avril 2018, photo © V.V.

Моё знакомство с Парижем началось ранним утром, чуть позже шести часов. Я остановился в отдаленном квартале, и около пяти утра пришлось выйти, чтобы добраться на одном из первых утренних автобусов до метро и на метро до центра города. Окраины Парижа действительно огромны. Но наблюдать за пробуждением Парижа до того, как на улицах появятся толпы туристов - удовольствие, которое стоит ранних подъёмов.
Конечно, всё началось с Эйфелевой башни. Такой вид, как на первом снимке, открылся мне после того, как я поднялся из метро и чуть прошёл вперёд. Раннее утро на Марсовом поле выдалось ясным и тихим. В апрельском Париже уже вовсю цветут цветы и деревья, ароматы сирени, черемухи, вишни витают в воздухе так же, как черные птицы, грачи или галки, которые торопливо подъедали всё то, что осталось на Марсовом поле от тысяч туристов и парижан, которые накануне наблюдали за иллюминацией башни и оставили за собой кучи мусора. Его поспешно убирали и к девяти утра привели город в "умытый" вид, готовый к встрече нового дня, хотя ранним утром обилие мусора на улицах меня поразило. Конечно, Париж - город контрастов. Здесь и изысканная кухня, и грандиозная архитектура, и цветы, и уникальная атмосфера романтики и свободы, причем всё это переплетается с толпами людей на улицах, многоголосыми толпами, говорящими на самых разных языках, множеством чернокожих "парижан", которые прибывают из бывших французских колоний в изобилии и селятся в Париже (к слову, я остановился в квартале, где преимущественно жили только они). Но Париж веками был таким. Как и Рим, и Лондон, и любой другой город-метрополь мирового значения. К слову о языке: французы оправдывают слухи, которые ходят о них в мире. Они очень гордятся своим языком и неохотно говорят по-английски. На вокзалах, в метро, на улицах надписи и указатели не дублируются на английском языке, поэтому волей-неволей гостям Парижа приходится осваивать основы французского. В этом есть определенный шарм, как бы то ни было. В Лувре нет аудиогида на русском языке, но, к счастью, есть на английском, которым я и воспользовался. Впрочем, аудиогид на русском вполне успешно вещает в Версале.
Несмотря на это, ориентироваться в Париже довольно просто. Хватило одной обзорной поездки на автобусе, чтобы сообразить, как отыскать ключевые места и после перемещаться между ними уже пешком. Каждый из дней в Париже я заканчивал едва чувствуя свои ноги, потому что прогулки начинались ранним утром и заканчивались уже около полуночи, продолжаясь по 18 часов. Подсветка на Эйфелевой башне включается в 21 часов вечера, как только спускаются сумерки, и в течение 10 минут в начале часа башня сверкает серебряными "снежинками". Чтобы посмотреть на это, горожане и гости Парижа собираются на Марсовом поле и на площади Place du Trocadéro, где звучит уличная музыка, бродят навязчивые торговцы сувенирами, цветами и вином и царит легкомысленная атмосфера вечернего молодежного города.
Мне посчастливилось увидеть Собор Парижской Богоматери, а в один из дней я приехал к нему ранним утром, чтобы беспрепятственно войти под его своды. Собор открывается для посещения в 8 часов утра, но если прийти к нему уже в 9, то придётся выстоять неимоверную очередь из желающих навестить Парижскую Богоматерь в ее приюте. Собор настолько величественен, грандиозен и легендарен, что - здесь я не стану кривить душой - у меня на глазах по-настоящему выступили слёзы, когда я впервые увидел его издалека. Архитектура Нотр-Дам невероятна, можно часами рассматривать Галерею Королей, каменных стражей-гаргулий и ажурные каменные узоры, а если устанешь бродить вокруг, запрокинув голову, то всегда можно присесть на скамейку в тени буйно цветущих вишневых деревьев и сделать один из таких кадров, которые я покажу тебе. Внутри собора царит атмосфера мрачной торжественности, и в этом он не отличается от других средневековых готических соборов. Строгая красота, высокие своды, витражные окна, мерцание свечей и гулкая тишина, в которой примолкают даже голоса сотни посетителей. В соборной лавке я купил фотокнигу с удачными снимками внутреннего и внешнего убранства Собора, и ее прелестно упаковали в бумагу, скрепленную сургучом с надписью "Cathédrale Notre-Dame de Paris". Конечно, трогая древние стены Собора ладонью, я вспомнил свое обещание и передал твой привет этому величественному исполину.
Кроме Нотр-Дама я побывал и в Лувре, в этом восхитительном храме искусства и истории. Уж о Лувре ты наверняка слышал, не так ли? И знаешь, что именно там можно увидеться с Джокондой кисти да Винчи? Многие тысячи туристов приходят в музей с единственной целью увидеть ее, что сразу заметно по количеству толпящихся перед картиной посетителей, но твой покорный слуга, конечно, не принадлежал к числу тех, кто явился в Лувр с этой единственной целью. Я провел там целый день с полудня и до самого закрытия, под конец уже вынужденный перемещаться между залами едва ли не бегом, чтобы успеть захватить еще какие-то коллекции. Здание Лувра состоит из трех крыльев-павильонов: Ришелье, Денон и Сюлли, и каждый из них необходимо обойти сверху донизу, прежде чем переходить в другой, иначе есть риск запутаться, заблудиться и пропустить что-то особенное. А особенное в этом музее всё. Он содержит неисчислимое множество экспонатов: от искусства и предметов быта Древней Месопотамии через Этрурию, Древний Египет, Грецию, Рим, французский и итальянский Ренессанс до предметов культа с острова Пасхи, из Канады и с других островов Океании, не говоря уже о самих дворцовых интерьерах, апартаментах Наполеона, роскошных обеденных залах и прочем, прочем, прочем.
Навестил я и Версаль, где по счастливому стечению обстоятельств работает девушка, что училась со мной вместе на потоке. Она провела меня на территорию Версальского парка и во дворец без очередей и без билета, рассказала многое об истории этого места, о французской монархии и, конечно, о незабвенном Людовике XIV, Короле-Солнце, которому эта резиденция и обязана своим появлением. Пару раз, впрочем, она хотела передать слово мне, когда убедилась, что я и сам кое-что могу рассказать о дворце и о его истории. После мы до изнеможения гуляли по Версальскому парку, любовались фонтанами и угощались французскими багетами, праздно лёжа на траве на берегу главного канала. Погода располагала к праздности: жара под 30 градусов как-то застала меня и в Саде Тюильри, что раскинулся между Площадью Согласия и Лувром, и я с удовольствием провел часок лежа в тени и наблюдая за разношёрстной толпой. Точно так же отдыхают и на Марсовом поле, и на газоне перед великолепным Домом Инвалидов. Кроме прочего, я полюбовался и Триумфальной аркой, и аркой Наполеона, и видом на город с высоты колеса обозрения. И, конечно, Оперой Гарнье, в которой, по преданию, обитает тот самый Призрак Оперы.

