Странней всего, превыше грез,
Длина твоих густых волос.
И все объято тишиною
Под той торжественной луною.
И в этом тоже было равновесие: чем больше выпадает испытаний, чем дольше продолжаются бессмысленные, медленно доводящие до отчаяния скитания, тем драгоценнее и желаннее миг, в который ты одномоментно приобретаешь все, о чем прежде не мог даже мечтать.
Всего лишь неделю назад, когда старуха-ведьма была единственной, кому было дело до того, выживет лесной разбойник или нет, мог ли он помыслить о том, чтобы оказаться в руках женщины столь страстной и нежной, столь заботливой и ласковой, мягкой, возвышенной, одухотворенной, так искренне и беззаветно любящей? Его утомленное тело хранило память о ее руках, о близости податливого, горячего гибкого тела, так сладко вздрагивавшего в самых пленительных порывистых объятиях. Жаркие поцелуи горели на коже отпечатками страсти, затронувшей влюбленных, и сквозь медленно опустившуюся вуаль блаженной дремоты Ньйалл от всей души пожелал: пусть следы этих поцелуев останутся с ним навсегда, как шрам от ритуального кинжала, рассекший плоть над сердцем.
Охотник медленно открыл потяжелевшие веки, почувствовав на своем лице взгляд Альдис, и, перехватив его, ласково улыбнулся, тотчас же не устояв против соблазна дотронуться до ее сияющего лица. Ладонью он провел по ее высокому лбу, отводя назад чуть влажные волосы. Тыльной стороной бережно прошелся по скулам и щекам, кончиком пальца очертил контур припухших губ. Его рука, направляемая женской ладонью, опустилась к шраму на ее груди, и мужчина вновь подался к ней ближе, отталкиваясь локтем от постели и свободной рукой обвивая за талию, привлекая к себе. Вместо ответа на ее сокровенные слова он прильнул к ее губам, целуя нежно, но и откровенно, проскальзывая меж губ своей жрицы горячим языком, аккуратно сжимая в пальцах подбородок, заставляя приоткрыть их сильнее, чтобы он сумел наполнить ее всю своим теплым обволакивающим дыханием. После того, как долгий поцелуй завершил священный ритуал, Ньйалл, забывшись, повернулся было на спину, но свежую рану под крепко сидящей повязкой пронзила боль, возвращая этим ощущением с высот неописуемо приятной неги обратно на землю. Но он не изменился в лице, не вздрогнул и не подал вида; вместо этого ловко повернулся на бок и притянул к себе гордую орлицу, будто крошечную птичку, попавшую в силки и во власть умелого птицелова.
Слов больше не нашлось: да и губы уже не размыкались, а голос, если бы Ньйалл попытался заговорить, несомненно подвел бы своего хозяина. Поэтому оба они теперь молчали, приникнув друг к другу - сердце к сердцу, и сомкнув неразрывные объятия.
Когда веки жрицы сомкнулись, охотник, конечно, сумел приподняться, чтобы раздобыть теплое мягкое покрывало из искусно выделанной овчины, а после с наслаждением рухнуть обратно на постель, приземляясь на бок и натягивая покрывало им обоим на плечи, обнимая женщину под теплым полотном. Умиротворяюще потрескивали поленья в камине, в темноте время от времени вспыхивал сноп игривых искр - Ньйалл наблюдал за ними, чутко вслушиваясь в дыхание Альдис и в размеренный стук ее сердца, бережно перебирая ее пальцы на правой руке. Но очень скоро сон его сморил, и он уснул, расслабленно привалившись грудью к женскому плечу.

Окна в гостевых покоях были высокие и узкие, стрельчатые, но этого хватило, чтобы комната наполнилась солнечным светом, и, когда Ньйалл открыл глаза, еще не до конца проснувшись, уже светало. Альдис по-прежнему оставалась пленницей его объятий. Чуть вьющиеся длинные волосы разметались по подушкам, щекотали щеку и грудь мужчины. Нежно прижавшись губами к ее плечу, он поднял взгляд и попытался запомнить, куда забрался солнечный контур окна - в левый верхний угол гобелена на противоположной стене - и снова заснул.

Когда он открыл глаза вновь, солнечный контур миновал уже середину гобелена. И, что хуже, орлица уже выпорхнула из его объятий. А он и не заметил! Сердясь и негодуя на самого себя, Ньйалл рывком поднялся на постели и тут же пожалел об этом: ощутимо закружилась голова и засаднило рану под повязкой. Он оперся ладонью на смятое покрывало, скрипнул зубами, потер плечо и огляделся в поисках жрицы, подметив мимоходом, что вчерашние нетронутые угощения куда-то бесследно испарились со стола, а пламя в камине вновь пылает весело и ярко.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2wLaF.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Минувшая ночь стала самой особенной за весь последний год не только потому, что свела охотника с орлицей вновь. Хотя, эта встреча стала настоящим чудом сама по себе: Ньйалл часто в мыслях возвращался на лесную опушку, где впервые увидел Альдис, но не мог даже предположить, суждено ли им пересечься вновь. Знала ли об этом сама жрица? Предвидела ли следующую встречу, когда покинула его так легко, когда ее кобылица нетерпеливо затанцевала, взвилась на дыбы и легко унесла свою прекрасную наездницу от того, кто уже никогда ее не забудет?
Ньйалл верил, что пророчица знала многое, о чем молчала; эти тайны оставались сокровенными секретами ее священного божественного дарования, и делилась ими она разве что со своей Богиней. Была ли Богиня ей ближе, чем любимый мужчина, которому она с такой самозабвенной страстью отдавала всю себя лишь несколько часов назад?
Отношения Альдис и древнего культа оставались непостижимыми для охотника, но он неизменно уважал ее стремление и идею служения старым богам, которую жрица сделала смыслом всего своего существования. Теперь, когда на фйельские земли явилась новая религия, ничуть не тронувшая сердце Ньйалла, языческий культ обрел еще большее значение - так мы начинаем вдвойне дорожить тем, что скоро, возможно, потеряем.
Ночь, проведенная в покоях замка Балион стала особенной для путника еще и потому, что ему, изгнаннику, впервые за долгие месяцы довелось испытать гостеприимство и по-настоящему дружеское участие. Ньйаллу хотелось лично поблагодарить хозяина, брата Альдис, за готовность предоставить кров незнакомцу, за которого попросила его сестра - и за то, что он так безоговорочно поверил ее слову и внял просьбе.
Стоит ли упоминать, что, вдобавок ко всему прочему, лэрд Балиона воспитывает его, Ньйалла, собственную дочь?
Образ темноволосой девочки возник перед мысленным взглядом охотника отчетливо и ясно, - так он осознал, что, всматриваясь в ее личико, невольно запечатлел в памяти ее черты до самых мельчайших подробностей, вплоть до складочки, залегшей между светлыми бровками не по возрасту серьезного ребенка. К ее сладковатому аромату, какой обычно исходит от маленьких детей, примешивались упоительные запахи лесных цветов и трав, и мужчина, погруженный в свои мысли, сделал глубокий вдох, будто силясь вновь ощутить это благоухание, провести ладонью по темным мягким волосам.
