающих ее эмоций, к счастью или несчастью, годы замужества и жизни с братом, научили ее этому, отстраняется от эмоций и чувств, что ее вчерашнее, как он сам выразился "бегство" могла если не обидеть его, то настроить точно. Что в общем то и произошло. Раз он говорил об этом, значит произошедшее не отхлынула у него с души.
- Я надеялась мой супруг не мастер на скоротечные выводы. А если так, то хотелось бы услышать все то, что продемонстрировало моему супругу мой уход.
Она сознательно не повторила то слово, которое он употребил. Видимо муж не до конца понимал всю щекотливость и тонкость ситуации. Не понимал, что у женщины, совсем недавно начавшей с ним жить, может быть определенного рода смущение перед ним. Если он не заметил, то ее вытошнило. Прибывание с ним в одной постели, с определенного рода запахами и ньюансами, сейчас и пока, она считала нежелательными. По многим причинам. По этим же самым причинам существуют раздельные комнаты у мужа и жены. Так она считала. Нет, не для того, что бы разъединять их, а давать определенного рода убежища в определенные дни. Например в те дни, когда она может так или иначе оставить следы крови на постели. Или о боги, неужели никогда у него не было расстройства живота! И бегонье на горшке перед женой ночью не самое приятное занятие и тем более не сильно нужное в начале супружеской жизни.
- Эдвард...
Не дав начать ему придумывать что то ещё, она заговорила первая.
- Мне не здоровилось. И прости пожалуйста, мне не хотелось омрачать твои воспоминания ночи, тем, что находилось в моем желудке. Имею ли я на это право, не породив каких то обидных фантазий в твоей голове, о моем нежелании быть с тобой? Куда приятнее проснутся и обнять не корчащуюся от тошноты жену, чем лицезреть ее у тазика? Не стоит возражать, о том, что и в болезни и здравии. У меня, есть право, не делать, что бы ты видел меня в таком состоянии. Поверь мне, если мне будет крайне плохо, я не стану возражать против твоей помощи и присутствия.
Она выдохнула. И снова глубоко вздохнула. О, сколько много мужчина, влюбленный мог нафантазировать себе ненужного, за одну только ночь и день! Впрочем, как и женщина. Как до этого, в Дарингшира ей пришлось спорить с ним и запугивать о том, что она совсем ему не пара, не ровня и не годится, сейчас ей предстояло все с точностью до наоборот. Испуганный ее просьбами о том, что он никогда и ничего не сделает с ней и против нее если она не захочет, он лишний раз боялся взять ее за руку и выразить свое желание, боясь, что ей это будет неприятно и страшно. Кто же знал, что в сравнении с ее прежней жизнью он окажется так мягок с ней.
"Отвергаешь мою покорность". Вот такой фразы она вообще не ожидала от мужчин в принципе. Он был с ней мягок, без сомнения. Но слово покорность из его уст прозвучала для нее душераздирающе. Сколько же ему стоило силы признать это и сказать.
Кристиана сжала широкую и горячую ладонь супруга и прижала ее снова к своей груди. Вот такой обмен чувствами.
- Я..
Она запнулась. Конечно, самым нужным и сладким было бы сказать сейчас "я люблю тебя". Но было бы в ее случае это правдой? Она просто не знала. Душа изнывала, смотря на то, как он мечется в непонимании и жажде ее любви. Ведь ночью, что бы он сейчас не говорил, она была мед для него. А он для нее. И можно было соврать или слукавить и сказать. Но...разве можно было испортить потом, такой момент, когда бы она ощутила это все и душей и телом и неколеблясь более, сказала ему об этом?
- Отвергаю? Нет Эдвард. Благодарно принимаю. И как только вижу хотя бы малейший намек на то, что ты соглашаешься со мной, иду дальше. Иду к тебе на встречу. Разве нет? Разве этот разговор не доказательство? А минувшая ночь, когда я пришла к тебе...сама.
Она почувствовала, как щеки ее и уши начинают гореть.
- Должна ли жена приходить сама к мужу с совершенно определенными намерениями? Это в твоих глазах осталось недооценённый? Или...или...
Она внезапно задохнулась от распирающих и внезапно подкативших к ней эмоций и мыслей.
- Или гасконские женщины ведут себя иначе? У них в части ходить к своим мужьям в начале первой недели брака? Или даже не мужьям?
Она не могла брльшеслкрживать, назревший уже давно для нее вопрос и так сильно игнорируемых им.
- Такие отношения связывали тебя с той женщиной!?
Глаза ее вспыхнули настоящей обидой. Она презрела все нормы приличия и в первой неделе брака сама пришла в мужнина постель. И это значит она боится его и не смела!? Да Фредерик окрестил бы ее шлюхой, за такие путешествия узнай бы он такое. Так, что ничего не было удивительного, что она с позором бежала из его комнаты. А вот он...никак не оценил ее жест. Хотя...глубоко в душе, может и оценил. Как Фредерик. Сделав выводы, что она совсем не мед и просто рассказывает ему сказки. А сама...
Кристиана плотно сжала губы, выпуская из рук ладонь мужа и перекладывая ее обратно туда, откуда она ее взяла.
Нет. Нет. Надо собраться. Брат не должен видеть ее такой. Собранной. Спокойной. Решительной. Хотя...поиграв в мужа тирана и свою ошибку, она бы дала ему прекрасный повод позлорадствовать. И быть может, его бы отпустило. Он бы легче сдался, увидев ее несчастья. И казалось, они на самом деле ее подкороуливали.
" Моя уступчивость тебе, мое терпение и понимание, видимо сыграли со мной же злую шутку: у тебя сложилось обо мне скверное мнение."
Кристиана часто заморгала. Теперь, ей казалось, что дышать в сумерках кареты стало нечем и она стянула с головы капюшон. Безумно захотелось выйти на улицу. Закричать "Стоп! Стоп!" Но, разве она могла себе это позволить?
- Я...теперь я не понимаю тебя Эдвард.
Она опустила голову, как то съежившись. Начавшийся разговор и его слова ранили ее в самое сердце.
- Сначало ты говоришь, что в моей голове, я деспот и тиран, а теперь, говоришь, что твое терпение и понимание сделали скверное мнение о тебе? Так что я по твоему думаю? Тиран ты и деспот или мягкохаракткреый и уступчивый?
Она тяжело вздохнула, пряча руки под одеждой, хотя ее бросало в жар.
- Я не думаю ни так, ни так Эдвард. Потому, что я не складываю так быстро мнение о тех или иных чертах характера человека. Обычно...
Ей показалось, что глаза ее тоже зажгло. Не дай богине обронить слезу.
- Но...не в случае очарования тобой. Я сделала то, чего обещала себе не делать. Я обещала не выходить замуж. Я ни разу...не стояла у дверей покоев своего прежнего супруга...
Ей казалось, что она сгорит от стыда и несправедливости его слов.
- И уж тем более я ничего такого не думала про мужчину, которому отдалась и телом и душей, вопреки всем своим убеждениям.
Кристиана отвернулась куда то в сторону. Ее золотистые кудри раскинулись поверх капюшона. Конечно в поездке особой красоты не наведешь, но она постаралась выглядеть достойно, перед глазами брата.
"Могу узнать, что заставило тебя передумать? Уверен, и неделю назад ты понимала, насколько жалко я буду выглядеть за твоей спиной, но это тебя не остановило. Что изменилось сейчас?"
Ее игривая попытка поговорить и въехать в Лидс с улыбкой провалилась окончательно. Жалок...покорен...деспот и тиран...в голове звучали его противоречивые слова. И сейчас...сейчас она совершенно не понимала, как все это исправить. Одно она понимала сейчас точно. Чувства это больно. Чувства вредят делам и здравому смыслу. Было бы гораздо проще, если бы она к нему ничего не чувствовала.
