Утро в Латифе выдалось замечательным. Открыв глаза, первым делом я зевнул, а затем лениво повернул голову. Взгляда тут же коснулась пышная копна волос огненного цвета, и я не смог не улыбнуться. Роксанна спала крепко, и явно не спешила просыпаться, отдыхая после весьма бурной ночи, на протяжении которой мы… прощались. Сегодня должен был состояться мой отъезд. Я хотел посетить несколько атлантийских городов и, по возможности, встретиться с Гамильтонами на границе Глостершира и Бэйлоршира. Но последние дни я старался не омрачать словами о приближающейся разлуке. Напротив, старался больше времени проводить с Роксанной и сыном. Вчера и вовсе весь день посвятил жене, а сегодняшним утром имел радость проснуться с ней рядом. В такие моменты грустные мысли были где-то далеко. Они вернутся, знаю. Но не сейчас.
Словно боясь разбудить супругу, я медленно выполз из постели и направился к ширме. Там быстро накинул халат и выглянул на улицу. Яркое солнце дарило непередаваемое тепло. Вид на гавань из моих покоев радовал глаз, как никогда! И если еще неделю назад я испытывал дискомфорт от чужого места, сейчас все казалось близким. Привык, видимо. А может и просто понял, что главное с кем ты, а не где. При этой мысли, радуясь новому солнечному дню, я вздохнул полной грудью и повернулся, чтобы вновь посмотреть на жену. Лучи яркого солнца освещали помещение, но вовсе не мешали Роксанне крепко спать. Тогда я тихо подошел к постели, присел рядышком и наклонился. Начал медленно стягивать одеяло, оголяя грациозную спинку своей графини. Затем осторожно убрал распущенные локоны. Освобождал себе путь. И вот, когда все приготовления были завершены, я аккуратно провел кончиками пальцев по плечам Роксанны, а после наклонился еще ниже и кротко поцеловал. Один раз, потом второй. Третий поцелуй уже заставил жену пошевелиться. Четвертый – промычать себе что-то по нос. А пятый – улыбнуться. Так и началось утро этого дня: легко и беззаботно.

- Это недолгая поездка. Я вернусь, не успеешь и оглянуться. А пока будь хозяйкой. Повелевай и властвую. Но не переборщи, - коснувшись руками плеч супруги, со смехом произнес ей я.
Близилась вторая половина дня. Мы стояли около входа во дворец. Меня уже ждала небольшая процессия, состоящая из кареты (на случай ночных переездов), десяти гвардейцев, лекаря и нескольких прислужников. Все было готово. Оставался лишь я, который не мог отпустить свою очаровательную графиню. И все же пришлось. Поцеловав сперва ладонь Роксанны, я не выдержал и все же немного пренебрег правилами атлантийского приличия: крепко прижал супругу к себе, наглядно демонстрируя свои чувства к ней. Губы мои все еще хранили улыбку, но уезжать было непросто. Влюбленный дурак, что тут еще скажешь. Не даром говорят, что женщины – камень преткновения всех мужчин. Вот встретишь такую - и напрочь обо всех делах забудешь! 
- До встречи, моя графиня. Буду ждать твоих писем, - касаясь губами уха, тихо проговорил я, после чего в очередной раз поцеловал Роксанну в щеку и все же оторвался.
Запрыгнув на Фарго, я развернулся напоследок, улыбнулся супруге и дал коню шенкелей. Процессия двинулась вперед. Мы пересекли территорию поместья. Нужно было ехать на северо-запад – к дорогам, которые пересекают торговые караваны, следующие из Гасконии. И все было спокойно. Я беседовал о чем-то с лейтенантом моей личной гвардии. Один раз мы останавливались для того, чтобы немного попить. Время шло медленно, но с момента моего отбытия уж точно прошел как минимум час. Как мало и, в то же время, как много… И вот наконец-то мы выехали на нужную дорогу. Пустошь, никого. Шли себе вперед, я развлекал себя разговорами об оружии и технике боя. На это у меня с лейтенантом были разные взгляды и тот, к его чести, не побоялся об этом заявить. Однако в какой-то момент мы неожиданно остановились. Лейтенант тут же выдвинулся вперед для того, чтобы понять, что происходит. Я двинулся следом. Оказалось, перегородил нам путь толстый ствол дерева.
- Он здесь явно не просто так, - спешившись с коня, протянул я. Гвардейцы были согласны. Торговая дорога, мародеры, разбойники – было не трудно понять, что к чему.     
Тем не менее, все было тихо. Мы явно не являли собой желанную добычу, потому было принято решение убрать дерево и двигаться дальше. Разумеется, при первой же остановке, я взялся сообщить об этом графу Глостершира. Это важный торговый путь, очистить его от разбойников – важная задача. Жаль только, что ничего сделать не успели. Гвардейцы только взялись за дерево, как внезапно послышался свист летящих стрел. Одна из них попала солдату в спину, и тот свалился замертво. Я не растерялся, мой громовой голос тут же оповестил всех участников процессии о том, что нужно обнажить мечи и поднять щиты. Эффект неожиданности играет на руку в том случае, если рядом нет командира, способного быстро сообразить и отдать соответствующие указания, таким образом, не позволив своим людям растеряться. К счастью, без лишней скромности, я относился именно к таким командирам, потому не прошло и секунды, как все уже были готовы к сражению. Очень вовремя, ибо сразу после запуска стрел из-за деревьев начали выглядывать люди. С отчаянными воплями они бросились на нас, но нам было, что сказать в ответ. Послышались ободрительные вскрики, звуки бьющейся стали. Противников было больше, но по технике мы им явно не уступали.