avril 2018, photo © V.V.

Как ты, возможно, знаешь, Лувр представляет собой дворец в самом центре Парижа, на улице Риволи. В нем три крыла: Ришелье, Денон и Сюлли. Входов в Лувр несколько: можно попасть туда из центральной стеклянной пирамиды на площади перед музеем, а можно пройти через цокольный этаж торговой галереи Carrousel du Louvre. Это будет несколько быстрее, потому что очередь на вход там меньше, однако и в центральную пирамиду зайти не так уж трудно: в общей сложности я потратил около 20 минут с момента занятия места в очереди на вход до момента приобретения билета в кассе. Билет стоит 15 евро, 5 евро дополнительно стоит аудиогид. За аудиогид необходимо оставить в залог свой паспорт, водительские права или банковскую карту, где будет написано твоё имя. На русском языке аудиогида нет, поэтому я слушал по-английски. Впрочем, бумажные планы музея на русском есть. Аудиогид представляет собой небольшой портативный компьютер с навигатором и системой GPS, он сам может определять и показывать на карте, в каком зале и крыле ты сейчас находишься, и способен проложить маршрут для твоего перемещения в любой из залов. Комментарии произносятся отчетливым и простым языком. К сожалению, подробные описания имеются в лучшем случае для одной пятой из всех экспонатов. Самая удобная схема перемещения по Лувру: двигаться с верхнего этажа до нижнего в одном крыле, потом переходить через пирамиду в другое и проделать всё то же самое. Самые знаменитые жемчужины Лувра просто не получится пропустить: отдельные указатели ведут к Джоконде, Венере Милосской и к Нике Самофракийской. Посетителей, конечно, очень много (к слову, выходной в Лувре - каждый вторник), особенно в том зале, где выставлена Джоконда. Там же экспонируются картины Тициана, и ему относительно не повезло в этом отношении, потому что всё внимание, конечно, приковано к застекленной стене, в которой выставлена Джоконда. Удивительно, но другие шедевры Леонардо, такие как "Иоанн Креститель" и "Мадонна в скалах", выставлены в ряду с другими произведениями искусства и собирают рядом не такие уж большие толпы посетителей, подойти к ним можно беспрепятственно. "Прекрасная Ферроньера", к сожалению, не экспонировалась, потому что ее сейчас реставрируют.
Конечно, количество экспонатов Лувра не описать. И не осмотреть за один день, хотя я пробыл там с полудня и до самого закрытия, в конце уже перемещаясь между залами едва ли не бегом, чтобы захватить еще что-нибудь. От искусства и предметов быта Древней Месопотамии через Этрурию, Древний Египет, Грецию, Рим, французский и итальянский Ренессанс до предметов культа с острова Пасхи, из Канады и с островов Океании, не говоря уже о самих дворцовых интерьерах, апартаментах Наполеона, роскошных обеденных залах и прочем, прочем, прочем.