- Я приношу свои глубокие извинения, что заставила моего супруга так себя чувствовать.
Слова зазвучали холодно и отстраненно. Это означало и то, что разговор окончен. Рисуя между ними грань. Она не знала, как объяснить и как не чувствовать это. Чувствовать было больнее всего.
- В случае, когда приход мужа вызывает страх – да, надобно позволить женщине приходить самой! Ровно до тех пор, пока она не поймет, что муж ее не жестокий извращенец, - довольно спокойно, но в присущей мне твердой и уверенной манере проговорил я. Не знаю, что связывало Кристиану с ее предыдущим мужем, как он ее обижал и насколько часто, понимал лишь, что все сейчас возвращает ее к тем мгновениям. А потому мое присутствие и мои желания порождают страх. Страх повторения. Горький опыт забыть не так уж и просто. От того упреки супруги и звучали для моего уха довольно странно. Я пытался быть терпеливым, пытался быть понимающим. А, выходит, должен теперь быть благодарным за то, что она волна сама делать первые шаги. В смысле…, я благодарен, конечно, ценю это и рад, что она находит смелость посмотреть на меня иначе. Но то общая заслуга. - Какой женщиной? – с искренним недопониманием протянул я.
С одной стороны, мог только порадовать тот факт, что Кристиана свои упреки высказывала откровенно, не боясь и не смущаясь. Притом, что даже в моей обыденной жизни, люди, с которыми я знаком гораздо дольше, не все решались в моем присутствии повышать тон. И все же на лице моем отразилось недоумение. Я не сразу понял, о чем именно говорит Кристиана. Луиза, - в какой-то момент все же пронеслось в голове, но я не стал уточнять, не стал объяснять что-либо. Как показывает практика, чем больше оправдываешься – тем хуже становится. Впрочем, наблюдения Кристианы довольно интересны, учитывая, что я даже не посмотрел на Луизу в столице. Вынужденный один танец, без прежнего энтузиазма. Рядовая вежливость. Так это выглядело. Но, видимо, не для графини, которая уже не единожды вспоминает гасконок и какую-то загадочную женщину, что смотрела на меня как-то по-особенному. Женщины. Все-то они рисуют в своей голове, какие-то яркие иллюзорные картинки, не являющимися правдой. Притом, даже подтверждать это не обязательно. Можно быть совершенно искренним. Говорить честно. Это не навсегда. Это ненадолго. Другого быть не может. Ты же понимаешь? Но… в ее голове вы уже чуть ли не венчаетесь! Ведь этот барьер, как ей кажется, она с легкостью преодолеет. А когда иллюзия спадает, более опасного хищника и снискать невозможно. Женщины. Луиза была яркой представительницей своего рода, кто спорит. Иные многое бы отдали, чтобы оказаться на моем месте. Красивая, веселая, активная, взбалмошная немного, но такова уж вся их семья. Как любовница она была великолепна, настоящая фурия. Но жена…, не уверен, что такие люди, как Луиза способны любить, быть преданными слову и делу. Кроме чувства собственничества и собственного превосходства у таких людей нет ничего. Потому она и годилась исключительно на роль любовницы, того развлечения, которым можно убить время в свободные от дел часы. Роль, которую я от нее ничуть не скрывал. Разве что выражался, конечно, тактичнее. В общем, как-то все и так не задалось, потому развивать тему присутствия в моей жизни Луизы, я не стал (может как-нибудь потом, при более подходящих обстоятельствах). Лишь молча слушал дальнейшие слова Кристианы, внимательно при этом наблюдая за ее мимикой, за ее движениями, взглядом. Отчасти супруга была права. Однако, я был слишком упрям для того, чтобы акцентировать внимание на этом «отчасти» и продолжать отстаивать свое бесспорное, но довольно одностороннее убеждение.
- По-моему в данном случае, все просто. Уступчивый, но стоит сказать что-то вопреки, как становлюсь тираном. И я не могу нащупать этой… золотой середины, - и я взмахнул одной рукой, после чего отрицательно покачал головой, как бы демонстрируя свое бессилие перед этой дилеммой. Не то, чтобы я отчаялся, и непременно закончу с попытками ответить на столь сложный вопрос, разгадать эту неведомую мне пока тайну, но… порой все же возникают моменту, когда хочется выплеснуть свою злость и раздражительность. И пусть мое поведение сейчас никак не напоминало по-настоящему злого Баратэона, беглый взгляд и нахмуренные брови ярче всего остального показывали мое отношение ко всему сказанному. Недовольное. Но не отчаянное. – Ладно. Ничего. Мы в самом начале, - скорее самому себе проговорил я, сжимая в руке подписанный королем документ. В конечном счете, Кристиана уже продемонстрировала свою смелость и способность идти на уступки. Медленно, но мы все же узнавали друг друга, а значит, рано или поздно, все недосказанности исчезнуть. Ну, большинство из них, по крайней мере. Я пойму. Она поймет. Хочется в это верить. – Спасибо. Как я и говорил, я многого не понимаю, но уже сейчас готов оценить все, что ты делаешь. Те усилия, которые прилагаешь, чтобы не оглядываться назад. Смотреть на меня. Верить мне. И за это спасибо, - я махнул тем самым документом. Это, действительно, было важно, особенно виду всего услышанного о брате Фредерике Ларно. Я должен был быть не просто мужчиной, поддавшийся искушению, мужчиной, которые поплелся за необычайно красотой Кристианы Ларно, и внутренней, и внешней. Я должен был быть сильным в его глазах. В общем, таким, каким я и был, но которым едва ли мог выглядеть в случае, если бы супруга все же взялась реализовывать свой план. – Люблю тебя, - с этими словами я подался к Кристиане и прикоснулся губами к ее нежной щечке. Не знаю, может, она злиться на меня, может, обиделась, но такой дежурный жест, благодаря которому все казалось не таким уж страшным. Милые бранятся, как говорится. Но от этого чувства не меняются.
Оторвавшись от щеки супруги, я все же покинул карету. Наверное, мне полезно остаток пути провести на свежем воздухе. Подумать, разложить все по полочкам. В последнее время так много сумбура и единственный ориентир — это мои чувства к этой женщине. Что ж, мы приближались к Дарингширу. И, похоже, это будет весьма интересное и занимательно времяпровождение!
"Какой женщиной?"
О! Той самой, гсконской! С черными волосами и яркими темными глазами, как ночь. Нет, как зерно ореха. И взгляд, как ореховое послевкусие. Тянет снова и снова смотреть. Вот и его тянуло! Горячие же там ночи были и дни!
Кристиана закусила с болью губу. А он не ответил! Не ответил! Не сказал ничего,словно бы она ничего и не спрашивала! Словно она никто! Пустое место!
"Мы в начале пути"
Она рассеянно посмотрела на мужа. В пути чего? Обманов? Недомолвок? Измен?
Она зажмурилась. Теперь у нее не было никаких сомнений по поводу того, что это били за отношения. Если мужчина в который раз игнорирует вопрос про женщину, то с этим вопросом все понятно. И ей теперь все понятно.
Касание его губ было ледяным. Ее обожгло холодом и огнем одновременно. Стало невыносимо душно и больно. Что то резало в груди и начало сочится из глаз. Кристиана отвернулась. А он сказав что то про "верить". Она даже не расслышала что. В груди жгло. Распадалось на сотни осколков и снова соединялось. В неправильном порядке. Собиралось острым комом где то в глотке. И когда он вышел из сумрака кареты, она застонала, как раненное животное, прислоняясь лбом к холодному заледеневшему окну. Из глаз засочилась горячая влага. Что это было!? Дрожь в пальцах. Дрожь в руках и во всем теле.