Отражая один удар за другим, я сделал несколько шагов назад. И оказался на краю дороги. В этот момент на меня что-то налетело сзади, и я рухнул, крепко ударившись затылком о какую-то твердую поверхность. Волосы сзади тут же стали влажными, в глазах потемнело. Я слышал какие-то крики, кто-то кричал «защищайте графа!», а сам еле смог встать на одно колено. Голова была опущена, так что несколько капелек крови скатились с затылка и оставили свой тонкий багровый след на щеке. Удар был настолько сильным, что мне с трудом удалось прийти в себя. Какой-то сумбур вокруг, замедленные размазанные движения, неясные слова, возгласы и непонятный свист в ушах, словно кто-то натянул в моей голове струну и отпустил ее. Я невольно прищурился, пытаясь совладать со всем этим. В итоге мне все же удалось встать. Громкий шум, как и попытки гвардейцев «вернуть меня к реальности», принесли свои плоды. Я глубоко вздохнул. Очень  вовремя, поскольку на меня снова кто-то надвигался. Я видел лишь тень, но именно это и позволило мне наконец-то сориентироваться, развернуться и парировать удар. Теперь я наступал. Наступал с гневной решительностью. У меня словно открылось второе дыхание. Правда…, ненадолго. Для меня все закончилось так, как никто не мог ожидать. Снова тот самый свист. Летят стрелы. И одна попадает в цель – в меня. Сила удара, с которой стрела вонзилась в мою грудь, развернула меня. Я подался назад и ударился спиной о карету. Я попытался вдохнуть немного воздуха ртом, преодолеть эту жгучую боль, но стало еще хуже. Рука моя все еще крепко сжимала меч. Вторая ладонь легла на грудь – около той самой стрелы. Тяжело дыша, уже через нос, я взглядом, полным ненависти и злости, посмотрел на противников, что все еще сражались с гвардейцами. Думаете, это конец? – пролетела в голове гневная мысль. И я сделал шаг вперед, чтобы продолжить, готовый вновь замахнуться мечом и уничтожить всех и каждого, кто осмелился на подобный разбой. Однако у наших противников были совсем другие планы. Я не успел даже руку поднять. В мою грудь, с уже привычным свистом, вонзилась вторая стрела. А потом и еще одна, окончательно припечатавшая меня к карете. И даже злиться теперь нет сил, не то, что держать в руке меч. Оружие выпало из руки. Кажется, один из гвардейцев что-то крикнул, но я уже не разбирал слов. В голове происходило примерно тоже самое, что и после удара. Разве что силы я терял гораздо быстрее. А еще было больно. Дышать тяжело. Я медленно рухнул вниз, на колени. Перед глазами мелькали какие-то тени и силуэты. Но я окончательно потерялся. Что происходит? Кто рядом? Внезапно стало все равно. Последнее, что помнил: постель и рыжая копна волос рядом. Это казалось куда важнее и именно с этими воспоминаниями, накренившись в сторону, я рухнул на землю.

Какой-то непонятный шум побуждает меня открыть глаза. Я тут же прищуриваюсь от лучей яркого солнца, что заполонили все помещение. Утро в Латифе. Так непросто проснуться. Так лениво. Но я все же подымаюсь и неспешна встаю. В моих покоях тепло, прекрасный атлантийский город радует ярким солнечным утром. Грешно не встать! Я медленно ступаю по роскошному дорогому ковру, что был подарен Ильханом Арреном, подхожу к ширме и натягиваю на себя халат. Зеваю. Кажется, дел сегодня не предвещается. В груди чувствуется какая-то тягучая постанывающая боль, но я не особо обращаю на нее внимание. Прижав ладонь к сердцу, я направляюсь к двери, что ведет к террасе. Мне открываются изумительные виды на гавань и залив. Я улыбаюсь. Это прекрасно. Вот только меня что-то отвлекает. Улыбка спадает с лица, когда я понимаю, что… что-то не так. Вокруг пусто. Никого. Хмурюсь сам себе. Задаю странные и глупые вопросы. Но ответа на них нет. Спят? Может, в Латифе какой-то праздник? Надо спросить у Роксанны. Точно, Роксанна. С этой мыслью, мыслью о жене, я делаю шаг в сторону, и в этот момент слышатся какие-то голоса. Многочисленные. И боль становится ощутимее. Сморщившись, я прижимаю ладонь к груди еще сильнее. Но надо разобраться. Я оборачиваюсь и вновь возвращаюсь в комнату. Там никого. Так откуда эти звуки? В этот же момент слышится и плач ребенка, который слишком ярко выделяется на фоне более ясных людских голосов.
- Эмир? – удивленно произношу я, и делаю шаг по направлению к двери. В этом поместье только один младенец, и это мой сын. Звуки не стихают и, в то же время, не становятся громче. Они просто есть. Словно десятки призраков летают сейчас в этих покоях. Я ничего не понимаю. Никогда с этим не сталкивался. Мне это только кажется?
Зажмурив глаза, я надеюсь избавиться от этих голосов. Но бесполезно. Твердо вознамерившись разобраться в том, что происходит, я распахиваю двери покоев и выглядываю в длинный коридор. Но и тут никого. Весь коридор, как та самая гавань, пуст. Хотя обычно там дежурит, как минимум, один стражник. Что ж, я делаю несколько шагов вдоль коридора. И звуки стихают. Мне приходится остановиться. Как это понимать? Но стоило мне обернуться, как голоса вновь дают о себе знать. И они вновь доносятся из моих покоев. Нахмурившись, я возвращаюсь. Но снова никого. Голоса словно играют со мной, не желая показывать лица своих хозяев. Это все иллюзия, - внезапно приходит такая мысль. Мне нужно лишь подышать свежим воздухом и все пройдет! Вот только вздохнуть не так уж и легко. Грудь по-прежнему сдавливает. Я все еще намерен выйти на террасу, но около большого зеркала, что стоит у двери, резко останавливаюсь. Я замер на несколько секунд, потому что не увидел… того, что должен был. Я стою на месте, боясь повернуться и взглянуть на свое отражение. Но в итоге все же делаю это. И что? Да ничего. Буквально. Я стою прямо около зеркала, но отражения моего нет. Лишь те самые пустые покои. Приоткрыв рот от недоумения, нахмурившись, я вглядываюсь в отражающую поверхность. Все это кажется шуткой. Нелепой шуткой. Но до чего же правдоподобной. Меня нет. Я начинаю волноваться. И тут внезапно все же замечаю что-то в отражении. На своей постели. Там… я! При осознании этой бредовой мысли, я тут же оборачиваюсь. Зеркало не врет. Нервный прерывистый вздох. Я смотрю на себя, лежащего без сознания на постели. Смотрю. Но как это возможно? Что это за магия? Я снова дотрагиваюсь ладонью до своей груди. Из плоти и крови. Тогда кто тот человек? Это все игра моего воображения? Очередное проклятье, только в сто крат хуже того, что мне уже удалось пережить? Лучше испытывать самую ужасную боль на свете, нежели сходить с ума. Но я все же набираюсь смелости, и медленными осторожными шагами приближаюсь к постели и заглядываю в лицо внезапно появившегося незнакомца. Он выглядит таким смиренным. Таким спокойным. Я наклоняюсь еще ниже. Так кто же он? Я схожу с ума? У меня есть брат-близнец? Это магия? Что происходит? Но в этот момент я, лежащий на постели, внезапно открываю глаза. Я, стоящий рядом, от неожиданности вздрагиваю.
- Ты забыл? – произносит моя копия. Но я не понимаю о чем он. Я пребываю в ужасе от одного только осознания, что он вообще существует и даже говорит! Так о чем же я забыл? И когда, кажется, что уже готов вспомнить, из окна доносится шум. Я разворачиваюсь и в этот момент, с гулким свистом, в меня вонзаются три стрелы. Я рухнул на столик, что стоял у постели, а потом медленно скатился вниз. Ужасная боль пронзила все нутро. Нет, я помню.

