Осторожный поцелуй и, кажется, что неуверенны в чем-то своём оба. Селия всё ещё предполагает, что для неё всё может плохо кончиться, но остановить себя уже не в силах. Ей хочется обнимать мужчину, прижиматься к нему крепко, чтобы он вдруг не растаял, оказавшись на самом деле бесплотным образом, её больной фантазией. Она скучала по нему, несмотря на то, что общих воспоминаний у них не так много, практически их нет. Свела роковая случайность.
- Я думала, не увижу тебя больше... - прошептала Селия, как только их губы разомкнулись.
Вслед за снятой с неё рубашкой Торбьера распускает свои белокурые волосы и те мягко падают ей на плечи. Страх полностью уходит, уступив место гораздо более приятным чувствам и желанию продолжать. Поцелуи жгут кожу и плавят душу, воскрешая тот самый день у заводи. Спина покрывается приятными мурашками от знакомых прикосновений. Уж что-что, а этот обширный участок её тела любил своею собственной пылкой любовью руки талантливого целителя.
Раз она обнажена, то и Наннош не должен оставаться в одежде. А то, что это за преимущество такое? Поэтому когда убийца отстраняется и смотрит на неё, Селия протягивает руки и освобождает мужчину от камизы, тоже, как и её платье, слегка испачканной только не ромом, а вином. Ром с вином - интересное сочетание выходит. Но более интересным для женщины оказалось то, что она увидела под рубахой. И нет, речь вовсе не о торсе мужчины, который, несомненно, был в понимании Торбьеры, великолепен. В фигуре лекаря ничего особо не изменилось. Внимание же Селии привлекли два кольца висящих на шее Нанноша. Значит, это их она увидела краем глаза, их он поспешно прятал. Одно серебряное, не понятно, что означающее, а второе... да... это правда были волосы, теперь-то Сеси поняла это, хорошенько рассмотрев скатанный жгутик. Он потемнел и загрубел со временем, но всё же тот самый локон, что женщина дала своему спасителю на прощание, не имея при себе ничего более подходящего. На тот момент ей было даже слегка стыдно вручать не какой-нибудь браслетик или медальон, а нечто столь простое и вместе с тем интимное – частичку себя. Не один раз она задавалась вопросом: мог ли мужчина действительно сберечь её скромный подарок, да еще так, как "жадный король хранит свои богатства"? Не похоже тогда было на вранье. Но чувствам свойственно остывать. Обещание, являвшееся правдой, в какой-то определённый момент времени, может разбиться об обстоятельства или новое увлечение и, таким образом, утратить свою силу, тогда уже нельзя обвинить человека во в неискренности. Сложно было удержаться и не коснуться волосяного колечка. Будто один вид ничего не доказывает? Женщинам всегда мало доказательств. Владелица борделя потерла локон меж пальцев. Тот стал грубым, напоминая шерсть какого-то животного. Жаль, что невозможно в этой жизни сохранить что-либо в том же самом виде, в котором оно было первоначально. Верно говорят, что всё течет, всё изменяется. И сама жизнь подобна длинной реке с излучинами. Женщина перевела глаза с локона на лицо афериста, встречаясь с ним взглядом.
- Значит, правда оставил себе... И я сдержала слово... Больше никому и никогда... Селия, вроде как, говорила о волосах, ведь Наннош велел ей не вручать подобных даров ни единой душе, и действительно такого подарка сутенёрша больше никому не преподносила. (Впрочем, до Нанноша также никто не получал на долгую память от Торбьеры её белокурых локонов). На деле же её слова означали нечто большее, не в физическом плане, конечно. Женщина ведь не скрывала, чем зарабатывала и зарабатывает на жизнь, они и сейчас в борделе, в конце концов, где она маман. Да и сам Наннош, очевидно, не сторонился женской ласки как до Селии, так и после. Так что тут женщина мыслила более высокими категориями. Теми самыми, которыми ей раньше казалось, она и не способна. Торбьера не копалась в себе, чтобы избавиться от неспособности любить и привязываться, просто однажды закрылась от таких чувств и всё, и до первой встречи с лекарем ей не доводилось снова их в себе открывать. Понимал он её сейчас или нет? Сеси не хотела испортить словами момент, да и вообще испортить словами всё. Рука переметнулась с локона на обнаженную кожу целителя, провела вниз по животу, вторая ладонь легла на спину и спускалась к пояснице, но обе женские ручки остановились в районе пояса мужчины. Удивительная нерешительность преследовала сегодня, ведь ничего не стоило освободить его от штанов. Почему возникло смутное ощущение, что это и всё дальнейшее отсюда вытекающее, что должно произойти между мужчиной и женщиной, может привести к чему-то ещё? К чему? Надо бы для пущей уверенности ещё облиться ромом и заодно целителя облить. Помогло ведь Селии это сегодня справиться с непонятными чувствами. Бананы, к слову, среди принесённых прислугой угощений тоже были. Почему они лезли на ум тоже не понятно. Какой же дурью оказывается забита голова. И руководствуясь этой дурью, Торбьера увлекает целителя к столу, временно позабыв о купании и оставляя воду остывать. Ну, что же… на кухне нагреют ещё, не беда...
[AVA]http://funkyimg.com/i/2zBAn.jpg[/AVA]