В горячем сумбуре беспорядочных образов, рвущих нутро на части в обволакивающей пене, называющейся разочарование острыми осколками нежное, ничем не защищённое естество рвала ревность. Не ведомая до этого, незнакомая, острозубая и ядовитая. Никогда до этого момента она не ощущала ее так остро, так болезненно, так отравляюще и опасно. Никогда не ощущала ее таким однозначным предательством!
Она полюбила! Она сорвалась, как мотылек на огонь! Кинулась, как птица в низ с обрыва, в желании расправить крылья! К нему одному! К нему единственному! И вот результат!? Вот она расплата за ее наивность!?
В голове ширились и множились, раскручиваясь картины его прегрешений. Много женщин, сладострастно смотрящих на него, а следом и весь нравственный облик ее новоиспечённого супруга.
Все мужчины одинаковы! Она с силой стукнулась сбои о стекло! Сильнее и ещё сильнее!
Стоп! В перед явственно горели огни Лидса. Ее город! Ее земли! Ее замок!
Стоп! Уже не ее! Теперь здесь нет ничего ее! В этом мире нет вообще ничего не, пренадлежащего ей. Ничего.
Кристиана задрожала в немых рыданиях. В первый раз за последние годы. Любить это так больно! Ещё больнее чувствовать это!
Стоп!
Нет, не эта мягкотелость и не эти чувства спасали ее все эти годы. Не ими она выжила и выстроила свою жизнь, так, как ей того хотелось. Не этой слабостью она решала все вопросы. А значит...
Кристиана убрала волосы с лица. Глубоко вздохнула. Раз. Ещё раз.
Дыши! Дыши и думай! Думай, а не чувствуй!
Не дай своему брату увидеть тебя раздавленной и абсолютно несчастной. Разве, что чуть чуть. Совсем немного погладить, подхлеснуть его самолюбие. Заставить почувствовать, что она раскаивается в своем решении и сделанном ..раскаивается! Но не так как сейчас! Остро! Безмерно! Больно!
Как больно любить!
Кристиана снова выдохнула. Оправила волосы и надвинула капюшон. Взала свои перчатки с сидения. Тщательно натянула на каждый палец. Глубоко дышала. Гасконская женщина и Эдвард...все это потом. Она будет решать проблемы по мере их возможности и поступления. Сейчас ее брат, Лидс и ее богатства.
Колеса кареты перестали хрустеть по снегу, а заколотили по мостовой, очищенной от снега. Ее город, брошенный ей ради мужчины встречал тусклыми немногочисленными огнями. Замковые ворота почти моментально открылись, когда она вышла из кареты и больше в нее уже не садилась, а вошла во двор пешком. Как хозяйка...и одновременно, как просящая.
Когда она ступила на мостовую своего двора, лицо ее было спокойно. Как всегда. Отрешённо и даже холодно. Словно, как и раньше, весь мир не достоин касается каблуков ее ботинок. Двор осветили фокелы спешивших на встречу слуг. Восклики и шум прислуги и стражи. Немногочисленной.
Не смотря на непоколебимый внешний вид сердце Кристианы вздрагивали. И заколотилось чуть сильнее когда в свете факелов на ступенях балюстрады возник Фредерик, с небрежно накинутой на плечи меховой накидкой.
Кристиана подошла к супругу, встала с ним рядом, точнее чуть позади его правого плеча.
- Пойдем.
Тихо прошептала она.
Фредерик смотрел на них сверху вниз, сведя брови на переносице, пытаясь понять, что происходит. Видимо он до конца ещё не понимал.
- Я не ждал гостей.
Надменно и холодно проговорил он и стрельнул глазами на сестру.
- Тебе было приказано отправится в Райтленшир! Почему ты здесь!?
Разумеется, я не особо понимал, чего именно хотела добиться Кристиана, к чему должен был и мог привести наш разговор. Недопонимание. Всего лишь недопонимание, — именно это крутилось в голове. Как мужчина, я не имел особого опыта разговора с женщинами… «по душам». Старался интересоваться мнением сестры, учитывать ее взгляды, позицию, но вникать в какие-то душевные переживания, стремления мне не приходилось. Все было как-то поверхностно. Вероятно, виной тому покорность, как сестры, так и покойной супруги. А может просто абсолютное взаимопонимание? С Кристианой Ларно же все выходило иначе. И с чего я вообще взял, что эта женщина будет мне отличной женой? С чего я вообще взял, что люблю ее и готов проявить все свои лучшие качества, дабы, рано или поздно, она почувствовала тоже самое? Ох, Создатель, хотелось бы мне знать, откуда взялись все эти чувства и эмоции, откуда взялся тот взгляд, с которым я смотрел на нее, та нежность, с которой прикасался. Словно сами небеса сказали свое слово. Вот она. Твоя. Для тебя. Так суждено. И я пропал, невзирая на все препятствия. Впрочем, несмотря на все глобальные и пугающие вопросы, сомнений я не испытывал. Да, не знал, с чего и откуда, но… был уверен. Особенно увидев огни замка Лидс, и вспомнив ту очаровательную и загадочную женщину, с которой столкнулся в темном коридоре. Вспоминая ее улыбку. Вспоминая ту загадочность, которую она излучала. Уверенность, достоинство. Да, у моей супруги было достоинство, которое она так ярко проявляла. Отягощенная страшным прошлым, но гордая и достаточно смелая, чтобы сделать шаг в неизвестность. Столько противоречий. Но насколько же они ярки и насыщены. С этими рассуждениями я и спешился с коня, завязывая на поясе грамоту, что следовало показать Фредерику Ларно. Затем двинулся к карете и подал руку супруге, чьи чувства мне только предстояло понять.
- Кристиана, дорогая, послушай…, - тихо протянул я, коснувшись руками ее плеч. Не хотелось начинать этот этап, довольно сложный, особенно для нее самой, с этого дикого недопонимания. Конечно, оно не будет, нам предстоит ко всему вернуться, но пусть знает, что я осознаю это и готов к этому. Пусть многого не понимаю, пусть раньше жил иначе, но все поправимо. Было бы желание. Обоюдное. А оно есть! Однако, сказать я ничего так и не сумел. Загорели огни, послышались голоса, и я повернул голову, вглядываясь в сторону входа в поместье. Глубоко вздохнув, я лишь снова скользнул взглядом по лицу супруги. Взглянул в ее выразительные глаза и все же отошел, двинулся в сторону встречающего.
Наконец-то появился и сам Фредерик Ларно. Недовольный, и толи не до конца непонимающий, что произошло, толи не придающий этому значения. Так показалось, по крайней мере. Кристиана стояла рядом, чуть позади. Разумеется, мне не понравился тон, с которым граф заговорил с моей женой, но я взял себя в руки, ведь обещал. В конечном счете, он же не знает. А если и знает, то его гнев можно понять (пусть мне и сложно это признать). Глубоко вздохнул и, касаясь пальцами королевской грамоты, я сделал шаг вперед. Чуть поклонился Фредерику в знак почтения. Все предельно вежливо, как нежданно появившийся гость. Даже взгляд мой, вопреки внутреннему негодованию, таил спокойствие и размеренность. Нам нужно добиться от этого визита максимального результата, а для этого придется обуздать своего внутреннего быка.