Но в груди снова засвербело, и мужчина закашлялся, прижав в губам тыльную сторону ладони.
Девочка была здесь, в стенах этого замка, совсем близко - но хватит ли у него отваги вновь увидеть ее? Достанет ли ему мужества еще раз попросить жрицу о встрече с Эльдис? При воспоминании о том, чем обернулось вчерашнее мимолетное свидание, Ньйалл содрогнулся и моргнул, отгоняя мысли, фокусируя взгляд, прежде бездумно шаривший в пространстве.
Но если не сейчас, пока он еще пользуется гостеприимством лэрда, то когда доведется оказаться рядом с дочерью в следующий раз? И доведется ли вообще?
Да, первая ночь в твердыне Балион оставила за собой немало моментов, к которым хотелось возвращаться теперь, когда они из реальности обратились только воспоминаниями, горькими и сладостными поровну.
От дальнейших раздумий Ньйалла отвлек тихий скрип петель: тяжелая дверь отворилась, пропуская в покои жрицу. Мягкая улыбка на ее лице, теплый взгляд и искренняя нежность, с которыми она обратилась к охотнику, вмиг развеяли его смятение. Сердце с готовностью отозвалось на звук ее спокойного мелодичного голоса, и, едва только женщина присела на край постели, он забрал горячую чашку с отваром, что она протягивала, а свободной рукой задержал ее ладонь и, поднеся к своим губам, ласково поцеловал тонкие, чуть дрогнувшие пальцы.
- Рано встаешь, орлица, - с улыбкой отметил мужчина, не спеша отпускать ее, притягивая ближе и опуская теплую женскую ладонь к себе на грудь. - Всё хорошо. Мне куда лучше, чем ты можешь себе вообразить.
Склонившись над чашкой, Ньйалл вдохнул пар, исходящий от горячего отвара, и слегка поморщился. Слишком терпкий аромат трав щекотал ноздри, а сам напиток наверняка был отчаянно горьким. Поэтому долго медлить было нельзя: лучше скорее проглотить снадобье, чем представлять этот вкус на своем языке. Выдохнув, охотник разом опрокинул чашку привычным жестом завсегдатая таверны, а когда обжигающий напиток пролился в горло, глухо охнул, резко вздрогнул и скривился, крепко зажмурив левый глаз.
- Заметь, жрица, как я доверяю тебе, - сдавленным голосом заявил Ньйалл, когда смог снова говорить, все еще морщась и водя ладонью Альдис по собственной груди, где жаром растекался огненный отвар. Он направлял ее руку, придерживая за запястье. - Я даже не спросил, что было в этой чашке! А если бы ты вздумала опоить меня? Твои чары пленили меня и затуманили мне голову, заколдовать меня крепче тебе не удастся все равно, так и знай, - он хрипло рассмеялся и, потянувшись к лицу женщины второй рукой, бережно коснулся ее щеки. Он быстро посерьезнел, всмотрелся в ее сияющие глаза и еще раз про себя подумал о том, как красивы ее правильные, благородные черты.
- Я хотел бы увидеться с твоим братом, Альдис, - гость, которому так радушно предложили кров и ночлег, умел быть благодарным, и откладывать разговор с хозяином крепости представлялось ему непозволительным. Вчерашняя встреча с Арвидом была слишком краткой, и Ньйалл осознавал, что оказался в глубоком долгу перед лэрдом Балиона - так же, как и перед его сестрой. Он не отпускал ее от себя; скользнув по скуле, его пальцы коснулись ее шеи и обвели контур ключицы. Жрица смотрела на него с теплотой, но была словно вовсе не той пылкой женщиной, чьи исступленные страстные крики совсем недавно взрезали тишину жаркой ночи и ласкали слух увлеченного ею мужчины. Участливая, нежная, заботливая, но вместе с тем слегка отстраненная - кажется, никогда охотник не перестанет удивляться ее необыкновенному характеру и даже слегка робеть перед ее очарованием - а такого он прежде не испытывал ни перед одной женщиной в своей жизни.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2wLaF.gif[/AVA] [SGN]

[/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2017-09-08 06:49:23)

Обжигающая горечь все еще растекалась в груди и горло пощипывало от мерзкого вкуса, но теперь на лице охотника вместо прежней гримасы отразилось недоумение, а потом и легкая озадаченность.
- Чтобы растирать! Вот как? - Он сдвинул брови к переносице и принялся еще активнее водить ладонью Альдис по своей груди. - Надо же предупреждать заранее, жрица! Откуда мне знать все эти ваши целебные премудрости?
Ньйалл снова скривился, но теперь уже нарочно, а после, услышав звонкий девичий смех, и сам присоединился к веселью, посмеиваясь и склоняясь к сияющему лицу Альдис. Ласковый поцелуй, что она ему подарила - словно мелодичный, дразнящий отзвук недавней страсти - она все еще волновала кровь, и даже от малейшего касания к теплой коже женщины - а пальцы охотника уже дотронулись сзади до ее шеи, - от прикосновения ее приоткрытых губ по телу прокатилась горячая волна. На этот раз заслуги обжигающего питья здесь не было.
Однако в этот раз разгорающемуся внутри пламени не суждено было быть выпущенным на волю: руки жрицы, ласковые и уверенные одновременно, принялись снимать повязку, наложенную только вчера. Ньйалл всмотрелся в ее сосредоточенное лицо, скользнул взглядом по линии ее сдержанной улыбки, но противиться не стал. Только про себя подумал, что менять повязку, которая не продержалась и суток - дело если не бесполезное, то уж явно излишнее. Он покинул лачугу ведьмы-санатора почти неделю назад и не имел никакой возможности заняться своей раной, и забота Альдис одновременно трогала его и повергала в легкую растерянность.
Мужчина беспрекословно подчинился решительным жестам жрицы, повернулся спиной и позволил ей заняться обработкой раны, хотя заранее представлял, как мало приятного принесет эта процедура. Оставалось только смириться со своей участью, поэтому он только закрыл глаза и закусил край языка, время от времени нажимом зубов отвлекая себя от щипания и боли - метод старый и проверенный, неизменно помогающий сохранить спокойный вид. Не открывая глаз и будучи повернутым спиной к двери, Ньйалл слышал, как по комнате тихонько ходили слуги и звякала посуда, которую снова ставили на стол. Если кому-то из них пришло бы в голову посмотреть на рану, полученную загадочным гостем, вид его рассеченной спины изумил бы даже самых стойких и невозмутимых. Ранения, затронувшие спину, всегда остаются неоднозначными: так запечатлевается история подлости  или трусости, ведь раненый либо был бесчестно атакован сзади, либо поражен клинком соперника во время позорного бегства. Что думала об этой ране сама жрица? Или она точно видела, как ее возлюбленный мужчина заполучил его?