Это утро началось точно так же: неохотное пробуждение, лучи яркого солнца и неприятная постанывающая боль в груди. Я слегка привстал. Прищурившись, осмотрел свои пустые покои. А что было? И тут в голове всплыли картинки зеркала без отражения и моего двойника, который в прошлый раз спокойно лежал на этой постели, и даже пытался со мной заговорить. Проклятье! – с этой мыслью я окончательно встал с кровати и начал оглядываться  по сторонам. Что же происходит сейчас? Это новый день? Двойника не было. Не было и голосов, которые тогда привлекли внимание. Тяжело дыша, я положил руку на грудь. Больно. Но сейчас, по крайней мере, я понимаю почему. Я не забыл. Я помнил. И тело тоже помнило. Это чувствовалось. Оставалось лишь понять, что происходит, но на это у меня не было сил. Да и как? Глубоко вздохнув, что далось весьма непросто, я натянул на тело халат, который лежал на кровати, и двинулся в сторону террасы. Отличный день, но на улице все та же пустота. Нахмурившись, я опустил голову, и внезапно почувствовал что-то в своей руке. Удивительно, но каким-то образом в моей ладони оказалась завядшая ветка глицинии. Маленькая, потемневшая, из нее словно высосали всю жизнь. Но как она оказалась в моей руке и что это означает? Хлопая глазами, смотря недоуменно на неожиданную находку, что все еще лежала на моей открытой ладони, я пытался включить сознание, заставить работать свою тленную голову. Но все безрезультатно. В итоге мне не оставалось ничего другого, кроме как вздохнуть от горечи и собственного бессилия. А вдруг я никогда не пойму и навсегда останусь здесь? В месте, о котором ничего не знаю. В месте, которого не понимаю, от которого разит одиночеством и даже безумием. Мысли эти не могли порадовать. Я опустил взгляд. И вздрогнул. Увиденное оказалось настолько неожиданное, что ладонь, хранившая умершую ветку глицинии, дернулась, и цветок рухнул вниз. Только вот куда он рухнул? Этого и испугался. Внизу не было ничего. Ни земли, ни моего двора. Обрыв. Словно террасу разместили на склоне высоченной горы. Тем не менее, я резко наклонился, в попытках поймать ветку. Умершая и утратившая былой блеск, она казалась бесполезной, но я все равно хотел ее поймать. Только не вышло. Я ее упустил. Упершись руками о поручни, я зажмурил глаза и попытался наладить дыхание. Сейчас вот открою, и передо мной снова будет прекрасный вид на гавань. Однако ничего не изменилось. Внизу по-прежнему красовался ужасающий обрыв, уходящий в тень, и я все же ступил назад, чтобы не видеть этого больше. В этот момент послышался голос. Такой знакомый. Нотки, ласкающие слух, однако вынуждающие грудь еще сильнее мучить меня от боли. Я снова прижал руку к груди, но все же обернулся. В своих покоях я увидел силуэт. Не лицо, но грациозную спину, часть которой прикрывали яркие золотистые волосы. Я даже улыбнулся. Впервые! В душе закипела надежда. Так может не бывать одиночеству? Может, все не безнадежно?
- Роксанна, - наконец-то окликнул я жену, но графиня лишь вздрагивала. Она явно плакала. Тогда я сделал шаг вперед, но двери в покои закрылись прямо перед моим носом. Несмотря на боль, обозленный этой преградой, я с силой ударил по двери кулаком. – Роксанна! Мне так жаль, просто послушай меня, - говорил я, с чего-то решивший, что слезы те жена льет из-за меня. Я в чем-то провинился. Не знаю, в чем, но знаю, что должен объясниться и попросить прощения.
Дверь не поддавалась, тогда я двинулся к окну, которое так же открывало виды на террасу из моих покоев. На окне были решетки, бить бесполезно. Но я смотрел, смотрел, как жена медленно покидает мои покои. Я попытался позвать ее еще раз. Просил не уходить, и дать мне возможность все исправить, но то ли она не слышала, то ли не хотела слышать… Роксанна ушла, оставив меня наедине со своим одиночеством. Это еще хуже, нежели быть одиноким с самого начала! Забавно, но боль в груди стала спокойнее. Я вздохнул и закрыл глаза. А затем задрал голову и посмотрел на голубое небо. Создатель умеет издеваться над сознанием грешников, не гнушаясь затрагивать самое дорогое. Это плата? Это недоразумение? Что происходит? Что от меня надо и что я должен сделать? В этот момент снова послышались голоса. По предыдущему опыту, я знал, что эти голоса никуда не приведут. Лишь заставят себя чувствовать еще хуже. Но и отделаться от этого всего никак не мог. Во всем этом сумбуре, я различил голоса своих детей. Всех: Роланда, Норин, моего маленького Эмира и даже Уильяма. Я слышал и Роксанну. Она говорила что-то. Ее голос был пропитан отчаянием, но слов я не разбирал. Приятно и, одновременно, так больно из-за невозможности ответить. В попытках избавиться от всего этого безумия, я закрыл уши руками и зажмурился. Пусть они прекратят. Я больше не хочу слышать все это.
- Хватит! - но голоса не умолкали. Слившись в единую песню, они разрывали мое сознание, и я рухнул на колени, давя на уши руками все сильнее и сильнее. Словно это поможет. И это помогло!
Удивительно, но голоса смолкли. Зато коленями я почувствовал странную влагу. Открыл глаза и вот же неожиданность: в глаза ударил яркий свет, я оказался на пляже и почувствовал, как все тело пронзил ужасный жар. А стоял на берегу, и прилив частично касался моих коленей. Окинув взглядом это чарующее место, я наконец-то встал. Я уже был в совершенно другой одежде: в той, в которой оказался на острове после шторма. Да и место это казалось знакомым. Тот самый остров? И что же я должен делать теперь? Чего не хватает? На том острове была Роксанна, - подсказано сознание. Так я должен искать ее? Конечно, я должен искать ее! При этой мысли я немедля развернулся и двинулся прямиком в уже знакомые джунгли. Шел совсем недолго, ведь, казалось, прекрасно знал, куда именно надо идти. В итоге вышел к небольшому водопаду, у которого мы с женой проводили время, разговаривали, умывались, и даже ругались периодически. Я нетерпеливо оглядел местность, и тут не нужно было хорошо видеть, чтобы разглядеть столь яркую копну волос. Немедля я двинулся к своей жене. Однако она меня словно не видела. Роксанна сидела на земле и с интересом что-то делала. А я просто остановился и стоял рядом, боясь даже улыбнуться. Вдруг радость от встречи, как и в прошлый раз, снова побудит высшие силы отобрать у меня этот момент? Хотя что это за момент? Роксанна ли это? В глубине души я понимал, что это не она. А воспоминание о ней. Образ. Образ реальный, способный ввести в заблуждение кого угодно. В любом случае, пока ничего не происходило. Роксанне явно нравилось то, что она делала. Неумело и даже как-то неловко растягивая шкуру, содранную со змеи, она скрепляла ее в форму, напоминающую импровизированную обувь. И была явно довольной тем, что получалось. Этот энтузиазм, искрящий в глазах. Восторг от собственной работы и всех предпринятых усилий. Ну и как поверить в то, что она ненастоящая? В какой-то момент я сделал шаг вперед, но был тут же остановлен. Тремя стрелами. Что уже в который раз пронзили мою грудь. Почувствовав дикую боль, я подался назад и рухнул на спину. Тяжело дышал. И думал: это будет повторяться каждый раз?