- Ваше Сиятельство. Прошу прощения за столь неожиданный визит, но дело не требовало отлагательств, - я все еще касался пальцами грамоты, однако для начала решил воспользоваться иными способами воздействия. Врятли получится, но едва ли кому-то понравится, если его сразу поставят перед фактом: вот печать короля, а значит твое разрешение не нужно. Сперва решил все объяснить, хотя был почти уверен в тон, что за пеленой вполне объяснимого гнева, Фредерик ничего не поймет и ничему не внемлет. – Ваша сестра, леди Ларно, не доехала до Райтленшира по моей вине. И мы здесь, чтобы все объяснить. Я прошу у Вас аудиенции, - я так не говорил с ним даже во время «официального» визита! Но что поделать, мы, на своего рода, переговорах. Переговорах, которые должны хотя бы немного сгладить то оскорбление, что мы нанести хозяину этих земель. О да, вопреки всем намерениям, чувствам, эмоциям, вопреки всему, я понимал, как это выглядело и, вероятно, как это, действительно, можно было расценить.
Это был ее дом, ее двор, ее мир, которые в одночасье она потеряла. Все, что трательно создавала, подчищала, достраивала, за беспутным мужем и его семьёй. Лауты достаточно сильно пошатнулись в своем состоянии и положении за последние двадцать лет. Вели дела из ряда вон плохо. Поэтому Кристиана Ларно ценила то, что она сумела сохранить и воссоздать. И ее деньги, хранящиеся здесь не должны достаться самодовольному брату. И она не останется бесприданницей рядом с мужем с извечно протянутой рукой. Эта мысль ей претила. Претила быть содержанкой, бесправной, да ещё и в далёких, чужих землях. При мысли о том, как это все далеко, у нее замирало сердце и она бледнела. Нет, совсем не перед злым и надменным видом Фредерика. Его гнева она не боялась ни сколько. Это было не столь страшно, как его упрямство. Вот это могло стать настоящей проблемой. И уж, если она совершила этот прыжок в пропость, следовало отрастить крылья, стать ещё сильнее, что бы осуществить все задуманное.
Что, за сумасшествие ее посетило, и оторвало тогда от земли? Когда это началось? В тот момент, когда она увидала его сквозь облединевшее витражное стекло своей комнаты, его спешивающегося с коня? За столом их гостевого зала? В темном корридоре ее замка, где ее потянуло почему то его поцеловать? Или там, в парке, в снегу? Нет, она не сомневалась, что это сумасшествие. Только оно способно привести ее в комнату мужчины, надушившись колдовскими духами любви, что бы познать его в постели таким, как он наверное бы не хотел, что бы она его знала. Сейчас. И в ближайшее время. Но, ей женщине любопытной и азартной, по природе, ничего другого не оставалось, как погружается глубже и глубже в то, что быть может она сама и заварила, как ведьма в колдовском котле. Что ей не жилось спокойно? Чего не хватало!?
Кристиана вздрогнула услышав голос супруга. Напряглась, как натянутая тетива. Нет, вид брата ее так сильно не тревожил и не напрягал. А вот это...мягкое вкрадчивое мурлыканье на ухо! О! Гасконский разгульный мужчина! Так же он шептался и с той брюнеткой и другими женщинами! Наверняка их было много! Ведь она точно не единственная, кто распался на этот баюкающий грудной голос, эти бархатные нотки. Небольшую хрипотцу. Проклятье! О чем она только думала! О чем она думает сейчас!? Она должна сосредоточится на своем деле! А потом злость гораздо лучше, чем слезы и слабость в коленях. Злость сохраняла ей жизнь столько лет!
На злое высказывание Фредерика она не ответила ничего. Лишь покорно опустила голову. О! Она умела быть покорной и мягкой, как нежная овечка. Такой невинной и мягкой, что можно было выдавить слезу и из камня, но сердце ее было твердо, как этот самый камень. Не сейчас, не время ей говорить.
Сейчас должен говорить он. Супруг. Она снова сжала губы и скрипнула. Проклятье! Неужели это ее судьба быть рядом с пахабником и развратником. И только таким мужчинам она нравится!? И это не судьба!? Или все мужчины такие!?
"Ваше Сиятельство. Прошу прощения за столь неожиданный визит, но дело не требовало отлагательств,"
Фредерик нахмурился. Где то там, далеко в его мыслях начинала складывается картинка. Ещё не очень четко, и он прищурился, переводя взгляд с гасконца на свою сестру. Что эти двое могли задумать!?
"Ваша сестра, леди Ларно, не доехала до Райтленшира по моей вине. И мы здесь, чтобы все объяснить. Я прошу у Вас аудиенции"
Он снова поморщился. Потянул на плечи накидку отороченную пушистым песцом. Сжечь в лесах райтленщира они не водились, а вот в Дарингшире их было много. Надменно махнул рукой. Мол проходите.
Слуги во дворе зашевелились уводя лошадей и распрягая. Проходя мимо вышедшей старшей служанки Кристиана шепнула той приготовить комнату ранее отведённую их гость.
- Жду вас в библиотеке через час, граф.
Было ощутимо по голосу, как графу Ларно это все не нравилось. Он не любил выглядеть дурнем и никому этого не позволял. А тут такое.
- С тобой мы поговорим позже!
Зло сверкнув глазами бросил он сестре и поднялся по ступеням и пошагал в западное крыло.
- Ваша милость...
Кристиана кивнула графу Бейлорширскому, как просто гостю( они были все таки на людях, пока ещё тоже не имевших какого либо знания о том, что произошло). И постаралась, как можно скорее удалится.
Ее покои встретили ее ароматом масел и сушеных трав. Неизменно. Здесь все было неизменно. Как неделю назад! О Богиня! А столько всего произошло!!!
Она сожмурилась, опираясь о стол. В ее комнату вошла Кэтти.
- Госпожа, вас раздеть?
- Переодеть, пожалуй.
Уверенно проговорила Кристиана.
- Во что нибудь удобное. Боюсь спать сегодня не придется.
Так пожалуй и должно было случится.
Фредерик ожидал своего прошлого гостя, что так внезапно покинул его замок(он так считал), в библиотеке. Здесь они сидели уже до этого. На столе стояло вино в обычном глиняном кувшине, а так же знаменитая дарингширская наливка из лесных ягод. Немного сыра, засахаренных фруктов и ветчины из оленины. Гостеприимство никто ещё не отменял и Фредерик был все таки надменен, но воспитан. Он не встал однако с кресла в котором сидел, листая книгу в синем бархатном переплете и лишь жестом показал графу Бейлорширскому куда присесть.
- Миледи, - учтиво произнес я в сторону удаляющейся Кристианы. Пожалуй, было рано демонстрировать перед Фредериком истинную сущность своих отношений. Сперва о них нужно сообщить, и сделать это настолько мягко, насколько это только возможно. Даже вопреки своему собственному чрезмерно гордому и в какой-то степени даже суровому характеру. Потому ничего не сказал, услышав резкий тон в сторону супруги. Он не знает, всего лишь не знает.
Граф Дарингшира не стал задавать лишних вопросов, сразу огласил место встречи. Понимал, что дело не требует отлагательств, но едва ли мог окончательно понимать всю его суть. И лишь оказавшись перед лицом Фредерика, в библиотеке, один на один, спустя час после приезда, я начал понимать всю серьезность своего поступка. Да, я говорил, что мне все равно, у меня разрешение короля, думал, что не позволю говорить с собой чрезмерно высокомерно, грубить, кричать, но… глядя сейчас на родного брата своей обворожительной супруги, готовый сказать о главном, начал понимать, насколько это непросто. Непросто и неправильно. Приехал в гости. Пил, ел, спал, пользовался благами. А потом покусился на родную сестру хозяина. Без его ведома, без его разрешения, увез ее, женился на ней, а сейчас сижу напротив и подбираю слова. Этот поступок нельзя назвать достойным, благородным, честным. Так что бы сделал я на его месте? Понятия не имею. Злился бы, проклинал, возмущался, преследовал. К этому стоило подготовиться, это стоило понять. Одно облегчало столь мрачные мысли: у меня не было выбора. Будучи уже взрослым мужчиной, я прекрасно отдавал отчет своим вспыхнувшим чувствах и знал об их истинности. Согласился ли бы Фредерик отдать мне в жену свою сестру? После рассказов самой Кристианы ответ на этот вопрос предельно однозначен. Так что у меня не было выбора. Разве что уехать в Бэйлоршир в одиночестве, раз и навсегда запечатлев в сердце и памяти ее прекрасные глаза. Но что это за существование. В мыслях и раздумьях о том, чем мог обладать, но от чего отступился. Так что лучше уж так. Сидеть напротив человека, который едва ли тебе приятен, но которому ты нанес оскорбление. Главное понимать это, считаться с этим, и вести себя соответственно.