Очередная вспышка боли и жжения - и Ньйалл терпеливо смежил веки, выпуская из груди долгий выдох. Но скоро процедура закончилась, и он был даже вознагражден ласковым поцелуем в плечо. Обернувшись, он долгим взглядом посмотрел на Альдис, не говоря ни слова. Хотелось, чтобы она осталась здесь, рядом с ним, так долго, как только может. Хотелось уединиться с ней в стенах этих покоев прямо сейчас, не откладывая ни на минуту, заключить ее в объятия и насладиться ее близостью, расслабиться под прикосновениями ее ласковых рук.
Прикосновения...
Охотник вдруг вздрогнул, вспомнив, как вчера терзавший его жар одним коротким касанием сняла маленькая одаренная девочка - его собственная дочь. Его и жрицы, унаследовавшая дарования Альдис, - необыкновенный темноволосый голубоглазый ребенок, такой смышленый и серьезный для своего совсем еще юного возраста.
Он вспомнил о ней, увидел ее лицо перед своим мысленным взором, но ничего не сказал. Для этого еще будет время, а пока - орлица снова выпорхнула из его объятий, чтобы оставить одного. Он вздохнул, но противиться не стал - привыкать к этому он начал уже давно. Нежная и любящая, но свободная и своенравная - разве можно подрезать ей крылья и насильно оставить рядом с собой? Еще она была права в том, что Ньйаллу действительно требовалось перекусить, и, когда жрица вышла, притворив за собой дверь, мужчина с жадностью набросился на еду, сметая все, что видел и до чего только мог дотянуться. Хлеб был свежим и ароматным, мясо - горячим и сочным, клюквенная настойка - восхитительно терпкой и приятно заглушающей горький привкус снадобья, который все еще оставался на языке.
Свежая одежда, которую оставили здесь же, принадлежала мужчине примерно той же комплекции, что и незваный гость - разве что рукава рубахи были ему коротковаты, но огонь весело плясал в камине, было тепло, и Ньйалл вовсе подвернул их, оставляя открытыми предплечья. Он успел не меньше дюжины раз измерить периметр комнаты шагами, пока на пороге не показалась жрица, готовая провести его к хозяину замка. Охотник решительно шагнул к ней и одобрительно кивнул в ответ на известие.
- Мне есть, о чем поговорить с твоим братом, Альдис. И нам повезет, если после его знакомства со мной мы сможем видеться и впредь, - мрачно усмехнувшись, Ньйалл обнял возлюбленную за талию, порывисто притягивая к себе, и, не дав ей опомниться, сорвал с теплых губ сладкий поцелуй. Затем нежно дотронулся губами до ее лба и, крепко сжав женскую ладонь, сам первым вышел в уже знакомый коридор. Дальше его повела уже сама жрица: в этом хитросплетении переходов было легко запутаться, оказавшись здесь впервые. Поворот, еще один, еще - и они вышли в просторную залу с высоким сводом и со стенами, облицованными темным камнем. Лэрд - молодой широкоплечий статный мужчина - уже ждал их, и выражение его лица не было враждебным; он смотрел открыто и внимательно, только и всего. Отпустив ладонь жрицы, Ньйалл выступил вперед, не зная, позволено ли будет женщине остаться и стать свидетельницей мужского разговора. И, не оглядываясь больше на нее, заговорил:
- Приветствую тебя, лэрд Балион, и прошу принять мою искреннюю благодарность за твое гостеприимство. Я воспользовался им, не представившись и не объяснившись с тобой накануне, и в свое оправдание мне нечего сказать - кроме того, что я был слаб и потрясен своим везением, ведь мне довелось оказаться у стен твердыни Балион совершенно случайно. Я шел за орлиной стаей, которую, как позже оказалось, отправила в полет твоя одаренная сестра. Моя возлюбленная, - не отводя взгляда от глаз молодого лэрда, охотник чуть склонил голову в своем признании, - и мать моей дочери, Эйдис, которая тоже живет под твоей крышей. Я обязан тебе еще и этим: ты взял на себя опеку над ребенком, для которого я - отец по природе и по крови. Но я открыто сознаюсь в том, что сам не могу заботиться о ней, как бы ни хотел: в этих землях я нахожусь незаконно. Мое имя - Ньйалл Шиберг, я второй сын лэрда Лэммлах, и я изгнанник, несправедливо обвиненный в убийстве моего родного старшего брата, наследника лэрда Лэммлах. Почти год назад я был осужден за злой умысел, которого никогда не имел, и выслан за пределы Фйеля. В изгнании я вел нечестную, тяжелую, плохую жизнь, и, вероятнее всего, так я буду жить и дальше, оставив стены Балиона и границы королевства. Я нехороший, жестокий человек, лэрд, и таким меня сделали обстоятельства. Твоя сестра два года назад изрекла это мрачное пророчество, и оно исполнилось в точности, но, несмотря на предупреждение, я не был к этому готов и не справился. Я исполнил приговор и все это время был за пределами Фйеля, вернувшись только теперь, когда жрица послала орлиную стаю за мной. Я благодарен за приют, заботу и радушие, что нашел под этими сводами, и готов уйти хоть сейчас, если на то будет твоя воля. Я решил, что тебе необходимо знать, кого ты укрываешь. И тогда уже ты сможешь принять решение о моем пребывании здесь.
Длинная речь далась Ньйаллу непросто, однако лицо его оставалось серьезным и непроницаемым, а слова сами собой приходили на ум, словно он заранее тщательно обдумал, что будет говорить хозяину замка. Да и выбора у него не было: за гостеприимность и готовность помочь незнакомцу лэрд заслуживал ответной искренности и правды. И, поступая по чести в первый раз за долгое время, стоя теперь перед этим благородным молодым мужчиной как есть, обнажив свою мрачную сущность, охотник сам испытал угрюмое удовлетворение. Он не оборачивался и не мог знать, была ли Альдис все это время у него за спиной, слышала ли его своеобразную исповедь. Но скрывать что-то от нее было еще более бессмысленно, поэтому ее присутствия он и боялся, и желал одновременно - ведь вчера она так и не позволила ему сказать хоть слово, твердя, что сама все знает.
Что ж, теперь - знает наверняка.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2wLaF.gif[/AVA] [SGN]

[/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2017-09-10 17:08:13)

Радость моя, вот и все,
Боль умерла на рассвете.
В нежных перстах облаков
Розовым шелком струится
Еще не родившийся день.