- Ты должен вернуться, - внезапно послышался знакомый голос. Спокойное лицо Роксанны оказалось совсем рядом. Но куда я должен вернуться? И как? Это вопросы, ответы на которые я так и не нашел, потому мне не оставалось ничего другого, кроме как поддаться слабости и закрыть глаза. В очередной раз.

Вновь все та же комната. Все то же раннее утро и яркие лучи солнца. Мое каждое пробуждение ознаменовывалось мимолетными воспоминаниями о предыдущих похождениях. Я помнил не все, но уже значительно больше. Боль, стрелы. Голоса детей и приятные прикосновения жены. Но чем дольше я пребывал в этом безрассудстве, тем хуже становилось. Утро больше не приносило радости, чувство одиночества и потери доводили до отчаяния. А еще беспомощность. Где я и что мне делать? Как перейти ту грань, что разделяет мой сон и реальность? И удастся ли мне это вообще? Может, это расплата за грехи? Каждый день, на протяжении всей вечности, слышать голоса тех, кого когда-то любил, и не иметь возможность побыть рядом. Умирать и просыпаться вновь. Видеть несбывшиеся мечты и хвататься за последнюю надежду в попытках окончательно не сойти с ума. Получалось, по правде сказать, не очень. Где бы я не находился, я устал. И это читалось в моих глазах, которые я видел в отражении зеркала. Да, мое отражение там наконец-то появилось. Но кем я стал? Замученный и слабый, состарившийся лет на десять. Я хотел, чтобы все закончилось, но у Высших сил, кажется, на меня были совсем другие планы. Впрочем, были и приятные моменты, чего уж от греха таить. Порой внутри возникало чувство присутствия. Это не объяснить словами, это нужно было чувствовать. Чувствовать и наслаждаться. Словно кто-то, действительно, рядом. И не хочет отпускать.
Глубоко вздохнув (теперь дышать почему-то стало проще), я подошел к зеркалу. Задумчиво провел рукой по бороде и нахмурился. В этот момент опять что-то произошло. Ласковое дуновение ветра коснулось щеки, а потом и руки. Я обернулся, но позади никого не было. Порой, когда такое происходило, мне казалось, что я готов проснуться. Но эти ощущения, как бы не пытался я их поймать и оставить при себе, все равно уходили. Рано или поздно. Оставляя за собой лишь сладкое послевкусие, а потом и… пустоту. Это было самое страшное. Услышать и почувствовать, а потом потерять, и с нетерпением ждать следующего раза. Что ж, убедившись в том, что и сейчас будет точно так же, я двинулся  к террасе. Двери к любимым видам стали воротами, ведущими к чему-то новому. Правда, на этот раз, все осталось по-прежнему. Та же гавань, та же обстановка. Только на столе, помимо различных обманчивых яств, мирно лежала увядшая ветка глицинии. Неспешно подойдя к столу, я наклонился и коснулся цветка кончиками пальцев. Аккуратно и осторожно, словно он живой. Роксанна любила глицинии. В Бэйлоре был разбит целый сад под ее руководством. Только я ни разу графине этих цветов не дарил.
Выпрямившись, я зажмурил глаза. Почему-то почувствовался дикий холод. А распахнув веки, оказалось, что я уже совсем не на террасе. Окинув окружение удивленным взглядом, я сделал несколько шагов в сторону. Послышался какой-то хруст. Опустил голову – снег. Я стоял посреди заснеженного леса. В полной боевой экипировке. Разве что шлема не было. Так что же предстоит делать сейчас? Главное, я знал, что мне нужно идти. Даже знал куда. Потому неуверенно ступил в самую чащу, аккуратно убирая тонкие ветки, что были на пути. Пробирался недолго, пока не вышел на какую-то равнину. И меня встретили. Боевым радостным кличем! Повернувшись, я увидел солдат. Все, как один, выкрикивали мое имя. Бодрые и уверенные, решительно настроенные на победу, они возносили острия мечей к небу и приподымали свои копья. Мои губы в этот момент дрогнули в легкой улыбке. Как раз напротив стояло высокое кресло. Прямо посреди этой белоснежной равнины. Недолго думая, я прошел дальше и уселся на это кресло, слыша при этом все те же восклицания. Меня не просто приветствовали. За мной шли. В меня верили. И я глубоко вздохнул, гордый за результаты своих трудов. Гордился я и теми, кто стоял передо мной. И охотно показывал это, приветственно взмахивая своей рукой. Затем что-то побудило меня повернуть голову. У кресла валялся труп с отрубленной головой. Моя нога частично касалась окровавленного снега. Слегка наклонившись в сторону, я попытался рассмотреть герб на одежде мертвеца, но ничего не вышло. Тем не менее, мне почему-то не было страшно. Ни страха, ни сожаления. Напротив, я снова  посмотрел на солдат и нахмурился. Привычный суровый баратэоновский взгляд. Словно тот человек получил по заслугам. И это было справедливо. В этот момент откуда-то со стороны послышался детский плач. Я тут же повернул голову, начав вглядываться вглубь лесной чащи. Эмир? – я просто знал это. Но затем, когда я уже хотел встать и отправиться на писки сына, с другой стороны послышался какой-то грохот. Я отвлекся. Не колебался, тут же встал и, взмахнув своим мечом, велел выдвигаться. В атаку. За мной! Сам поспешил возглавить войско, но стоило мне сделать несколько шагов вперед, как земля под ногами внезапно провалилась. Покачиваясь, я рухнул вниз.