Sandro Botticelli, "La nascita di Venere" (1482-1485)
Anne Rice, "Blood and Gold" (2001)

Сандро, как он называл себя, выкрутил фитиль – и помещение залил яркий свет. Он указал налево, я повернулся и решил, что теряю рассудок.
Стена была затянута огромным холстом, и хотя я настроился увидеть религиозную при всей своей чувственности картину, передо мной возникло нечто совершенно иное. Я окончательно утратил дар речи.
Как я уже отметил, картина была невероятных размеров и изображала нескольких персонажей, но в то время как сюжет римских фресок поставил меня в тупик, тема этого полотна оказалась весьма знакомой.
Здесь не было ни святых, ни ангелов, ни Христа, ни пророков.
Передо мной во всей своей красе блистала обнаженная богиня Венера, ступающая ногами по морской раковине; золотые волосы ее развевал слабый бриз, мечтательный взгляд излучал спокойствие; поодаль располагались верные слуги – бог Зефир, выдувавший ветер, направлявший Венеру на сушу, и нимфа, приветствовавшая ее на берегу, прекрасная, как сама богиня.
Затаив дыхание, я закрыл глаза руками, а потом быстро убрал ладони. Но картина никуда не исчезла.
Сандро Боттичелли издал легкий нетерпеливый вздох. Как, во имя богов, выразить ему свое восхищение? Как найти слова, чтобы объяснить, насколько выдающийся у него дар?
Я услышал его голос, тихий и покорный:
– Если вы собираетесь сказать, что картина безнравственна и возмутительна, знайте, что я слышал это уже тысячи раз. Хотите, я верну вам золото?
Я обернулся, опустился на колени, взял его руки в свои и расцеловал их так крепко, как только осмелился. Потом медленно поднялся на ноги, словно старик, и отступил назад, чтобы полнее насладиться полотном, и снова принялся рассматривать совершенную фигуру Венеры, прикрывавшей свою сокровенную тайну локонами густых волос, нимфу в пышных одеяниях, простершую руки навстречу богине, бога Зефира. Память моя навечно запечатлела каждую мелочь, каждую подробность, каждую деталь.
– Как вам это удалось? – спросил я. – Разве возможно написать такую картину, столько лет потратив на Христа и Святую Деву?
Тихий безропотный человек усмехнулся.
– Это все мой покровитель, – пояснил Сандро. – Я не силен в латыни. Им пришлось читать мне вслух. Что велели, то я и написал, – Он замолчал. На его лице отразилось беспокойство. – Думаете, это греховная картина?
– Разумеется, нет, – отозвался я. – Вас интересует мое мнение? Я считаю, что это чудо из чудес. Странно, что вы спрашиваете. – Я посмотрел на картину. – Это же богиня. Значит, ее изображение священно. В свое время ее боготворили миллионы и многие люди посвящали ей себя без остатка.
– Ну да, это правда, – мягко ответил он, – но она языческая богиня, и далеко не все согласны с теми, кто считает ее покровительницей брака. Мне говорят, что картина греховна, что ее нужно бросить.
Боттичелли тяжко вздохнул. Ему хотелось продолжить, но я чувствовал, что он слишком устал от споров.
– Не слушайте никого! – порывисто воскликнул я. – Картина обладает такой чистотой, какую я практически не встречал в искусстве. Взгляните на лицо, каким вы его нарисовали! Она едва родилась, но уже исполнена величия. Женщина, но вместе с тем – богиня. Не думайте о грехе, продолжайте работать! Картина дышит жизнью, она красноречива, выразительна! Выбросьте из головы мысли о грехе.