Долгий путь без крыши над головой, где можно было бы отогреться, поесть, отдохнуть и уделить внимание саднящей ране дался охотнику непросто, и вчера, оказавшись у стен Балиона, он был совершенно изможден и обессилен. Как много времени сумел бы он провести в седле в том состоянии? Как долго хватало бы сил держаться верхом на коне, как скоро он упал бы со своего флера бесчувственным кулем, чтобы уже не подняться? Вместе с промозглым ветром и сырым лесным воздухом Ньйалл чувствовал леденящее дыхание смерти, что подбиралась, как тот хайбрэец - со спины, неслышно, чтобы обрушить удар своего разящего меча, получше замахнувшись. Но приют в стенах этого замка стал для него вторым дыханием, а всё то, что он нашёл в своих гостевых покоях - щедрым даром, жертвой на алтаре жизни, к которой он постепенно возвращался. Мужчина чувствовал, как наливаются прежней силой мышцы, перестают подгибаться колени, уходят жгучая боль от израненной спины и воспаленная тяжесть в груди, не дающая сделать глубокий вдох. Он был сыт, согрет, перебинтован и почти исцелен - конечно, стараниями его жрицы, которая кроме заботы одарила его любовью такой пылкой, что пьянящий вкус ее кожи, кажется, до сих пор ощущался на кончике языка. Больше того: эта необыкновенная смелая женщина подарила ему дочь, новую жизнь, несущую в себе его начало. Можно ли было просить о большем? Здесь ему и так дали всё и даже больше - бесконечно больше, чем сам он заслужил.
Но сейчас, когда незваный гость стоял перед хозяином замка и выслушивал его спокойную размеренную речь в ответ на свои откровения, давшиеся так непросто, он чувствовал, как кружится голова и начинает стучать в висках. И все же, на своих двоих стоял он крепко и твердо, как и прежде, открыто глядя в глаза молодому лэрду и внимая его словам. Когда тот упомянул о заступничестве Альдис, Ньйалл не сказал ни слова и не изменился в лице, однако сердце в груди откликнулось сбивчивым стуком. Конечно, она просила за него у брата. Иначе с чего бы ему быть таким обходительным с неизвестным странником, снаряжать своих людей ему в услужение, переводить на него угощения из кладовой и дрова для растопки камина? Если бы не она, ничего этого не было бы.
Даже до разговора с лэрдом Ньйалл, конечно, знал, кого в первую очередь стоит благодарить за его чудесное спасение - заслуга Альдис здесь была куда большей, чем заслуга Арвида, но искреннюю признательность он испытывал к обоим - и это светлое чувство, такое редкое за последнее время, согревало его грудь - совсем как мимолетное касание одаренной девочки, исцелившей его от жара, - его родной дочери.
Его мысли вновь и вновь возвращались к удивительному темноволосому ребенку, и ему все сильнее хотелось увидеться с ней еще раз.
Но что, если встреча завершится так же, как накануне?
Нет, слишком рано. Альдис была права, говоря, что он еще не был готов видеться с девочкой.
- Я не предам оказанного доверия, лэрд, - голос Ньйалла был тверд и решителен; зеркально повторяя жест Арвида, он опустил свою ладонь на его плечо и крепко сжал, открыто глядя в глаза молодого мужчины. - Я чту законы гостеприимства, и я готов сам защищать твою твердыню, если потребуется.
Немного помолчав, прежде чем ответить на последний вопрос лэрда, охотник склонил голову и произнес заметно тише:
- В стенах твоего замка растёт моя дочь, Эйдис. Прошу, заботься о ней так же, как о твоих собственных детях. Я навечно остаюсь в долгу перед тобой, лэрд Балион. И я искренне надеюсь на то, что однажды сумею отдать тебе этот долг.
Ньйалл смиренно склонил голову, всем своим видом показывая, что больше ему нечего сказать - как не о чем и просить. В это же мгновение его руки коснулись нежные пальцы - он машинально раскрыл мозолистую ладонь, и они доверчиво легли в нее, а потом ловко пробрались между пальцами мужчины и покровительственно сжали их.
Альдис; она была здесь. Всё слышала, видела, и она была с ним. Даже теперь - всегда.
Внезапно Ньйалл испытал такое всеобъемлющее чувство облегчения, которое поразило его самого. С плеч словно упал давний тяжкий груз, в груди развернулось пьянящее ощущение свободы. Вскинув благодарный взгляд на жрицу, неотрывно смотря в ее глаза, он накрыл ее ладонь второй ладонью и, подняв к своему лицу, с чувством поцеловал тонкие девичьи пальцы.
- Я в долгу и перед тобой, жрица, - вполголоса проговорил мужчина, прямо глядя на нее, прижимая ее ладонь к своей щеке. - И вряд ли сумею когда-то расплатиться.
Двери залы распахнулись, вокруг принялись бесшумно сновать люди, ищущие аудиенции у лэрда; некоторые недоуменными взглядами окидывали сестру Арвида, всегда слегка отрешенную жрицу, независимую и гордую, с таким непривычным трепетом сжимающую руки взъерошенного рослого мужчины, которого здесь видели впервые.
Не поднимая головы, он осмотрелся исподлобья и, снова обратив взгляд к жрице, вдруг попросил:
- Проводи меня на улицу, Альдис? Мы можем подышать воздухом и взглянуть на лес вокруг замка?
[AVA]http://funkyimg.com/i/2xg78.gif[/AVA] [SGN]

[/SGN]

Грустью легла на рассветы зарница,
Утром холодным притихла душа.
Я отпустил в небо вольную птицу,
Жизнь на свободе всегда хороша.
Кому из двоих благоволила Богиня, устроив ту первую встречу орлицы с охотником в осеннем лесу? Сейчас, неотрывно глядя на Альдис, оглаживая ее сияющее лицо взглядом и осторожными ладонями, Ньйалл пребывал в твердой уверенности, что он сам оказался избранным счастливцем, отмеченным Богиней, которая направила свою преданную служительницу ему навстречу, заботясь главным образом о его спасении и благе. Всем сердцем чувствовал он тепло, расположение и любовь жрицы, которая так уверенно, спокойно и властно распорядилась теперь его участью в стенах замка Балион, и пытаясь отыскать в себе самом нечто равноценное ее заступничеству, быстро сдавался, признавая, что сам он не способен дать ей ничего, кроме собственного присутствия, физической защиты и страсти, которую она пробуждала в его теле и душе.
Бесшумно подошедшая служанка отвлекла охотника, и он, моргнув, обратил взгляд к ней, а после с выражением легкой растерянности на лице повернулся и слегка присел, позволяя Альдис набросить на его плечи плотный клетчатый плед.
- Родная мать так обо мне не заботилась, как ты, орлица, - рассмеялся охотник, поправляя плед и встряхивая непокорной головой, отчего длинные пряди упали ему на глаза. Он хитровато прищурился, но ничего больше не сказал и сопротивляться не стал, приняв заботу с теплотой и благодарностью. Не проронил он ни слова и позже, когда они рука об руку шагали к воротам – тем самым, к которым накануне вывела заблудившегося путника орлиная стая. Должно быть, незнакомцы нечасто останавливались и гостили в Балионе: все случайные встречные провожали жрицу и ее спутника взглядами, не скрывая любопытства, однако их интерес был вполне доброжелательным, и Ньйалл, успевший слегка напрячься, отвыкший от внимания к своей персоне, сумел расслабиться и отвлечься, сосредотачиваясь только на женщине, грациозно ступающей рядом с ним. С неприкрытым наслаждением он вдыхал упоительный прохладный воздух, замечая, как уменьшилась прежняя боль в его воспаленной груди.