Спустя какое-то время, я открыл глаза. Лежал уже посреди какого-то сада. Потребовалось время, чтобы понять: это Бэйлор. Встав, я отряхнул одежду. Теперь на мне был обычный повседневный котарди, как раз подходящий под такую солнечную погоду. Вокруг никого. Тишина. Словно все живое вымерло. Но я был намерен искать, потому немедля выдвинулся вперед. Тем не менее, что-то изменилось. Там, где должен был быть выход – был вход. Но не куда-нибудь, а в лабиринт! Я остановился. Не решался войти. И в этот момент послышался голос. Довольный голос Роксанны. Голоса я слышал часто. Они сводили с ума, я закрывал уши, пытаясь заглушить их своим бормотанием. Но не в этот раз… Настолько живой, настолько реальный, что я шагнул вперед. Но лабиринт…, он полностью поглотил меня. Я шел на голос, но натыкался лишь на пустые стены. Я потерялся. Но не паниковал. Скорее начал злиться. Зато голосов становилось больше. Голосов и каких-то непонятных ощущений. В груди начало стонать. Я понял, что задыхаюсь. Какой-то сумбур. Я остановился на месте, и оглянулся. Внезапно начало темнеть. Что происходит? Это конец? В этот момент слух пронзил какой-то визг. Схватившись за голову, я рухнул на колени. В этот раз не было стрел. Но раны от них начали кровоточить. Пытаясь справиться с этим неожиданным шумом, закрывая ладонью кровоточащие раны, я все же встал и двинулся дальше. Хватался за любую, даже самую тонкую ниточку надежды. И вроде понимал, что голоса эти ни к чему не приводят. Но вдруг, вдруг я найду выход и увижу обладательницу этого бархатного голоса!
Окончание вышло неожиданным. Все мои надежды развеялись в пух и прах, когда я наткнулся на обрыв. Чуть не рухнул туда, но вовремя остановился. Обернулся. Стены словно меняли свое положение, почувствовалось сильное дуновение ветра, вокруг совсем стемнело. Идти назад нельзя. Некуда. Тогда я снова посмотрел вниз. У обрыва этого не было дна. Лишь огромное темное пятно, которое, наверняка, ждало именно меня. Так вот ради чего все это? Вот, чего от меня хотят? – усмехнувшись, подумал я. Нет, страха не было. Лишь огорчение. Зажмурив глаза, я глубоко вздохнул. Дальше некуда. И ничего не поделаешь. От смирения стало легче. И даже голоса умолкли, словно замерли в ожидании моих последующих действий. Только ощущения, те самые, приятные. Свидетельствующие о том, что я принимаю правильное решение, и мною наконец-то довольны. Поощрение. Так надо. Открыв наконец-то глаза, я прошел вдоль обрыва. Еще раз обернулся, убедился в том, что, на сей раз, мне не оставили выхода. Разорвав всю связь со своим прошлым, но оставив воспоминания о тех, кого я так люблю, я все же сделал этот шаг.

Моим легким катастрофически не хватало воздуха. Резко распахнув глаза, я наконец-то вздохнул. Словно находился под водой большой промежуток времени и теперь, с болезненным хрипом, выплыл наружу. Ощущения не самые приятные. Полная дезориентация. Где я? Что происходит? Что произошло? Все тело стонало не то от боли, не то от усталости. Дискомфорт. Во рту пересохло. И я был так увлечен этими новыми реальными ощущениями, пытался принять их, но не сразу обратил внимание на самое главное.

Мне потребовалось немало времени, и ровно столько уже усилий, для того, чтобы понять, что происходит. Где я. И кто рядом. Слышалась какая-то суматоха. В какой-то момент хлопнула дверь. Я услышал голос местного лекаря, присланного Ильханом уже давно. И даже мистера Робитэйла, которого мы просто не могли не взять с собой. Но что-то было не так. Я это определенно чувствовал. Глаза вроде открыты, но все происходящее вокруг – словно в сновидении. Я еще сплю? Нет. Ощущения кажутся вполне реальными. Постанывания в груди. Да и не только. Все тело тяготило. Я явно лежал в этой мягкой постели долго. Запахи. Они тоже реальны. Так что же изменилось? Почему вокруг мрак? Водя глазами из стороны в сторону, я вздохнул и тут же попытался подняться. Меня остановила чья-то рука, и тихий голос Робитэйла посоветовал этого не делать. Он же и сказал, как все рады, что я наконец-то пришел в себя. Все, и, в особенности, как счастлива леди Аррен, которую, увы, попросили, ненадолго оставить свой пост и подождать.
- Создатель хранит Вас, Ваше Сиятельство. Три стрелы! И Вы живы. Это ли не знак? Вы просто любимец небес. Все должны об этом знать, от Нотершира до Вианншира, - с воодушевлением и неподдельной радостью в голосе бормотал лекарь, пока укладывал меня обратно. А вот я все еще молчал. Ничего не понимал.  Хлопал глазами, пытаясь понять, что происходит, и меньше всего думая о Создателе и его плане. 
Кажется, Робитэйл заметил это недоумение и легкую растерянность, что отразились на моем лице. Тут же поинтересовался, что происходит. Не испытываю ли я боли до сих пор? А мне и самому нужно было сперва смириться с мыслью, что только что посетила мою голову. С мыслью очевидной. С фактом, которого пока не видели все остальные, ввиду его невзрачности. Но будь я проклят, если сдамся! Если покажу слабину. Я – Эдвард Баратэон, и меня не спугнут трудности, насколько бы ужасающими они в самом начале не показались. Потому, спустя несколько секунд промедления, я протянул руку, и тут же наткнулся на широкую рубаху Робитэйла. Сжав свою сильную руку на его воротнике, я подтянул лекаря к себе поближе. Казалось, я собираюсь либо сказать ему что-то, либо просто врезать.
- Оставьте нас! – громовым и командным тоном произнес я. Граф пришел в себя! По твердому хозяйскому голосу это стало понятно всем. В помещении послышались шаги. Дверь закрыли. Робитэйл поинтересовался, в чем дело, и тем дал понять, что мы остались вдвоем.  – Я ничего не вижу, - внезапно серьезно, и даже с долькой злости в голосе, произнес я. Привычный суровый и строгий взгляд, вот только и вправду смотрел я в одну точку. Тот самый факт, та самая очевидность, которую я наконец-то принял. В помещении тут же повисло молчание. Я все еще держал Робитэйла за воротник, потому было легко почувствовать, как участилось его дыхание. - Что происходит?
- Вы… Вы сильно ударились головой. Это могут быть последствия, - неуверенно протянул  лекарь, и я рывком отпустил его, после чего снова лег на подушки. Лекарь заверил, что сейчас проведет тщательное обследование. А еще сообщит об этом местному лекарю, они посовещаются и обязательно найдут решение. Дальше я слушать не стал.
