В торжественном зале, где проходил пир, было душно и очень тесно. Стоял гул голосов, смех, крики, звучали то и дело здравницы в адрес королевы, короля и их чад. Пир, если судить по количеству съеденного и выпитого, плавно переходил в глобальную крупномасштабную попойку благородных рыцарей, не менее благородных господ и чуточку менее благородных слуг и оруженосцев, что сидели за отдельными столами, но так, чтобы успевать увидеть, требуется ли их господам помощь. Помощь требовалась еще немногим.
Барон смеялся и кричал. Он веселился. Одна из разносчиц блюд пролила вино на шелковый халат, обшитый черным бархатом, принадлежащий магистру и надетый на непосредственного владельца, за что поплатилась целостностью своей задницы, которую барон ущипнул.
-Господь всемогущий, Отец наш Создатель,- хохотал магистр, глядя, как Саймон надувает щеки, показывая, каким было его лицо, когда он приехал к теще погостить вместе с женой. Старый оруженосец обладал просто исключительной мимикой и умел рассмешить даже самых серьезных господ, коим не к лицу, вроде бы, ржать, как лошадям. Барон утирал слезы и разминал скулы, судорожно дыша и похохатывая.- И каким ты уехал от тещи?- Саймон, оруженосец, который служил уже шестнадцать лет Гвидеону, тут же сдул и втянул щеки, осунувшись. Только блеск хитрых глаз выдавал, что он дурачится. А так было очень похоже на то, что Саймон ничего не жрал не меньше месяца. Новый взрыв хохота и брызнувшие из глаз слезы освободили оруженосца от дальнейшей демонстрации и безмолвного рассказа.- Все, иди,- сын кузнеца отдал свой кубок, полный вина, слуге и отправил того наедаться и напиваться. Сам же он встал из-за стола и направился на выход из зала. Требовалось освежиться и привести себя и мысли в порядок. А заодно перестать посмеиваться. В проходе между столами двое слуг вытаскивали какого-то благородного рыцаря, уже напившегося за здравие двойняшек до такой степени, что рисковал собственным здоровьем... Захлебнуться в соусе - не та смерть, которую почитают достойной.
Вернувшись вновь в духоту и пары перегара, магистр отметил, что его место не осталось пустым. Оглядевшись вокруг, он заприметил несколько мест, на которые мог бы сесть, но окружение было не из тех людей, с которыми он бы хотел расслабиться. За исключением...
-Ваше Величество, позволите?- он уселся рядом с королевой. Вообще, она могла бы сослаться на плохое самочувствие или слабость после родов, но продолжала сидеть и наблюдать, как люди веселятся и предаются возлияниям. Сильная женщина. Разумеется, королевами принято восхищаться и надеяться на их благосклонность. Потому что это принято. Магистр же восхищался ей не потому, что так было принято, а потому, что королева действительно была этого достойна. Магистр все чаще ловил себя на мысли, что у августейших особ все не как у людей. Если их ненавидят, то всем сердцем, любят - так же. Не припоминал Хоул ни одного короля, к которому относились бы "ну так.. мог бы быть и лучше, но сойдет и этот". Так уж было принято, что все качества Их Величеств раздувались и гипертрофировались до абсурда. Но это было именно так.- Не думаю, что ваши подданные заметят, если женщина, которой восхищаются и за пределами Леса, отлучится на некоторое время. Во всяком случае, я надеюсь, что у тех, кто заметит, хватит благоразумия промолчать..
Барон редко позволял себе пользоваться всеми привилегиями, обусловленными титулом, не в пример обязанностям, которые он исполнял никак не меньше, чем обязывает должность. И все же, иногда он пользовался своим положением, как сейчас.