Слова, что жрица произнесла отрешенным неземным тоном, который уже был ему знаком, прозвучали многообещающе и интригующе. Усмехнувшись, мужчина крепче сжал ее пальцы в своей ладони, безмолвно доверяясь любому ее замыслу и позволяя увести его за собой. Сколько бы времени ни провел он рядом с Альдис, она не переставала изумлять своей пленительной таинственностью; хотелось без оглядки следовать за ней до тех пор, пока за этими красивыми, затуманенными пеленой глазами не останется больше тщательно скрытых тайн. Женщина, посвятившая себя служению священному культу, оказалась самой необыкновенной из всех, кого ему только приходилось держать в объятиях, кого доводилось касаться; под покровами ее простой одежды было скрыто не только соблазнительное женское тело, но еще – загадочная сущность колдуньи и пророчицы, манящая и дурманящая одновременно. Сколько бы женщин ни было у Ньйалла, который никогда не отказывался приласкать девицу, что сама шла в руки, ни одной из них, даже самой дерзкой и самоуверенной, он не позволил бы вести себя за собой, направлять и принимать решения за него. Однако с Альдис все было иначе. Она не подчиняла себе его волю, но околдовывала без всяких обрядов, заклинаний и снадобий; он готов был следовать за ней, ведомый притягательной загадочностью и неприкрытой, искренней нежностью, с которой она смотрела на него, с которой дотрагивалась до него и, как сейчас, по собственной воле оставалась рядом, притягивая его ладони к своему животу, ручной орлицей впорхнув в плен его объятий.
Завороженным немигающим взглядом наблюдал молодой охотник за величественной орлицей, так доверчиво опустившейся на тонкую руку жрицы, а потом взмахнувшей широкими крылами и поднявшейся в воздух, оставляя свою покровительницу в руках мужчины. В тот же миг что-то произошло: Ньйалл явственно ощутил, как обмякло тело Альдис, как ее спина привалилась к его груди, а голова безвольно откинулась к его плечу. Встревоженный, он крепко подхватил ее и придержал за подбородок, всматриваясь в полуприкрытые глаза под опущенными ресницами. Осторожно тронув ее веки большим пальцем, Ньйалл поднял глаза и изумленно проводил взглядом орлицу, описывающую широкие круги над лесной поляной, где они остановились.
Сколько свободы было в ее полете, как вольно гладил северный ветер ее блестящее оперение!
Охотник завороженно наблюдал за гордой птицей, думая о том, что, даже будь у него за спиной верный лук, сейчас его рука не поднялась бы натянуть тетиву и пустить стрелу, способную прервать этот полет. Освободившись от первого удивления, охотник вдруг рассмеялся и, крепко удерживая расслабленное тело жрицы у своей груди, второй рукой потянулся вверх, будто норовя схватить орлицу, но та, конечно, парила слишком высоко – так просто не достанешь. Но, с другой стороны, орлица и так была в его руках – и разве мог он упустить такое редкое везение?
Щурясь на светлые небеса, где угадывался силуэт широко раскинувшей крылья птицы, Ньйалл бережно дотронулся до шеи Альдис, пальцами нащупывая размеренно бьющийся пульс, а после, моргнув, опустил голову и с лукавой улыбкой дотронулся до танцующей жилки губами. Сознание жрицы, очевидно, покинуло тело женщины, вместившись в невесомое тело орлицы, но могла ли она ощущать, что происходит в это время с ее земной оболочкой? Увлеченный своим экспериментом, охотник дотронулся до ее груди, крепче обхватил вокруг талии, коснулся губами ее виска и снова бросил взгляд к небу, отыскивая взглядом реющую над головой птицу.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2xg78.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2017-09-13 06:29:29)

Внимательным взглядом Ньйалл следил за полетом орлицы, пока его дыхание ласкало шею Альдис, расслабленной в плену его рук. Но в один момент что-то пошло не так - красивая птица вдруг неловко перекувырнулась в воздухе, словно ее легкое тело подхватил внезапно налетевший порыв ветра, неощутимого на земле, но стремительно разгоняющего облака в небесной выси. Широкие крылья поспешно захлопали, пытаясь поймать ускользнувший баланс, а сам охотник порывисто шагнул вперед, будто собирался поймать падающую орлицу в свои ладони. Но он не успел бы поравняться с ней, да и не мог оставить жрицу, доверившую его рукам свое бесчувственное тело. Оставалось только смотреть, и мужчина с облегчением выдохнул, когда орлице удалось поднять себя выше с новым взмахом крыльев, а после благополучно опуститься на ветку дерева, что нависала почти над самой его головой.
Он присматривался к птице, отыскивая какую-то черту, что отличала бы ее от всех прочих орлов и орлиц: особый окрас бурого оперения или кольцо, опоясывающее лапку, но ничего не разглядел. Но в орлином крике явственно послышались негодование и недовольство - и охотник невольно присвистнул, качнув головой. Уж он-то разбирался в звериных и птичьих повадках, но такого человеческого выражения и таких интонаций в их исполнении ему еще встречать не доводилось. То была не орлица, но Альдис, глядящая птичьими глазами и говорящая птичьим голосом, а в следующий миг уже сама жрица шумно втянула воздух, оживая на руках охотника. Его взгляд поспешно метнулся к ее бледному лицу и наткнулся на распахнутые глаза - Альдис глядела на него в упор и явно осуждала. Только вот за что?
- О, хорошо, я понял, понял. Прости меня, - скороговоркой пробормотал он после того, как негодующая жрица объяснила всю опрометчивость его эксперимента. Своей ладонью он мягко огладил ее плечи, будто успокаивая взбрыкнувшую норовистую кобылицу. - Я лишь хотел проверить, какая часть твоего сознания остается остерегать человеческое тело. Такая связь... - он озадаченно сдвинул брови к переносице, - это ведь опасно, орлица. Если лихой человек выследит и подкрадется, пока ты будешь без чувств? Если навредит тебе и что-то случится с этим телом, как тогда быть? Оставаться орлицей до конца времен?
Не до конца понимая природу дарований жрицы, Ньйалл хмуро глядел на нее до тех пор, пока она со вздохом не призналась в той особенной связи, что не позволила проигнорировать прикосновения охотника - и тогда черты его сгладились, а губы дрогнули, изгибаясь в улыбке.
- Как иначе? Ты связана со мной. Я пленил тебя и даже не подумаю отпускать.
Ладонь молодой женщины опустилась на щеку горца, и он накрыл ее своей рукой, одним прикосновением унимая ее смятение и растерянность. Он смотрел на нее во все глаза и впервые наблюдал, как жрица недоумевает о своих способностях. Что ж, не ему одному теперь дивиться и изумляться! И сколько открытий еще впереди?