- Нет, - строго оборвал Робитэйла я, а после наощупь нашел его руку и с силой сжал ее. Чтобы слова звучали убедительнее. – Делай, что хочешь. Но об этом никто не должен знать. Ты меня понял? Это очень важно. До всех донесите, что… я пришел в себя, встал на ноги, и, несмотря на серьезные ранения, по воле Создателя, очень быстро поправляюсь. И вызовите в Латиф Томаса. Пусть немедленно едет сюда.
Едва ли все было ложью. Я, действительно, по признанию самого Робитэйла, очень быстро поправлялся. Хоть и находился в бессознательном состоянии. Раны затягивались с удивительной скоростью. Три стрелы не остановили мое дыхание. Крепкое тело выдержало все испытания. Другие бы умерли. Но не я. Создатель помог, Создатель хранит (не то, чтобы я сам в этом верил, но на набожных подданных это произведет должный эффект). И пока это все, что нужно было знать остальным. Уж слишком шатко было положение в государстве, чтобы вести о немощности маршала и второго лица столь могущественного региона, вышли за пределы этих покоев. А Томас, мой лучший друг, которому можно открыть столь деликатную правду, поможет в решении других вопросов.
- Да, Ваше Сиятельство, как скажете. А как же леди Аррен? – внезапно поинтересовался лекарь, и я тут же глубоко вздохнул и закрыл глаза. По словам Робитэйла, она дежурила у моей постели. И была счастлива, когда поняла, что я пришел в себя. И что же ее ждет сейчас? Очередное разочарование. Нет, я доверял ей. И знал, что она сохранит эту тайну, раз уж так надо. Тут дело в другом: я не мог позволить, чтобы жена увидела меня в таком состоянии. Как бы не хотел ее увидеть… И тут я усмехнулся. Увидеть! Только в мечтах и фантазиях. Почувствовать скорее. В общем, как бы не было сильно желание ощутить ее присутствие, после столь долгой разлуки, та, что знала меня, как сильного защитник и свою твердую опору, не должна увидеть меня таким.
- Ей тоже ни слова. Скажите, что я пришел в себя. Но устал и практически сразу уснул. Никого ко мне не пускать. Предупреди гвардейцев, что это мое указание. Найди решение, Робитэйл, - в конце протянул я, уже более спокойно. Я верил в то, что такое светило в медицине, как Робитэйл, все поймет и поможет.

Полноценно уснуть после ухода Робитэйла мне так и не удалось. Периодически я просыпался. И было сложно спросонья понять, что происходит и почему, как бы я не старался открыть глаза, передо мной стоял лишь мрак. Довольно непривычные ощущения. Мягко скажем. Однако спустя пару секунд растерянности я наконец-то вспоминал причину. Глубоко вздыхал, и снова закрывал глаза. Пытался прислушиваться не только к звукам, но и к внутренним ощущениям. Грудь все еще постанывала. Но это было ничто по сравнению с тем, что приходилось ощущать раньше. Остатки, так сказать. Признаки заживления. Эти сутки, сутки, отведенные на смирение, пожалуй, были самыми тяжелыми. Ранним утром ко мне пожаловал Робитэйл. Он проделывал что-то с моими глазами. Осматривал голову, мыча себе что-то задумчивое под нос, а я все пытался свыкнуться со своими новыми способностями. Прислушивался к малейшим изменениям в дыхании лекаря, которое могло подсказать об его настрое. К его движениям, расторопность или медлительность которых так же о многом говорила. Но результата – ноль. Неизменно Робитэйл уверял меня в том, что все будет хорошо. И уходил. Это лучше, чем ничего. Вот только что было делать? Чем себя занять? В какой-то момент я решил привыкать к своему состоянию, и начать хотя бы ориентироваться в покоях. Неспешно встал с постели. Начал вспоминать окружение. По левую руку должен стоять небольшой столик. Чуть дальше – большой письменный стол. Я двинулся к нему. Медленные неуверенные движения. Я останавливался после каждого шага, подсознательно опасаясь напороться на препятствие. Еще вытягивал руку вперед, чтобы ненароком не врезаться во что-нибудь. И вот наконец-то колени уперли в стул. Так как шаги были размеренными и неспешными, это произошло безболезненно и без последствий. Неуверенно положив руки на поверхность спинки стула, я глубоко вздохнул. Знать бы, какой именно это стул! Который стоит около стола? Или другой? В этих покоях стульев несколько. Однако весь мой познавательный план был разрушен, стоило только услышать знакомый голос, который истошно взывал о помощи.
- Роксанна? – удивленно сам себе протянул я, после чего резко развернулся – в ту сторону, откуда явно доносился этот звук. И не было времени на нерасторопность, не было времени проверять, есть ли что-то на моем пути. Такой отчаянный крик, словно ей причиняют боль! Он побудил меня забыть о собственном недуге. Было неважно, во что я могу врезаться, обо что я могу удариться. Меньше всего я сейчас думал о таких вещах. – Роксанна! – произнес я ее имя в ответ, надеясь, что жена не замолчит и продолжит взывать о помощи. Ее голос – единственный ориентир.
Разумеется, я волновался. Делая широкие шаги вперед, и натыкаясь на препятствия, я даже начал злиться. Вся эта мебель! Если с женой что-то случилось, а я, такой беспомощный, не смог добраться до нее из-за какой-то… мебели? Это было страшно. Как и само осознание того, что что-то случилось. Что именно? Где? Ей больно? Она в опасности? В собственном же поместье? Сколько вопросов. А их бы было гораздо меньше, если я видел хоть что-нибудь! Тем не менее, за считанные секунды голос вывел меня на свежий воздух. Я почувствовал легкое дуновение ветра. Я на террасе. Но она явно не на улице. Крики слишком близко.  Тем не менее, у меня не было времени думать. Я сделал широкий шаг вперед, и налетел на столик, что стоял около дивана. Выругался себе под нос, но хоть на ногах устоял. Двинулся дальше и дошел до поручней.
- Роксанна, где ты? – позвал я жену, и она ответила. Где-то со стороны, явно не здесь. Тогда, не отрывая рук от поручней, и продолжая звать ее по имени, я начал быстро передвигаться в сторону. – Только не замолкай. Я тебе помогу. Сейчас.
Шаг вправо. Еще один шаг. И вот, ощущения, что она передо мной. Но…  Как такое возможно! Не свисает же она с этого проклятого балкона? На секунду я замешкался из-за этих бредовых предположений, но голос жены заставил опомниться. Я обогнулся через перила и протянул руки, хотя мысленно считал, что ничего глупее и думать нельзя было. И вот же удивление, когда я все-таки что-то нащупал. Ее голос, который сочетался с попыткой ухватиться за меня…. Роксанна, действительно, свисала с балкона! Наконец-то осознав, что к чему, сориентировавшись, мои руки крепко сжались на запястьях жены. Несмотря на ранения, оставаясь в форме, мне не потребовалось много усилий для того, чтобы вытянуть графиню. В какой-то момент она обвила мою шею руками, я сделал несколько шагов назад, чтобы отойти от перилл, и неудачно натолкнулся при этом на второй столик. Не устоял и рухнул. Но все это было неважно. Я обнимал Роксанну, не видя, но наощупь пытаясь убедиться в том, что она цела. Обнимал, пока мне наконец-то не пришла одна такая логичная мысль: а что вообще произошло? Как она там оказалась? Собственно, зная жену, ответ пришел сам собой.