Впрочем, несмотря на весь сумбур противоречивых мыслей, выглядел я… уверенно. Как и в большинстве случаев. Ничего не выдавало внутренней борьбы, настроя, попыток разобраться в собственных поступках. О нет, я выглядел так, словно все уже знал и, главное, был непоколебимо уверен в верности того, о чем хочу говорить. Собственно, последнее и не удивление. Я любил Кристиану Ларно. И ни капли не сомневался в этом факте. И в его влиянии на поступок.
- Ваша Светлость. Я не люблю долгие вступления, да и Вы, полагаю, желаете сразу перейти к главному. Мы с леди Кристианой Ларно, Вашей сестрой, сочетались узами брака, — вот так кратко и предельно четко, своим спокойным тоном. Незачем ходить вокруг да около, лучше всего озвучить главную новость, и только после этого рассуждать или делиться мнением. Сразу после озвучивания я ненадолго замолчал, позволяя Фредерику немного переварить сказанную информацию. Думаю, даже если бы все было очевидно, его подсознание все равно бы отрицало происходящее. Сейчас же истина слетела с моих уст. Прямо. Без утайки. Это надо принять для того, чтобы иметь возможность слышать дальше. – Я нагнал ее процессию, когда та была недалеко от Дарингшира. Мне сложно объяснить, что произошло, да и не думаю, что сейчас Вас это интересует. Мы прибыли в монастырь Дерби. Где нас и сочетали священными узами, - снова небольшая пауза. Теперь ему надо переварить и это. Я старался быть как можно откровеннее, скрывать особо было нечего, да и врятли это поможет в налаживании отношений. При этом сохранял свой уверенный и размеренный тон. Дабы граф понимал, что никаких сомнений в верности своего решения я не испытываю. Могу сожалеть о том, что не сказал, не зашел с другой стороны, не попытался убедить, но сам факт бракосочетание – то самое верное, что сейчас есть. То, в чем я непоколебимо уверен, и то, что я буду отстаивать. – Я понимаю, что нанес Вам оскорбление. Что поступил… недостойно. Поэтому мы здесь. Дабы просить прощения, а вместе с ним и благословения. Для нее Вы родной человек. Для меня – правитель хайбрейского графства. Так неужели мы, двое мужчин, что не обделены возможностями, не сможем договориться?
Ничего лишнего, сразу по делу. Мы поженились. Мы приехали. Мы просим прощения. Мы можем договориться. В конечном счете перед Фредериком сидел не какой-нибудь конюх. Даже не барон местного разлива. Перед ним сидел правитель вполне богатого и влиятельного графства, расположенного в герцогстве, во многом превосходившем даже Хайбрей (немного патриотизма). Перед ним сидел вельможа с весьма заманчивыми перспективами в военной и политической карьере. Почему бы не попробовать найти общий язык? Чувство собственности, что распространялось на Кристиану, могло помешать ее брату, вне всяких сомнений. Когда ничто не важно, я забрал то, что принадлежало ему! Но она сама говорила о практичности ума графа Дарингширского. Так неужели разум не возвысится над эмоциями? Особенно, когда уже ничего не изменить… Впрочем, об этом он еще не знает. Мы только начали.
"Мы с леди Кристианой Ларно, Вашей сестрой, сочетались узами брака."
Фредерик умел владеть собой. И к тому же, как истинный северянин был довольно сдержан и одновременно чопорен. Но, даже его удивление не смогло задержатся за этой северной завесой напускного безразличия и надменности. Он застыл долгим взглядом на лице гасконского гостя,которого сам же пригласил свой дом. Рассчитывал он конечно совсем не на это...но по началу, создавалось впечатление, что ему послышалось. Он слегка приподнял бровь и наклонил голову, внимательно смотря в глаза Эдварда Баратэона. Губы, как будто хотели задать какой то вопрос, но так и не произнесли ничего. Пожалуй, в его голове не мог уложится тот факт, что его сестра повторно могла за кого то выйти. Нет, то что ее хотели другие мужчины, было конечно фактом. Но, вот то что она могла такое сотворить? Казалось целою вечность Фредерик Ларно смотрел на гасконского графа, силясь найти в его внешности что то, что могло подтвердить произнесенные им слова. Его сестра что?
"Мне сложно объяснить, что произошло, да и не думаю, что сейчас Вас это интересует." Верхняя губа графа Дарингшире дернулась, беззвучно давая понять, что его как раз так и интересовал тот факт, что же ТАКОГО произошло, что бы его сестра, молившая об единственной вещи на свете "не выдавать ее замуж снова" вдруг переменилась на столько, что без его разрешения выскочила за первого встречного. И непонимание этого напоминало с каждой минутой. Непонимание граничащее с раздражением, от чего вслед за губой, дернулась его плечи. Потом, он закинул ногу на ногу, так же молча смотря на графа Баратэона. Инстинктивно он сжал руку в кулак.
"Я понимаю, что нанес Вам оскорбление. Что поступил… недостойно. Поэтому мы здесь. Дабы просить прощения, а вместе с ним и благословения." Этим самым сжатым кулаком Фредерик подпер подбородок.
- Мне казалось, что вы не евнух...
Фредерик встал со своего кресла и все в такой же прострации подошёл к темному окну. В него подмигивая смотрел острый месяц.
Нет, на шутку это не было похоже. Однозначно. Тогда что это!?
-Ибо только такое объяснение могло подходить под объяснение поступка моей сестры.
Это были даже некоторые мысли в слух, нежели, чем намеренное оскорбление оскорбившего его гостя.
Фредерик смотрел куда то в темноту, потом снова повернулся к гостю.
- Вы даже не представляете, что вы сделали...
Наконец выдохнул он, и в глазах его сверкнул зловещий огонек, а прищур стал хищным. Нет, конечно же...причины были не в этом мужчине...причины всего произошедшего были вне его. Ибо существовала какая то более высшая цель, которая двигала его сестрой. Это была все ее затея, потому, как ни один мужчина бы не сподвиг его сестру шагнуть в очередное брачное ложе. Ее брезгливость и холодность к мужчинам в целом никогда бы не дала ей сделать, что то такое. Тогда что? Нет, этот Гасконский, добродушный, а видимо простоватый муж, ни капли не понимает о том, с кем он на самом деле связался.
- Вас ни сколько не вразумил мои слова, сказанные вам наконуне?
Фредерик нахмурился сильнее.
Слова были сказаны о том, что Кристиана Ларно совсем не та, кем кажется на первый взгляд.
" Эта женщина не невинная несчастная овечка, которую стоит спасать, не принцесса в башне, заточенная хладнокровным братом. Не трепетная лань. Эта женщина холодна, как самые высокие горные вершины и так же недоступна."
- Вы сочли мои слова злобными речами ревнивого брата?
Слово брат он выделил основательно.
- Да, я старший брат. Граф Райтленщира и Дарингшире. Глава этого дома. Двух домов.
Голос его зазвучал ещё более горделивее и надменные.
- И мне, как никому другому известны тонкости и нюансы семейных дел и тайн. И я ещё раз вам повторю. Моя сестра совсем не та, кем вам кажется.