Всегда таинственная, обладающая сокровенными знаниями, Альдис на мгновение предстала перед ним простой, совсем еще молодой девушкой, искренне удивленной, смущенной и встревоженной, но сам Ньйалл не беспокоился - то была тревога, которую легко могли унять бережные касания его собственных рук.

Ранняя весна дышала морозной свежестью, искрящийся под мартовским солнцем снег слепил глаза. Охотнику хотелось еще побродить на окраине леса: когда знаешь, что рядом высятся надежные стены замка и бодро пылает в каминах огонь, такие странствия становятся не в пример приятнее его недавних скитаний. Тем не менее, Ньйалл не стал спорить, когда Альдис повела его обратно в Балион - к тому же, ее многообещающие слова заинтриговали.
И совсем скоро подтвердились: остановившись в каком-то десятке шагов, охотник и жрица наблюдали за тем, как во дворе резвились все трое детей, которых они навещали вчера. Дурачась и звонко хохоча, две девочки копошились в снегу, а мальчик с завидной для своих лет уверенностью сжимал эфес деревянного меча, наотмашь скрещивая его с клинком оруженосца лэрда. "Она помогла появиться на свет моим детям", - сказал этим утром Арвид. То же самое думал и Ньйалл, глядя на темноволосую девочку, тщательно укутанную в платок и плед, рухнувшую в снег и так заразительно хохочущую. Ее смех колокольчиком звенел в прозрачном воздухе, и изгнанник с изумлением обнаружил, что улыбается и сам.
Он перевел взгляд на спокойное лицо Альдис. На раздумья ему потребовалось не больше нескольких секунд.
Коротко кивнув, он решительно шагнул вперед, слушая свое замирающее сердце.
Когда еще отважиться взглянуть в эти голубые глаза, так похожие на его собственные, как не этим утром?
Снег поскрипывал под подошвами; звук шагов привлек внимание детей, и все трое вскинули головы, обращая лица к полузнакомому мужчине, которого впервые увидели только вчера, и то мельком. Не желая испугать, Ньйалл опустился на одно колено - напряженный, с ровной спиной, пристальной глядящий в лицо дочери.
- Эйдис, - он ласково позвал ее по имени, раскрывая руки и простирая к ней раскрытые ладони, - здравствуй. Я приходил к тебе вчера. Ты помнишь?
Он ожидал чего угодно: робости, испуга, смущения - ему доводилось общаться с детьми, включая четверых, которых родила ему жена, и он знал, что реагировать на незнакомцев они могут непредсказуемо, - но дочь жрицы удивила даже его. Смело ступила она вперед, без всякого страха входя в кольцо рук охотника, и, просияв улыбкой, тут же протянула ручку к его лицу. Вспомнив о вчерашней встрече, Ньйалл ловко перехватил ее озябшие пальчики, не позволяя дотронуться до его щеки и выплеснуть свой целительный дар. Девочка недоуменно хлопнула пушистыми ресницами, всматриваясь в лицо отца.
- Я помню, - заявила она, вдруг хитро улыбнувшись и добавив: - папа. Ты пришел с нами играть?
Бесхитростный вопрос ребенка развеял сомнения, до этой секунды омрачавшие сознание Ньйалла, и он рассмеялся, привлекая девочку на свое колено, уже не опасаясь навредить.
- Конечно, а зачем еще? - Серьезно, в тон дочери отозвался охотник, свободной рукой загребая снег и ловко скатывая в пальцах упругий снежок. Пошарив в складках ее платка со знанием непростого родительского дела, он отыскал рукавицы и мастерски натянул их на ладони девочки, хоть та и сопротивлялась - видимо, не нравилось, как колется плотная шерсть. Зато, справившись с этим, отец вручил Эйдис снежок и, лукаво сузив глаза, обернулся, указывая дочери на стоящую позади жрицу.
- Смотри-ка, мама тоже хочет с нами поиграть. Не бросить ли ей наш снежок? - Заговорщицки шепнул он на ухо хихикнувшей малышке, которая точно так же, как он сам, щурила голубые глаза на Альдис.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2xg78.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2017-09-14 06:46:13)

Накануне был совсем другой день, другие впечатления, другой взгляд на мир. И жизнь, кажется, была совершенно другой.
Не прошло суток с того момента, как Ньйалл впервые увидел свою дочь, рожденную жрицей после предсказанной Богиней встречи в лесу, и первое знакомство с ребенком едва не завершилось самым скверным образом. Охотник вспомнил, как дрожали его руки, как сам он всем телом содрогнулся от отвращения к себе, как мысленно зарёкся прикасаться к малышке впредь теми же руками, которыми хладнокровно отнимал жизни путников в хайбрэйских приграничных лесах. И будет отнимать еще - он знал это наверняка и чувствовал в своей природной, звериной злобе, сейчас затаившейся и ничем о себе не напоминающей, но дремлющей где-то глубоко внутри.
И всё же, прошлый день сменила ночь, которую он провел страстно и пылко, сжимая в объятиях любимую, желанную женщину - и она делилась с ним своим жаром и любовью беззаветно. Открыв глаза наутро, Ньйалл ощутил эту перемену, но она была настолько неуловимой, что он никак не мог осознать, в чем именно она заключается. И дело даже не в том, что после растираний, мазей, повязок и целительных прикосновений одаренной дочери дышать стало чуть легче. Нет, его грудь прежде теснил еще другой узел, и теперь он если не развязался, то значительно ослаб уж точно.
В момент, когда атакованная жрица патетично вознесла к небу руки, Эйдис звонко рассмеялась, явно радуясь, что видит мать такой игривой, а Ньйалл с гордостью объявил:
- Смотри-ка, ты попала! Да еще так метко! - Он протянул к девочке раскрытую ладонь и показал, как нужно ударить по ней, празднуя победу. Крохотная ручка в колючей рукавице похлопывала его мозолистую руку, а сам он вскинул взгляд и с широкой улыбкой наблюдал за Альдис, которая увлеченно переговаривалась со своим племянником и изредка сама бросала выразительные взгляды в сторону Ньйалла и дочери - своих соперников в грядущей снежной битве.
- Если вдруг враг будет наступать на нас, Эйдис, - сохраняя прежний серьезный тон, проговорил горец, споро готовя еще порцию снежных снарядов, совсем маленьких, впору детской ручке, - а мне придется пасть в бою, сражаясь, то ты должна убегать со всех ног. Так быстро, как только сможешь! Поняла? Ну, а если тебя все же настигнет вот эта красивая женщина...
- Это мама! - Негодующе перебил ребенок, вскидывая тонкие брови. Охотник весело хохотнул и согласно тряхнул головой.