- Ты что, пыталась перелезть? Совсем ума лишилась? – наконец-то строго произнес я, после чего дотронулся руками до плеч жены и слегка отстранил ее от себя. Уж не знаю, заметила ли она, но я не смотрел ей в глаза. Просто потому, что не знал, где именно ее лицо. – Ты – взрослая женщина! Графиня Бэйлоршира и мать моего сына! Как можно вести себя как какая-то… глупая девчонка! – я был рассержен, мой тон был пронизан этим не самым добрым чувством. Сразу вспомнилась та горящая конюшня. Ощущения примерно такие же. Я мог потерять, и сейчас злость от этой мысли окутала с головой. Роксанна не имела права рисковать своей жизнью. Только все никак не хотела этого понять.

- Да. Не пускали, потому что я приказал! – тут же осадил я жену, когда она начала верещать о каком-то заговоре. Впрочем, было бы чему удивляться. Фантазия Роксанны всегда работала превосходно. На износ, так сказать.
Слов пока что было достаточно. Учитывая щедро полученные эмоции, я и забыл о том, что могу выдать себя. Хотя нет, скорее всего, уже выдал. Ведь до этого момента жена не знала и не догадывалась о том, насколько страшные последствия меня настигли после той битвы. Обо всем свидетельствовало повисшее молчание. И что сейчас сделать? Оттолкнуть ее? Велеть уйти, уверив при этом в своем полном здравии? Но это глупо и едва ли поможет. О тщетности плана свидетельствовало и последующее прикосновение. Роксанна словно проверяла что-то. Мы так тяжело дышали, что я и не услышал, как она потянула ко мне руку. Зато почувствовал, как кончики пальцев коснулись моей щеки, и немного вздрогнул от неожиданности. Нахмурил свой взгляд. Надо же, теперь даже банальное прикосновение для меня неожиданность! Вздрагиваю, словно меня мечом полоснули. Это не могло не радовать, как и реакция леди Аррен. Я услышал ее шепот, а потом почувствовал, как она прижалась к моей груди. Этого ведь и боялся. Жалость. Только не ко мне. Только не от нее. Скривившись от отвращения к собственному недугу, я все же поднялся с пола и слегка отстранил от себя жену.   
- Прекрати, - кратко, но предельно твердо, произнес я, после чего все же выбрался из объятий графини. В другой ситуации, а бы обязательно помог ей встать. Но сейчас я еле встал сам, и тут же оперся рукой о стену, которая служила ориентиром. – То, что ты сделала, было глупо и безответственно, Роксанна. А если бы я не успел? Ты теперь не только жена, но и мать.
Я продолжил говорить строго. Хотя в моем тоне прослеживалось еще и недовольство. Недовольство тем, что тайна раскрыта, и в ее глазах я теперь… такой. Неспособный даже с первого раза помощь оказать! Увидеть, когда это жизненно необходимо. Разумеется, я намеренно продолжил причитать, о безответственности, о глупости этого поступка. Мне казалось это единственным шансом не акцентировать внимания на том, о чем только что узнала жена. Не акцентировать и не думать. Хотя, конечно, обратного пути нет. И мы будем вынуждены к этому вернуться. Да что там, мы об этом и не забывали. Едва ли есть хоть какие-то слова, которые способны отвлечь Роксанны от такого неприятного открытия.
- Думаю, ты увидела достаточно, - пытаясь выглядеть достойно даже в таком состоянии, я убрал руку от стены, выпрямился и поправил свой халат. Если бы не взгляд, который явно не знал, куда смотреть, выглядел бы вполне себе здоровым. – Но об этом никто не должен знать, Роксанна. Слышишь? Никто. Даже Рашида. Держи себя в руках. Твое поведение должно говорить лишь об одном: твой муж быстро поправляется.
У меня не было сомнений в том, что жена сохранит тайну. Но будучи женщиной… довольно эмоциональной, я волновался за то, что она выдаст эту тайну невольно. Когда все вокруг восхваляют Создателя за мое здравие, готовясь к тому, что я вот-вот выйду из покоев, такой, как прежде, жена будет ходить взволнованная и с красными глазами – это подозрительно. Глубоко вздохнув, я провел ладонью по груди, а затем и коснулся своей бороды. Удивительно, но шелковая борода, судя по ощущениям, почти не изменила своего вида. Кто-то позаботился. И я даже знал кто. Но наше молчание затянулось. Такое неприятное и неловкое, я чувствовал себя диковинкой,  которую оценивают и на которую смотрят.
- Ступай к Эмиру. Робитэйл сделает все необходимое, - в итоге твердо проговорил я, при этом продолжая стоять на одном месте. Смешно, но… куда идти? Все произошло так быстро и суматошно, что я потерял ориентиры и толком не знал, где именно стою. Чтобы не показаться шутом, решил подождать, пока уйдет жена, а уж потом искать выход отсюда.

На слова жены я ничего не ответил. Лишь продолжал смотреть в одну точку, стоя прямо и гордо. Как обычно. По невозмутимому виду можно было решить, что тема даже не обсуждается. Она сюда больше не войдет. Но, на деле, у меня не было аргументов, а продолжать что-то доказывать, настаивать на своем… в моем состоянии это бы выглядело чересчур жалко. Что я сейчас могу? Топнуть ногой? А где гарантия, что я не споткнусь обо что-нибудь? Смешно и только. Так что молчанием я проводил Роксанну, попутно внимательно прислуживаясь к ее шагам, которые должны были стать для меня ориентиром. Теперь я, по крайней мере, знал, куда мне идти! Как только позади послышался звук закрывающихся дверей, я тут же развернулся и, все еще касаясь рукой стены, двинулся к своим покоям. Спать мне не хотелось. Казалось, сна, пленником которого я был так долго, хватит мне на несколько месяцев вперед. Потому я просто дошел до своей постели и присел на краешек. Аккуратно, неловко, боясь сесть мимо. От собственной немощности хотелось смеяться. И я бы посмеялся, если бы не злился.