Он более внимательно взглянул в лицо Эдварда Баратэона, ища там снова и снова, что то такое, что дало ему ответ. Да, Фредерик конечно слышал о любовных зельях, заговорах, присушении и всей ведьминской ерунде. И он как никто другой, знал, что это не ерунда. И он пытался разглядеть в глазах гостя следы того самого приворота или...заговора, ибо ни один мужчина в здравом умение женится на ведьме!
Нет, не то, что бы он ему прямо сказал тогда об этом. Но...намек был дан совершенно понятным. Его сестра имеет определенный талант. Пугающий и опасный. Хладнокровный и жестокий. И ещё она крайне расчётлива. И только гасконца со страстной натурой могла привлечь такая...овечка с влажными глазами. О! Фредерик прекрасно понимал, чем берет других мужчин его сестра. Эта колдовская родинка! Этот взгляд лисьих глаз. Длинная шея спрятанная под прозрачными тканями и грустный блеск глаз. Эти губы, словно шепчущие что то. "Попробуй, завоюй меня...подчини меня себе...и тебя ждёт наслаждение.!" Ничего подобного! Ничего там ждать не могло! Его сестра была холодна, как лёд. В ее сердце не могло быть любви. А в теле желания! Почему он был так в этом уверен? Он же был ее родным братом. Их родила одна женщина. И он был точно таким же как она!
- Кроме того, что вы и правда, как главе этого дома нанесли оскорбление и обиду, унизив себя недостойным поступком, вы сделали самый необдуманный и опасный поступок для себя и своего дома...
Фредерик выдохнул шумно через нос. И опустился снова в свое кресло. Налил себе настойки и залпом выпил.
- Чего вы от меня хотите граф?
Граф Дарингшира уже довольно гневно скривился на гостя.
Хотя...
Лицо его стало ревниво хищьным.
- Я думаю в первую очередь вопрос надо задать не так. Чего хочет моя сестра!?
Фредерик Ларно, по описаниям самой Кристианы, был человеком не только высокомерным, но и чрезмерно горделивым. И эта та черта, которую я мог понять хотя бы потому, что сам не был ее лишен. Гордые гасконцы давно уже стали героями различных историй и баллад. Сколько столкновений и прочих конфликтов в Гасконии случалось именно из-за гордости! Одни не могли простить, другим не хватало духу попросить прощения. Вероятно, я бы встал сейчас и ушел, однако обещание, данное супруги, удержали меня от первого порыва. Вместо этого я сдал руками подлокотник и глубоко вздохнул. Немного успокоился, переварил. Я должен был сохранять здравый ум и сознание, и не забывать о том, что сделал. Как и о том, что нам нужно. А что нам нужно? – пролетело в голове. Да, пожалуй, с моей позиции все выглядело куда проще, нежели с позиции Кристианы. Влюбился, привез домой. Я мужчина, я глава дома и мог себе это позволить. Но как будут смотреть на нее? Отвергнутую братом, лишенную родового имени и наследства. Нет, я слишком сильно любил свою супругу, чтобы поддаться и ответить ему так, как я бы ответил в любой другой ситуации в присутствии любого другого человека. Впрочем, и обойти стороной весьма оскорбительный комментарий Фредерика я тоже не мог. Просто сделал это весьма тактично и аккуратно. А, главное, спокойно, не выдавая того мимолетного всплеска.
- А мне казалось, Вы менее подвержены эмоциям, и способны прислушиваться к голосу разума. Я обещал ей. Обещал вести себя сдержанно, с позиции человека, который нанес ее брату оскорбление. Но у меня, как и у Вас, тоже есть гордость, - голос мой был предельно спокоен и уверен, легкая хрипотца придавала ему авторитетности. Вот уж не скажешь, что меня это задело. Впрочем, пожалуй, это, действительно, громкое слово. Фредерик должен понимать, что общается не с одним из своих вассалов. Он говорит с Эдвардом Баратэоном, гасконским графом, чьему военному и политическому будущему позавидует кто угодно. Нельзя сжигать мосты. Нужно пробовать договариваться. - Видите ли, милорд, существуют обстоятельства, позволяющие мне не только чувствовать себя уверенно, но и не тратить свое время на всплески Ваших эмоций. Однако… я здесь. И готов закрыть глаза на произнесенное. Готов дать Вам шанс извлечь из этой ситуации пользу, - неужели он ее не видит? Неужели нужно разжевать?
Пожалуй, чрезмерно прямолинейно, но едва ли такой умный человек, как Фредерик Ларно, мог подумать, что я прибыл сюда, не имея за своей спиной ни единого козыря. Опираясь лишь на блеклую надежду получить его согласие! А в случае отказа – забыть про Кристиану и уехать. В этом случае, он либо не дальновиден, либо слишком дурного обо мне мнения. В любом случае, нужно было понимать, что в данной ситуации куда выгоднее согласиться и искать для себя выгоду. Тем более, что я дал понять: оскорбил, готов искупить содеянного. В рамках разумного, разумеется. Однако, и это вполне ожидаемо и логично, до конструктивной беседы мы пока не дошли. Вместо этого Фредерик попытался напомнить о своих предостережениях, и в очередной раз загадочно упомянуть о той стороне монеты, которая мне неведома. Я не отрывал взгляда от брата Кристианы, даже не дрогнул. Я не был наивным дурачком, понимал, что многое еще предстоит узнать. Но слова о чем-то неясном мне не казались серьезными или заслуживающими внимания. Куда важнее были чувства, что мы испытывали. Я… и она, наверное. Создатель, я даже не уверен в том, что она меня любит, - внезапно проплыло в голове, но дальше последовало опровержение. Она же сказала да. Что она могла получить от меня? В далеком гасконском графстве. Власть и влияние? Но ведь и среди хайбрейцев достаточно людей, пользующихся не меньшим авторитетом. А она поехала со мной. Решилась. Может, это не любовь пока. Но желание полюбить и стремление к счастливой жизни – совершенно точно.
- Занимательный вывод. Но… кем же она мне кажется? Вы не знаете, - все так же спокойно констатировал я. Да, откуда ему знал, кем она мне кажется и что именно я увидел? Такие вещи, как необычайная красота и обаяние – все банально! Да, это видит каждый, это в Кристиане совершенно точно было. Но я смог разглядеть и нечто иное. То, во что влюбился. - Так, возможно, того, что я в ней увидел и вижу, было достаточно для принятого мною решения.
Яркая блондинка с выразительными глазами оказалась на редкость умной и интересной женщиной. Смелой. Не постеснявшейся возразить мне, вступить в дискуссию. Это придавало ей таинственности и загадочности. Что еще она хранит в себе? Как оказалось, помимо смелости и своенравия, было в ней еще и нечто ранимое, робкое. При всем своем характере она оставалось хрупкой женщиной и, возможно, именно этого Фредерик не знал, не видел. Или не хотел видеть. А я заметил. Заметил всю ее насыщенно и разнообразие. Заметил эту изюминку, благодаря, которой, мог не только быть рядом, поддерживать, защищать, но и развлекать себя занимательными беседами, интригующими разговорами. И любоваться ее очарованием. Вот такой она была в моих глазах. Разной. И чем дальше мы заходили, тем сильнее мне хотелось узнать ее еще больше. И делать это каждый день.