- Да, твоя мама, малышка, то тогда уж сдавайся, - племянник жрицы уже вышел на боевой рубеж и встал на изготовку, по-мужски сурово нахмурившись, собираясь метнуть свой снаряд. Оставались считанные секунды, и уже выпрямляясь в полный рост, Ньйалл напоследок шепнул дочери:
- Если мама тебя поймает, крепко-крепко ее обними и скажи, что сильно любишь. Идет?
Он снова подставил ладонь, и Эйдис, шлифующая новое умение, с восторгом шлепнула по ней рукавицей.
Ньйалл шагнул вперед, подбираясь, группируясь, пристально всматриваясь в бледное личико мальчика. Решительное, с правильными благородными чертами - как есть, наследник лэрда. Рука его, еще не наработавшая меткость, могла запустить снаряд и мимо цели, поэтому охотник сделал еще один шаг вперед, загораживая оставшуюся за спиной Эйдис. Подзадоривая мальчишку, он щелкнул языком и вызывающе широко улыбнулся, показав ряд ровных белых зубов.
Снежок, который полетел вперед, был ловко перехвачен быстрой рукой воина, пальцы сжали его, рассыпая в снежную пыль. Лицо мальчика удивленно вытянулось, и Ньйалл использовал это замешательство для того, чтобы потянуться к ближайшему дереву и сломать сухую ветку. Он выставил ее перед собой, шагнув к мальчику ближе, а вторую руку заложил за спину. Боль не заставила себя ждать: новая кожа, только начавшая закрывать рану, потянулась от резкого движения, и мужчина против воли поморщился, но первый удар деревянного меча встретил твердо и не дрогнув, сразу отвлекаясь от неприятных ощущений.
Чем чаще детский меч колотил по его деревянному оружию, тем в больший азарт приходили оба - и мужчина, и мальчишка. Под гулкий стук, с которым дерево бьется о дерево, они кружились на снегу до тех пор, пока племянник жрицы, разрумянившийся и с горящими глазами, не начал уставать, тяжело пыхтеть и промахиваться. Тогда Ньйалл позволил ему разоружить себя: выронил палку, заполучив удар по руке деревянным клинком плашмя, и упал на колени в снег, хватаясь за голову, как воин, сокрушенный в поединке.
- Ликуй, сын лэрда Балион! Ты честно сразил меня в бою, - горестно воскликнул он, украдкой подмигивая Эйдис. Та, взвизгнув, вдруг пустилась бежать назад, но далеко, конечно, не ушла: мать быстро настигла ее, а девочка, не особо сопротивляясь, тут же обвила ее шею руками и что-то зашептала на ухо.
Сам же Ньйалл сдался на волю победителя: мальчик, хоть и был совсем еще юным, действительно умело управлялся со своим мечом, и теперь демонстрировал его идеальный баланс, взвешивая клинок на ладони и что-то о нем увлеченно вещая.
Отдышавшись, он опять взмахнул гордым оружием, и охотник, не сдержавшись, поправил его, придержав за локоть и показав, как правильно бить мечом наотмашь. Его собственному сыну едва исполнилась пара месяцев, когда он видел его в последний раз, и теперь Ньйалл сам увлекся новой мальчишеской игрой, пока морозный воздух не пробрался в грудь с очередным вдохом и не заставил закашляться. Горец остановился и отпустил локоть мальчугана, а когда вскинул голову, встретился взглядом с Арвидом, стоящим поодаль. Выражение его лица было непроницаемым, и сейчас семейное сходство с Альдис явно читалось в его чертах.
- Из него вырастет славный воин, - настрой лэрда был загадкой для Ньйалла, но он в самом деле так думал и не видел смысла скрывать своих мыслей. - Воин с легким шагом и быстрой рукой, будущий защитник твердыни. Такому бойцу, - коротко улыбнувшись, охотник прижал ладонь к груди и склонил голову, глядя на племянника жрицы, - не грех и проиграть в честном бою.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2xg78.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Во время аудиенции у лэрда он ясно дал понять: если бы не заступничество Альдис, незнакомцу не предоставили бы такую свободу, какой он располагал теперь. Если бы жрица не поручилась за него, к нему наверняка приставили бы вооруженных стражников, и остановка в замке больше напоминала бы тюремное заключение, и не передышку и возможность накопить силы для продолжения пути, никуда, в общем-то, и не ведущего. Увидев лэрда, внимательно и без улыбки наблюдающего за веселым переполохом на заснеженной поляне, Ньйалл на мгновение вернулся к этим мыслям. Доверился ли ему этот человек, как просила его сестра? Но с первой же фразой, произнесенной Арвидом Манро, сомнения развеялись, и охотник свободно повел плечами, сбрасывая груз подозрительной настороженности.
- Я рожден вторым сыном лэрда, и в большей мере меня готовили быть военачальником, а не правителем замка, - пояснил Ньйалл, подступая ближе к Арвиду. Его сын все еще увлеченно размахивал деревянным мечом и, проходя мимо, краем глаза охотник увидел, как оруженосец прозевал очередной выпад и схлопотал удар клинком в бок. Да, далеко пойдет малец! - В воинском искусстве я и правда понимаю. И могу научить твоего сына парочке интересных выпадов и защитных блоков, которые подойдут именно ему, учитывая его достоинства и прикрывая слабости - например, недостаточную еще длину руки. Позаниматься с ним и показать, что знаю сам, будет для меня большой честью, лэрд.
Ньйалл обернулся и увидел, как будущий воин церемонно преклонил колено и со всей серьезностью доложил своей прекрасной даме о том, что они одержали заслуженную победу в бою. Выглядел он при этом так торжественно и гордо, что мужчина невольно залюбовался этой особой мальчишеской статью, и его губы изогнулись в довольной улыбке.
- Хотя, я не сомневаюсь, что среди ваших стражников и оруженосцев найдется немало достойных воинов, которые владеют мечом не хуже меня, - добавил Ньйалл, снова обращая лицо к Арвиду и глядя на него прямо, не таясь.
Приближение жрицы со спины осталось незаметным, будто даже снег не скрипнул под ее легкой стопой. Заботливые руки коснулись груди охотника, мягкие губы прижались к уголку его губ, и в первый момент он даже слегка растерялся, явно не ожидая, что Альдис решится так открыто выразить нежные чувства и приласкать изгнанника на глазах у брата. Не успел он подумать об этом с приятным изумлением, как его рука, будто обладая собственной волей и намерениями, сама собой обвилась вокруг талии девушки и притянула ее ближе.
Оставшись наедине с возлюбленной, Ньйалл встретил взгляд ее сияющих глаз и вместо ответа ласково обнял холодными ладонями ее лицо, склоняясь к губам для поцелуя.
- Не тебе одной быть пророчицей, любимая моя, - усмехнувшись, заявил он, бросая взгляд через плечо жрицы и наблюдая за тем, как Руар милостиво позволяет любопытной Эйдис дотронуться до эфеса грозного деревянного меча. Девочка успела стащить рукавицу с правой руки, и теперь та контрастно выделялась на белом снегу в паре шагов от нее. - Видишь? Я не зря хотел прогуляться, иначе не состоялась бы эта встреча. Я справляюсь, м?