- Стража! – прокричал я, после чего намеренно отвернул голову, словно смотрел куда-то в сторону. Гвардейцам часто приходилось наблюдать такую картину, не всегда я смотрел им в глаза, когда отдавал свои распоряжения, потому никаких подозрений возникнуть не должно. Помимо этого, хоть кто-то должен увидеть меня в здравии, это лишь подкрепит прошедшие слухи: с графом все хорошо. Он ходит, и даже злиться так же, как и прежде. – Леди Аррен. Ее можете впускать в покои, когда она только пожелает. Только Робитэйл и леди Аррен. Пока что все. Без исключений. Я устал и пока не могу никого принимать, - после я повернул голову, делая вид, что задумчиво смотрю куда-то в пол. Стражник начал было что-то говорить про угрозы графини и про исполнение моего приказа, но я тут же усмехнулся и покрутил головой. – Ты все сделал правильно, ступай, - гвардеец поблагодарил меня. И тут же послышался звук закрывающейся двери. Я глубоко вздохнул. Вот это спектакль. 
Я не мог принять иного решения. Прекрасно зная свою жену, она скорее свернет шею на том балконе, нежели отступится от своего. Гораздо безопаснее терпеть жалостливый взгляд (я его не увижу, но, уверен, он будет), нежели запрещать и волноваться: а не сделает ли она это снова? Не шагнет ли через балкон? Не соскользнут ли ее руки? Меньшее из двух зол. Как жаль, что мне больше нечем было заниматься, кроме как размышлять. Обо всем. Я привык делать что-то. Ходить. Ездить. Говорить. Проводить встречи. Просто гулять. А теперь я заперт в собственных покоях, не имея возможности даже по поместью прогуляться! Что поделаешь, я начал изучать помещение. Смог сориентироваться. За несколько часов глупой ходьбы, выучил наконец-то, где стоит кровать, где столики, где письменный стол, а где зеркало. Все это не могло не отразиться на моем настроении. Словно лев, запретный в клетке, я злился! Меня не убили стрелы, но Создатель уготовил мне испытание в стократ тяжелее. Только бы Робитэйл нашел решение, - пронеслось в голове, когда я уже тихо и мирно сидел на своей постели. В какой-то момент мне захотелось ощутить результаты трудов тех преступников. Сняв халат, я просунул руку под свою ночную рубашку. Я не мог увидеть тех шрамов, но мог дотронуться до них. И я дотронулся. Кончиками пальцев аккуратно нащупал маленькие бугорки на своей груди. Они находились совсем близко друг к другу, и явно еще не до конца зажили. Совсем свежие раны. Наличие которых могло бы придать мне сил. Три стрелы не убили! Но пока что я не мог испытать полноценной радости от своего существования. Если бы я их увидел…, но я не вижу.

Вечер стремительно приближался, и я настолько заскучал от безделья, что на секунду пожалел о своем решении никого сюда не впускать. Сидел себе на кровати, смотря по сторонам, но ничего при этом не видя. Происходящее не могло не раздражать. Ощущение беспомощности, вкупе с невозможностью даже воды себе самостоятельно налить без того, чтобы не пролить все на пол – совсем не способствовало доброму расположению духа. Злило. И именно в такой момент, когда я злился на весь этот мир, и появилась жена. Я сразу понял, что это Роксанна, еще до того, как она что-то произнесла. Робитэйл всегда называл свое имя, а она вошла тихо. И так же тихо приблизилась. Я молчал, даже не поприветствовал. Просто смотрел в одну точку, пытаясь делать вид, что все хорошо. Хуже всего представлять, что она смотрит на меня взглядом, переполненным жалостью.
- Хорошо, - кратко ответил я на слова об ужине. И вправду проголодался, Робитэйл ставил поднос на прикроватный столик. Но, единожды развернув чашку (ее содержимое уже впиталось в ковер, сама чашка все еще валялась на полу), я не стал повторять и пытаться вновь. Лишнее напоминание о собственной немощности.
Между нами повисла тишина. Мне пришлось глубоко вздохнуть и даже отвернуться в другую сторону, чтобы не сорваться на жене прямо здесь и сейчас. Она смотрит на меня тем самым жалостливым взглядом, который меня так раздражает? Или осматривает что-то? Незнание того, что происходит, злило еще сильнее. Потому я предпочитал молчать. Однако, в следующее мгновение, я почувствовал прикосновения. Знакомые, приятные и любимые. Прикосновения, по которым я так скучал. И я бы обязательно вспомнил об этом, если бы не был настолько раздражен. Да, я злился сейчас на весь мир. За увечья. За неспособность что-либо сделать самостоятельно. Только ходить тут, как проклятый истукан! И натыкаться на все подряд. А рядом была Роксанна. Ей и пришлось принять удар.
- Я тоже скучал, но… не сейчас, Роксанна, - с этими ловами я аккуратно отстранил от себя супругу. Выглядел гордо и непроницаемо, хотя на деле мне просто не хотелось, чтобы меня жалели. Да, Роксанна и слова не сказала о моей слепоте, просто выказала горечь от разлуки. Но что мне сейчас до этого, обозленному на Создателя и весь тот мир, что он создал? Погруженный в собственную боль, в собственную злобу, я был не способен принять что-либо другое. Понять что-то. Осмыслить. Я упрямо думал, что она меня жалеет. И все тут! А еще просто не желал, чтобы графиня видела меня в таком состоянии.
Мне хотелось, чтобы все было, как и раньше. Но это было невозможно. Роксанна должна была прочувствовать это настроение, переполненное раздражением. Я ослеп не только физически, но и подсознательно. Пока что. Возможно, мне нужно время? Чтобы собраться и  все осмыслить. Ну а пока приходилось иметь дело с тем, что есть.  С ворчливым и обозленным  мужем, который всем своим видом пытался дать понять, что ему не нужны ни жалость, ни помощь. Благо, Роксанна обладала удивительной властью надо мной. Особой. Властью, коей не был наделен никто другой на этом свете. Нет, настроение не изменилось, но, прислушавшись к ее дыханию и почувствовав знакомый аромат, исходящий только от ее тела и волос, я немного смягчился. Вида не изменил, но, после глубоко вздоха, все же согласился кое-что принять.
- И что на ужин? – наконец-то поинтересовался я, таким образом, давая понять, что готов принять хотя бы это. И вправду проголодался, и придется переступить через свою гордость, если не хочется подохнуть от голода прямо в этих покоях. – У меня к тебе просьба, Роксанна. Так как об этом знаешь только ты и Робитэйл, я хочу, чтобы ты была моими глазами и ушами. Даст Создатель, скоро все изменится, и я поправлюсь, но если нет, я хочу, чтобы ты была в курсе всех дел. Я попросил Робитэйла написать Томасу, чтобы он прибыл в Латиф немедленно. Он поможет. Что-нибудь произошло за то время, что я находился без сознания? Как все не вовремя…