- Я не ищу добрых отношений. Ибо понимаю, что сейчас говорить о них довольно глупо, а ждать – наивно. Однако… сотрудничество, мир, - я развел руками, хладнокровно перечисляя самые простые и в какой-то степени даже наивные (мир так и вообще!) понятия, которые только могут прийти в голову человека, желающего предложить свою кандидатуру на роль мужа сестры влиятельного человека. Права, обычно это делают до свадьбы, но мы здравые люди и просто не можем не договориться. - Польза, о которой я уже упоминал. Этого бы мне хотелось добиться. В данный момент, по крайней мере. Примите меня как зятя. Одобрите союз наших домов. Вас ждут ценные подарки, достойные столь состоятельного и влиятельного графа. Буду рад, если Вы их примете. А так же готов описать иные выгоды, кои сулят от нашего союза, если Вы согласитесь хотя бы обдумать все, что я сказал. Что же касается графини Бэйлорширской и ее желаний, полагаю, Вы можете спросить у нее об этом лично. Я не против, - я намеренно сказал «графиня Бэйлорширская». Да, я нанес оскорбление, я понимал это и я извинился. Но и Фредерик должен знать, что отныне леди Кристиана Ларно – моя супруга, графиня Бэйлорширской, которой я пообещал возможность поговорить с братом наедине.
"А мне казалось, Вы менее подвержены эмоциям, и способны прислушиваться к голосу разума".
Фредерик высокомерно раздул ноздри. Что, этот Гасконский кобель, будет говорить ему о голосе разума? В глазах графа Дарингшира заблестел злой огонек.
- Не вам, говорить мне о эмоциях и разуме, человеку совратившему "бедняжку"(слово бедняжка относилось к сестре и имело очень двусмысленный характер. Это для Баратэона она была бедой нежной овечкой, требующей спасения, кем же она являлась на самом деле, сам граф Баратэон понимал меньше всего)к такому же недостойному поступку. Покинуть дом, брата, ради незнакомого мужчины, пообещавшего ей бог знает что! Где в тот момент был ваш голос разума!? В прочем, я догадываюсь, что там же, где и ваша честь.
Да, сам Фредерик, пожалуй никогда бы не совершил подобного поступка. Из за этих самых эмоций и чувств уж совершенно точно.Он был холоден рак рыба или змея. И считал, что Кристиана точно такая же, как он. Отчасти это было правдой. С определенного толка людьми Кристиана была этой самой змеёй и рыбой тоже была, бесчувственной, особенно с бывшим мужем. Но, теплые и страстные руки Эдварда Баратэона творили чудеса. С ним она становилась другой. До...определенного момента, когда решила, что супруг ей врёт, как и все мужчины и слишком охотч до женского внимания и развлечений с этими самыми женщинами.
"Видите ли, милорд, существуют обстоятельства, позволяющие мне не только чувствовать себя уверенно, но и не тратить свое время на всплески Ваших эмоций. Однако… я здесь. И готов закрыть глаза на произнесенное. Готов дать Вам шанс извлечь из этой ситуации выгоду"
На это Фредерик чуть не расхохотался.
- Самолюбие и гордыная гасконских графов превосходит даже слухи о их самих. Вы готовы что то дать мне? Человек потерявший честь и совершивший бессовестный поступок? О Создатель! Откуда столько наглости и самоуверенности срывается с гасконского языка. Да, мне достаточно донести до сведенья Хайбрейских графов о недостойности вашего поведения и весь Хайбрей закроет перед вашим лицом и вашего семейства двери. Гаскония большое герцогство, так и живите среди себе подобных! Зачем вам Хайбрей!
И он был прав. Слова Фредерика Ларно, не замеченного в недостойных деяниях хватило бы, что бы Эдварда Баратэона не принемали больше в домах Хайбрея. Увозить чужих сестер не приветствовалось, чай не северные горцы с Фъеля. Даже разрешение короля не смыло бы пятна с чести гасконского графа. Ибо не по поведению короля Эдвард Баратэон женился на Кристиане Ларно, а король лишь узаконил его выбор...не сильно достойный поступок.
- Более того, я даже ещё пока не решил, тронулась ли моя сестра умом, принимая такое решение и зачем ей оно нужно...
Фредерик раздражённо плюхнулся в кресло.
- Польза, сотрудничество, мир! Где вы раньше были с этими своими предложениями? Достойный человек пришел бы с ними ко мне. Обсуждать. А не ставить меня в известность, после грехопадения....И это хорошо, что моя сестра не девица...ибо забрать у нее то, что невозможно вернуть вы не смогли. Хотя...
Он раздражённо потряс пальцами.
- Ее ненависть к мужчинам и презрение к ним равносильна ста невинностям.
Фредерик повернул голову к гасконскому графу.
- Что, вы ещё не почувствовали это?
Нет?
В его глазах снова сверкнул неприятный блеск. О! Он знал о чем говорил!
- О! Моя нежная и прекрасная сестра по настоящему красива! Вы думаете, вы первый, кто заметил этот факт. И эта родинка у губ...манит, правда?
Он прищелкнул пальцами.
- Что думаете ее первый супруг Эдам Лаут скоропостижно спился сам? Внезапно сошел с ума? МММ в наших родственных семействах не было сумасшедших. И горьких пьяниц не было. Развратники, сластолюбцы...развратницы...задумчиво протянул он, а безумцев не было. Вот и он, был развратен кто спорит. Ни одной юбки не пропускал...но не от этого же он вдруг стал вылезать на крыши и кричать по ночам, говоря о том, что его сжигает огонь изнутри...
Фредерик прищурился. И нашли его внезапно...в погребе с вином...захлебнувшегося..
А у вас в Гасконии граф, вино в части? Его ведь производят много!
Фредерик хищно улыбнулся. Он то ни капли не сомневался, чьих рук дело, смерть Элама Лаута.
- На последок расскажу вам одну историю...
Он сложил руки в замок.
- Не сильно давнюю. Миновал срок траура у прекрасной графини Дарингшира и потекли к ней всевозможные предложения, потому, как сестра моя беспокойная женщина и другие бы братья этим не гордились бы, но...я как человек широких взглядов и готовый идти на уступки и утешить ее разбитое сердце после неудачного брака, в общем любит она баловаться торговыми делами. Представляете! Графиня и домовые и световые книги. Иные скажут фу, как можно. Но пусть голова будет занята этим, а не чем то похуже(лёгкий намек на то что пусть делом займётся, а не ещё какой местью и убийством). В общим ездила она и в Моргард и здесь среди графств. Ведь наши земли славятся первоклассной шерстью, а Райтленшир гранатами. Встречали эти яркие камушки? Не рубины конечно, но крупные не менее хороши! И вот дочего доездилась, что привлекла к своему личку очень много внимания...а ведь после смерти моего кузена Адама молила лишь об одном. Что б я не замуж больше не выдавал. Я и не собирался.
Фредерик бросил презрительный взгляд на Баратэона. Мол, вас я так притащил, для веселья. Потешится и ей нервы пощекотать.
- И в общем так она приглянулась местному первому из баронов, что то и своего друга из соседнего графства науськал, и вместе они написали королю. А тот у него в любимцах ходил...фаворитом был. Мол, отдайте в жены, сил нет, как люблю, а брат не разрешает. Голубиную ту почту перехватили. Ганца лошадка по дороге скинула. Голову расшиб. Пьяный в седло сел очень. Не ездите граф пьяным по вечерам..
Он не надолго замолчал, наливая себе наливки
- Так вот, слушали ли вы о бароне Колине Адерли бароне Уайтхола? Нет, конечно, а может вы слышали о Лионеле Вильфоре графе Грайстоншира? Такое маленькое графство в Хайбрее, ближе к Фъелю? Нет? Быть может слышали о абате Бреа? Тоже один из закадычных друзей этой кампании. Ну, тогда про их пажей и менее известных друзей и шевалье, что пили с ними прекрасное гасконское вино в зале ратуши Лидса вы тоже не знаете. Праздники были. День благодарения. Хорошо, так отпраздновали. Все. Один изошеликровью в дороге к дому. Второй, точнее два других подцепили горячку и скоропостижно скончались. Ну и с остальными, как то так же. Занемогли. В общем не случилось счастье у Колина Адерли. Моя сестра очень не хотела замуж.