Заглянув в ее глаза, Ньйалл разомкнул объятия и шагнул к детям, снова опускаясь на корточки перед дочерью и племянником жрицы.
- Папа, они нас победили? - Без особого сожаления осведомилась девочка, покорно протягивая ладошку и позволяя отцу снова надеть на нее рукавицу.
- Только в этот раз, моя красавица. Иначе твоя мама расстроилась бы, а мы ведь не хотим, чтобы она грустила, - заговорщицки пояснил Ньйалл, аккуратно убирая под платок выбившуюся темную прядь волос дочери. - И еще на их стороне был очень храбрый и сильный защитник, Руар. Всегда держись поближе к нему, родная, и он не даст тебя в обиду никому.
В новом порыве северного ветра явственно ощущалось дыхание не отступившей еще зимы. Охотник проследил взглядом за тем, как облепленных снегом, но донельзя довольных детей уводят с поляны оруженосец и кормилица, и только после этого выпрямился, протягивая руку Альдис.
- Все хорошо, орлица, - заверил он, крепче обхватывая пальцами ее ладонь и мягким рывком привлекая к своей груди. Заключив в тесные объятия обеих рук, Ньйалл склонил голову, чтобы посмотреть в ее глаза. - Что за знак ты подарила Руару? - Взгляд мужчины опустился ниже; он отодвинул ворот теплого плаща и тронул пальцами амулеты, в изобилии висящие на шее женщины, на тонких кожаных шнурках спускающихся на грудь. - И какую силу тебе дает каждый из них? Некоторые символы я вижу впервые.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2xg78.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Задав вопрос о значении многочисленных амулетов на шее жрицы, Ньйалл, похоже, попал как раз в точку. Позабыв о своем прежнем решительном настрое, она словно отрешилась от намерения скорее уйти под крышу и принялась подробно и увлеченно описывать каждый из священных талисманов, беря в свои руки, нежно оглаживая пальцами, слово благодаря за все то чудесное воздействие, что они оказывали, и показывая охотнику. Он слушал ее внимательно и даже старался запомнить, что она рассказывала об отдельных амулетах, но взгляд его все чаще поднимался к ее лицу, и он всматривался в ее черты, тщательно сдерживая лукавую улыбку. Он продолжал заново открывать ее для себя. Всё же, какой бы отстраненной и спокойной ни была Альдис, в ней теплилась искорка исключительно земных, привычных женских качеств, и те редкие моменты, когда она из отрешенной посланницы богов обращалась обыкновенной, совсем еще молодой девушкой, казались особенно ценными жадно наблюдавшему за ней охотнику. Попросив рассказать об амулетах, Ньйалл проявил приятное внимание к тому, что высоко ценила сама жрица, ведь она придавала значение каждому из символов и способна была истолковать их до самых мельчайших подробностей. Выглядела она при этом увлеченно и восторженно, а говорила так многословно впервые на его памяти, так что охотник не смел перебивать и вклиниваться в поток ее мелодичной речи со своими вопросами или дополнениями. Вместо того, чтобы мешать, он только плотнее обнял свою возлюбленную и, серьезно кивая в такт ее словам, аккуратно завернул ее в свободный край переброшенного через плечо клетчатого пледа. Поднявшийся морозный ветер взвихрил снег и обжег лицо, но Ньйалл наслаждался каждой секундой, проведенной на прогулке. Теперь, когда ему было, куда вернуться, был очаг, у которого можно отогреть озябшие руки, и стол, на котором красуются впечатляющие сытные блюда, время, проведенное за стенами замка, обратилось занимательным развлечением, и отчасти он сам чувствовал себя почти так же, как дети, только что весело игравшие на этой заснеженной поляне. Грудь полнилась ощущениями беззаботности, новизны, интереса к каждой крохотной детали, к каждому нюансу, к каждому слову, что произносят губы жрицы, к каждому маленькому талисману, что она носит на своей груди.
Слегка захмелевший от обилия приятных впечатлений, Ньйалл моргнул и уставился на маленький рунный камень, который протягивала ему Альдис, в первое мгновение не в силах сообразить, зачем она предлагает его взять. Поддавшись тонким пальцам жрицы, охотник сжал амулет в ладони, но тут же, мягко высвободив руку, раскрыл ее вновь и всмотрелся в причудливую руну, тонко начертанную на камне. Ему понадобилось еще несколько секунд, проведенных в молчании и осмыслении слов Альдис, после чего он вскинул на нее глаза и решительно тряхнул головой.
- Нет, орлица, я не могу принять этот дар от тебя. Он слишком ценен... если не бесценен вовсе. Это подарок твоего отца, он должен защищать и хранить тебя, а не меня.
Ньйалл снова посмотрел на камешек и на шнурок, на котором носила его жрица. Носила, должно быть, с самого детства - шнурок оказался потертым, но еще крепким. И как раз такой длины, чтобы мужчина мог без труда надеть его на свою шею через голову.
Поднеся амулет к губам, он коротко, но с искренним чувством благодарности поцеловал его.
А после взглянул в глаза Альдис и с какой-то непостижимой для себя уверенностью осознал, что она не примет этот амулет назад. Она сняла его с шеи, произнесла защитные слова, сама вложила подарок ему в ладонь, отрезая путь к отступлению. Обратно она его не возьмет, носить больше не станет. Перед Ньйаллом теперь снова стояла удивительная женщина, не принадлежащая только этому миру, знающая больше прочих, блуждающая в мыслях где-то далеко отсюда и так высоко - выше полета самых выносливых орлов из ее стаи.
Втянув носом свежий холодный воздух, охотник склонил голову и, не говоря больше ни слова возражений, надел амулет себе на шею, тут же пряча сокровенную вещицу ближе к телу, под одежду. Твердый камешек льдом коснулся кожи на груди, и Ньйалл сам не заметил, как вздрогнул, когда вниз по позвоночнику хлынула волна легкого озноба.
- У меня нет слов, чтобы рассказать, как я благодарен тебе, - просто сказал он, пожимая плечами и осознавая, как растерянно это звучит со стороны, но будучи не в состоянии ничего с этим поделать. - Альгиз... Ты бережешь меня, орлица. Сейчас я был бы мертв, если бы не ты; я это знаю.
Он разомкнул объятия, выпустив ее, но перехватил холодные женские руки и склонился над ними, запечатлев по отчетливому поцелую в центре каждой из раскрытых узких ладоней. А после выпрямился и, сжав одну ладонь жрицы между своим телом и локтем, чтобы отогреть, слегка потянул ее в сторону замка, пока не находя других слов, чтобы прервать воцарившееся между ними молчание - доверительное и сокровенное.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2xg78.gif[/AVA] [SGN]

[/SGN]

Отредактировано Hector Berg (2017-09-18 06:20:21)