Лицо графа было равнодушно презрительным, словно он рассказывал не о умерших людях, а о собаках каких то.
- Не хотела замуж до этого момента.
И граф Ларно вперил тяжёлый взгляд в лицо Эдварда Баратэона. Понимал ли тот теперь, с кем имеет дело? Ведь граф Ларно практически поведал ему историю убийства( завуалированно конечно) нескольких знатных людей.
После этого Фредерик поднялся с кресла. Резко, словно вспорхнул коршун.
- Добро пожаловать в семью граф.
И это прозвучало, почти как сообщение судьи перед казнью. "Виновен!"
- И я не дам ни цента за нее! Даже не мечтаете!
Он встал и уже у дверей обернулся.
- Здоровья вам граф и берегите своих детей.
Дверь хлопнула, как крышка гроба.
Для человека, которого описывали, как весьма хладнокровного и грамотного, граф демонстрировал слишком много эмоций. В чем-то я мог его понять. Учитывая обстоятельства, было бы сложно реагировать спокойно и сдержанно. Однако всему есть мера, и если кто-то предлагает тебе остановиться и глубоко вздохнуть, потому что предложение может оказаться полезным, не самое ли лучшее – просто замолчать и послушать? Не понравится, тогда и будешь вести себя как рядовой лорд в самом забытом уголке государства. Но Фредерик говорил, говорил много, и я не слышал в его словах и доли продуманности, расчета. Лишь гнев. Вполне обоснованный, кто спорит! Но все же… где же хваленая рациональность? В какой-то момент, явно устав от бесконечного потока бессмысленных эмоций, которые начинали переходить границы (особенно после угроз опорочить мое имя), я все же нахмурился, а потом… встал. Выпрямился. Всем свои видом выдавая ту грозность, которую может представлять те самые гасконцы, о которых нелицеприятно имел смелость высказываться хайбрейский граф. Ростом примерно такой же, все же был я заметно шире в плечах, широкие ладони, из которых выходили крепкие и мощные кулаки по необходимости, а густая борода и строгий пронзительный взгляд выдавали во мне частичку крови морозного и сурового Хайбрея. Постояв в таком виде несколько мгновений, я все же сорвал с пояса важный королевский документ и бросил его на стол. Как только Фредерик обратил на него внимание, я заговорил:
- Перед Вами благословение Его Величества. Наглому и самоуверенному гасконцу выказали расположение, вопреки пониманию, как недоволен будет один важный и гордый хайбрейский граф. О чем это говорит? – я все же попытался вклиниться между потоками слов, что слетали с уст Фредерика. И я это самоуверен? Когда мне грозят чуть ли не позором на все государство, хотя такие эмоции и такое поведение способно опозорить разве что самого графа Дарингшира. Да, приветствовать мой поступок едва ли будут, но налаживание ситуации это дело времени. Слишком уж много связей у Баратэонов даже среди графов Хайбрея. А вот вести о том, как Фредерика Ларно обвел вокруг пальцы гасконец, прямо под носом уведя любимую сестру, да еще заручившись поддержкой самого короля… В общем, мы можем долго угрожать друг другу. Но в чем смысл. Не лучше ли договориться? – Оставьте угрозы при себе, милорд, иначе Вам самому придется стучаться в закрытые двери. В очередной раз прошу, возьмите себя в руки, начните думать. Перед Вами – гасконский граф, а не один из Ваших поданных. И какими бы поступками я не провинился, общаться со мной Вы должны в соответствии с моим положением. Тем более что я и так проявил не свойственное мне терпение к Вашей бездумной несдержанности и тем эмоциях, которые Вы не в силах удержать, - последние слова я произнес довольно жестко. Мог ли я предпринять что-либо? В теории, конечно. Но на практике все куда сложнее. Кристиана не одобрит, да и наше поведение далеко от честности и благородства. И все же у всего есть пределы, пресмыкаться даже перед Фредериком Ларно я не намеревался, как и терпеть оскорбления. Если этот человек не достаточно расчетлив и умен, чтобы извлечь выгоды из всего, что произошло, да и в принципе, чтобы понимать, что перед ним не какой-нибудь заезжий барон с другого конца света – в этом я уже точно не виноват. – Соберитесь, милорд. Леди Кристиана Ларно отныне моя супруга, графиня Бэйлорширская. Это факт, с которым Вы ничего не сможете поделать. Ни изменить, ни исправить. Так будьте разумны и извлеките из этого выгоду, - по крайней мере, пока я не разозлился до такой степени, что мне будет плевать.
Однако Фредерик решил зайти с другой стороны. Вместо того, чтобы остановиться или даже просто продолжить разговаривать со мной в весьма неуважительной манере, мужчина начал… говорить про Кристиану. И если поначалу я хотел остановить его (одно дело меня оскорблять, но моя жена неприкосновенна), потом что-то заставило меня промолчать. Я уже сидел, и сама суть истории вынуждала меня прислушиваться к словам графа довольно внимательно. Казалось бредом, чем-то нереальным. Враньем. Но Фредерик рассказывал все с такой уверенностью, словно и вправду знал, был частью всех этих злодеяний. Но ведь Кристиана не способна на подобное! Такая хрупкая женщина, в поисках защиты зарывающаяся лицом в мою грудь… это невозможно. И я ушел в свои раздумья. А Фредерик и рад подогреть мои впечатления от истории, своим комментарием: берегите своих детей. Я невольно повернул голову и посмотрел на его уже удаляющуюся фигуру. Он словно намеренно спешил покинуть помещения, чтобы у меня не было ни времени, ни возможности задать какие-нибудь вопросы. Хотя о чем бы я спросил? Я был слишком растерян. Неправда. Это невозможно. Почему я вообще об этом думаю? Но зачем тогда Фредерику говорить обо всем этом? Чтобы опорочить Кристиану передо мной? Что это ему даст? Как много мыслей в голове. Нельзя верить, но он был так уверен. Да и Кристиана… я знал, что в этой женщине много тайн и загадок, но неужели это они и есть? Она убивала. Или нет? Сложно. Дабы проветрить немного свою голову, я встал и вышел из помещения. Едва ли думал, куда иду. Ноги просто вели меня в хаотичном направлении, пока мысли были заняты обработкой полученной информации. Пока я сам пытался собраться, понять хоть что-нибудь. Так и не заметил, что подошел к той самой клумбе, около которой мы с Кристианой, пожалуй, впервые столкнулись и поговорили. Наедине, вдали от чужих глаз. Она не скрывала своего тяжелого нрава, а я не скрывал заинтересованности. Пожалуй, тогда я и подумать не мог, что когда-нибудь услышу нечто подобное, и начну подозревать, что тяжелый нрав подразумевает убийства.
У этой клумбы я и остановился. Сковал руки за своей спиной и, глубоко вздохнув, опустил голову. Убила мужа. Убила графа. Убила барона. Возможно ли? И если да, могу ли я ее винить. Является ли подобное поведение нормой или все же чем-то исключительным. Тем, на что ей пришлось пойти. Не окажусь ли я среди этих уже давно забытых людей? Не покажется ли ей, в какой-то момент, что я уже не столь нужен, или сделал что-то не так. Эти мысли шли вразрез со всем тем, что я знал о Кристиане. С тем, как она вела себя со мной, что говорила и как. Сам Фредерик признался, что она не хотела замуж. Ни за кого. И тут вышла. Это что-то значит? Как же сложно.
Отредактировано Edward Barateon (2021-04-24 22:05:38)
Вы здесь » HELM. THE CRIMSON DAWN » ФЛЭШБЕКИ/ФЛЭШФОРВАРДЫ; » Этот долгий путь домой
